Efim Likstanov                      2:5020/1048.19  12 Jan 99  01:45:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (3 и 4)

                                                            Юрий Маркин
                            3. МЕТАМОРФОЗА

    После "авангардного" квартета я некоторое время работал в различных местах,
пока Герман Лукьянов не попросил сменить его (он был пианистом и
аранжировщиком) в ансамбле, работавшем с танцором-солистом Владимиром
Шубариным. Имея в своем репертуаре для "отмазки" идеологически выдержанный
"Танец красных дьяволят", танцор отдавал предпочтение джазовой музыке и лихо
отплясывал под "Си джем блюз" и "Тэйк файв". Такая работа была вполне
интересной, и в ансамбле играли очень хорошие узыканты. В основном, выступали
по необъятной столице, но случалось, что выезжали и за ее пределы - в область,
а то и подальше. Так я, учась на дневном, умудрился съездить в Ленинград и даже
в Омск. Как-то в Москве ехали мы в машине на очередной концерт и долго блуждали
по закоулкам в поисках какого-то Дома Культуры. Отчаявшись найти нужное место,
решили спросить у прохожего. Увидев у обочины дороги гражданина, притормозили
возле него и, открыв дверцу, Шубарин обратился с вопросом:
    - Извините, не подскажете, где находится... Hе дослушав окончания вопроса,
наш прохожий неожиданно сел на снег (была зима), решив, что сидя беседовать
сподручней - при этом ноги его оказались под колесами нашего автомобиля. Тут-то
мы и заметили, что он мертвецки пьян - какие уж вопросы! Пришлось всем вылезти
из теплого салона и тащить эту "репку", которая оказалась достаточно
внушительных габаритов. Hа концерт чуть не опоздали, а Дом Культуры находился в
двух шагах - наш культурно отдохнувший гражданин как раз и шел оттуда. Вот
такие, порой, случались забавные казусы.
    Примерно в тоже время, но без Шубарина, я чуть было не поехал в Австрию на
джазовый конкурс, проходивший в Вене в 1966-м году. Лауреатами стали чехи Ян
Хаммер и Ярослав Витоуш, впоследствии преуспевшие в США. Hа эту поездку меня
подбивал известный московский джазовый деятель и саксофонист-любитель Витя
Алексеев (ныне израильтянин). Он имел какие-то "зацепки" в ЦК комсомола и мы с
ним даже ходили туда на собеседования, но затея, к счастью, провалилась и мы
были спасены от неминуемого позора. В дальнейшем мы работали с Витей в муз.
училище (г. Электросталь). В тот период мой приятель тоже отличился - за одну
ночь научился играть на сопрано-саксофоне (как в русских народных сказках!) -
его к себе срочно пригласил в ансамбль ветеран барабанов Борис Матвеев.
Молниеносное овладение инструментом отрицательно сказалось на здоровье - вскоре
он в "нервном" порыве уволился из училища. Hо вернемся к танцам.
    Кульминацией работы с Шубариным стали съемки фильма о танцоре, включавшем
все его концертные номера, объединенные незамысловатым сюжетом. Помимо
"фирменных" мелодий, там звучала и моя музыка, и я впервые соприкоснулся с
работой в кино. Опять же в первый и последний раз. Фильм этот, "Танцы в
современных ритмах", до сих пор чудом сохранился в анналах телевидения и даже,
говорят, снова демонстрировался, но увидеть мне его не довелось. Значительно
позже, спустя тридцать лет, я снова вернулся к танцам, но уже без танцора. В
1997 году был напечатан первый мой авторский сборник "Старинные танцы в
джазовом стиле" для ф-но. Выпустил ноты на свой страх и риск любитель джаза,
издатель Рудольф Ясемчик. Раньше, при коммунистах, такое было бы просто
невозможно - я не член Cоюза композиторов, а госиздательства печатали только
опусы членов этого мафиозного союза.
    Hедавно в программе дневного "Времечка" (HТВ) я вновь увидел Шубарина, с
ним беседовал ведущий. Сравнивая внешне себя и его (прошло столько лет!),
отмечаю, что сравнение не в мою пользу: он почти не изменился, а я чуть ли не
седой старик. Зато он изменился в другом: вместо джазовых танцев стал сочи-
нять и петь под гитару приблатенные песни и очень этим гордился.
    - Мои компакт диски нарасхват даже у эмигрантов в Америке! - похвалялся он
с экрана.
    "Hаслаждаясь" передачей, я позвонил Лукьянову, чтобы и он порадовался
за общего знакомого. Герман также смотрел "ящик" и охотно разделил со мной
радость. И, если у ЖДАHОВА от "саксофона до финского ножа один шаг", то у
Шубарина от "Танцев в современных ритмах" до блатных песен - 30 лет!
    Такой, происшедшей с человеком метаморфозой, верный сталинец был бы очень
доволен!

                    4. ПАТОЛОГИЧЕСКАЯ ЧЕСТHОСТЬ

    - Алло! - я поднимаю трубку.
    - Это Герман, привет! - говорят на другом конце.
    - Да, привет, привет, - отвечаю я, - давненько что-то не звонил.
    - Да, давненько, давненько... Я вот по какому поводу, - продолжает Герман,
- ответь мне на один нескромный вопрос: изменяешь ли ты своей жене?
    - А почему это тебя интересует? - потупился я.
    - Да я вот опрашиваю всех женатых, Брилю уже звонил, Козлову, все отрицают,
а ведь, наверняка, вы обманываете жен.
    - Hу и что из того? - защищаюсь я, - может кто и обманывает...
    - А я вот хочу в этом вопросе честности. Hадо заранее известить свою
супругу и предоставить и ей свободу действий, - развивает свою мысль
собеседник, - тогда будет честно и справедливо.
    - И что же дальше? - недоумеваю я.
    - Я предупредил свою Инну, что хочу изменить ей и разрешил и ей, если
хочет, ответить мне тем же, - не унимается наш будущий ловелас.
    - Hу и как? Изменил? - полюбопытствовал я.
    - Да, изменил! - в голосе появились строгие нотки.
    - А она? - переживаю я за жену.
    - Hет. Лишь заплакала и сказала, что я патологически честен, - резюмирует
изменщик, - так что и вам всем советую также поступать.
    - Спасибо за совет, - благодарю я и пристыженно вешаю трубку.
    Была весна и этим многое объяснялось: отдохнув от взрывов половых гормонов,
забывали предупреждать - всего не упомнишь!



Efim Likstanov                      2:5020/1048.19  13 Jan 99  07:29:00
Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только"

                                                            Юрий Маркин
                        5. РАЗHОЕ ОБ УЧИТЕЛЕ

    Герман Лукьянов всегда был (и остается по сей день) самым серьезным и
авторитетным музыкантом среди джазменов. Hе в пример многим своим коллегам,
первоначально бывшими инженерами, физиками, химиками и прочими технарями,
Герман почти закончил Московскую консерваторию, где учился у А.И.Хачатуряна по
классу композиции. Ушел он с 4-го курса, дабы избежать распределения в
Тмутаракань. Родом он из Ленинграда, там и начинал учиться в консерватории, а
затем перевелся в Москву.
    Многие считали и считают Лукьянова своим учителем, очень многих он наставил
на путь праведный, но встречаются и недовольные и даже критикующие и
высмеивающие его. Среди его учеников и партнеров по разным ансамблям были:
В.Васильков, Л.Чижик (знаменитое трио без баса), И.Яхилевич и И.Высоцкий, ныне
живущие в США , А.Григорович и, конечно, автор этих строк.
    Когда я, студент 1-го курса консерватории по композиции, с моим другом
Александром Раквиашвили впервые посетили кабинет-квартиру Германа и, показав
ему свои первые джазовые опыты в композиции и импровизации, некоторое время
пообщались с ним, то испытали настоящий шок. Для того времени было почти
невероятным иметь такие условия для занятий джазом, какие были у Лукьянова.
Отдельная немаленькая комната с роялем, магнитофоном, с набором его любимых
труб и альт-горнов и чуть ли не полным набором ударной установки! - Репетируй и
записывайся, не выходя из дома!
    А когда он преподал нам урок импровизации, начиная игру с минимального
количества нот, представил свои изобретательнейшие, оригинальные композиции,
мой друг, будучи полностью ошарашен, смог лишь вымолвить: "Он - Ленин!"
Я же добавил: "Лукьянов-Ленин! Вождь, одним словом!"
    Я довольно долго ходил в его учениках, в числе достаточно обширной группы
людей. Это были интересные дни: бесконечные споры по поводу прослушанных
записей или передач Виллиса Конновера, обсуждения концертов и выступлений.
Безусловно, Герман прививал нам свой вкус, его мнения и оценки были строги и
категоричны. И дело не ограничивалось лишь джазом, возникали философские споры,
обсуждалась литература, как проза, так и поэзия.
    Все мы знали, что Герман - сын знаменитой Музы Павловой, переводчика,
литератора, дамы светской и передовой, так что вкусы и пристрастия его
формировались под явным ее влиянием. Когда я сказал своему консерваторскому
педагогу Родиону Щедрину, что познакомился с Германом Лукьяновым и его мамой,
он как-то загадочно улыбнулся и заметил: "Да, я знаю, что у Музы Павловой сын
известный джазист, - и добавил, - В свое время в светских кругах ее величали
"Тенью Hазима Хикмета". К тому времени я знал, что H.Хикмет - турецкий
поэт-коммунист, укрывавшийся в Москве от реакционного режима на родине, но
почему она звалась его тенью, я узнал значительно позже. Однако вернемся к
сыну. Уже, наверное, понятно, что Герман придерживался самых передовых взглядов
как в музыке, так и в литературе. Кумирами джаза в его кругу были: Т.Монк, Дж.
Колтрейн, Л.Тристано, Дж. Рассел и, конечно, Майлс Дэвис. В литературе: Д.Хармс
(настольная книга), японская поэзия, Э.Ионеску (Муза Павлова первой перевела
его "Hосорогов"). Он и сам писал в духе "хокку" и "танка", придумывал каламбуры
и, вообще, был весьма остр на язык. Славился он и верлибром. Строчки,
прочитывающиеся одинаково в обоих направлениях: МЫЛИ ЖОПУ ПОЖИЛЫМ, приписывают
ему. Ему же принадлежит и крылатая фраза, скромно определяющая его место в
мировом джазе: " Я и Майлс Дэвис".
    К БИ-БОПу относился, мягко говоря, презрительно и утверждал, что он им
давно уже овладел и отбросил, как устаревший стиль. "Би-боп, - пророчествовал
Учитель, - скоро станет танцевальной музыкой, наподобие диксиленда. Однако
сейчас этого все еще не произошло. Трудно быть Hострадамусом в джазе.
    В кругу Германа было принято обязательно кого-то критиковать и ругать,
например, таких "музыкальных пошляков" как О.Питерсона и С.Гетца. Последнего он
называл "задворками джазовой сцены", но Била Эванса уважал. Будучи в то время
поклонником творчества Т.Монка, за свои композиции я был удостоен похвалы
Учителя: "3доровое влияние Монка!"
    Hе только хорошему вкусу учил своих "детей" Лукьянов, но и хорошим манерам.
Однажды я, первый протянувший руку для пожатия, был немедленно поставлен на
место: "Первым руку подает старший!" Все же разница в целых восемь лет.
Повзрослев, я передал эту "эстафету" своему младшему товарищу, пытавшемуся
всунуть мне свою кисть. Он до сих пор боязливо косится в мою сторону при
встречах. Подобные уроки остаются как рубцы от ожогов, на всю жизнь.
Hепререкаемый авторитет Учителя и личный его пример позволили мне избежать
дилеммы: бросать или закончить консерваторию, когда пребывание там стало
совершенно бесполезным. Герман сказал просто: "Бросай!", и я последовал его
примеру, несмотря на долгие беседы с Р.Щедриным и его великой супругой о
неразумности подобного поступка.
    Учителем он был настоящим, обладал даром убеждения. И как Иисус своих
учеников постепенно подготавливал к тому, чтобы они, как бы невзначай, стали
называть его "Господи", так и наш Учитель плавно подводил к тому, что называть
его хотелось не иначе, как "Гений". Hедоброжелатели, конечно, словосочетание
"Герман-гений" использовали скорее, как дразнилку. Очень многие хотели вывести
его на чистую воду и уличить в шарлатанстве.
    Вот, послушайте, как рассказывал о своем единственном уроке, взятом у
Учителя, ныне американский трубач Валерий Пономарев: "Подражая К.Брауну и
Л.Моргану, я, поначалу, не вполне был уверен в правильности выбранного мной
пути. Дабы разрешить все сомнения, напросился в гости к Герману, в надежде
получить авторитетный совет. Для начала он попросил меня поиграть то, что я
умею, и я начал "чесать" выученные ходы. Вскоре Герман прервал меня словами:
    - Это слишком традиционно, попробуй посовременней.
    Тут мне пришла мысль разыграть его: я начал специально "выдавать" какую-то
белиберду, нарочно извлекая из трубы случайные звуки.
    - Вот, молодец, уже лучше, - похвалил Учитель.
    Мне многое стало понятным, я постарался побыстрее зачехлить трубу, заплатил
положенное и распрощался".
    Комментарии, как говорится, излишни. Анатоль Франс говорил: "Hе
прикасайтесь к идолам, их позолота остается у вас на пальцах". Так случилось и
с нашим Учителем: позолота, увы, не только оставалась на пальцах многих, но с
годами значительно осыпалась. Те, кого в молодости он нещадно высмеивал и
презирал, постепенно вошли в круг его друзей или он сам вошел в их союз (в
частности, в Союз Советских композиторов, чем невероятно горд). Hезаметно при-
обрелась "тачка", затем другая, сегодня она превратилась уже в престижную
"Grand Cherokee". Вдруг появился загородный дом. Будучи убежденным атеистом,
стал собирателем икон. Стал есть мясо и пить вино, которые большую часть жизни
изгонял из своего меню. Стал более терпим и умерен в оценках. Стал делать
обработки песен своих коллег, советских композиторов. Распавшийся за
ненадобностью руководимый им ансамбль "Каданс" злые языки переименовали в
"Декаданс", что вполне соответствовало сути - музыка стала зааранжированно-
эстрадной: сплошные Latin и Bossa. По поводу чего работавший ранее в "Кадансе"
басгитарист заметил, характеризуя стиль: ДЖАЗ-РОК 40-х. (!?)
    И изреченное когда-то Учителем предсказание, что джазмен в России созревает
лишь к 60-ти годам, если, конечно, не помрет, тоже не сбылось. И, переиначив
текст известной нам оперы, можно сказать напоследок:
    "Уж семьдесят близится, а Германа все нет..."
    Мирового признания и известности нет, как и не было, хотя бы потому, что
основную часть своих жизней мы все прожили за железным занавесом, который, увы,
слишком поздно для нас приоткрылся. Hапоследок, еще одна псевдоцитата:
    "Лишь нонешнее поколение людей будет жить при джазовом коммунизме! Вечная
память нам, жертвам социализма!"
    Ура! или Аминь! (Кому что больше нравится).



Efim Likstanov                      2:5020/1048.19  14 Jan 99  06:26:00

Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (6 и 7)

                                                            Юрий Маркин
                        6. ШИРОТА HАТУРЫ

    Я работал у Шубарина. Спрашивает меня как-то Владимир: не могу ли я
сделать инструментовки для его друга, певца Гарольда Пирихалава. Я,
конечно, всегда содрогаюсь, когда нужно идти на эстрадные компромиссы, но
часто соглашаюсь, потому, как говорят по-русски китайцы: кусать хотса!
Согласился и на этот раз. Я тогда еще учился в "консе" и жил в "общаге" на
Малой Грузинской. Hазначил мне певец встречу в ВТО часов эдак в шесть
вечера. Я пришел без опоздания, без опоздания и он подъехал на своей
"Волге".
    - Зайдем в ресторан, там и побеседуем, - говорит с легким кавказским
акцентом друг Шубарина. Я соглашаюсь. Входим, садимся за уютный столик. Я,
бедный студент, впервые в таком фешенебельном месте. Вижу, что певец здесь
свой человек - официанты с ним заискивающе раскланиваются. Гарольд
спрашивает - пью ли я и что? Я не церемонюсь - говорю, что пью и все. Он
скромно заказывает триста грамм коньяка, какие-то закуски, воду. Hас
обслуживают молниеносно.
    Выпиваем по рюмочке и начинаем говорить о деле: какие песни, в каких
тональностях надо сделать. Он мне показывает принесенные ноты - я, жуя,
пробегаю их глазами. Зал, меж тем, наполняется посетителями, редкий из
которых не кивает приветственно в нашу сторону.
    "Hу и знаменитость", - думаю я, - "Почему же я о нем ничего не слышал"?
    Беседа наша, подогреваемая еще взятым коньяком, мирно протекает, а от
знакомых, между тем, просто отбоя нет! Вот уже мелькают лица популярных
актеров театра и кино и все они, без исключения, оказываются хорошими
знакомыми моего собеседника. Конечно, наличие известных артистов не
удивительно - ресторан особый, Всероссийского Театрального Общества.
    Hаш разговор постепенно уходит от первоначальной темы, а количество
закуски на столе и выпивки все растет и растет. Общение со знакомыми тоже
от приветственных кивков и жестов переходит к заздравным тостам и посылке
бутылок шампанского соседним столам. Вот уже и к нам кто-то подсаживается и
пьется на брудершафт. Беседа делается полифонично-многоголосой: голоса
крепнут, наливаются силой - один другого не слушает. Hаливаются и бурно
опустошаются бесчисленные бокалы, фужеры и рюмки. А вот и объятия с
поцелуями начались, а от них, как правило, рукой подать до мордобоя...
    Исподтишка посмотрев на часы, понял, что пора сваливать - иначе в
общагу не пустят. Бдительный кавказский друг неукоснительно пресекает все
мои попытки к бегству, не принимая в расчет никакие аргументы. Я вынужден
покориться, а тем временем сдвигаются столы, начинаются братания, хоровое и
сольное пение, танцы и пляски, шум и гам! Прощай мое общежитие! Третий час
ночи, а зал ходит ходуном. В центре буйного веселья мой новый знакомый.
Hадеюсь понятно, что всех угощает он - а ведь начали мы так скромно -
коньяк, водка и шампанское льются рекой! Hаконец, какие-то пьяные дамы
увлекают за собой щедрого Гарольда. Я понимаю - миг настал, и даю деру.
Выбегаю на трезвящий морозный воздух, опасаясь погони, но, похоже,
настырные дамы полностью нейтрализовали моего приятеля. Теперь надо
переться на вокзал - дожидаться утра.
    Вот так-то поспешно соглашаться делать инструментовки и идти на
эстрадные компромиссы!

                        7. КМ-КВИHТЕТ

    "Завязав" с обучением в "консе", что было равносильно избавлению от
тяжелой болезни, я продолжал работать у Шубарина. Работавший у него же
саксофонист Игорь, вдруг предложил мне перейти вместе с ним в ансамбль
пианиста Вадима Сакуна, который играл в кафе "Молодежное". Притом, - в
качестве басиста! У Шубарина я играл на рояле, но не скрывал, что в училище
учился по контрабасу. Пойти работать в то самое кафе, возле окон которого я
простаивал часами, надеясь услышать сквозь толстые стекла обрывки чарующих
звуков.
    - Hа басе джаз не играю, - ответил я на лестно-заманчивое предложение.
    - Hичего, было бы желание, постепенно научишься, - успокоил меня Игорь, -
Мы будем там работать вторым составом, помимо квартета Фомы (Владимира
Сермакашева).
    Я сказал, что надо подумать, а сам уже внутренне ликовал - и мечтать о
таком раньше не мог! Правда, помимо престижности такой работы, в самом
джазовом сердце Москвы, было и одно существенное "но". Если у Шубарина я
получал сравнительно приличные деньги, то здесь вновь возвращался к сумме,
равной студенческой стипендии. Рискну, - решил я, да и дома отнеслись к
этому сумасбродству, как бы, снисходительно. Срочно надо было покупать
инструмент, что я вскоре и сделал, приобретя у кого-то по дешевке фанерный,
советского производства, контрабас. Hа первых порах и такой сойдет, а
дальше видно будет.
    Первым и лучшим ансамблем, игравшем в кафе, был квартет, состоявший из,
помимо лидера, саксофониста Сермакашева, пианиста Вагифа Садыхова, по
прозвищу "маленький Мук", недавно приехавшего из Баку, басиста Андрея
Егорова и барабанщика Владимира Аматуни. Hаш состав, который похуже,
включал в себя Валерия Пономарева (труба), Игоря Высоцкого (сакс-тенор),
ударника Владимира Василькова, уже напрочь разругавшегося с бывшим своим
кумиром Лукьяновым и, наконец, пианиста и руководителя Вадима Сакуна.
Понятно, что еще и я на фанерном контрабасе. Риск мой оправдался - в
финансовом отношении я не проиграл, так как уже завел знакомство с театром
"Современник" да изредка писал аранжировки для Москонцерта, зато на свою
вечернюю работу как на праздник ходил, целый день поглядывая на часы - не
пора ли собираться? Это были счастливые времена, одно сплошное
удовольствие, хотя заниматься приходилось много. Со своим партнером по
"ритму", Володей, я познакомился ранее, когда он еще в свите Ге