тельно вам все расскажу.
     - Вы так добры, - сказал Латимер с горечью.
     - Нет,  нет, - сказал мистер Питерс с чувством, - не надо сердиться. Вы
действительно имеете право знать все, и я вам все расскажу. Выйдя из тюрьмы,
я  стал странником,  мистер Латимер.  Переезжая из страны в  страну,  иногда
делал свой небольшой бизнес,  но главным образом наблюдал и размышлял. Вы не
представляете,  сколько радости доставляет Божий мир,  как  это захватывающе
интересно,  когда пытаешься разобраться в  поведении своих собратьев.  Какая
кругом неразбериха,  мистер Латимер,  как  мало  тех,  кто  хоть  что-нибудь
понимает!  Проделав большую часть отпущенного мне пути, я иногда думаю, а не
сплю ли  я,  не  сон  ли  вся  наша жизнь,  не  младенцы ли  мы,  убаюканные
Всемогущим.  Но ведь настанет день,  Великий День, когда мы проснемся. Да, я
совершал  поступки,   которых  должен  стыдиться.  Но  ведь  Всемогущий  все
понимает.  Он поймет, что я был вынужден, поскольку этого требовали интересы
дела,  совершать дурные поступки. Он ведь не похож на судью, ведущего допрос
подсудимого. Он отнесется ко мне, как друг.
     Вы,  наверное,  уже давно заметили,  что я мистически настроен. Да, это
так.  Говорят,  например,  это - совпадение. Но я не верю в совпадения. Если
Всемогущий хочет,  чтобы встреча произошла,  она обязательно происходит. Так
что, встретив в Риме года два тому назад Виссера, я нисколько не удивился.
     Мы не виделись уже больше пяти лет.  Бедняга попал в переплет. Выйдя из
тюрьмы,  он оказался совершенно без денег и подделал чек. Конечно, попался и
сел в  тюрьму,  на сей раз уже на три года.  Когда же отсидел срок,  полиция
выслала его как иностранца из  Франции.  У  него не было влиятельных друзей,
которые могли бы за него заступиться. Денег опять не было.
     Мы встретились в кафе,  и он сказал мне,  что собирается ехать в Цюрих,
чтобы купить новый паспорт,  потому что его голландский паспорт очень мешает
из-за судимости,  но,  к сожалению,  у него нет денег. Он попросил меня дать
взаймы.  Я  не любил его,  но вдруг пожалел.  Мне хотелось помочь ему,  но я
колебался,  и он стал умолять меня дать ему денег.  Он,  видимо,  понял, что
деньги у меня есть, а мне не захотелось лгать, хотя, конечно, самое разумное
было сказать, что их у меня нет. Я решил отказать.
     Он ударил кулаком по столу и закричал,  что я не доверяю ему,  человеку
чести.  Меня это только оттолкнуло -  я  не  люблю,  когда говорят глупости.
Тогда он со слезами на глазах стал просить дать ему взаймы и,  чтобы убедить
меня,  стал  рассказывать,  где  он  собирается  достать  деньги.  Это  было
интересно.
     Я,  кажется,  говорил вам, мистер Латимер, что Виссер сумел разузнать о
Димитриосе много такого,  чего никто из  нас не знал.  Все началось,  по его
словам,  в тот вечер, когда Виссер выхватил пистолет. Никто еще не обращался
с  ним  так оскорбительно,  и  он  решил,  что Димитриос непременно окажется
предателем,  но,  я думаю, эта мысль тогда не могла прийти ему в голову. Как
бы там ни было, он стал следить за Димитриосом. Ему удалось увидеть, как тот
входил в  один дом  на  авеню Ваграм,  и,  дав консьержке немного денег,  он
описал  наружность Димитриоса.  Она  сказала,  что  здесь  проживает похожий
человек,  которого зовут месье Ружмон.  Виссер проследил за ним:  оказалось,
что  отсюда Димитриос направляется в  другой большой дом  на  авеню Гош.  Он
узнал,  что дом этот принадлежит одной очень богатой женщине, которую я буду
называть графиней.  Виссер понаблюдал и за этим домом. Однажды он видел, что
графиня и  Димитриос отправились в оперу.  После этого он потерял Димитриоса
из  виду.  Выйдя на  свободу в  начале января 1932 года,  Виссер пустился на
поиски Димитриоса.  Конечно,  он первым делом выяснил,  в Париже ли графиня.
"Нет,  она  уехала в  Биарриц",  -  сказала консьержка.  Виссер отправился в
Биарриц,  но Димитриоса там не оказалось.  И  вот тогда ему в  голову пришла
отличная  идея:  богачи-наркоманы лечатся  в  специальных клиниках.  Значит,
Димитриоса надо искать в одной из них.
     В пригороде Парижа оказалось пять таких клиник.  Виссер побывал в трех,
представляясь братом месье Ружмона.  И  вот,  наконец,  в  четвертой один из
лечащих врачей, узнав, кто он, спросил, как сейчас здоровье месье Ружмона.
     Мне  кажется,  мстительный Виссер был  доволен,  узнав,  что  Димитриос
лечился от наркомании. Если вы этого не знаете, то могу сказать, что лечение
похоже на пытку.  Оно заключается в том, что врачи постепенно уменьшают дозу
наркотика до нуля.  Пациента бьет дрожь,  струями льется пот, он не может ни
есть,  ни  спать  и  желает  только одного -  умереть.  Но  мне  не  хочется
рассказывать вам ужасы,  мистер Латимер.  Лечение обычно длится три месяца и
стоит сто тысяч франков.  Некоторые из  выписавшихся,  помня о  перенесенных
пытках,  никогда больше  не  принимают наркотиков;  другие не  могут  забыть
наркотический  Эдем  и   начинают  все  сначала.   Димитриос,   по-видимому,
принадлежал к числу первых.
     Когда Виссер появился в  той клинике,  Димитриоса там уже не было -  он
выписался четыре месяца назад. Конечно, опять нужны были деньги. Он подделал
чек  и  снова отправился в  Биарриц.  В  течение нескольких дней наблюдал за
виллой,  где  жила  графиня.  Случай  вскоре  представился:  графиня куда-то
отлучилась;  двое старых слуг легли после обеда отдыхать,  и  он пробрался в
комнаты графини.
     Любопытно,  что Димитриос не  любил писать письма.  Тем не менее Виссер
вспомнил (мне,  кстати,  этот случай запомнился тоже), что однажды Димитриос
написал для  Вернера адрес  на  клочке бумаги.  Я  обратил тогда внимание на
грубые ошибки,  на скачущие буквы и какие-то завитушки.  Письма,  написанные
таким странным почерком, и искал Виссер в бумагах графини. Их было девять, и
все они были отправлены из  Рима,  где Димитриос проживал в  одном из  самых
дорогих отелей.  Все письма были подписаны инициалами "С.К."  и не содержали
ничего интересного. В них даже не было тех нежностей, которые любят женщины.
Они  были  очень  короткими и  сухими  и  были  сплошь  заполнены рассказами
Димитриоса  о  встречах  то  с  итальянскими  аристократами,  находящимися в
родстве по линии жены с королевской фамилией,  то с румынским дипломатом. Во
всяком случае,  эти письма показывали,  каким снобом стал Димитриос.  Ну что
же,  тем лучше,  решил он, значит, тот не станет торговаться. Виссер записал
адрес отеля и  вернулся в  Париж,  чтобы оттуда прямым поездом отправиться в
Рим. Когда он вышел из вагона, полиция уже поджидала его.
     Вы  легко можете представить,  что он  думал о  Димитриосе.  Он был так
близок к успеху,  и вот,  пожалуйста, три бесконечных года тюрьмы. Думаю, вы
согласитесь,  что,  с его точки зрения, только Димитриос был виноват в этом.
Бессильная ярость кипела в  нем  все  эти  годы,  и,  мне кажется,  он  даже
тронулся на этой почве;  выйдя из тюрьмы,  он поехал в Голландию,  заработал
там немного денег и затем направился опять в Рим.  Он пошел в отель, где жил
три  года назад Димитриос,  и,  прикинувшись голландским частным детективом,
попросил разрешения посмотреть книгу записей о  всех проживавших в  отеле за
тот период.  Ему сказали,  что книга,  как это обычно делается,  находится в
полиции. Выход все-таки нашелся: сохранились счета с фамилиями проживавших в
отеле в то время. По инициалам Виссер установил, под какой фамилией проживал
в отеле Димитриос, но дальше след обрывался, потому что, выехав из отеля, он
не  оставил своего домашнего адреса.  Известно было только,  что он  уехал в
Париж.
     Положение,  в котором оказался Виссер,  было почти безвыходным.  Судите
сами,  прошло более трех лет,  и найти Димитриоса,  даже зная его имя,  было
совсем непросто.  Но главное,  Виссер был выслан из Франции,  и  возвращение
было для него закрыто до  тех пор,  пока он не получит паспорт на какую-либо
другую фамилию. Но для этого были нужны деньги.
     Я  все-таки дал ему три тысячи франков,  хотя и ругал себя за это.  Мне
стало нестерпимо жаль его.  Тюрьма сломала его,  это  был  совсем уже другой
человек.  Если раньше вы только по его горящим глазам могли догадаться,  как
он вас ненавидит,  то теперь он обрушивал на вас поток ругательств,  похожий
на лай трусливого пса. Он очень постарел. Я не поверил ни одному его слову и
дал  денег,  чтобы поскорее избавиться от  него.  Представьте мое изумление,
когда год назад я получил почтовый перевод на три тысячи франков.
     В  сопроводительном письме было лишь несколько слов:  "Я все-таки нашел
его.  С глубокой благодарностью возвращаю вам свой долг".  Подписи, конечно,
не  было.  По почтовому штемпелю я  установил,  что перевод был отправлен из
Ниццы.
     Перевод навел меня на размышления,  мистер Латимер.  Виссер был, как вы
уже знаете,  человек тщеславный и самодовольный.  Такие люди могут выбросить
три тысячи франков лишь тогда,  когда имеют в  сто раз больше.  Источник мог
быть только один - Димитриос.
     Я  сидел в  то  время без дела,  много читал,  но,  вы  знаете,  мистер
Латимер,  в конце концов устаешь и от книг,  от этих вымышленных разговоров,
от  описаний выдуманных чувств.  Я  подумал,  что  для  меня  будет  хорошим
развлечением поиск Димитриоса. Если Виссер нашел дойную корову, то почему бы
и  мне  не  подоить ее.  Вы,  вероятно,  подумали,  мистер Латимер,  о  моей
алчности.  Уверяю вас,  вы  не правы.  Я  потому этим занялся,  что мне было
интересно,  что из этого выйдет,  да и,  кроме того, должен же был Димитриос
понести материальный ущерб за нанесенные мне неприятности и оскорбления. И я
поехал в Рим.
     Друзья  нашли  мне  одного  чиновника  из  правительственного аппарата,
который  помог  (не   без   некоторых  затрат  с   моей  стороны,   конечно)
познакомиться с  архивами Министерства внутренних дел.  Я  не  только  узнал
фамилию, которой пользовался теперь Димитриос, но мне стало также известно и
то,   чего   не   мог   знать  Виссер:   Димитриос  стал  гражданином  одной
латиноамериканской страны, чиновники которой не были уж слишком щепетильны и
давали гражданство всякому, у кого был тугой кошелек. Любопытно, что я также
стал гражданином этой республики в  том же 1932 году.  Так что я и Димитриос
стали теперь согражданами.
     Признаюсь,  мое сердце радостно билось,  когда я  возвращался в  Париж.
Естественно,  я  обратился в консульство своей новой родины.  Принявший меня
консул вел себя грубо и вызывающе:  он сказал, что не знает никакого сеньора
С.К.  и что если бы я даже был самым близким его другом, то и тогда бы он не
сказал мне, где сейчас сеньор С.К. находится. Мне было ясно, что он лжет, но
что я мог поделать? Я вскоре получил и другой удар: дом графини на авеню Гош
вот уже два года как стоял пустой.
     Вы,  быть может, скажете, что надо было просмотреть светскую хронику? К
сожалению,  я там ничего не нашел. Я уже подумывал о том, чтобы бросить свою
затею, как вдруг меня посетила блестящая идея: был конец зимнего спортивного
сезона,  и  могло оказаться,  что красавица графиня отдыхала на каком-нибудь
горном  курорте.  Я  попросил  издательство "Ашетт"  собрать  для  меня  все
издающиеся во  Франции,  Швейцарии,  Германии и  Италии  спортивные журналы,
посвященные  горнолыжному  спорту,  а  также  журналы  и  газеты,  уделяющие
внимание большому свету.
     - Теперь вам понятно, почему у меня такое недоумение вызвал ваш интерес
к Димитриосу?  - Латимер кивнул головой. - Я, как и вы, просматривал бумаги,
касающиеся беженцев.  Встретив вас,  я  решил не ехать в  Смирну,  а поехать
вместе с вами в Софию. Быть может, вы мне сейчас расскажете, что вам удалось
узнать из полицейских архивов?
     - Димитриос подозревался в убийстве менялы Шолема, совершенном в Смирне
в октябре 1922 года.  Димитриос бежал в Грецию.  Два года спустя он принимал
участие  в  организации покушения на  Кемаля  Ататюрка.  Ему  опять  удалось
бежать,  но  теперь турецкая полиция потребовала его  выдачи,  сославшись на
убийство Шолема.
     - Ах, вот оно что! - На лице мистера Питерса опять сияла улыбка. - Этот
человек приводит меня в восхищение. Ну не чудо ли? Какая экономия!
     - При чем тут экономия?
     - Давайте я  закончу рассказ,  и вы все поймете.  Посмотрите,  как умно
действует Димитриос!  Он знает,  что Виссера надо убить. Почему бы теперь не
воспользоваться его трупом,  чтобы прикрыть старые грешки?  Конечно, дело об
убийстве менялы очень старое,  но,  очевидно,  все-таки незакрытое.  Если же
теперь турецкая полиция найдет труп Димитриоса Макропулоса, то кому придет в
голову  искать связь  между  ним  и  респектабельным С.К.,  который с  таким
искусством возделывает свой сад.  Вот почему я  и  сказал:  как он экономен.
Конечно,  нужно было, чтобы Виссер ничего не подозревал, и поэтому Димитриос
выполнил все его требования.  Он также позаботился о  том,  чтобы получить в
Лионе удостоверение личности,  которое потом и  было найдено под  подкладкой
пиджака  убитого.  В  июне  этого  года  он  пригласил своего  старого друга
совершить вместе с ним морское путешествие на яхте.
     Помните,  вы  мне  говорили,  что до  вас полицейским архивом в  Смирне
интересовался кто-то еще.  Это был, конечно, Димитриос. Ему обязательно надо
было знать,  что известно полиции о старом деле, чтобы затем подбросить труп
Виссера как  труп  Димитриоса.  Вот  вам  еще  один пример его  скрупулезной
осторожности.
     - Но тот человек, говорят, выглядел как обыкновенный француз.
     Улыбка на лице мистера Питерса стала немного кислой.
     - Значит,  вы опять не были со мной искренни, мистер Латимер. Вы должны
были навести справки об этом таинственном французе.  -  Он пожал плечами.  -
Впрочем, теперь Димитриос действительно похож на любого другого француза.
     - Вы что, недавно его видели?
     - Вчера. Он меня, к счастью, не заметил.
     - И вы совершенно точно знаете его адрес?
     - Разумеется.  Как только я узнал, чем он занимается, я тотчас же узнал
и его адрес.
     - Что вы собираетесь предпринять?
     - Давайте обсудим,  -  сказал мистер Питерс, нахмурившись. - Вам теперь
известно,  что труп,  обнаруженный в  Стамбуле,  -  это труп Виссера,  а  не
Димитриоса.
     Латимер невесело рассмеялся.
     - И  вы полагаете,  что я  согласен поддерживать вас в  проведении этих
планов в жизнь?
     - Если ваш  изощренный мозг придумал что-нибудь другое,  я  с  радостью
соглашусь принять...
     - Пока что  мой  изощренный мозг придумал только то,  что надо передать
полиции всю информацию, которой мы располагаем.
     Мистер Питерс саркастически усмехнулся.
     - Вы думаете?  О какой информации идет речь?  - спросил он, точно хотел
сказать: "Неужели вы меня не любите?"
     - Ну, речь идет о том... - начал Латимер и осекся.
     - В том-то и дело,  -  кивнул мистер Питерс головой,  - ваша информация
почти  ничего не  стоит.  Другое дело,  если  бы  вы  обратились к  турецкой
полиции.  Впрочем, это мало что дало бы. Обнаружив, что убит не Димитриос, а
Виссер,  они бы установили, что Димитриос жив - и только. Ведь вы не знаете,
под  какой фамилией он  сейчас проживает,  и  даже  инициалы у  него  совсем
другие,  а не те,  что я вам назвал.  Мне кажется, пройдя по его следам, как
это сделали Виссер и  я,  вы  бы  ничего не нашли.  Что касается французской
полиции,  то  она  вряд  ли  станет  искать исчезнувшего преступника,  ранее
высланного из  страны,  какого-то  грека,  проживающего во Франции под чужой
фамилией,  убившего в  Смирне человека шестнадцать лет назад.  Итак,  мистер
Латимер,  без меня вам ничего не  сделать.  Не исключено,  нам,  быть может,
придется  обратиться  в   полицию,   если   Димитриос  сочтет  наши   доводы
несостоятельными.  Но  это вряд ли,  в  конце концов,  Димитриос -  разумный
человек. А что, мистер Латимер, вам помешают эти три тысячи фунтов?
     Латимер молча и пристально посмотрел на мистера Питерса, потом сказал:
     - Наверное,  вам это не  приходило в  голову,  но  мне действительно не
нужны эти три тысячи фунтов. Мне кажется, мой друг, что столь долгое общение
с людьми преступного мира полностью отбило у вас чутье на порядочных людей.
     - Понимаю, так называемые моральные принципы...
     Латимер,   занятый  своими  мыслями,  почти  его  не  слушал.  Да,  все
получилось совсем не так,  как он предполагал, и теперь надо было найти хоть
какой-то  достойный выход  из  этой  безумной затеи.  Сейчас  он  должен был
сделать выбор:  либо  вернуться в  Афины и  предоставить мистера Питерса его
собственной судьбе,  либо  остаться и  сыграть свою  роль в  этой гротескной
комедии до конца.  Он решил выбрать второе, потому что первое показалось ему
отвратительным.  Ему нечего было сказать, и, чтобы выиграть время, он достал
сигарету и закурил.
     - Ну,  хорошо, - сказал он медленно. - Я сделаю все, что вы просите. Но
я ставлю свои условия.
     - Условия,  - повторил мистер Питерс, точно эхо, и закусил свою толстую
нижнюю губу.  -  Мне кажется, я и так достаточно щедр, отдавая вам половину.
Поймите, мои расходы на расследование...
     - Минуточку. Ведь вы еще не знаете. Первое вам легко выполнить. Итак, я
полностью отказываюсь от  своей доли,  и  вы  можете взять себе все  деньги,
которые выжмете из Димитриоса. Второе...
     Он  замолчал,  взглянув на  лицо  мистера  Питерса:  вначале  там  была
радость,  затем недоумение,  потом слезящиеся глаза мистера Питерса сузились
до предела и он выдавил из себя:
     - Я  ничего не  могу понять,  мистер Латимер,  но если это какая-нибудь
глупая выходка...
     - Нет,  нет, мистер Питерс, ни то и ни другое. Вы говорили о "моральных
принципах", не так ли? Быть может, в этом все дело. Но вряд ли, потому что я
ведь участвую в шантаже, хотя и отказываюсь воспользоваться его плодами.
     - Ну что же,  - сказал мистер Питерс задумчиво. - Тем лучше для меня. В
чем состоит ваше второе условие?
     - Оно для вас совершенно необременительно.  По вашим словам,  Димитриос
стал  важной  персоной.  Я  готов  помочь  получить вам  миллион франков при
условии, что мне станет известно, какой пост он сейчас занимает.
     Мистер Питерс на мгновение задумался, потом, пожав плечами, сказал:
     - Я  согласен.  Не вижу причин,  по которым мне надо что-то утаивать от
вас.   Думаю,  это  сообщение  вам  ничего  не  даст,  если  вы  попытаетесь
идентифицировать Димитриоса.  Дело в  том,  что Евразийский кредитный трест,
зарегистрированный в  Монако,  засекретил все  сведения о  своей структуре и
операциях. Могу только сообщить, что Димитриос - член правления этого банка.


                                  Рандеву

     Было  два  часа  ночи,  когда Латимер вышел из  тупика Восьми Ангелов и
направился к себе в отель на набережную Вольтера. Он то и дело зевал, во рту
было сухо и  сильно болели глаза.  Но выпитый кофе гнал сон прочь,  и  мозг,
казалось,  работал с  такой лихорадочной быстротой и  удивительной ясностью,
что все лишенное смысла становилось вдруг разумным и понятным.
     Придя к себе,  Латимер немного посидел в кресле,  глядя на черную Сену,
на отблеск света,  горевшего где-то над Лувром. Он никак не мог выбросить из
головы ни признания Дхриса Мохаммеда, ни драму Булича, ни рассказ о том, как
бывший  упаковщик инжира заработал свои  миллионы,  отравляя белым  порошком
Париж. Доподлинно известно, что по его вине погибли три человека, а сколько,
должно  быть,  еще  безымянных  жертв...  Да,  если  существовало воплощение
мирового Зла, то им, безусловно, был этот человек.
     Но  ведь Добро и  Зло -  это абстракции,  созданные прошлым.  Для новой
теологии характерны понятия "хороший бизнес" и "плохой бизнес". С этой точки
зрения,  Димитриос - логическое следствие эволюции. Это логическое следствие
тех  перемен,   в   результате  которых  на   смену  "Давиду"  Микеланджело,
бетховенским квартетам и  теории Эйнштейна