красавица поворачивалась то одним
бочком, то другим, то ложбинкой спины, поднимая то  одну руку, то - обе. Так
и процеловал ее всю эту бессонную ночь напролет. А трусики наши наутро можно
было просто выжимать...
     *

     А П Р Е Л Ь

     Ночь дана, чтоб думать и курить,
     и сквозь дым с тобою говорить.
     Хорошо... Пошуркивает мышь,
     много звезд в окне и много крыш.

      "Апрель в разорванной рубашке по редколесью бродит..."
     Эти стихи читал в пестрой уютной комнатушке общежития пединститута юный
поэт  студентке  с  громадными  зелеными  глазами.  Она  поила  его  кофе  с
ископаемыми  баранками,  посыпанными  то  солью, то  маком,  то  еще  чем-то
неведомым. И с отличным  вареньем,  которое приготовила ее мама из волшебной
лесной ягоды жимолости, собранной прошлым летом собственными руками недалеко
от сопки Два Брата. При этом зеленоглазая страстно уверяла поэта, что,  мол,
ни  за что в жизни не простит себе, если поддастся шелесту слов, беспокойным
настырным  рукам и соблазнит его, еще такого зеленого и жаждущего, прямо тут
же, сейчас.
     Все. Больше уже не могу... Хочу... Не могу-у-у.
     А в  час  ночи в комнатку вломились несколько старшекурсников.  Хозяйку
попридержали в углу.  Поэта же долго и тупо  били  почем  зря ногами.  Потом
выбросили из  общежития на улицу, громко захлопнув и закрыв  на засов старую
фанерную дверь.
     Больше он не писал стихов никогда.
     *

     М А Й

     И сдавленный гам, жабий хор гуттаперчевый
     на пруду упруго пел.
     Осекся. Пушком мимолетным доверчиво
     мотылек мне лоб задел.
     Потеплело,  и   горожане  оживленно  засобирались,  готовясь  к  первым
грунтовым посадкам на  дачных участках.  Заспешил вон из города  и  Алексей.
Кроме  солнышка  и  реки  его привлекала  таинственная  обитательница  ранее
пустовавшей  соседней дачи,  которая появилась  там вместе с  мамой  в самом
конце прошлого лета. Бог весть откуда взялась эта  "смирная"  пара. Мама ее,
видимо, прикладывается к чарочке, а потом бьет дочку исподтишка:  ни криков,
ни шума не слышно - все тихо. А дочь тихонечко плачет и плачет.
     Они несколько раз виделись буквально мельком, но Алеша успевал заметить
ее припухшие нос, губы и постоянно мокрые, неулыбающиеся глаза. О, какие это
были  прекрасные,  необыкновенно  глубокие  глаза!  Про себя  он  прозвал ее
царевной Несмеяной. И  вот однажды  вечером Алексею послышался легкий шорох.
Потом - скрип крылечка. Но двери  никто не коснулся. Быстро оделся и  открыл
ее, противно скрипящую. Свет зажигать  не  стал, но и при лунном свете кроме
заплаканного,  как  всегда лица заметил глубокие  ссадины на  нежном плече и
тонкую струйку запекшейся под носиком крови.
     Она  была словно беззащитный птенец.  Вздрагивала и  мерзла. Он  смазал
йодом все ранки и так долго дул на них, что  Несмеяна слегка отодвинулась от
него со слабой полуулыбкой. Вскипятив воду, крепко  заварил  чай и предложил
лучшее варенье.  Спать совсем не  хотелось.  Накинув  одеяло  на  плечи, они
залезли с ногами  на диван  и  сидели, почти не двигаясь  и ничего не говоря
друг  другу. Хотя нет, казалось, что разговаривали без остановки - настолько
комфортно и  сытно было это  молчание.  Алексей не умел  развлекать девушек,
рассказывая  истории  и  анекдоты. Они  просто  дарили  друг  другу тепло  и
молчаливое понимание. А это по нынешним временам - немало.
     ...Когда  он решил,  что  гостья,  утомленная  ласками,  заснула, легко
отбросил  прядку  волос  и  увидел целый  водопад  слез.  Без  всхлипов, без
надежды, без звуков. Потом что-то говорил,  утешал, горячо убеждал.  А слезы
все лились и лились. И Леше показалось,  что соседка  выплакала за эту  ночь
всю  свою  душу.  Замерцал  ленивый рассвет. Алексей  проводил ее по садовой
тропинке до калитки в заборе,  разделяющем их участки. Так, вся в слезах и в
брызгах  росы,  расставалась она  с ним наутро.  Вдруг  порывисто  обхватила
своими тонкими  руками за шею  и уткнулась  мокрым  лицом  в  плечо.  Крепко
прижалась, словно  хотела  сказать  что-то  важное,  решающее  на  прощанье.
Неожиданно оттолкнулась и быстро скрылась среди зелени и росы.
     Калитка   хлопнула,   потом  сама   приоткрылась,  и   долго  скрипела,
покачиваясь на  ржавых петлях. Алеша стоял и не мог сдвинуться с места. Весь
день он  не видел свою  милую молчальницу. К вечеру начался проливной дождь,
перешедший в грозу. В полночь Алексея кольнуло странное предчувствие: словно
рыба шумно плеснула и сразу исчезла. Дождь уже затихал, когда он добрался по
скользкой  тропинке  до  соседок.  И  сразу узнал, что  этой  ночью Несмеяна
потихоньку выпила все снотворное в доме.
     Ее уже увезли в больницу. Но и там не добудились.
     *

     И Ю Н Ь

     ... бродя запретным брегом,
     Вдруг вжечься ртом в заветное руно,
     Цветущее неистовым побегом.

     Мила приехала из Москвы к  родственникам в маленький  сибирский городок
на каникулы: покупаться в море местного разлива, пособирать ягоды и грибы.
     Во дворе она довольно быстро подружилась со всеми ребятами, но в лесных
прогулках держалась ближе  всего к Мише. Может быть потому, что  он  не лез,
как другие ребята, сразу целоваться. А может быть потому,  что  знал все-все
ягоды и грибы. А главное - какие голоса каким птицам принадлежат.
     В  лесу  с  ним было не  страшно  и интересно. Они уже  знали  наизусть
ближайшие тропинки, а большие деревья - по именам. Говорили подолгу обо всем
на  свете, не насыщаясь  этими разговорами. А однажды  ночью  удрали от всех
купаться.
     Купались совсем недолго. Плескались, брызгались  и  смеялись, как малые
дети. И  когда  плотно  сели на бережку  среди  деревьев пообсохнуть,  то их
дыхание перехватило от чего-то  неясного.  И  еще - от ярких образов  ночной
странницы и лунной  дорожки, прямо  из-под  ног зовущей куда-то выше и выше.
Они быстро переоделись в сухое, но идти домой не хотелось.
     Полная,  коварная луна  светила  в ту ночь нестерпимо.  И  вольфрамовая
наточка  милочкиной одежды  на фоне темной воды и леса  без единого  огонька
казалась раскаленной до предела. Мишино сердце сжалось и сладко заныло.
     Губы стали сухими.
     Он беспрестанно целовал Милу  и вначале никак не мог утолить свою жажду
из тихого родника ее сочных, роскошных губ.
     Упругая  грудь  двумя  теннисными  мячиками  выскользнула  прямо  перед
мишкиными глазами.  Паренек  начал осторожно и нежно подбрасывать их языком.
Чутко  угадывая движения Милы  и не  желая борьбы,  Миша  опустился пониже и
легко   сдвинул  в  сторону   не   тугую  резинку.   Стройные  ножки  слегка
раздвинулись, как  бы подставляя  пытливому жалу пчелы  неведомый  роскошный
цветок.  И его  язык  утопал  там  до тех пор,  пока  из  милочкиных уст  не
послышался легкий стон облегчения.
     Девушка  из последних  сил мягко  отстранила вначале голову, а  потом и
крепкую, настойчивую руку и  прошептала:  "Ты разве не  знаешь, что от этого
дети бывают?" Его юному сердцу вдруг стало невыносимо  тесно в  тупике этого
прямого вопроса.
     А когда расставались у милочкиного  подъезда, она погладила паренька по
взъерошенной голове и нараспев повторила: "Бы-ва-ют".

     *

     И Ю Л Ь

     И плоть сама как прирученный зверь,
     Находит путь в тепло родного лона.

     В "Дубках" Юленька освоилась сразу и прочно а физрук  понравился ей так
круто что  она хотела попроситься  домой но подумала и все же  осталась. Вся
смена пролетела буквально  мельком в каком-то  вязком  дурманящем  тумане  в
дымном чаду а  привораживающие уголья сонных костров блестки струек речной и
родниковой воды ласковые  цветы  навсегда  выложили тем  летом в  юленькином
сердце  причудливую  и  сладкую  мозаику.  Между тем  наш первый  отряд  жил
торопливой  уже взрослой  но отчасти и  детской  жизнью  был жесткий порядок
формальные  и   неформальные  дела   были  "чп"  мелкого  масштаба  безумные
влюбленности  драки с  местными  ребятами  к  коттеджам  подъезжали  на двух
машинах южные люди  почти все сачковали  со  спортсоревнований было  курение
травки дискотеки выборы "мисс" костры дни рождения и еще многое  но все  это
не затрагивало ее души будто происходило где-то там отстраненно и далеко.
     Физрук  на  поверку  оказался  довольно  мягким  и  либеральным  редкие
экзекуции непослушным он доверял проводить своей боевой помощнице но главный
его недостаток который жестоко  был высмеян на капустнике при закрытии смены
заключался в том что он абсолютно не мог разливать по  звуку в темноте может
быть потому  что вообще не  пил  и не подозревал  что его  подопечные смогут
прилюдно  так  злобно и откровенно оболгать-пошутить но для руководства  это
было настоящая  бомба  потом насмеявшись вдоволь  все рванули  на прощальный
костер  а Юленька совершенно  в другую сторону. Она нашла  своего физрука на
самой  дальней глухой скамейке под навесом-полушалашом милый мой слышишь все
будет прекрасно все  будет просто отлично повторяла  она быстро  расстегивая
длинными  непослушными  пальцами  его  красивую  рубашонку   развязать  свою
косыночку у нее не хватило сил...
     Это  было  похоже  на  хрупкое  равновесие двух альпинистов на  снежном
гребне она сорвалась первой горячая "лавина" скатилась по склону  увлекая их
за собой. Она застонала яростно мотнула головой  сжала пальцы в кулаки потом
их разжала он сорвался почти одновременно с нею или Юля просто  сдернула его
с гребня ... потом он отпрянул от  нее упал  рядом подрагивая разметав волну
густых волос. Их поглотила звенящая тишина и вдруг рядом взорвался их давний
знакомец - соловей.

     *

     А В Г У С Т

     Снилось мне, что на кровати, криво
     выгнувшись под вздутой простыней,
     всю подушку заливая гривой,
     конь лежал атласно-вороной.

     В нашем летнем  лагере на Третьем Воронеже его звали  Сделай Сам а меня
Худо  ясно  наверное почему  кроме того мне  поручили вести кружок  народной
росписи и мои подопечные зачарованно глазели  на листочки фанеры расписанные
хохломой  городецкой  росписью  и  орнаментами  "от  всего  сердца" это  был
живописный  с юмором винегрет. Наши кружки располагались напротив друг друга
и грозовая искра проскочила между нами еще в прошлой смене но у Сделай Сам в
то время  кто-то  сильно  заболел дома и  он надолго  уезжал а теперь  в его
кружок    записалось   не    двадцать-тридцать   ребят    как    в   прошлые
без-инструментальные годы  а все  сто шестьдесят. Дело  в том что наш  завод
внезапно  катастрофически  расщедрился  дал автобус  и  в Детском Мире  было
закуплено  много  необходимого  инструмента  кистей  и  красок  ребята  сами
сработали стенды и  верстаки и  вообще  название его кружка  соответствовало
главной идее моего  недогадливого командира "сами  будете делать то что сами
же и придумаете".
     В общем ни у Сделай Сам ни у меня  времени на личную жизнь  не  было ни
минуты  вкалывали   без   выходных  весь  лагерь  подсмеивался   над  нашими
ежедневными пулеметными по времени разговорами у  всех на виду но уединиться
-  шалишь.  Оба мы  работали  в  основном  по дереву и весь  запас заготовок
разумеется  был за  Сделай  Сам  и  его  орлами  курьерами отнеси-передай  с
радостью  стала  вся  лагерная  мелюзга  но  к  концу  смены  наше  взаимное
молчаливое обожание незаметно превратилось в невыносимую муку. В  тот  самый
момент  когда Сделай  Сам  собрался  было  закрыть свой кружок  и  уехать  в
Хабаровск  я пригласила  его посмотреть  работы которые  делались  для  души
кажется ему стало понятно все-все без лишних слов но конечно же этот увалень
так и  не смог как следует  объясниться.  В  тот день  была договоренность с
заведующей к вечеру принести  ей работы наших кружков  для оформления  общей
выставки поделок  но я туда как ты мамочка уже поняла так и не дошла. Сделай
Сам тоже в то вечер запропастился.
     Мы  вместе  бежали куда-то  в горы  спешили  наперегонки но все-таки не
опоздали   и   "прибежали"  одновременно  с  победным,   чуть   приглушенным
шепотом-криком...

     *

     С Е Н Т Я Б Р Ь

     Двумя холодными перстами
     по-детски взяв меня за пламя:
     "Сюда", промолвила она.
     Без принужденья, без усилья,
     лишь с медленностью озорной,
     она раздвинула, как крылья,
     свои коленки предо мной.

     Был  конец, казалось,  кем-то  потерянного или  позабытого, запоздалого
лета.  Тоскливые  зябкие  дожди  еще не начинали  свой бег  "мелким  бесом".
Правда, в воздухе чувствовалось,  что они -  на подходе. Дачный сезон словно
раздумывал, заканчиваться ему  или нет, но у двух отдыхающих семей была  еще
целая неделя относительно беззаботной  жизни. Второй этаж небольшого уютного
домика  полновластно занимал  Коленька со своей мамой, конечно же  лучшей на
свете. А на первом отдыхала пожилая супружеская чета. После окончания  работ
в  стройотряде к  ним на целую неделю приехал внучек - студент мединститута.
Звали его все по-разному. Сверстники - Леха, дед  - Алекс,  бабушка и мама -
Леша, отец - Лексев, и только Коленька  в первый же день  и  навсегда назвал
его  Друг Але,  покоренный тем,  что  впервые  мужчина незнакомым  серьезным
голосом попросил к телефону мальчика Колю. Потом они играли вместе весь день
и тайком от всех сочиняли на дальних качелях вечернюю сказку для мамы.
     Коленька никак не  мог насытиться захватывающими сказочными  историями,
которые полушептал ему  на ночь новый взрослый  друг. Причем это было совсем
не похоже на мамины сказки или  на  дедушкины-бабушкины. Ему хотелось самому
путешествовать  и сражаться  во  всех тех историях  и обязательно  побеждать
самых сильных и злых врагов. Все  это малышу потом живо  снилось, а утром он
первым  делом рассказывал маме  свои необыкновенные сны. Какой  же ты у меня
фантазер! Мама весело смеялась. А сынишка на долгих  прогулках крепко сжимал
обе руки  -  нежную  мамину и  жесткую мужскую ладонь. Прошло совсем немного
времени,  и  Коленька  уже  не мог заснуть  до  тех  пор,  пока  Друг Але не
распахнет перед ним первую страничку новой, самой разволшебной сказки.
     А когда малыш  засыпал, то Леша читал свои сказочки его маме, неотрывно
глядя  в  огромные,  ясные и  немного  удивленные  глаза. И  кровать подолгу
скрипела, словно безумная лодочная уключина. Но это были еще более волшебные
сказки.

     *

     О К Т Я Б Р Ь

     Я приникаю к самой щели,
     ловлю волнующийся гам,
     как будто звучно закипели
     все письма, спрятанные там.

     В  этом  году  путина  закончилась рано,  и женский студенческий  отряд
вернулся  с Курильских  островов  еще до холодов. Казалось,  сильнее  всех в
нашем  институте  этого  события  ждал  я,  еще  желторотый студентик. Чтобы
продолжить  вечерние  прогулки с моею  любимой, начатые этой весной.  И еще,
чтобы рассказать ей о своей поездке в альплагерь "Ак-тру",  что находится на
Алтае.  Другие  студотряды пока не возвращались, многие находились на отдыхе
(в самоволке),  и студгородок был катастрофически пуст.  Что же,  тем лучше.
Будет  меньше  ехидных  вопросов  и  снисходительных улыбочек  в спину нашей
парочке.  Ошалевшей от счастья, которое  внезапно  свалилось,  скорее всего,
откуда-то с облаков. Она -  лебедушка, хорошенькая своенравная пятикурсница,
а я - голубь-сизарь, только чудом перелетевший на второй  курс. Но мы словно
не видели  тогда вокруг себя ничего и никого. Не видели и видеть  не хотели.
Неприкаянные, без крыши  над головой, мы просиживали  до утра на заброшенной
детской карусели в соседнем дворе и мечтали,  мечтали  вслух. А тут  как раз
такой случай.
     Две ее  соседки по комнате  не успевали к  началу  учебы. И было решено
ударить "по пиву". Сочная дальневосточная рыба осталась с путины, слайды - с
Алтая, а больше-то нам  ничего и не было нужно. К полуночи все было выпито и
пересказано,  но   под  крышей  нам  уже   не  мечталось.  Андрюша,  закрой,
пожалуйста, глаза. Она легко скользнула к двери, щелкнул  замок.  И я сквозь
прикрытую  ресницами щелку с  отчаяньем увидел, что из-под платья было снято
буквально  все.  Во рту стало горько-горько  и сухо, но я - ничего... Совсем
неожиданно для себя встал. Зачем-то пнул попавшийся на дороге стул, крутанул
болдушку замка и ушел, не оборачиваясь.
     А вскоре она вышла замуж за  командира  наконец-то вернувшегося с работ
институтского стройотряда. И теперь у нее уже трое детей.

     *

     Н О Я Б Р Ь

     О, я б хотел, как в нору входит зверь,
     Всем естеством в твою живую дверь,
     Всем бытием, просящим страстной доли,
     Войти, взыграть и источать свой зной,
     Чтоб, голося от сладости и боли,
     Ты, как младенцем, набухала мной.

     В нашей школе,  что в Центральном районе,  признанными красавицами были
молодая завуч  и преподавательница литературы. Когда-то на одной из дискотек
произошла  историческая  драка ребят  других классов с нашим, "мужским".  Мы
тогда  захватили  обеих   красавиц,   напоили  их  шампанским  и  монопольно
протанцевали и ними весь вечер.
     Прошло время.  Володя, знаменитый в  школьных кругах бард и поэт, после
той  драки пытался  поступить  на филологический  факультет. Кроме того,  он
успел поработать лаборантом на  кафедре  русского  языка и  "сисопом", после
чего благополучно загремел в армию, "в пехтуру".
     И  вот  он  вернулся,  решив  сложить  у длиннющих  ног  педагога  свои
поэтические опусы, которые захлестнули сердце и нещадно штормили  в его душе
все  эти два  долгих года.  Армейские деды  называли  его труд записками  на
портянках.  До  начала второй  четверти оставалось  еще немного  времени.  И
Володя,  узнав,  когда  назначен  установочный  педсовет, решил поторчать  у
родной школы до тех пор, пока не встретит ее, Литеру.
     Вдруг наш поэт почувствовал себя несчастнейшим человеком: преувеличенно
смеясь, она вышла под руку с самодовольным физруком, который увез ее к себе.
И, кажется, навсегда.  Как-то сразу осунувшемуся  парню  был брошен  взгляд,
который не оставлял от надежды камня на камне: "Ну-ка, попробуй".
     Долго стоял он на месте, словно оцепенелый, понурившись и не двигаясь И
когда  его, замерзшего и разочарованного, окликнула завуч, обрадовался  этой
неожиданной  встрече.  Она  привела Володю в свой  кабинет.  Напоила чаем со
сладостями собственного изготовления. Парень ничему не удивлялся. Он был как
во  сне.  Завуч потрепала  его  по  голове: "Да  не грусти ты так. Все будет
хорошо,  что-нибудь придумаем". Тут техничка стала греметь  ведрами у дверей
кабинета. "Приходи ко мне завтра, договорились? Вот адрес".
     Назавтра  с  большущим  букетом  цветов  он  пришел,  как было  велено.
Действительно,  вначале  все было чудесно,  ненасытно  для глаз, губ  и рук.
Потом - внезапный вихрь, вторжение, исступление, подобное морскому прибою, и
наслаждение. Домой Володя вернулся только поздним утром.  И начал все чаще и
чаще ходить туда вечерами пить чай.

     *

     Д Е К А Б Р Ь

     Лучше поздно, чем никому...

     Сашина мама твердила: "Не сходись с женщиной при живом муже, да еще и с
ребенком.  Ты  будешь  нужен  ей  не сам  по себе, а лишь  как средство  для
создания условий  жизни  дитю".  Александр  не  поверил.  У нее в волосах  -
крупная  белая  прядь.  Обладательниц  подобных причесок называют  в  народе
женщина с парусом.
     С мужем она то ли развелась,  то ли нет. Темнит. Тот  здорово выпивает,
что не мешает ему служить при звездах и северном сиянии - где-то на северах.
Есть у нее дочка-школьница, которую зовут Мариночка. Милый, чуткий ребенок с
чуть испуганными глазами и строгим  голосом. В сашиных невестах  эта женщина
пробыла  что-то  около года и ни  с того  ни с  сего завела  неспешную песнь
варяжского  гостя.  Мол,  бывшенький  так  любит  свою  дочку. Звонит,  шлет
пламенные письма  и очень хочет, чтобы  Мариночка начала заниматься музыкой.
Мол,  лучше  поздно,  чем  никогда.  Хорошо,   к