ы говорим: вода, ветер, солнце.
(Меньше  или больше России?) Говоря "Бальмонт",  мы  (географически и грубо)
говорим: Таити - Цейлон - Сиерра и, может быть, больше  всего: Атлантида, и,
может быть, меньше всего - Россия. "Москва" его - тоска его. Тоска по  тому,
чем не быть, где не жить. Недосягаемая мечта чужестранца. И, в конце концов,
каждый вправе выбирать себе родину. ____________________

   Пушкин - Бальмонт - непосредственной связи нет. Пушкин - Блок - прямая.
(Неслучайность  последнего стихотворения Блока, посвященного  Пушкину.) Не о
внутреннем родстве  Пушкина  и Блока  говорю,  а о роднящей их  одинаковости
нашей любви.

   Тебя как первую любовь России сердце не забудет

   Это - после Пушкина - вся Россия могла сказать только Блоку.  Дело не в
даре -  и у Бальмонта  дар, дело не  в смерти -  и  Гумилев  погиб,  дело  в
воплощенной  тоске -  мечте - беде  -  не целого поколения (ужасающий пример
Надсона), а целой пятой стихии - России. (Меньше иди больше, чем мир?)
   Линия  Пушкин  -  Блок  минует   остров  Бальмонта.  И,  соединяющее  и
заморскость,  и океанскость,  и райскость,  и  неприкрепленность  Бальмонта:
плавучий остров! - наконец, слово есть. ____________________

   Где же  поэтическое родство Бальмонта? В мире. Брат тем, кого переводил
и любил. ____________________

   Как  сам Бальмонт - тоска Руси по заморью, так  и наша любовь  к нему -
тоска той же по тому же. ____________________

   Неспособность ни  Бальмонта,  ни  Брюсова на  русскую  песню. Для того,
чтобы  поэт сложил народную  песню, нужно, чтобы  народ  вселился  в  поэта.
Народная  песня  не  отказ,  а органическое  совпадение, сращение,  созвучие
данного "я" с народным. (В современности, утверждаю, не Есенин, а Блок.) Для
народной  песни   Бальмонт  -  слишком  Бальмонт,  пусть   последним  словом
последнего  слова  - он  ее  обальмонтит!.. Неспособность  не по  недостатку
органичности (сплошь органичен!) - по своеобразию этого организма.
   О Брюсове  же и русской  песне.. Если Бальмонт -  слишком  Бальмонт, то
Брюсов  - никак не народ*.  _______________________ *  Язык  Бальмонта,  для
русского, слишком  личен (единоличен). Язык Брюсова,  для  русского, слишком
общ (национально- безличен). (примеч. М. Цветаевой).

   (Соблазнительное  сопоставление  Бальмонта и Гумилева Экзотика одного и
экзотика  другого  Наличность  у  Бальмонта  и,  за  редкими   исключениями,
отсутствие  у  Гумилева  темы  "Россия".  Нерусскость  Бальмонта  и  целиком
русскость Гумилева). ___________________

   Так   и  останется  Бальмонт  в  русской  поэзии  -  заморским  гостем,
задарившим,  заговорившим, заворожившим ее  -  с налету - и так же канувшим.
___________________

   Бальмонт о Брюсове.
   12-го русскою июня 1920 г. уезжал из  Б. Николо- Песковского пер
на  грузовике за  границу Бальмонт. Есть у меня об этом  отъезде - отлете! -
отдельная  запись,  ограничусь двумя возгласами, предпоследним -  имажинисту
Кусикову:  "С  Брюсовым  не  дружите!" - и  последним,  с  уже  отъезжающего
грузовика - мне:
   - А  вы, Марина,  передайте Валерию  Брюсову,  что  я  ему не кланяюсь!
____________________

   (Не- поклона - Брюсов сильно седел - не передала.) ____________________

   Запало еще  одно словечко  Бальмонта о  Брюсове. Мы возвращались домой,
уже не  помню с чего, советского увеселения ли, мытарства ли.  (С Бальмонтом
мы,  игрой случая, чаще делили тягости, нежели  радости жизни, - может быть,
для того, чтобы превратить их в радость?)
   Говорим  о  Брюсове,   о  его  "летучих  альманахах"   (иначе:  вечерах
экспромтов). Об Институте брюсовской  поэзии (иначе: закрытом распределителе
ее), о всечасных выступлениях (с кем!)  и  вступлениях (к  чему!)  - я -  да
простит  мне  Бальмонт  первое  место, но  этого требует  ход  фразы,  я - о
трагичности таких унижений. Бальмонт - о низости такой трагедии. Предпосылки
не помню, но явственно звучит в моих ушах возглас:
   - Поэтому я ему не прощаю!
   - Ты  потому ему не прощаешь, что принимаешь его за  человека, а пойми,
что он волк - бедный, лезущий, седеющий волк.
   - Волк не только жалок: он гнусен!
   Нужно знать золотое сердце Бальмонта, чтобы оценить, в его устах, такой
возглас. __________________

   Бальмонт,  узнав  о  выпуске  Брюсовым  полного  собрания  сочинений  с
примечаниями и библиографией:
   - Брюсов вообразил, что он классик и что он помер. __________________

   Я - Бальмонту:
   -  Бальмонт,  знаешь  слово  Койранского  о  Брюсове?  "Брюсов  образец
преодоленной бездарности".
   Бальмонт, молниеносно:
   - Непреодоленной! __________________

   Заключение напрашивается.
   Если  Брюсов образец непреодоленной бездарности  (то есть необретения в
себе, никаким трудом, "рожденна, не сотворенна - Дара), то Бальмонт - пример
непреодоленного дара.
   Брюсов демона не вызвал.
   Бальмонт с ним не совладал.

V ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА

   Как Брюсов сразу умер, и привыкать не пришлось.
   Я  не  знаю,  отчего умер  Брюсов. И  не  странно, что и не  попыталась
узнать.  В  человеческий   конец  жизни,   не  в  человеческом  проведенной,
заглядывать - грубость. Посмертное насилие, дозволенное только репортерам.
   Хочу думать, что без борения отошел. Завоеватели умирают тихо.
   Знаю только, что  смерть эта  никого не удивила  -  не  огорчила  -  не
смягчила. Пословица "de mortuis aut bene aut nihil"* поверхностна, или люди,
ее  создавшие, не чета  нам. Пословица  "de  mortuis  aut  bene  aut nihil"*
создана Римом,  а  не Россией.  У нас наоборот, раз умер - прав,  раз умер -
свят, обратно римскому Предостережению  - русское утверждение:  "лежачего не
бьют". (А  кто  тише  и ниже лежит  -  мертвого?) Бесчеловечность, с которой
нами,  русскими, там и здесь, встречена  эта смерть,  только  доказательство
нечеловечности  этого  человека. ____________________  *  "О  мертвых  -либо
хорошо, либо ничего" (лат.).

   Не  время и не  место о  Блоке, но  в лице Блока вся наша  человечность
оплакивала  его, в лице Брюсова - оплакивать -  и  останавливаюсь, сраженная
несоответствием  собственного  имени  и глагола. Брюсова можно  жалеть двумя
жалостями:  1)  как сломанный  перворазрядный  мозговой механизм (не  его, о
нем),  2)  как волка. Жалостью-досадой и жалостью-растравой,  то есть  двумя
составными чувствами, не дающими простого одного.

   Этого простого одного: любви со всеми ее включаемыми, Брюсов не искал и
не снискал.
   Смерть  Блока - громовой  удар  по  сердцу;  смерть Брюсова - тишина от
внезапно остановившегося станка. _________________

   Часто  сталкиваешься  с обвинениями  Брюсова  в  продаже пера советской
власти. А  я  скажу, что из всех  перешедших  или перешедших - полу, Брюсов,
может быть,  единственный  не предал и не продал. Место Брюсова  -  именно в
СССР.
   Какой  строи  и какое миросозерцание могли более  соответствовать этому
герою  труда и воли,  нежели миросозерцание,  волю краеугольным камнем своим
поставившее, и строй, не только бросивший - в гимне - лозунг: "Владыкой мира
станет  труд",  но  как Бонапарт  -  орден героев чести, основавший -  орден
героев труда.
   А  вспомнить  отвлеченность  Брюсова,  его  страсть  к схематизации,  к
механизации, к систематизации,  к стабилизации,  вспомнить - так  задолго до
большевизма  -  его утопию  "Город будущего".  Его  исконную арелигиозность,
наконец.   Нет,  нет  и  нет.  Служение  Брюсова  коммунистической  идее  не
подневольное: полюбовное, Брюсову в  СССР, как студенту на  картине Репина -
"какой простор!". (Ширь - его узостям, теснотам его - простор.) Просто: своя
своих познаша.
   И не  Маяковский, с его булыжными, явно-российскими громами, не Есенин,
если не "последний  певец  деревни",  то  -  не  последний ее  певец,  и уж,
конечно,  не   Борис  Пастернак,  новатор,  но  в  царстве  Духа,  останутся
показательными для новой, насильственной на Руси, бездушной коммунистической
души, которой так страшился Блок. Все вышепоименованные выше (а может быть -
шире, а может быть - глубже) коммунистической идеи. Брюсов один ей - бровь в
бровь, ровь в ровь. ___________________

   (Говорю о коммунистической идее, не о большевизме. Большевиков у  нас в
поэзии достаточно,  то же - не знаю их политических убеждений - Маяковский и
Есенин. Большевизм и коммунизм. Здесь, более чем где-либо, нужно смотреть  в
корень   (больш   -  comm.  -).  Смысловая  и  племенная  разность   корней,
определяющая разницу понятий.  Из  второго  уже вышел III  Интернационал, из
первого, быть может, еще выйдет национал-Россия.)
   И окажись Брюсов, как слух о том прошел, по посмертным бумагам своим не
только не коммунистом, а распромонархистом, монархизм и контрреволюционность
его - бумажные. От  контр, от революционера  в  революции -  монархиста -  в
Брюсове не было ничего. Как  истый властолюбец, он охотно и сразу подчинился
строю,  который  в той или иной области обещал ему власть. На какой-то точке
бонапартизм  с  идеальным  коммунизмом  сходятся:  "la  carriere,ouverte aux
talents"*  -  Наполеон.)  "Брюсовский  Институт"  в   царстве   Смольных   и
Екатерининских - более чем  гадателен. Коммунизм  же, царство спецов,  с его
принципом использования  всего  и вся, его  (Брюсовский  Институт) оценил  и
осуществил. _____________________ * "Карьера, открытая талантам" (фр.).

   Коммунистичность  Брюсова  и  анархичность  Бальмонта.  Плебеистичность
Брюсова и аристократичность Бальмонта. (Брюсов, как Бонапарт - плебей,  а не
демократ). Царственность (островитянская) Бальмонта и цезаризм Брюсова.
   Бальмонт, как  истый революционер, час  спустя революции, в  первый час
stabilite* ее,  оказался  против.  Брюсов, тот  же час  спустя и  по той  же
причине оказался - за. _________________ * Устойчивость (фр.)

   Здесь, как во всем, кроме чужестранности, еще раз друг друга исключили.
   Бальмонт - если не монархист, то по революционности природы.
   Брюсов - если монархист, то по личной обойденности коммунистами.
   Монархизм Брюсова - аракчеевские поселения.
   Монархизм Бальмонта - людвиго-вагнеровский дворец.
   Бальмонт - ненависть к коммунизму, затем к коммунистам.
   Брюсов -  возможность ненависти  к коммунистам, никогда - к коммунизму.
________________

   Бюрократ-  коммунист  -  Брюсов.  Революционер-  монархист -  Бальмонт.
________________

   Революции делаются Бальмонтами и держатся Брюсовыми. __________________

   (Первая примета страсти к власти - охотное  подчинение ей. Чтение самой
идеи   власти,   ранга.   Властолюбцы   не   бывают   революционерами,   как
революционеры, в большинстве, не бывают  властолюбцами.  Марат, Сен-Жюст, по
горло в крови, от корысти  чисты. Пусть личные страсти, дело их - надличное.
Только  в чистоте мечты та устрашающая сила,  обрекающая им сердца толп и ум
единиц. "Во имя мое", несмотря на все чудовищное  превышение прав, не скажет
Марат, как "во имя твое", несмотря на всю жертвенность служения идее власти,
не скажет Бонапарт. Сражающая сила "во имя твое".
   У  молодого Бонапарта отвращение к революции. Глядя с  высоты какого-то
qu'il ne faudrait que deux compagnes pour balauer toute cette canaile- la"*.
Орудие  властолюбца  -  правильная война.  Революция  лишь как крайнее  и не
этически-отвратительное   средство.   Посему,  властолюбцы   менее   страшны
государству,  нежели  мечтатели. Только суметь  использовать.  В  крайнем же
случае - властолюбия  нечеловеческого, бонапартовского -  новая власть. Идея
государственности    в    руках    властолюбца   -    в    хороших    руках.
__________________________ * NB! Отвращение к революции  в нем, в этот  миг,
равно  только  отвращению  к  королю,  так  потерявшему  голову  (примеч.  М
Цветаевой).
   "Подумать  только,  что понадобилось  бы  всего  два  батальона,  чтобы
вымести всю эту нечисть" (фр.).

   Я  бы  на месте коммунистов, несмотря  ни  на какие посмертные бумажные
откровения,   сопричислила   Брюсова   к   лику   уже   имеющихся   святых.)
__________________

   Два  слова  еще  о  глубочайшем  анационализме   (тоже  соответствие  с
советской властью) Брюсова. Именно об анационализме,  мировоззрении, а  не о
безродности,  русском  родинно- чувствии, которого у Брюсова  нет и  следа*.
Безроден  Блок, Брюсов  анационален.  Сыновность  или сиротство -  чувствами
Брюсов  не жил (в крайнем случае -  "эмоциями"). Любовь  к  своей стране  он
заменил любопытствованием чужим,  не только  странам: землям: планетам. И не
только планетам: муравейнику - улью - инфузорному кишению в капле воды.

   Люблю свой острый мозг и  блеск своих очей, Стук сердца  своего и кровь
своих артерий. ____________________________ * Безрадостность, безысходность,
безраздельность, безмерность,  бескрайность, бессрочность,  безвозвратность,
безглядность - вся Россия в без (примеч. М. Цветаевой).

   Люблю  себя и мир Хочу природе  всей И  человечеству  отдаться в полной
мере*. ________________________________ * Все  цитаты по  памяти. Но если  и
есть обмолвки, словарь их - брюсовский. (примеч. М Цветаевой)

   (Какое прохладное люблю и какое  прохладное хочу. Хотения и любви ровно
на четыре хорошо срифмованные строки. Отдаться -  не брюсовский глагол. Если
бы вместо отдаться - домочься - о, по-иному  бы звучало! Брюсов не так хотел
- когда хотел!)
   Но  микроскоп  или  телескоп,  инфузорное  кишение или  кипящая  мирами
вселенная -  все тот  же бесстрастный,  оценивающий, любопытствующий взгляд.
Микроскоп или телескоп, -  простого человеческого (простым глазом) взгляда у
Брюсова не было: Брюсову не дан был. ___________________

   В  подтверждение же  моих  слов об  анациональности отношу  читателя  к
раннему его - и тем хуже, что раннему! - стихотворению "Москва", в памяти не
уцелевшему.  ("Москва",  сборник,  составленный  М.  Коваленским,  изние
"Универсальной  библиотеки",  последняя  страница.  Может  быть,  имеется  в
"Юношеских стихах". Дата написания 1899 г.) ___________________

   Брюсов в мире останется, но  не как поэт, а как герой поэмы. Так же как
Сальери остался  -  творческой волей Пушкина.  На  Брюсове  не будут учиться
писать стихи (есть лучшие источники, чем - хотя бы даже Пушкин! Вся мировая,
еще не подслушанная, подслушанной быть долженствующая, музыка), на нем будут
учиться  хотеть  - чего? -  без определения  объекта: всего.  И, может быть,
меньше всего - писать стихи.
   Брюсов в  хрестоматии войдет, но не в отдел "Лирика" - в отдел, и такой
в  советских  хрестоматиях  будет:  "Воля".  В  этом  отделе  (пролагателей,
преодолевателей, превозмогателей) имя его,  среди русских имен, хочу верить,
встанет одним из первых.
   И не успокоится мое несправедливое,  но жаждущее справедливости сердце,
пока в  Москве,  на самой  видной ее площади,  не  встанет  - в граните  - в
нечеловеческий рост - изваяние:
   ГЕРОЮ ТРУДА
   СССР.

   Прага, август 1925

КОММЕНТАРИИ

   Впервые  - в журнале "Воля России" (Прага, 1925, э 9-10,  11).Там же  с
поправками (э 12, с. 176).
   9 октября 1924 г. в  Москве скончался В.Я  Брюсов. В августе следующего
года Цветаева завершила свои  записи о поэте - последний долг перед умершим.
"Мертвые - беззащитны",  - говорила Цветаева.  Ее  записи о Валерии Брюсове,
обращенные к эмигрантскому читателю, явили собою  акт защиты  памяти  поэта,
его навсегда  ушедших  "трудов и  дней"  - от недоброжелательства  и дурного
любопытства, от посмертного оболгания. Свою главную задачу она видела в гом,
чтобы  "заставить  друзей  -  задуматься"  над судьбой  и  личностью  поэта,
человека    уникальных,    энциклопедических    знаний    и    феноменальной
трудоспособности. Лишь  поняв  эту главную  задачу  Цветаевой,  можно  верно
осмыслить  ее  воспоминания о  Брюсове,  в  которых ощутимы  одновременно  и
уважение, и  ирония, и неизбежная субъективность,  и  высочайшая объективная
справедливость, - слоном, сплав того, что именуют обычно "любовью-враждой" и
в чем  сама  Цветаева чистосердечно признается:  "Брюсова  я,  под искренним
видом ненависти,  просто любила,  только  в этом  виде любви (оттолкновения)
сильнее чем любила бы его в ее простом виде - притяжении".
   Описывая историю создания очерка,  Цветаева сообщала А.  А. Тесковой  в
письме  от 9 сентября  1925  г.: "Вышло,  как  всегда,  впятеро длинней, чем
думала,  вместо  анекдотических  записей о  Брюсове-человеке  -  оценка  его
поэтической  и  человеческой  фигуры  с  множеством  сопутствующих   мыслей.
Любопытно,  как Вам понравится.  Задача была  трудная: вопреки отталкиванию,
которое он  мне (не одной мне) внушал, дать  идею его своеобразного величия.
Судить,  не  осудив, хотя приговор  -  казалось - готов.  Писала,  увы,  без
источников, цитаты  из  памяти. Но. м. б.,  лучше, - мог бы  выйти целый том
..." (Цветаева М. Письма к Анне Тесковой. Прага: Academia, 1969, с. 32).
   Эпиграф  -  из  стихотворения  К.  Бальмонта  "Я  не  знаю,  что  такое
-презрение...".
   "Огненный  ангел" (1907-1908) - историческая  повесть из жизни Германии
XVI  в.  Рената  -  героиня  повести, погибает,  осужденная  инквизицией  за
колдовство.
   Герцык  Аделаида  Казимировна, в замужестве  Жуковская  (1874-  1925) -
русская поэтесса, с которой Цветаева была  дружна. В дарственной надписи  на
своем  сборнике  "Волшебный  фонарь"  (1912)  Цветаева  назвала Герцык "моей
волшебной Аделаидой Казимировной".
   Моисеев жезл. - По библейскому сказанию Бог вручил пророку Моисею жезл,
при помощи которого он мог творить чудеса.
   Капитолий - один из семи холмов Древнего Рима.
   Олимп - священная гора в Древней Греции.
   Фетида (греч. миф.  ) -  морская нимфа-  нереида, Зевс  против  ее воли
выдал Фетиду замуж за смертного.
   ...застегнутый наглухо поэт. Тютчев? Но  это - в жизни - Цветаева имеет
в виду  более  чем двадцатилетнюю службу  Тютчева в  качестве  сверхштатного
чиновника в дипломатической миссии в Германии.
   "Verweile doch!  Du  bist so schon!" -Строка из  второй части  "Фауста"
Гете. Неизвестно, знала ли Цветаева, что эти строки Гете переводил Брюсов.
   "Быть может все в жизни лишь средство..." - из стихотворения В.Брюсова!
Поэту" (1907).
   "брюсовским Институтом  Поэзии" -  Имеется  в виду  Высший литературно-
художественный институт, основанный В. Брюсовым в 1921 г.
   Дописанные  Брюсовым  "Египетские  ночи"  -  В  1914-1916  гг.  Брюсов,
использовав черновики  Пушкина,  воссоздал  и  дописал его поэму "Египетские
ночи".
   "Вперед мечта, мой верный вол!" - Из стихотворения В. Брюсова "В ответ"
(1902).
   ...грустная страсть к наркотикам?  - По  свидетельству В.  Ходасевича В
Брюсов  пристрастился  к  морфию  в  1908  г.  (Ходасевич В.  Ф.  Некрополь.
Воспоминания. Брюссель. 1939, с. 21, 60).
   Брюс  Яков  Вилимович (1670-1733) -  русский  государственный  деятель,
ученый,  один  из  составителей  "Брюсова календаря",  где были представлены
астрономические таблицы и предсказания.
   "Und sind  ihr  ganzes  Leben so  allein..."  -  из второй части "Книги
часов" Р-М Рильке (1901).
   "Хотел  бы  я   не  быть  Валерий  Брюсов..."  -  неточная  цитата   из
стихотворения В.  Брюсова "L'ennui de  vivre" ("Скука жизни" - фр. 1902).  У
Брюсова "Желал бы...".
   ...поэтическая нечисть, которая  вопила умирающему Блоку... - Речь идет
о скандале, произошедшем в московском Доме печати на вечере Блока 7 мая 1921
г. С  оскорбительными словами  в  адрес  Блока  выступил  Александр  Струве,
малоизвестный  поэт.  Этот  эпизод  описали  в  своих  воспоминаниях  К.  И.
Чуковский, П. Г. Антокольский, С. М.  Алянский,  Н. А.  Нолле-Коган и И.  Н.
Розанов (см. Александр  Блок в воспоминаниях современников:  В 2-  х тт. М.:
Худож. Лит., 1980).
   "Не сяду в  сани  при луне..."  - из стихотворения  Ф. Сологуба  "Опять
ночная тишина" (1910).
   ...вопль лучшего  русского  поэта  современности... - Речь, безусловно,
идет о Б. Пастернаке. В ответе на одну из анкет (1925 г.) Цветаева поставила