Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Приключения
   Приключения
      Джуд Деннис. Приключения долговязого Джона Сильвера -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  -
Деннис ДЖУД ПРИКЛЮЧЕНИЯ ДОЛГОВЯЗОГО ДЖОНА СИЛЬВЕРА ОТ ПЕРЕВОДЧИКА Деннис Джуд (р. 1938 г.) - весьма плодовитый писатель. Каталоги новейших поступлений Библиотеки Конгресса США в 70-е годы регистрировали ежегодно одну-две его книги, преимущественно популярные очерки на историко-литературные темы. Место действия его книг - Британская империя и США. Время действия - от средневековья до начала XX века. Повесть "Приключения Долговязого Джона Сильвера" (буквальный перевод названия) написана человеком, несомненно прекрасно знающим реалии эпохи, разбирающимся в бытовых тонкостях, а с жизнью и деятельностью "берегового братства" знакомым не только по классической работе Эксквемелина. Вне всякого сомнения, повесть написана в пику "Приключениям Бена Ганна" - достаточно сравнить образы Джона Сильвера в "описании" узника острова Кидда, где одноногий пират показан исчадием ада, человеком без чести и совести, и у Джуда, чей Сильвер невольно вызывает если не симпатию читателя, то сочувствие и понимание. По мнению переводчика, джудовский Сильвер гораздо ближе к образу, созданному пером Стивенсона. Всесторонняя эрудиция Д.Джуда позволяет ему привлекать в сюжет самые неожиданные моменты, что оборачивается новыми, весьма экстравагантными ситуациями, не только привлекающими внимание читателя, но и просвещающими его. Так, из главы "Адмиралтейский суд" мы видим, что старые, едва ли не времен Эдуарда Исповедника законы о церковном суде, законы, забытые всеми, помогают заведомому преступнику избежать виселицы, а заодно повествованию развиваться без банальных побегов или амнистий. Мастер сюжета, Джуд в повествовании часто сбивается на сухой академический тон лектора общества "Знание", что резко дисгармонирует с самой темой повести. Переводчик приложил все скромные усилия, чтобы в русском тексте этого не было. Эталоном для него служил текст "Острова сокровищ" в каноническом переводе Н.К.Чуковского, лексики и стилистики которого он в меру своих способностей старался придерживаться. Название, данное книге в русском переводе, по мнению переводчика, гораздо более соответствует стилизации под текст XVIII века, каковой и является повесть Джуда. Стоит ли говорить о том, что буквальный перевод названия по-русски просто не звучит. Одной из вольностей перевода является присовокупление к имени царствующего монарха благопожелания "да хранит его Господь", без чего в те времена не помыслил бы говорить о Его Величестве не только верноподданный, но и последний разбойник, бродяга, висельник. Из персонажей книги (англичан, разумеется) без этой приставки мог бы обойтись разве только вольнодумец и республиканец Майкл Сильвер, отец Джона. С частым употреблением этой приставки особую злую иронию получает применение ее Сильвером к имени Флинта, особенно если учесть их взаимную неприязнь. Переводчик постарался исключить постоянное именование командного состава пиратского корабля как "лордов" или "господ" (как в переводе "Бена Ганна"). В русском языке этот термин обретает смысл, немыслимый в довольно демократичном обществе "джентльменов удачи". Все же, несмотря на вольности и неизбежные недостатки перевода, хочется надеяться, что "Долговязый Джон" придется по душе нашему читателю, не избалованному обилием морской авантюрной прозы. Д.С.Гуревич 1. БОЛЬНОЙ ИЗ ТОРМАРТИНА Эти ужасные и кровавые дела произошли очень давно, и я, право, не имел намерения взяться за перо, искренне веруя, что пираты, зарытые сокровища, морские бунты навсегда исчезли из моей жизни. Разве что в ночных кошмарах рисковал я увидеть снова развевающееся черное знамя с черепом и скрещенными костями. Правда, жестокий, хитрый и красноречивый одноногий моряк навсегда запечатлелся в моей памяти, но я был убежден, что Долговязый Джон Сильвер предстал пред ликом разгневанного создателя вскоре после 1766 года, когда наша славная "Эспаньола", по ватерлинию груженная сокровищами, неторопливо вошла в Бристольскую гавань. Однако вновь пишу я о тех ужасных и кровавых делах, понимая, что без этого рассказа мой отчет о плаванье "Эспаньолы" выглядел бы неполным, и, прежде всего, почитаю своим долгом предуведомить читателя о событиях, заставивших меня опять сесть за письменный стол. Итак, начну по порядку. Это произошло в последние годы царствования нашего доброго короля Георга III. Был я тогда сельским врачом в Глостершире, в холмистой части графства. Особых доходов это ремесло не приносило, но молитвами покойного отца дела мои шли довольно успешно, а всеобщее уважение, которым пользовались я и мое семейство, вполне заменяло любое богатство. Помню, как сейчас, однажды в ненастный апрельский день, вскоре после обеда, меня вызвали к больному. Известие о джентльмене, нуждающемся в услугах врача, принесла старая миссис Томлин. По пути к моему дому она настолько устала, что когда, задыхаясь и кряхтя, принялась излагать суть дела, то выглядела так, будто ей самой требовалась моя помощь. Выслушав ее, я взял сумку с инструментами и лекарствами, пошел в конюшню и оседлал коня, которого я назвал Беном Ганном в память о приключениях, пережитых мною в юности. Терпеливая моя супруга Гарриэтт проводила меня, чтобы в который уже раз провести вечер в одиночестве. Дом в Тормартине, где ждал меня больной, хотя и не отличался роскошью, выгодно выделялся среди домов окрестных фермеров. Особую прелесть ему придавали окна, обрамленные полированным камнем. По слухам, здесь в окружении немногочисленных слуг жил отшельником какой-то джентльмен, разбогатевший в Вест-Индии. На стук дверь мне отворил лакей с кожей кофейного цвета, подпоясанный темно-красным кушаком; гримасничая и кланяясь, он повел меня к тяжелой черного дерева двери, бесшумно отворившейся внутрь. В комнате на диване, стоявшем возле камина, где полыхал яркий огонь, полулежал старый джентльмен большого роста, одетый в богатый халат. Сильный приступ кашля сотрясал все его огромное тело, и когда я подошел поближе, то увидел, что платок, только что прижатый ко рту, покрылся кровавыми пятнами. "Э-э-э, приятель, - подумал я, - плохи твои дела, Боже мой, как тебе худо!" Я поставил сумку на столик возле дивана и взглянул больному в лицо. В тот же миг меня охватил озноб; сразу я почувствовал ужас, какого не испытывал с юных лет. Я УЗНАЛ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА! Больной был одноногим - вторая нога была ампутирована по самое бедро. Большое круглое лицо Долговязого Джона Сильвера обветрилось под тропическим солнцем, сморщилось от старости и одному Богу известно от каких переживаний, но это был именно он! Сильвер поседел, волосы его изрядно поредели. Взглянув на меня, он понял, что я его узнал, и улыбнулся. Левую щеку его стягивал шрам от старой раны, но синие глаза блестели все так же властно и лукаво. - Присядь, Джим, - промолвил он, махнув рукой в сторону стула. - Ох, прошу прощения, сэр, - продолжал он, лукаво улыбаясь, - вас ведь надо называть "доктор Хокинс". Ну, да ведь мы служили когда-то на одном судне, и ты, наверное, не будешь теперь глядеть свысока на старого Джона, не так ли? Он подмигнул мне и закивал головой, но сразу же задохнулся от сильного приступа кашля. Оправившись от него и видя, что я не пришел в себя от изумления, заговорил снова: - Вот такие дела, Джим. Пришвартовался я здесь восемь месяцев назад и с тех пор жду, когда придет мой час. Живу себе потихоньку, оглядываю горизонт и ни с кем не встречаюсь. Но вот беда, никак не избавлюсь от проклятых хрипов в груди, а этот кашель меня просто разрывает на части. Прокашлявшись, он продолжал: - Я, по правде сказать, только недавно услыхал, что мы с тобой бросили якоря почти борт о борт. Потому и позвал тебя в свою каюту, чтобы показаться ученому костоправу и, может быть, поболтать ради старой дружбы. Усилием воли овладев собой, я сказал: - Я был уверен, что вы давно предстали перед божьим судом, не знал только, окончили вы свои дни на виселице или умерли от лихорадки в каком-нибудь болоте. При этих моих словах Сильвер откинул назад голову и рассмеялся. Конечно, это был уже не памятный мне раскатистый хохот, а его жалкое подобие, но и эти звуки вернули меня на миг в аккуратный камбуз старой "Эспаньолы", мысленно я увидел синее небо и летучих рыб, даже услышал, как попугай капитана Флинта в своей клетке в углу сердито кричит: "Пиастры, пиастры!" - Ну, ну, - сказал Сильвер, отсмеявшись, - неплохо сказано. Зло, мой мальчик, но неверно. Долговязый Джон слишком хитер, чтобы повиснуть на веревке, как туша в лавке мясника. Хотя и со мной это чуть не произошло, а видел я в своей жизни такое, что как вспомню об этом, страх разбирает. Видывал я, и не раз, как протягивают провинившихся моряков под килем, а когда поднимают на борт, то они умирают в страшных мучениях, потому что животы их распороты ракушками, приставшими к обшивке корабля. Глядел на то, как дикари Гвинейского берега рубят на куски маленьких девочек просто для удовольствия. Чума, кровавый бунт, человеческие жертвоприношения - чего только не пережил старый Джон, и вот все еще сидит он с тобой и рассказывает эти истории. А почему я жив? Потому что негодяй, говоришь ты. Но вот что я тебе скажу, я ведь всегда знал, когда нужно быть тихим да скромным, так и дожил до этих лет. Вот в чем мой секрет, Джим. - Может быть и так, - отвечал я, - но что мне помешает обратиться к ближайшему судье, чтобы тот отправил тебя на виселицу? Немало людей погибло из-за тебя, Джон Сильвер! Ты убивал на моих глазах... В тот же миг взгляд Сильвера забегал: - Джим, ты ведь не тот человек, который стал бы преследовать старика-калеку, одной ногой стоящего в гробу, - сказал он. - Даже сквайр Трелони и капитан Смоллет не сделали бы этого. Они не пали бы так низко. - Он замолчал на миг. - Наверное, оба джентльмена живы и здоровы, Джим? В нескольких словах я рассказал ему, что сквайр Трелони умер одиннадцать лет тому назад, что незадолго до смерти он стал депутатом парламента по своему округу и все так же охотился на куропаток и стрелял их с присущей ему меткостью, пока последняя болезнь не уложила его на ложе скорби. Капитан Смоллет, вновь призванный войной на службу, участвовал в славной битве адмирала Роднея против французов при Сейнтсе в 1782 году. Французская эскадра потерпела поражение и Вест-Индия была спасена, но капитан Смоллет погиб - ядро попало ему прямо в грудь. Умер он так же, как и жил, - на службе своему королю, и лучшей эпитафии этому человеку не сумел бы придумать сам мистер Шекспир. При этих моих словах Сильвер вздохнул и пробормотал что-то в том смысле, что в сущности они всегда были истинными англичанами; я почувствовал, однако, что новости, мною рассказанные, его до некоторой степени обрадовали. Сильвер бесконечно презирал легкомысленного и взбалмошного сквайра, а безукоризненная честность и мужество капитана Смоллета стали непреодолимой преградой его намерениям захватить сокровища Флинта на острове Кидда. Помолчав немного, он спросил: - А что стало с доктором Ливси? Это, я скажу, достойный человек. Неужели и он умер? На сей раз у меня были добрые вести. Доктор Ливси здравствовал и процветал. Проживая с сестрой в Тонтене, он не прекращал врачебной практики и пользовался в Сомерсетшире большой известностью и почетом. Именно доктор Ливси выгодно поместил мою скромную долю сокровищ острова Кидда и убедил меня пойти по его стопам. В большой степени именно ему я обязан своим теперешним уверенным положением и благодарен не только за приличный достаток, но и за то, что он с поистине отеческой заботой помог мне завершить образование и устроить жизнь. Разговор о докторе Ливси напомнил мне о моем долге. Теперь я глядел на мистера Джона Сильвера как лекарь на пациента. Тот приподнялся на диване и с моей помощью снял через голову рубаху. Вновь меня поразили широкие плечи Сильвера и два косых шрама через ребра. Я увидел татуировку: на одном плече изображены были пылающие сердца, переплетенные над именем "Аннет", на другом находилась лишь надпись "Смерть таможне!". Но увидел я также, что огромная грудная клетка Сильвера стала впалой, а отвислая кожа побледнела и покрылась пятнами. Внимательный осмотр подтвердил мой первоначальный диагноз. - Что ж, Джон Сильвер, - сказал я ему, - вы, может быть, и спаслись от петли и желтой лихорадки, но сейчас у вас чахотка, и я боюсь, вы недолго протянете. - Я изрекал это, словно был архангелом Михаилом, но внезапно ощутил странный и неожиданный приступ угрызения совести и, желая смягчить произнесенный приговор, добавил: - И все же многие люди спаслись от чахотки, как только перестали пьянствовать и стали вести здоровый и разумный образ жизни. Если вы, Джон Сильвер, будете неукоснительно следовать моим указаниям, то проживете здесь в Глостершире до ста лет, если будет на то божье соизволение. Сильвер взревел, как разъяренный медведь. - Слушай, ты! - гаркнул он. - Я ведь уже в пути на тот свет, так что незачем плести мне эти побасенки. А смерти я не боюсь! Да, жил я опасной жизнью, уж ты то это знаешь. Но когда мог, жил кротко и разумно. Нет, я не пьяница! Вот Флинт, Билли Бонс, да и другие - те прожигали жизнь пусто и бездумно, а уж пили то... Я видывал беднягу Билли упившимся французским коньяком настолько, что ты и не поверишь, даже если увидишь своими глазами. А Флинт подох от пьянства в Саванне еще в 1754 году. Ром свел его в могилу, хоть был он ненамного старше меня. У каждого своя судьба, Джим, так что пытаться обмануть смерть по советам врачей - все равно что плевать против ветра! Ответ его меня успокоил, но не удивил. Я помнил, какой ум и самообладание проявил Сильвер на борту "Эспаньолы". И то, что после стольких неслыханных бед и опасностей они сохранились, было свидетельством здравого его рассудка, присутствия лукавства и храбрости, равно как и доказательством того, что в этом на первый взгляд немощном теле сохранились большие запасы жизненной силы. И все же болезнь глубоко поразила его легкие. Когда я вновь увидел, как весь он содрогается от ужасного раздирающего кашля, во мне снова пробудилось сострадание. Да, не спорю, он был лжец, пират, убийца, изменник и вор, но даже в его преступлениях таилось что-то привлекательное. На фоне скучных добродетелей обывателей он выделялся своими кровавыми злодеяниями. "Это человек, с которым всегда надо считаться", - подумал я. Сильвер прервал ход моих мыслей: - Так что, Джим, - спросил он, - стало быть, протянет еще сколько-нибудь старый моряк, сражавшийся под флагом адмирала Хоука, не так ли? - Ну-ка, - возмутился я, - давайте разберемся. Когда мы встретились впервые, вы были самым обыкновенным пиратом. Я вам не сквайр Трелони, и незачем мне рассказывать враки о том, как вы служили королю и Англии в войне с Францией и Испанией. Эта вспышка доставила мне странное удовольствие, прозвучав эхом справедливых оценок капитана Смоллета и доктора Ливси. Но последнее слово осталось за Сильвером. - Вижу, ты ни на фартинг мне не веришь, Джим, - печально сказал он, - и я сам в этом виноват. Как погляжу, другие уже порассказывали тебе всяких баек, так что придется старому Сильверу самому взяться за исправление судового журнала, как ты назвал свою книжку. Да-да, я ведь знаю, что ты описал наши приключения на острове Кидда и заработал неплохие деньги, правда, приврал в своем сочинении изрядно, ну да это не твоя вина. Бен Ганн, этот олух, тоже болтал что-то об этой истории, как мне рассказывали, но я не обращал на него внимания, пока мы ходили вместе на старом "Морже", не собираюсь этого делать и сейчас. Да, что было, то было, но не зваться мне Долговязым Джоном Сильвером, если я протяну долго, а не хотелось бы уходить из жизни с клеймом отъявленного негодяя, каким ты меня расписал. Клянусь тебе, Джим, все, что я сейчас расскажу, будет чистой правдой, или тем, что мне с моей колокольни казалось правдой. Я ведь и в самом деле плавал с Хоуком, сражался под британским флагом, обошел с королевским флотом все Карибское море в поисках французских и испанских судов. Клянусь тебе памятью своих детей - они умерли тридцать лет назад. У меня было два прекрасных сына, Джим, и до сих пор, как вспомню о них - сердце кровью обливается. Так вот, Джим, ты просто выслушай мою историю и не спеши судить меня, ругать, называть предателем, пока не поймешь, что и как было. Конечно, это долгая история, но я уже решился поведать тебе о своей молодости, о том, как мы зарыли сокровище на острове Кидда, как Билли Бонс сбежал от нас с картой Флинта, на которой было обозначено место, где зарыт клад. Когда-нибудь, как буду чувствовать себя получше, расскажу тебе о том, как снова пустился в плавание на остров и почему убежал с "Эспаньолы" перед возвращением в Англию. Но хватит на сегодня. Он замолчал, утомившись. А мне не оставалось ничего другого, как подчиниться его желанию. Так мы договорились, что я вернусь на следующий вечер, и тогда он начнет рассказ о своей жизни. Должен отметить, что в эту ночь спал я очень плохо - во сне меня мучили невообразимые кошмары, - но ужас, горечь и безысходность того, что мне пришлось услышать потом, превзошли все мои ожидания. 2. КОНТРАБАНДИСТ-ПОДМАСТЕРЬЕ На следующий день я пришел к Сильверу в половине седьмого вечера и застал его в хорошем настроении. Хотя кашель все еще разрывал ему грудь, а дыхание порой было затрудненным, Сильвер выглядел более бодрым и энергичным, чем накануне. К концу обеда и я пришел в отличное настроение, благо все блюда были прекрасно приготовлены и заметно, хоть и в меру, поперчены, как и положено в доме джентльмена, долго жившего в Вест-Индии. Темнокожий слуга Сильвера прислуживал старательно и аккуратно, бесшумно и быстро передвигаясь по паркету. Прежде чем Сильвер начал рассказ, мы одолели полторы бутылки красного вина и отпили по доброму глотку восхитительного ароматного портвейна. - Ну, Джим, за работу, - начал старый пират. - Думается мне, что ты был бы не прочь узнать немного побольше про Долговязого Джона, прежде чем вернуться к столу. - Он потянулся к трубке и табаку, но вдруг нахмурился и забарабанил большими сильными пальцами по ручке кресла. - Начнем с Бристоля, - промолвил он, сосредоточившись. - Бристоль - мой родной город, Джим, даже более чем родной - там родились и прожили всю жизнь мои отец и дед. Прекрасный город, великолепный, да ты и сам знаешь, хотя наверняка часто слышал, что эти чудесные богатые дома и высокие конторы судовых агентов построены на крови и костях черных рабов... Потому что, - продолжил он, - в Бристоле ведь не только прекрасные дворцы, но и жестокие сердца. Видывал я, как вдовы рыдают и клянут все на свете, узнав, что их мужья сгнили под африкански

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору