совсем  не создать "новую форму" или
"народную  форму".  Вещь написалась,  я над  ней работала,  я слушала каждое
слово  (не  взвешивала  -  выслушивала!),  что  работа  в этой  вещи есть  -
свидетельством  1) ее, для читателя, незаметность: 2) черновики. Но все  это
уже - ход вещи, осуществление ее, а не замысел.
   Как  я,  поэт, т.  е. человек сути  вещей,  могу  обольститься  формой?
Обольщусь сутью, форма сама придет. И приходит.  И не  сомневаюсь, что будет
приходить. Форма,  требуемая  данной  сутью,  подслушиваемая  мною  слог  за
слогом.  Отолью форму, потом заполню... Да  это же не гипсовый  слепок! Нет,
обольщусь сутью, потом воплощу. Вот поэт. И воплощу (здесь уже вопрос формы)
возможно  насущнее. Суть и  есть  форма,  -  ребенок не может родиться иным!
Постепенное  выявление   черт  -  вот  рост  человека   и  рост  творческого
произведения.  Поэтому, подходить  "формально", т.  е.  рассказывать мне  (и
зачастую  весьма неправильно) мои же черновики - нелепость. Раз есть беловик
- черновик (форма) уже преодолен.
   Чем рассказывать мне, что в данной  вещи  хотела дать - я, лучше покажи
мне, что сумел от нее взять - ты.
   Народ,  в сказке, истолковал сон стихии, поэт, в поэме, истолковал  сон
народа, критик (в новой поэме!) истолковал сон поэта.
   Критик: последняя инстанция в толковании снов. Предпоследняя.

VIII ЧЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ КРИТИК

   Бог путей и перекрестков, двуликий бог, смотрящий назад и вперед.
   Критик: Сивилла над колыбелью:

   Старик Державин нас отметил
   И в гроб сходя благословил.

   Париж, январь 1926

КОММЕНТАРИИ

   Впервые  -  в  журнале     Статья  - первая значительная  работа  Цветаевой, посвященная  вопросам
художественного творчества, главным образом сущности поэтического мастерства
и отношениям между  поэтом  и  критиком.  Поводом для  ее написания  явились
критические  статьи о поэтах в  периодических  изданиях,  в  первую  очередь
работы  поэта-акмеиста, одного из "присяжных" критиков русского зарубежья Г.
Адамовича (1894-1972).
   Цветаева  выступила против  некомпетентного, порой  беспринципного суда
критика над поэтом, по словам Анастасии Цветаевой, "в корне опровергая право
судить  сокровенные истоки творчества,  не подходя к ним с должными мерками,
доказывая, что  такой суд потому ошибочен, что не достигает той глубины, где
творится художественное произведение" (Октябрь.  1987, Ха 7, с.  185). Чтобы
подчеркнуть непоследовательность и противоречивость оценок критика, Цветаева
приложила к  статье подборку цитат (под общим  названием "Цветник") из работ
Г. Адамовича.
   Первый эпиграф взят из  глав "Об уединении" книги  "Опытов"  Мишеля  де
Монтеня (1572-1592).
   Сент-Бев  Шарль  Огюстен  (1804-1869)  -  французский  критик  и  поэт.
Выступал против критиков, осуждавших поэтов за отступления от установившихся
литературных  норм.   Относительно  оценки  его  поэзии  Цветаева  несколько
субъективна  ("посредственная  лирика").  Стихи  Сент-Бева в  пору  расцвета
романтизма пользовались большим успехом. Пушкин  ("с изумлением") находил  у
Сент-Бева  стихотворения, "исполненные  свежести  и чистоты"  (Пушкин  А. С.
Полн. собр. соч. М.;Л., 1950. Т. 5.с.178).
   Г. Адамович... в  том  же отзыве... - речь идет об обзоре "Литературные
беседы" (Звено. Париж,  1925,  э  152, 28 декабря),  где  критик писал:   "Вечерний альбом" - первая книга стихов М. Цветаевой (1910).
   "Крысолов" -  поэма М. Цветаевой, написана  в 1925  г., опубликована  в
1925-1926 гг. в нескольких  номерах журнала "Воля России" (Прага). См. также
комментарии в т.  1. ...золото Рейна... - Легендарный клад,  о  котором идет
речь  в тетралогии  Рихарда  Вагнера (1813-1883) "Кольцо Нибелунга"  (1854).
"Золото Рейна" - название первой части.
   "...не должно сметь..."  - цитата из комедии  А. С. Грибоедова "Горе от
ума" (1824).
   Стравинский Игорь Федорович (1882-1971) - русский композитор, дирижер.
   Кокошкин Федор Федорович (1871-1918) - русский общественный деятель.
   Чабров Алексей Александрович (настоящая фамилия Подгаецкий;1888?-1935?)
актер,  режиссер. В  письме  к  Эренбургу  Цветаева  писала:  "Чабров -  мой
приятель, умный, острый...  прекрасно понимающий  стихи, очень  причудливый,
любящий всегда самое неожиданное и всегда до страсти!"
   Сафо - см. комментарии к очерку "Герой труда".
   ...книга   Бальмонта   "Горные  вершины"  -   историко-литературное   и
критическое  эссе  (1904).  Бальмонт  Константин  Дмитриевич  (1867-  1942),
русский поэт.
   Ронсар  Пьер де (1524-1585) - французский поэт. В  его сборниках "Оды",
"Гимны", "Сонеты к Елене" выражены гуманистические идеалы Возрождения.
   Гельдерлин  Иоган  Христиан   Фридрих  (1770-1843)  -   немецкий  поэт-
романтик.  Заполняя анкету  для предполагавшегося издания библиографического
словаря  русских  писателей,  Цветаева писала в  1926 г: "Последовательность
любимых книг... и поныне: Гейне - Гете - Гельдерлин..."
   Клейст  Генрих фон (1777-1811) -  немецкий  писатель. В  его творчестве
иррационально-романтическое   сплавлено   с   жизненной   достоверностью   и
элементами социальной сатиры.
   "J'e entends des voix..." - слова, приписываемые Жанне д'Арк.
   За  1917-1922  гг.  у  меня  получилась  целая книга...  -  Речь идет о
сборнике  "Лебединый стан".  При  жизни  Цветаевой  издан  не  был.  Впервые
напечатан в 1957 г. в Мюнхене.
   ...когда писала Тезея... - Цветаева писала "Тезея" в 1923-1924 гг. (см.
т. 1).
   Саул - первый израильский царь (ок. 1070 г. до н. э.). Его царствование
в течение 40 лет сопровождалось быстрым политическим развитием страны. Жизнь
Саула описана  в Первой книге  Царств. Замысел Цветаевой написать о Сауле не
был осуществлен.
   "И жить  торопится и чувствовать  спешит..." - из  стихотворения  П. А.
Вяземского
   ...с 1912 по 1922 г. не напечатала  ни одной книги. - Цветаева неточна.
В указанный  период у нее вышли две книги:  "Из двух книг" (1913) и "Версты"
(1921).
   "Молодец" - поэма М. Цветаевой (см. т. 1).
   ...Наполеон...  не томился  на  Св. Елене...- см.  комментарии к очерку
"Мать и музыка".
   Нерон   (37-68)   -  римский   император,   жестокий,   самовлюбленный,
развратный. Существует версия, что  он поджег  Рим,  чтобы представить  себе
картину горящей Трои.
   Герострат - грек,  жаждавший славы, сжег храм Артемиды Эфесской (356 г.
до н. э.), чтобы обессмертить свое имя.
   Надсон Семен Яковлевич (1862-1887) - русский поэт.
   Вертинский Александр Николаевич (1889-1957) - эстрадный артист, поэт  и
композитор.
   ... "Дуэль  Пушкина"  в  витринах.  - см.  комментарии  к  очерку  "Мой
Пушкин".
   ...партия  Германа  и  партия  Ленского.  Имеются  в  виду  оперы  П.И.
Чайковского "Пиковая дама" (1890) и "Евгений Онегин" (1878)
   ...однотомный  Пушкин-Сытин  с   Пушкиным-ребенком  ...  -  на  обложке
сытинского издания изображена известная гравюра Е.И. Гейтмана (1822).
   Сытин Иван Дмитриевич (1851-1934) - русский издатель- просветитель.
   ..не забыть, в гостиной... Репина -  Цветаева ошибается:  у Репина  нет
картины, посвященной дуэли Пушкина. Его известная картина изображала Пушкина
читающим стихи на лицейском вечере. Судя по описанию, Цветаева могла иметь в
виду картину Н И. Шестопалова (1875-  1954) "Дуэль Пушкина  с  Дантесом" или
картину А. А. Наумова (1840-  1895), которая висела в спальне ее матери (см.
очерк "Мой Пушкин" и комментарии к нему).
   "И долго буду тем народу я любезен..." - Цветаева приводит слова  В. А.
Жуковского,  высеченные  на постаменте памятника  А.  С.  Пушкину  в Москве.
Подлинный пушкинский текст был восстановлен в 1937 г.
   "Зима.  Крестьянин  торжествует..." - неточная  цитата  из романа А. С.
Пушкина "Евгений Онегин".
   "Парус" - стихотворение М. Ю. Лермонтова (1832).
   ..  о  Гумилеве  в  день его  расстрела...  -  поэт  Н. С. Гумилев  был
расстрелян   25   августа   1921   г.   по   необоснованному   обвинению   в
контрреволюционном заговоре.
   Вячеслав- Иванов Вячеслав Иванович (1866-1949), русский поэт.
   Сологуб  Федор  Кузьмич  (настоящая фамилия  Тетерников; 1863-  1927) -
русский писатель.
   "И не оспаривай глупца!" - неточно приведенная заключительная строка из
стихотворения А.  С. Пушкина  "Я памятник себе  воздвиг  нерукокотворный..."
(1836).
   ...  "Россия  и Инония"...- речь идет о статье И. А. Бунина  "Инония  и
Китеж", опубликованной в газете "Возрождение" (Париж, 1925, 12 октября).
   Айхенвальд Юлий Исаевич (1872-1928) - известный дореволюционный критик,
в  1922  г.  выслан   из  советской  России,  возглавлял  критический  отдел
берлинской газеты "Руль".
   Гиппиус Зинаида Николаевна  (1869-1945) -  русский поэт, критик. С 1920
г. за границей.
   Яблоновский Александр Александрович (1870-1934) - журналист, постоянный
критик и фельетонист  газеты  "Возрождение".  На  статью  "Поэт  о  критике"
Яблоновский разразился  грубым, написанным в  оскорбительном тоне фельетоном
"В  халате"  (Возрождение  Париж,  1926,  5  мая).  Отдельной его  статьи  о
цветаевской "Германии" не обнаружено.
   Ремизов Алексей Михайлович (1877-1957) - русский писатель.
   А.  Черный  -  Саша  Черный  (Гликберг  Александр   Михайлович;   1880-
1932)-русский  поэт. С  1920 г.  в эмиграции. Статья-рецензия А.  Черного на
книгу А. Ремизова "Кукха" была опубликована в "Русской газете" (Париж, 1924,
6 ноября).
   Святополк-Мирский - см. комментарии к очерку "Мать и музыка".
   "Воля  России"   и  "Своими  путями"  -  пражские  журналы,  в  которых
сотрудничала Цветаева.
   "...Лучше  отметим  наиболее  интересные  страницы сборника  ..." -  из
рецензии  Ю.  Айхенвальда  на  альманах  "Ковчег"  (Руль.  Берлин,  1925,  9
декабря).   "Ковчег"   готовился  к   печати  при  непосредственном  участии
Цветаевой. В  нем была напечатана ее "Поэма  Конца". Вышел в свет в сентябре
1925 г. в Праге.
   Саводник  Владимир  Федорович (1874-1940) -  русский  советский историк
литературы,   автор   пособий  по   истории   русской  литературы  Цветаева,
по-видимому, имеет в виду книгу  Саводника "Краткий курс русской словесности
с древнейших времен до конца XVIII в." (1913).
   Сивилла (греч. миф.) - см. комментарии к очерку "Дом у Старого Пимена".
   "Старик  Державин  нас отметил..." - неточная цитата, из восьмой  главы
романа А. С. Пушкина "Евгений Онегин".



       Марина Цветаева.
       Световой ливень

   Цветаева м.и. избранные  сочинения  в 2-х томах.т.2. автобиографическая
проза.  Воспоминания. Дневниковая проза. Статьи. Эссе.  -  М.: "Литература";
СПб: "Кристалл",1999.
   OCR: Петрик Лариса

   Поэзия вечной мужественности

   Эренбургу

   Передо мной книга Б. Пастернака "Сестра моя Жизнь". В защитной обложке,
отдающей  сразу  даровыми  раздачами  Юга  и  подачками  Севера,  дубоватая,
неуютная,  вся в  каких-то  траурных  подтеках,  -  не то  каталог  гробовых
изделий,  не   то   последняя  ставка  на  жизнь  какого-нибудь  подыхающего
издательства. Такой, впрочем, я ее увидела  только раз в первую секунду, как
получила,  еще  раскрыть  не  успев. Потом я  ее уже не  закрывала. Это  мой
двухдневный  гость,  таскаю  ее по всем берлинским  просторам:  классическим
Линдам*, магическим Уитергрундам** (с ней в руках - никаких крушений!),брала
ее в Zоо*** (знакомиться), беру ее с собой к пансионскому обеду, и - в конце
концов  -  с распахнутой ею  на груди  -с  первым лучом солнца - просыпаюсь.
Итак,  не  два  дня,  -  два  года!  Право  давности  на два  слова  о  ней.
_________________ * Липы (нем.) ** Метро (нем.) *** Зоопарк (нем.)

   Пастернак. - А кто такое Пастернак? ("Сын художника"  - опускаю.) Не то
имажинист, не  то еще какой-то... Во всяком случае, из новых...  Ах, да, его
усиленно  оглашает Эренбург. Да, но  вы ведь знаете Эренбурга?  Его прямую и
обратную фронду!.. И, кажется, и книг-то у него нет...
   Да, господа, это его первая книга (1917г.) - и не  показательно ли, что
в наше время, когда  книга,  имеющая быть написанной в  1927 г., проживается
уже в  1917 г. Книга Пастернака, написанная  в 1917 г., запаздывает на  пять
лет. - И какая книга!  - Он точно  нарочно дал  сказать все -  всем, чтобы в
последнюю секунду, недоуменным жестом - из грудного кармана блокнот: ""А вот
я...  Только я совсем не ручаюсь..."  Пастернак, возьмите меня  в поручители
перед  Западом - пока  - до появления здесь  Вашей "Жизни". Знайте,  отвечаю
всеми своими недоказуемыми угодьями.  И не потому,  что Вам это нужно, -  из
чистой корысти - дорого побывать в такой судьбе!

   ---

   Стихи Пастернака читаю в первый раз. (Слышала - изустно - от Эренбурга,
но  от присущей и мне фронды, - нет, позабыли мне в люльку боги дар соборной
любви!  - от исконной  ревности, полной  невозможности любить  вдвоем - тихо
упорствовала:  "Может  быть  и  гениально,  но  мне не  нужно.")  - С  самим
Пастернаком  я знакома  почти что  шапочно: три-четыре беглых  встречи. -  И
почти безмолвных, ибо  никогда ничего нового не хочу. - Слышала  его раз,  с
другими поэтами, в Политехническом Музее. Говорил он глухо и почти все стихи
забывал. Отчужденностью на эстраде  явно напоминал  Блока. Было  впечатление
мучительной сосредоточенности,  хотелось  -  как  вагон, который  не идет  -
подтолкнуть...,  "Да  ну  же...", и так как  ни одного слова так и не  дошло
(какие-то бормота, точно медведь просыпается), нетерпеливая мысль: "Господи,
зачем так мучить себя и других!"
   Внешнее осуществление Пастернака прекрасно: что-то в  лице  зараз и  от
араба и от его коня: настороженность, вслушивание,  - и вот-вот... Полнейшая
готовность к бегу. - Громадная, тоже  конская,  дикая и робкая роскось глаз.
(Не  глаз,  а  око.) Впечатление, что всегда что-то  слушает,  непрерывность
внимания и - вдруг - прорыв в слово - чаще всего довременное какое-то: точно
утес заговорил, или дуб. Слово  (в беседе) как прервание исконных  немот. Да
не только в  беседе, то же и с гораздо большим правом опыта могу утвердить и
о стихе. Пастернак живет не в слове, как дерево - не явственностью листвы, а
корнем (тайной). Под  всей  книгой  - неким  огромным  кремлевским  ходом  -
тишина.
   "Тишина, ты лучшее
   Из всего, что слышал... "
   Столь же книга тишизн, сколь щебетов.
   Теперь, прежде чем начать о его книге (целом ряде ударов и отдач),  два
слова  о проводах,  несущих  голос: о  стихотворном  его  даре.  Думаю,  дар
огромен, ибо сущность, огромная, доходит целиком. - Дар, очевидно, в уровень
сущности, редчайший  случай, чудо,  ибо почти над каждой книгой поэта вздох:
"С  такими  данными..."  или  (неизмеримо реже)  -  "А  доходит  же все-таки
что-то"...  Нет,  от  этого Бог  Пастернака и  Пастернак  нас  -  помиловал.
Единственен  и неделим. Стих -  формула  его  сущности. Божественное  "иначе
нельзя".  Там,  где  может  быть  перевес  "формы"  над  "содержанием",  или
"содержания"  над  "формой",-  там  сущность никогда  и  не  ночевала.  -  И
подражать ему нельзя: подражаемы только одежды. Нужно родиться вторым таким.
   О  доказуемых сокровищах  поэзии Пастернака (ритмах,  размерах  и  пр.)
скажут в свое время другие - и наверно не с меньшей затронутостью, чем я - о
сокровищах недоказуемых.
   Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность - Жизнь.

   ---

   - "Сестра моя Жизнь"! - Первое мое движение, стерпев ее всю: от первого
удара до  последнего -  руки настежь  - так,  чтоб все суставы  хрустнули. Я
попала под нее, как под ливень.
   - Ливень: все небо на голову, отвесом -  ливень впрямь, ливень вкось, -
сквозь,  сквозняк, спор  световых лучей и дождевых,  - ты ни при чем: раз уж
попал - расти!
   - Световой ливень.
   ---

   Пастернак - большой поэт.  Он сейчас больше всех:  большинство из сущих
были, некоторые есть, он один будет. Ибо, по-настоящему, его еще нет: лепет,
щебет, дробен, весь в Завтра! - захлебывание младенца, -  и  этот младенец -
Мир. Захлебывание.  Пастернак не говорит,  ему некогда договаривать, он весь
разрывается, - точно  грудь не вмещает: а - ах! Наших слов он еще не  знает:
что-то     островитянски-ребячески-перворайски    невразумительное    -    и
опрокидывающее. В три года это привычно  и  называется:  ребенок, в двадцать
три  года  это  непривычно  и  называется:  поэт.  (О, равенство, равенство!
Скольких нужно было обокрасть Богу вплоть до седьмого колена, чтобы  создать
одного такого Пастернака!)
   Самозабвенный, себя не помнящий, он вдруг иногда просыпается  и  тогда,
высунув  голову в  форточку (в жизнь -  с  маленькой буквы) - но,  о чудо! -
вместо осиянного  трехлетнего купола - не чудаковатый ли колпак марбургского
философа? - И голосом заспанным - с чердачных своих высот во двор, детям:

   Какое, милые, у нас
   Тысячелетье на дворе?
   Будьте уверены, что ответа он уже не слышит. Возвращаюсь к младенчеству
Пастернака.  Не  Пастернак-младенец  (ибо  тогда  он  рос бы не в  зори, а в
сорокалетнее  упокоение, - участь всех  земнородных  детей!) -  не Пастернак
младенец,  это мир в нем младенец. Самого Пастернака я  бы  скорей отнесла к
самым первым дням  творения: первых рек, первых зорь, первых гроз. Он создан
до Адама.
   Боюсь также,  что из  моих  беспомощных  всплесков доходит  лишь  одно:
веселость  Пастернака. - Веселость. -  Задумываюсь.  Да,  веселость  взрыва,
обвала,  удара,  наичистейшее  разряжение  всех жизненных  жил и сил,  некая
раскаленность  добела, которую  - издалека -  можно  принять просто за белый
лист.
   Думаю  дальше: чего нет в Пастернаке?  (Ибо если бы в  нем было все, он
был  бы  жизнью,  т.  е.  его бы самого  не  было.  Только  путем нет  можно
установить  наличность  да: отдельность.)  Вслушиваюсь  -  и:  духа тяжести!
Тяжесть для него только новый вид действенности: сбросить. Его скорее видишь
сбрасывающим  лавину  -  нежели  где-нибудь  в  заваленной  снегом  землянке
стерегущим  ее  смертный топот. Он никогда не будет  ждать  смерти:  слишком
нетерпелив и  жаден - сам бросится в нее: лбом, грудью, всем, что упорствует
и опережает. Пастернака не обокрадешь. Бетховенское: Durch Leiden- Freuden.*
   Книга  посвящена   Лермонтову.  (Брату?)  Осиянность  -   омраченности.
Тяготение  естественное:  общая  тяга  к  пропасти:  пропасть.  Пастернак  и
Лермонтов.  Родные  и  врозь  идущие, как два крыла. ____________________  *
Через страданье - к радости (нем.).

   ---

   Пастернак    поэт    наибольшей     пронзаемости,    следовательно    -
пронзительности.  Все в него ударяет.  (Есть,  очевидно, и справедливость  в
неравенстве: благодаря Вам, единственный поэт, освобожден от небесных громов
не  один человеческий купол!) Удар. - Отдача.  И молниеносность этой отдачи,
утысячеренность: тысячегрудое эхо  всех  его Кавказов. - Понять не  успев! -
(Отсюда и чаще в первую секунду, а  часто и в последнюю - недоумение: что? -
в чем дело? - ни в чем! Прошло!)
   Пастернак - это сплошное  настежь: глаза,  ноздри, уши, губы,  руки. До
него ничего не было. Все  двери  с петли: в Жизнь! И вместе с тем, его более
чем кого-либо нужно вскрыть. (Поэзия  Умыслов.)  Так,  понимаешь  Пастернака
вопреки   Пастернаку  -  по  какому-то   свежему  -   свежейшему!  -  следу.
Молниеносный, - он для всех обремененных опытом небес.  (Буря - единственный
выдох  неба,  равно,  как  небо  -  единственная   возможность   быть  буре:
единственное ристалище ее!)
   Иногда он опрокинут: напор  жизни за  вдруг распахнутой дверью сильней,
чем  его  упорный  лоб.  Тогда  он  падает  -  блаженно  -  навзничь,  более
действенный в  своей опрокинутости, нежели  все задыхающиеся в эту секунду -
карьером поверх барьеров - жокеи и курьеры от Поэзии*. _________________ * В
последнюю секунду следующих две достоверности: 1 "Сестра моя Жизнь" вовсе не
первая его книга, 2  Название первой  его книги  не  более и  не менее,  как
"Поверх барьеров" - Так или иначе, но барьер этот - в "Сестре  моей Жизни" -
взят. (примеч. М Цветаевой).

   ---

   И озарение:  да просто любиме