но  смотреть.  Распято  в  "колесе
обозрений", руки и ноги в пружинах, - тело убитого гладиатора. В каком это
фильме? Не помню. Только и  запомнилось:  подвешенный  вниз  головой  труп
гладиатора - такое всегда впечатляет.
   Скрипят и щелкают пружины, Болла трясет. Трясет беспощадно. Но я уже не
смотрю - в лихорадочной спешке готовлю кислородный зонд. Нужна немедленная
вентиляция легких, иначе - асфиксия, смерть...
   Нажимаю педаль. Сверкающий обод "колеса"  опрокидывается  под  раковину
пневмостата. Стоп, что-то нужно еще... Ах, да! Срываю ласты с  неподвижных
ног. Пояс срезаю ножом. Тем  же  ножом  расжимаю  плотно  сжатые  челюсти.
Зонд!.. Мягкий, очень мягкий, плохо идет. Легче в  движениях,  легче!  Как
говорил наш одесский инструктор  -  "не  применяйте  грубую  силу!"  Когда
учили, был манекен. "Это чтоб меньше эмоций, - ухмылялся инструктор. - Чем
меньше эмоций, тем больше гарантий, что руки сами  сделают  все  быстро  и
правильно. Если, конечно, придется". Вот и пришлось... Насчет  "эмоций"  -
это вранье, но руки, действительно, действуют сами, легко и проворно, так,
как учили. Готово, можно включать!..
   Первый  принудительный  вздох.  Шипит   кислород.   Голая   грудь   под
прозрачными стенками раковины вздымается и опадает.  Размеренно,  как  при
естественном дыхании. На приборной шкале в такт маятникообразным движениям
качалки меняют друг друга какие-то надписи.  Что  за  слова  -  отсюда  не
видно. Должно быть, названия каждого такта: давление, атмосфера и  вакуум.
Давление - атмосфера - вакуум... А мне  кажется:  смерть  -  равновесие  -
жизнь, смерть -  равновесие  -  жизнь...  Где  остановится  чаша  весов?..
Нарастает тревога. Спокойней, с асфиксией можно бороться. Если это  только
асфиксия...
   Включен  ингалятор.  В  кислородный  канал  поступает  аэрозоль  сильно
действующего  лекарственного  вещества.  Его  назначение  -  стимулировать
работу сердечной мышцы.  Смерть  -  равновесие  -  жизнь...  Теперь  самое
трудное - ждать.
   Проходит минута. Жду. Синеватые веки, щелки чуть  приоткрытых  глаз.  В
щелках - фарфоровый блеск неподвижных белков. Смерть - равновесие - жизнь,
смерть - равновесие...
   Я делал все, как нас учили - зонд, кислород,  пневмостат,  ингалятор...
Наверное, плохо учили. Вторая минута уже на исходе, и я не знаю,  что  еще
сделать. Мне нужно куда-то бежать,  что-то  искать,  принести,  на  что-то
решиться!.. Куда? Что? И на что? Мысли путаются,  ноги  слабеют,  я  не  в
силах тронуться с места. Впервые в  жизни  пожалел,  что  я  не  животное.
Хотелось сесть на задние лапы и взвыть, по-волчьи, жалобно и протяжно...
   Стоп! Кажется, выть не придется!..
   Я пропустил момент, когда Болл изменился. Минуту назад он был  какой-то
весь темный  и  деревянный,  напоминал  мертвеца.  Сейчас  он  походит  на
спящего, расслабился, порозовел. Веки сомкнулись,  белков  не  видно.  Все
правильно, все так и надо! Теперь я знаю, что делать.
   Дрожащими руками удаляю зонд.  Сейчас  вполне  достаточно  обыкновенной
маски. Откуда-то со стороны доносится громкий всплеск.  Странно,  что  это
там?..  Я  уже  кажется,  слышал  какие-то  всплески,  но   поглядеть   не
удосужился.  Ладно,  все  другое  йогом...   Выключаю   приборы.   Дыхание
самостоятельное,  пульс  близок  к  норме.   Укрепляю   маску,   осторожно
перекладываю Болла на пол. Дрожь в руках Почему-то трудно  унять.  Ничего,
это пройдет, просто я перенервничал.
   Я сполоснул лицо холодной водой. Саднили губы  и  нос.  Кроме  того,  я
испытывал странное неудобство, словно чего-то мне  не  хватало.  Не  сразу
понял чего, и несколько секунд  усиленно  соображал.  Наконец,  догадался:
одежды. Я был гол, как Адам, если не считать лохмотьев,  которые  остались
от ботинок.
   Надел халат и подошел к Боллу. Взвалить его  на  себя  оказалось  делом
нелегким. Взвалил. Неудачно - ногами вперед, и теперь мне  не  видно,  как
держится маска. Пощупал - отлично, на месте. Поехали!.. Опять что-то шумно
всплеснуло. Я повернулся к большому бассейну. И чуть не уронил Болла...
   Я побежал. Бежал в сторону люка, не чувствуя тяжести ноши, не  чувствуя
вообще ничего, кроме безумного желания быстрее, как можно быстрее  влететь
в  дверь.  Взбежал  по  трапу.  Дверь   автоматически   открылась.   Потом
автоматически закрылась. Но я уже падал на плиты круглого зала. Вместе  со
мной падал Болл.
   Я приподнялся на руках и сел. Болл тоже  сел.  Сорвал  маску,  потрогал
затылок.
   - Будет громадная шишка, - сообщил он и закашлялся.
   Я посмотрел на овальную дверь. Потом на Болла.
   - Грэг, ради бога... - начал было он и осекся.
   Это он увидел мои глаза.
   Я оставил Болла в каюте, вышел в салон. Быстро переоделся и  направился
в рубку. Сел за пульт. Представил себе, как сейчас эта тварь  копошится  в
бассейне, и вздрогнул.
   Что же в конце концов происходит? Здесь - кальмар, там - кальмар.  Куда
не повернись - кальмар. Умный кальмар,  знающий  азбуку  Морзе  и  русский
алфавит. Его, кальмара, не трогают Манты.  Он  любит  глазеть  в  акварин,
плавать рядом с людьми, он боится квантабера, но не  боится  проникнуть  в
бассейн батинтаса. Остается  махнуть  рукой  на  условности  и  пригласить
кальмара в салон. А потом познакомить кальмара с Дуговским.
   Есть другой  вариант:  взять  квантабер  и  разом  покончить  со  всеми
загадками. Пока кракен в ловушке. Ну почему я не убил его раньше!
   Я включил панель дистанционного управления и  надавил  розовый  клавиш.
Пол под ногами содрогнулся от гула. Гуд бай, десятирукий гость. Я не  умею
разгадывать загадки с помощью квантабера. Да и желания нет.
   Я спустился в салон и взял термос. Для  Болла.  С  термосом  подошел  к
акварину взглянуть. В воде у четвертого бункера  плавали  Манты.  Друг  за
другом но кругу. Все три. Я задержался.
   Кракен выплыл хвостом  вперед,  кирпично-красный,  похожий  на  большую
ржавую торпеду странной конструкции. Я следил  за  поведением  Мант.  Если
кракен не тот...
   Кракен был тот. Манты прошли над ним без единого  выстрела  и  спокойно
вернулись к четверке.
   А если начать с того, что я ошибаюсь? Напрасно приписываю  кракену  то,
чем он не обладает? Да, но кому-то надо приписывать. Сначала я думал,  что
все это - фокусы Пашича. Правильно думал. Эти события можно  рассматривать
только в связи с разумной деятельностью  человека.  Или  неразумной  -  не
важно. Важен сам принцип: участие человека. Пусть даже Пашич  погиб,  этот
принцип остается фундаментом, на  котором  нужно  строить  все  остальное.
Заподозрив спрута, я начал строительство  с  крыши.  Но  крыша  должна  на
чем-то держаться. А стен мы не видим. Бьемся об них, как слепые, а  видеть
- не видим. Дюмон разбил себе лоб и не увидел. Только Пашич, мне  кажется,
что-то нащупал. Во всяком случае он догадался, узнал,  где  искать  начало
клубка. Запросить агентство... морских перевозок, что ли?.. Зато окончание
последней записи Пашича я представляю себе достаточно ясно: "не могу в это
поверить, но других объяснений нет!". Он не мог в это  поверить.  Так  же,
как теперь не могу в это поверить и я. А других  объяснений  действительно
нет. Сжимая термос в руках, я стоял и бесцельно глядел в  акварин.  Кракен
уплыл, растворился в окружающей тьме. Манты  лениво  и  плавно  ходили  по
кругу. Вот так и мысли мои - по кругу...
   Никуда не денешься, приходится признать, что наш кальмар - творение рук
человеческих. Не весь, конечно,  потому  что  хроматофоры,  кожная  слизь,
чернила, глаза... особенно глаза, вернее,  их  выражение...  -  невозможно
было бы наделить всем этим биомашину. И, главное, незачем. Проще вмешаться
в  работу  мозга   спрута.   Повлиять,   перестроить,   запрограммировать.
Любопытно, как у него там устроена вся эта музыка?.. А  если  никак?  Если
кальмар настоящий от кончиков щупалец и до синапсов?  Ну,  скажем,  вполне
естественный продукт какой-нибудь там  аномально-спорадической  мутации?..
Чепуха, внезапным наследственным  изменением  свойств  мозгового  аппарата
нашего головоногого  приятеля  нельзя  ничего  объяснить.  Точка.  Участие
человека  -  вот  единственно  верная  формула,  стержень,  фундамент.  Мы
наблюдаем  результат  какого-то  чудовищного   эксперимента   из   области
молекулярной бионетики. Объект эксперимента - мозг спрута.  Или  мозг  для
спрута, еще не знаю... Надо думать, одному мне этого и  не  понять.  Здесь
нужен специалист-бионетик. Я правильно сделал, что отправил запрос.  Будем
думать, что правильно...
   - Я думал, ты вышел в воду, - сказал Болл,  как  только  я  появился  в
каюте.
   Болл полулежал, откинувшись на подушки. Даже успел одеться. Я отдал ему
термос, сел рядом на край дивана. Болл отвинтил крышку и жадно прильнул  к
соску.
   - Грэг, зачем работал батинтас? - спросил он в перерыве между глотками.
   В  каюте   чисто.   Запах   какого-то   цветочного   экстракта.   Очень
легкомысленный запах. По-моему, жасмин.
   - Пришлось смыть то, что ты приволок из воды.
   Судя по его заинтересованному  взгляду,  он  ровно  ничего  не  помнил.
Ладно, пусть сначала поест.
   Я кивнул на фотопортрет и спросил:
   - Это кто?
   - Барбара, - ответил он и бросил есть.
   - Жена?
   - Нет... Еще нет. Десять лет ни да, ни нет.
   Мы помолчали. Болл поставил термос на стол. Понизив голос, сказал:
   - Актриса!..
   Странная интонация. Не то наигранный  восторг,  не  то  досада.  Скорее
всего и то и другое вместе. Может быть,  он  приглашает  меня  порыться  в
памяти? Рыться в памяти почему-то не хотелось, и я осторожно спросил:
   - Голливуд?
   - Бродвей, - ответил Болл и добавил:  -  Театр.  Какого-то  там  нового
направления... Красивая, верно?
   - Красивая, - ответил я. В равной степени это могло быть  и  правдой  и
ложью.
   Болл помрачнел и потянулся за термосом.
   - Десять лет, Грэг. Иногда бывает невыносимо трудно. Хоть в петлю...
   - Мне тоже, Свен. Иногда.
   - Скажи мне откровенно. Грэг, ты... ты очень несчастлив?
   - Очень, - сказал я откровенно.
   Болл быстро взглянул на меня и  некоторое  время  молча  тянул  бульон.
Потом заговорил:
   - Было время, коллега, я тоже хотел застрелиться.
   Он тоже!
   - Мысль, о самоубийстве казалась мне чрезвычайно заманчивой... Пережил,
как видишь. Мне в голову пришла другая мысль: человек именно  для  того  и
создан, чтобы жить.
   Бодрая мысль, подумал я. Ну, ну...
   - Сотни тысяч, миллионы поколений наших  предков  жили  и  умирали  для
того, чтобы мы с тобою, Грэг, стали такими, какие мы есть. И мы  не  имеем
права уходить из жизни просто так, ничего не оставив потомкам. Мы в ответе
за будущее. Мы - предтеча будущего. Мы должны понять, наконец, какое бремя
ответственности несем за тех, кто будет после нас. И от  того,  как  живем
мы, зависит то, как будут жить они.
   Я был ошарашен и не пытался этого скрыть. А он не так  уж  прост,  этот
мистер из Филадельфии...
   - Свен, - сказал я. - Ты открываешь Америку. Но я рад за  тебя.  А  что
касается нас, то мы поняли это давно.
   - Кто это "мы" и когда это "давно"?
   Болл задал вопрос без всяких эмоций. Просто он любил точность.
   Я мысленно прикинул, стоит ли отвечать. По прошлому опыту знал, что  не
стоит. Потому что ответить я мог только так: "Наше общество, в семнадцатом
году". Такие ответы шокируют мистеров боллов.
   - Зачем ты вышел в воду до моего возвращения? - спросил я. - Да  еще  в
таком состоянии?
   - Ты не вернулся, - ответил Болл. И заметив мое недоумение, добавил:  -
Ты не сумел уложиться в двадцатичасовой срок.
   - Неправда. Я вернулся на два часа раньше, чем обещал.
   Болл удивился.
   - Точнее? - спросил он. - В котором часу?
   - В двадцать три пятнадцать.
   - Сегодняшней ночью?
   - Ну, разумеется! Что за вопрос!
   - В этом все дело, Грэг... - Болл взглянул на часы, осторожно  потрогал
затылок, спросил: - А где ты, извиняюсь, был вчера?
   - Не понимаю...
   - Я тоже... Грэг, давай разберемся. Какое сегодня число?
   - Двадцать девя... То есть, уже утро тридцатого.
   - Тридцать первое, Грэг!
   - Тридцать... Что?!
   Я привстал и впился  глазами  в  циферблат  хронометра.  В  календарном
окошке красовалась цифра "31". Я произвел в уме несложный  расчет,  и  мне
стало ясно, что я невзначай потерял где-то  целые  сутки!  Если,  конечно,
хронометр не врет.
   - Хронометр не врет, - сказал Болл. - Можешь сравнить его  показания  с
календарной шкалой на пульте "Мурены".
   Я сел и задумался. Странно, каким это образом мне  удалось  заблудиться
во времени? Непостижимо! Хотя...
   - Свен, я слушал "реквием бездны".
   Болл вздрогнул.
   - Вот оно что... - тихо сказал он и нахмурился.
   - Свен, я наткнулся на кирку, нашел украденные ружья. Кирка была  рядом
с ружьями. Понимаешь? Либо - Пашич, либо - тупик. Сейчас я так  не  думаю,
но тогда у меня не было другого выбора... Увлекшись поиском, я забрался  в
"подвал". И мне показалось, что там, в глубине, мигает  фара.  Вспыхивает,
гаснет, опять зажигается... Я пошел вниз  и  "сорвался".  Глупо,  конечно,
никого там не было. Кроме полипуса и двух светящихся медуз. Зато  потеряны
целые сутки, хотя мне казалось, что я пробыл на "голубом этаже"  не  более
часа. Вот такая история...
   - А для меня твой "час" длился целую вечность... - Болл опять  потрогал
затылок, спросил: - Где ты встретил меня?
   - В салоне.
   - В салоне?!
   - Да. Ты сам пришел из воды. Появился из люка как был:  в  оболочке,  с
квантабером в руках. Потом пересчитал ступеньки трапа сверху вниз и открыл
стрельбу в круглом зале.
   - Черт! - изумился Болл. - И ты... меня...
   - Ну конечно. Пневмостат, ингалятор... Как себя чувствуешь?
   Болл не ответил. Понурившись, думал о чем-то.
   - Грэг, - сказал он. - Я нашел твою  записку  и  сразу  занялся  делом.
Решил запустить агрегаты. Я дал на площадку сигнал  опасности  на  случай,
если  ты  окажешься  там.  Все  шло   превосходно.   Андробаты   поставили
ланжекторные  замки,  сменили  муфты   уплотнителей   в   обоймах.   Потом
началось...
   - Знаю. Смотрел твои графики. А что на экранах?
   Болл помедлил с ответом.
   - Тучи кальмаров, Грэг; Я никогда и ничего подобного не видел.
   - Большие?
   - Большие. Но Дело не в этом. Один из них примерно таких же  габаритов,
как тот, который смотрел в акварин? На экране  я  видел  только  маленький
участок площадки, но я уверен, что замки снимает этот кальмар.
   - Ну и что?
   - То есть как "ну и что"?! - опешил Болл. - Снять замок нужно уметь!
   Замок, подумал я. Что такое замок для этого кракена.
   - Рассказывай, Свен. Рассказывай, как было дальше?
   - Дальше? - переспросил Болл. - Дальше... Гм, я  нашел  в  своей  каюте
виски. Вероятно, Дюмон... Но, как бы  там  ни  было,  это  показалось  мне
кстати. Потом... Потом истекли твои "двадцать" часов. Сначала я  не  очень
волновался. Ну, думаю, задержался в воде, мало ли что...  Даже  вздремнул.
Проснулся от стука.
   - Какого стука?
   Болл указал на потолок.
   - Но тогда мы слушали это вдвоем... Я решил выйти  в  воду,  проверить.
Ничего особенного я не заметил, вернулся в бункер и... - он замялся.
   - ...Продолжал наполнять себя виски, - закончил я за него.
   - Да, Грэг, шел двенадцатый час с того времени,  когда  ты  должен  был
вернуться. Постепенно мной завладело подозрение, что  ты  уже  никогда  не
вернешься... И опять этот проклятый загадочный  стук!  Дурацкая  ситуация,
думал я под звон потолочных ударов, начинаем искать сами себя. Я с  ужасом
смотрел на динамики, зная, что они в любую минуту могут  выдать  очередную
порцию телеграфной абракадабры. Самое скверное то, что я был один, и я  бы
сошел с ума, если бы не был чудовищно пьян... Не помню, сколько времени  я
пролежал в забытьи. Очнувшись, сделал себе инъекцию  и  выскочил  в  воду.
Куда ты уплыл - неизвестно, поэтому мне было все равно,  в  какую  сторону
отправиться на поиски. И я решил сначала осмотреть площадку.  До  площадки
не доплыл. Не помню, когда я потерял  сознание,  ничего  не  помню.  И  не
понимаю, как мне удалось вернуться...
   - Это я тебе объясню. Ты в состоянии идти?
   - Почему бы нет?! - воскликнул Болл и поднялся. - Но куда?
   - В батинтас.
   Он вскинул бровь:
   - Ну, если так нужно...
   Мы стояли у барьера большого бассейна и молча разглядывали кривую белую
жирную надпись на темной чугунной стене.  Кое-где  еще  виднелись  длинные
полосы непросохшей слизи.
   - Зачем ты его выпустил? - спросил, наконец, Болл.
   - А что я должен был делать?
   - Н-да... Любопытно, чем он писал?
   Я показал на белый обломок на дне:
   - Вон, видишь, у самой стены.
   Болл разделся, взмахнул руками и нырнул в  воду.  Было  видно,  как  он
опустился на дно, подхватил обломок и  стал  всплывать.  Поверхность  воды
взволновалась кругами, бросая на дно зыбкие кольца преломленного света.
   - Такой же, - сказал Болл, протягивая мне  подводный  трофей.  -  Точно
такой же, как в коллекции Пашича. Известняк, очень мягкий, можно писать.
   Болл сполоснулся под душем, оделся.
   - Грэг, - сказал он. - Я и не подозревал, что  Пашич  был  великолепным
дрессировщиком. Но факты налицо. Этот десятирукий артист заслуживает того,
чтобы мы познакомились с  ним  поближе.  Часа  через  два  я  буду  вполне
подготовлен для выхода в воду, и мы вдвоем проверим твое предположение  по
поводу радиоактивной защиты кальмара... Кстати, это не ты обронил?
   Я обернулся. Болл протягивал мне на ладони блестящий комочек.
   - Что там?
   - Какой-то кусок оплавленной пластмассы. - Болл  улыбнулся.  -  Я  было
подумал, что это - твой амулет.  Наш  брат  любит  играть  во  всякие  там
талисманы. И у меня есть такая игрушка. Помнишь синюю бусину?
   Да, я вспомнил... Этот завернутый в бумагу комочек  я  нашел  на  столе
Пашича. Помню, хотел его выбросить, но машинально сунул в карман.  Сам  не
знаю, зачем.
   - Где ты его подобрал?
   - Он застрял в одной из ячеек настила под душем.
   - А-а... Это когда я "купался"  с  тобой  в  растворителе.  Вода  смыла
остатки одежды, а для этой штуковины ячейки под  душем  оказались  малы...
Можешь выбросить, я не суеверен. Хотя, погоди... Ты не мог бы  определить,
в каких приборах или изделиях употребляется этот пластик?
   Болл повертел комочек в пальцах, попробовал на зуб, пожал плечами.
   - Довольно тверд... - пробормотал он. - Может быть,  эта  пластмасса  и
употребляется в каких-то приборах, но я не могу вспомнить, в каких именно.
А то, что она идет на изготовление фонарей  и  окон  для  эйратеров,  это,
пожалуй, можно  сказать  более  уверенно...  Но  что  с  тобой,  Грэг?  Ты
побелел...
   Да, я был потрясен! Потому что в голове у меня  как-то  вдруг  легко  и
неожиданно  прояснилось.  Запросить   агентство   воздушных   сообщении!..
Эйратер!.. Га... Вероятно, часть от названия  стратосферного  корабля!  Не
могу поверить, но других объяснений нет!
   - Дай сюда, - прошептал я и забрал у Болла блестящий комочек.  -  Свен,
ты знаешь, что это такое?
   Болл растерянно молчал.
   - Это брешь! - выкрикнул я. - Брешь  в  стене!  О  которую  мы  столько
времени напрасно бились лбами. Это наш  с  тобой  талисман!  Вот  что  это
такое...
   - Грэг, я не совсем понимаю...
   - Ты все поймешь, Свен, ты обязательно поймешь, я расскажу.  Но  сейчас
иди и готовь батиальную карту! Срочно, немедленно! Прошу тебя, Свен!..
   Болл, вероятно, напуганный  моим  необычайным  возбуждением,  торопливо
покинул батинтас. Я поднял белый  обломок,  размахнулся  и  зашвырнул  его
обратно в воду.  Обломок  плюхнулся  у  противоположной  стенки  бассейна,
окатив брызгами надпись,  которую  нам  оставил  кальмар.  Буквы  корявые,
разные по величине и наклону, да еще в зеркальном начертании. Болл  так  и
не понял, что здесь написано. И я сначала  не  понял.  Потому  что  буквы,
вдобавок ко всему, латинские. Однако, если внимательно приглядеться, то  и
без зеркала можно разобрать слово "Сапиенс". "Мыслящий"... Я