та, пророка его. Эта
еврейская свинья,  сказал он, прячет под полом деньги, которые она награбила
у правоверных. И он предложил мне пойти вместе с ним и, связав Шолема, взять
его деньги.
     Я сначала испугался, но он убедил меня, сказав, что в Коране говорится:
кто борется за дело Аллаха, непременно получит награду, независимо от того -
победит или потерпит поражение.  Вот я  и получил свою награду -  меня скоро
повесят, как собаку.
     Послушайте,  что  было  дальше.  Ночью,  после комендантского часа,  мы
пришли к дому,  где жил Шолем,  и поднялись на крыльцо.  Дверь была заперта.
Тогда Димитриос стал стучать в нее ногами и кричать, чтобы Шолем открыл нам,
потому что  мы  патруль,  который ищет беглеца.  Когда Шолем,  открыв дверь,
увидел нас, он воскликнул: "Аллах!", и попытался закрыть дверь. Но Димитриос
ворвался в дом и,  схватив Шолема за руки, приказал мне искать половицу, под
которой лежат деньги. Он же, вывернув старику руки, оттащил его на кровать и
придавил коленом.
     Я   быстро  нашел  выдвигающуюся  половицу  и  пошел  сказать  об  этом
Димитриосу.  Он  стоял  спиной  ко  мне,  упершись коленом в  спину  Шолема,
которому он  обмотал голову одеялом,  чтобы  заглушить его  крики о  помощи.
Димитриос говорил мне, что он свяжет его, и взял для этого веревку. Когда он
достал нож,  я подумал, что он хочет отрезать кусок веревки, но вместо этого
он полоснул Шолема ножом по шее.
     Фонтан крови брызнул из  раны,  и  Шолем упал  вверх лицом.  Димитриос,
отойдя от кровати, наблюдал за ним, потом обернулся ко мне. Я спросил, зачем
он это сделал,  и он сказал,  что так было надо,  потому что Шолем все равно
пошел бы  в  полицию и  нас  выдал.  Кровь с  бульканьем текла из  раны,  но
Димитриос сказал,  что  меняла уже  мертв.  Потом мы  разделили деньги между
собой.
     Димитриос сказал,  что нам лучше выйти из дома порознь. Я очень боялся,
что он убьет меня,  ведь у него был нож, а у меня не было. Я так и не понял,
зачем я  ему  вообще понадобился.  Он  сказал мне,  что  ему нужен помощник,
который будет искать деньги,  пока он станет вязать Шолема. Но он, наверное,
с самого начала задумал убить ростовщика и,  значит, мог бы взять все деньги
один. Однако деньги мы разделили поровну. Он ушел первым. На прощание он мне
улыбнулся.  Наверное,  он бежал, договорившись заранее с капитаном, на одном
из греческих судов, которые подбирали беженцев.
     Теперь-то я понимаю,  почему он улыбался,  когда уходил.  Он знал,  что
такие глупцы,  как я,  получив туго набитый кошелек,  становятся безмозглыми
дураками. Он знал - да покарает его Аллах! - что, предаваясь греху пьянства,
я  забудусь,  и  мой язык выдаст меня.  Верьте мне,  я не убивал Димитриоса.
(Следовал  поток  ругательств.)  Именем  Аллаха  и  Магомета,  пророка  его,
клянусь, что говорю правду. Аллах милосердный, прости меня".
     Далее  было  написано,  что  в  связи с  неграмотностью осужденного под
заявлением стоит отпечаток большого пальца его правой руки. Затем осужденный
ответил на вопросы.
     "Когда его  попросили рассказать о  том,  как выглядит Димитриос,  негр
сказал,  что он похож на грека,  но ему кажется,  что он не грек, потому что
Димитриос ненавидит своих соотечественников.  Ростом он поменьше его, Дхриса
Мохаммеда.  Волосы у него длинные и прямые.  Лицо спокойное, он почти всегда
молчит.  Глаза  у  него  карие,  с  опущенными веками,  поэтому он  выглядит
усталым. Его очень многие боятся, но он, Дхрис Мохаммед, не понимает, почему
это происходит,  ведь Димитриос совсем не  силач,  и  он мог бы с  ним легко
справиться один".  Здесь следовало примечание, что рост Дхриса Мохаммеда 185
сантиметров...
     Однажды друг Латимера,  палеонтолог,  по нескольким окаменелым остаткам
полностью восстановил скелет  животного.  Работа  продолжалась два  года,  и
Латимера  поразило  несгибаемое упорство друга.  Сейчас  его  энтузиазм стал
Латимеру более  понятен,  потому что  перед  ним  стояла в  каком-то  смысле
похожая задача:  используя то немногое,  что имелось в  показаниях,  создать
портрет Димитриоса. Несчастный негр, попав в его руки, уже не смог вырваться
из  этого  капкана.   Димитриос  воспользовался  его  ограниченностью,   его
религиозным  фанатизмом,   наконец,  его  жадностью.  "Мы  разделили  деньги
поровну.  Уходя, он улыбнулся. Он не пытался убить меня". Этот негр, который
мог с ним легко справиться,  не догадывался,  почему Димитриос улыбается,  а
когда наконец догадался,  было уже  поздно.  Да,  карие с  опущенными веками
глаза Димитриоса видели Дхриса Мохаммеда насквозь.
     Латимер  сложил  бумаги  и,  сунув  их  во  внутренний карман  пиджака,
посмотрел на Мышкина:
     - Я вам должен еще сто пятьдесят пиастров.
     - Правильно,  -  сказал Мышкин,  допил третью рюмку абсента и, поставив
рюмку на стол, взял у Латимера деньги. - Вы мне очень нравитесь, - сказал он
с самым серьезным видом, - в вас нет даже следа снобизма. Давайте с вами еще
выпьем, но теперь заказывать буду я. Идет?
     Латимеру очень хотелось есть. Посмотрев на часы, он сказал:
     - Мне будет очень приятно, но давайте сначала поужинаем.
     - Прекрасно!  - Мышкин почему-то поднялся из кресла - причем далось это
ему с трудом - и, сверкнув глазами, повторил: - Прекрасно!
     Мышкин уговорил Латимера пойти в другой ресторан, где подавались только
блюда  французской кухни.  В  ресторане было  полно  народа и  очень  сильно
накурено.  Публика состояла из трех морских и  по меньшей мере двух десятков
армейских офицеров,  каких-то  очень неприятных на  вид гражданских и  всего
двух дам. В углу оркестр из трех музыкантов играл фокстрот.
     Официант провел их к свободному столику. Они уселись в красные плюшевые
кресла,  от которых,  как показалось Латимеру,  нехорошо пахло.  Взяв в руки
меню, Мышкин после недолгого раздумья выбрал самые дорогие блюда.
     Вино было сладким,  как сироп,  и  почему-то  отдавало резиной.  Мышкин
начал  рассказывать Латимеру свою  историю.  1918  год,  Одесса.  1919  год,
Стамбул.  1921  год,  Смирна.  Большевики.  Армия Врангеля.  Киев.  Женщина,
которую  называли мясником.  Бойни  использовались как  тюрьмы,  потому  что
тюрьма стала  бойней.  Ужасная,  неслыханная жестокость.  Оккупация союзными
войсками.  Англичане  играют  в  футбол.  Американская помощь.  Клопы.  Тиф.
Пулемет Виккерса. Греки, о Боже правый, эти греки! Обыски - ищут, нет ли где
спрятанных золота и драгоценностей. Кемалисты.
     Клубился сигаретный дым. Мягкий свет падал на красный плюш, отражаясь в
пыльных зеркалах с тусклой позолотой.  Аметистовые сумерки давно уже сменила
черная  ночь.  Официант подал  вторую  бутылку вина.  Латимер начал  клевать
носом.
     - И  вот теперь,  после всего этого безумия,  куда мы пришли?  -  вдруг
выкрикнул Мышкин.
     Его английский постепенно становился все менее и менее понятен.  Нижняя
губа отвисла и  дрожала от избытка чувств.  В таком состоянии пьяницы всегда
начинают философствовать, подумал Латимер.
     - Где мы теперь? - выкрикнул Мышкин опять и стукнул кулаком по столу.
     - В  Смирне,  -  ответил Латимер и  вдруг почувствовал,  что и  сам уже
сильно нагрузился.
     Мышкин возмущенно замотал головой.
     - Да нет.  Мы постепенно спускаемся в чертов ад,  -  заявил он. - Вы не
марксист?
     - Нет.
     - И я нет,  - наклонившись вперед, сказал Мышкин шепотом, точно это был
большой секрет. Он схватил Латимера за рукав. - Я - жулик.
     - Неужели?
     - Да,  -  и слезы потекли у него по щекам.  - Я ведь, черт меня побери,
надул вас.
     - Как вам это удалось?
     Мышкин начал рыться в карманах.
     - Мне  нравится,  что  вы  не  сноб.  Возьмите обратно  ваши  пятьдесят
пиастров.
     Слезы текли по его лицу и, смешиваясь с каплями пота, падали на стол.
     - Я надул вас, мистер. Не было никакого влиятельного лица, и разрешения
тоже не требовалось.
     - Выходит, вы эти бумаги просто подделали?
     - Je ne suis pas un faussaire*,  - сказал он и, выпрямившись, в кресле,
погрозил Латимеру пальцем.  -  Этот тип появился здесь три месяца назад. Дав
огромную взятку,  -  тут  Мышкин опять погрозил кому-то  пальцем,  -  да-да,
огромную взятку,  он получил право посмотреть в полицейских архивах все, что
касается убийства Шолема.  Так  как материалы дела были написаны по-арабски,
он их сфотографировал и  затем отдал мне,  чтобы я их перевел.  Конечно,  он
взял обратно фотокопии,  но я зато оставил у себя экземпляр перевода. Теперь
вы понимаете, как я надул вас? Я взял с вас лишних пятьдесят пиастров. Тьфу!
А  ведь мог бы спросить с  вас и пятьсот,  и вы бы все равно заплатили.  Вот
какой я добрый.
     ______________
     * - Я не занимаюсь фальсификацией (фр.).

     - Зачем это ему было нужно?
     - Не люблю совать свой нос в такие дела.  Не мое собачье дело, - сказал
он мрачно.
     - А как он выглядел?
     - Как обыкновенный француз.
     Голова Мышкина свесилась на грудь. Минуты через две он поднял голову и,
как баран, уставился на Латимера. Лицо Мышкина приобрело синюшный оттенок, и
Латимер подумал, что его сейчас вырвет.
     - Je  ne suis pas un faussaire,  -  пробормотал он,  -  триста пиастров
дешевле дерьма!
     Пошатываясь, он встал из-за стола.
     - Excusez moi*, - сказал он и чуть не бегом поспешил в туалет.
     ______________
     * - Простите (фр.).

     Подождав немного,  Латимер уплатил по  счету  и  пошел посмотреть,  где
Мышкин. Оказалось, что из туалета можно выйти другим путем. Латимер вернулся
в отель.
     С  балкона его номера открывался вид на  залив и  холмы.  Латимер курил
последнюю сигарету перед сном и,  наверное,  в сотый раз спрашивал себя: кто
был тот француз,  и  зачем ему понадобилось дело об  убийстве Шолема?  Пожав
плечами,  он бросил сигарету.  В конце концов не пора ли оставить эту глупую
затею с биографией Димитриоса?!


                               Мистер Питерс

     На  другой день после встречи с  Мышкиным Латимер сел за  стол и,  взяв
карандаш,  попытался наметить этапы предполагаемого расследования. Вот какая
таблица у него получалась:


        "ВРЕМЯ          МЕСТО           СОБЫТИЕ              ИСТОЧНИК"
                                                         ИНФОРМАЦИИ

     1922,          Смирна          убийство Шолема      архив полиции
     октябрь

     1923           София           покушение            полковник
     (I половина)                   на Стамболийского    Хаки


     1924           Эдирне          покушение            -"-
                    (Адрианополь)   на Кемаля Ататюрка

     1926           Белград         шпионаж              -"-
                                    в пользу Франции

     1926           Швейцария       обмен паспорта       -"-

     1929-1931(?)   Париж           контрабанда          -"-
                                    наркотиков

     1932           Загреб          покушение            -"-

     1937           Лион            удостоверение        -"-
                                    личности

     1938           Стамбул         смерть               -"-


     Теперь стало ясно, с чего надо начинать. Если Димитриос бежал из Смирны
на греческом корабле,  то прибыл либо в Пирей,  либо в Афины. Из Афин он мог
попасть в Софию либо по железной дороге через Салоники,  либо морем приплыть
в Бургас или Варну,  а уж оттуда -  в Софию.  При этом нельзя, конечно, было
миновать Стамбул. Но поскольку Стамбул был оккупирован войсками Антанты, ему
здесь ничего не угрожало.  Оставался "один важный вопрос:  что привело его в
Софию?
     Итак,  логика расследования подсказывала,  что надо ехать в  Афины.  Он
отдавал себе отчет в том, что будет трудно обнаружить следы Димитриоса среди
десятков тысяч беженцев.  Прошло почти двадцать лет, вероятно, многие записи
не уцелели. А может быть, их и вовсе не было. Но если только списки беженцев
сохранились,  то,  воспользовавшись помощью  своих  влиятельных друзей,  он,
конечно, получил бы к ним доступ.
     Из  Смирны в  Пирей раз в  неделю отправлялся пароход.  На  другой день
Латимер отплыл на нем в Грецию.
     В  течение сентября и октября 1922 года в Грецию бежало восемьсот тысяч
человек. Палубы и трюмы были битком набиты несчастными людьми, оборванными и
не  евшими уже много дней.  У  некоторых из  них на руках были мертвые дети.
Начались эпидемии тифа и оспы.
     Истощенная  войной   страна   испытывала  недостаток  продовольствия  и
медикаментов  и  мало  чем  могла  помочь  беженцам.  Для  них  организовали
специальные лагеря,  смертность в  которых  была  просто  ужасающей.  А  тут
наступила зима,  и  люди теперь гибли еще и  от холода.  Четвертая ассамблея
Лиги  наций на  своей сессии в  Женеве проголосовала за  то,  чтобы выделить
Организации спасения,  возглавляемой Нансеном, пятьсот тысяч золотых франков
для  немедленной помощи  греческим беженцам.  Были  организованы поселки,  в
которых беженцев снабжали продовольствием, медикаментами и одеждой. Эпидемии
полностью прекратились.  Впервые за всю историю человечества разум и  добрая
воля помогли остановить страшное бедствие.  Казалось, что животное вида Homo
sapiens наконец-то задумалось над тем,  что такое совесть, и хоть в какой-то
мере приблизилось к идеалам гуманизма.
     Все  это и  еще многое другое рассказал Латимеру его приятель Сиантос в
Афинах. Правда, услышав, что Латимер интересуется беженцами, Сиантос сморщил
губы.
     - Список тех, кто прибыл сюда из Смирны? Довольно трудная задачка. Если
б  вы видели,  что тут тогда делалось...  Их было так много,  и  все в таком
ужасном виде... А зачем вам это нужно?
     Латимер подумал,  что  этот  вопрос  будет  постоянно преследовать его.
Признаваться,  что  его заинтересовала судьба преступника,  ему,  откровенно
говоря,   очень  не   хотелось.   Несомненно,   последовали  бы  сомнения  в
выполнимости поставленной задачи; у него самого их было в избытке. Та мысль,
что  появилась у  него  в  стамбульском морге,  иногда  казалась ему  просто
абсурдной. И потому он избрал тактику уверток от существа дела.
     - Мне  это  нужно для  моей  новой книги.  Вы  ведь знаете,  как  важны
подробности.  Я хочу проверить, можно ли отыскать следы человека через такой
большой промежуток времени.
     Сиантос сказал,  что  теперь ему все стало ясно,  а  Латимер с  грустью
подумал:  писателям прощают всякого рода экстравагантности.  Но  это вряд ли
характеризует их как людей разумных.
     Справочное бюро размещалось в комнате с перегородкой,  за которой сидел
чиновник.  Он только пожал плечами, узнав, что Латимеру надо навести справки
о некоем Димитриосе Макропулосе, упаковщике инжира, который прибыл в Афины в
октябре 1922 года.
     - Если этот человек у нас зарегистрирован,  то мы его, конечно, найдем.
Благодаря организации и  терпению можно  решить  любой  вопрос.  Прошу  вас,
пройдите сюда.
     Они спустились по каменной лестнице в  просторное подвальное помещение,
где было множество стоящих друг на друге стальных ящичков.
     - Организация,  -  пояснил чиновник,  -  в  этом весь секрет могущества
современного государства.  Только  благодаря ей  мы  сможем  создать великую
Грецию. Но, конечно, сначала надо запастись терпением.
     Он прошел в угол и,  вытащив из ящичка карточки, стал перебирать их. На
одной он ненадолго задержался.
     - Макропулос.  Если этот человек у нас зарегистрирован,  то мы найдем о
нем сведения в ящике Э 16. Вот в чем польза организации.
     Но  в  ящике Э  16  ничего не оказалось.  Чиновник в  недоумении развел
руками и  еще  раз  просмотрел карточки.  Никаких сведений о  Макропулосе не
было. И тут Латимера осенило.
     - А что если посмотреть на фамилию Талат?
     - Но ведь это турецкая фамилия.
     - Да, я знаю, но все-таки давайте посмотрим.
     Пожав плечами, чиновник опять прошел в угол.
     - Ящик номер 27, - не слишком стараясь скрыть свое раздражение, объявил
чиновник.  -  А вы уверены,  что этот человек прибыл в Афины? Быть может, он
оказался в Салониках?
     Латимер  промолчал,   потому  что  этот  вопрос  мучил  его  самого.  С
замиранием сердца  следил  он,  как  пальцы  чиновника  перебирают карточки.
Внезапно тот остановился.
     - Ну что, нашли? - выпалил Латимер.
     - Действительно,  он  упаковщик  инжира.  Только  зовут  его  Димитриос
Таладис.
     - Позвольте взглянуть, - протянул Латимер руку.
     На  карточке черным по белому было написано:  "Димитриос Таладис".  Он,
Латимер, знал теперь немного больше, чем сам полковник Хаки. Итак, Димитриос
воспользовался фамилией Талат на четыре года раньше,  чем об этом говорилось
в досье. Он просто присоединил к ней греческий суффикс. Имелись тут и другие
сведения, о которых не знал полковник.
     - Можно, я сниму копию?
     - Конечно.  Только вы  должны это  сделать у  меня  на  глазах.  Таковы
правила.
     Под  бдительным оком апостола организации и  терпения Латимер переписал
сведения о Димитриосе в свою записную книжку. Вот этот текст:

        "Э Т 53462"
                     Национальная организация спасения.
                       Отдел помощи беженцам. Афины.

     Пол:  мужской.  Имя:  Димитриос Таладис.  Год и  место рождения:  1889,
Салоники. Род занятий: упаковщик инжира. Родители: вероятно, умерли. Паспорт
или личная карточка:  карточка,  выданная в Смирне, утеряна. Национальность:
грек.  Время прибытия:  1922,  1 октября.  Откуда: из Смирны. Дополнительные
сведения:  здоров и  трудоспособен.  Денег  не  имеет.  Приписан к  лагерю в
Табурии.  Выдана временная личная карточка.  Примечание:  исчез из лагеря 29
ноября  1922  года.  Разыскивается полицией  по  обвинению  в  ограблении  и
покушении на  убийство.  Ордер  на  арест  подписан  30  ноября  1922  года.
По-видимому, бежал на одном из судов.

     Вручив карточку чиновнику,  хваленое терпение которого явно истощилось,
и  соответствующим образом  отблагодарив его,  Латимер  вернулся в  отель  и
погрузился в размышления.
     В целом он остался доволен собой. Он провел это расследование терпеливо
и  настойчиво,  как говорится,  в лучших традициях Скотланд-Ярда и благодаря
своей догадке (что  Димитриос взял  фамилию Талат) получил новую информацию.
Ему  очень  хотелось послать отчет полковнику Хаки,  но  он  постеснялся это
сделать.  Вряд  ли  полковник оценит его  усердие,  ведь труп Димитриоса уже
зарыт,  а досье погребено в архивах службы безопасности. Ну что ж, теперь на
очереди София.
     Он попытался вспомнить все,  что знал о послевоенной политике Болгарии,
и  вскоре пришел к  выводу,  что эти знания весьма незначительны.  Он  знал,
например,  что  возглавлявший правительство Александр Стамболийский проводил
либеральную политику,  но не имел ни малейшего понятия,  в чем она конкретно
выражалась.   На  него  было  совершено  покушение,   а   затем  Македонский
революционный комитет  организовал военный  заговор.  Стамболийскому удалось
бежать из  Софии.  При  попытке ликвидации заговора его убили.  Но  это лишь
канва  событий.   Какие  политические  силы  стояли  за  всем  этим,  каковы
подробности,  очень важные в  таких случаях?  Нужно ехать в Софию и выяснить
все на месте.
     Оформив выездную визу из  Греции и  въездную визу в  Болгарию,  он взял
билет на ночной поезд Афины -  София.  Пассажиров было не очень много,  и он
надеялся,  что  будет в  купе один.  Однако минут за  пять до  отхода поезда
носильщик втащил в купе багаж, а через минуту появился и пассажир.
     - Приношу  мои  глубочайшие извинения,  но  я  вынужден  нарушить  ваше
одиночество, - обратился он к Латимеру по-английски.
     Это  был  полный,  нездорового вида  человек  лет  пятидесяти пяти.  Он
повернулся,  чтобы расплатиться с носильщиком,  и Латимеру сразу бросилось в
глаза,  как  смешно сидят  на  нем  брюки  -  сзади он  удивительным образом
напоминал слона. Когда же Латимер разглядел своего по