в плечами,  встал из-за стола.
Следом за  ним  встал и  Латимер.  Она подняла на  них глаза,  сказала,  как
отрезала:
     - Сядьте. Мне не нужны здесь сцены.
     Они сели.
     - Надеюсь,  вы объясните мне,  мадам,  - сказал Марукакис с издевкой, -
как мы можем уйти, не вставая с места, - я был бы вам очень признателен.
     Она  с  такой быстротой схватила стоящий на  столе бокал,  что  Латимер
подумал:  "Сейчас она  бросит  его  в  лицо  Марукакису".  Но  пальцы тотчас
разжались,  и  она  что-то  быстро  сказала  по-гречески,  чего  Латимер  не
разобрал.
     - Нет,  -  сказал Марукакис,  отрицательно качнув головой,  -  он не из
полиции. Он писатель, пишет книги, и ему нужна информация.
     - Зачем?
     - Простое любопытство.  Два  месяца назад  он  видел труп  Димитриоса в
Стамбуле и вот решил разузнать о нем.
     Она  вдруг повернулась к  Латимеру и,  протянув руку,  вцепилась ему  в
рукав.
     - Это правда, что он мертв? Вы точно знаете? Вы видели его труп?
     Латимер молча кивнул.
     - Его убили ударом ножа в живот, а потом бросили в море. - Ему хотелось
добавить что-нибудь теплое:  жизнь  есть  жизнь,  а  вдруг она  его  любила,
сейчас, наверное, слезы польются.
     Но слез не было.
     - Деньги при нем были? - только и спросила она.
     Латимер медленно повел головой.
     - Merde!  -  сказала она злобно.  - Этот верблюжий выкидыш задолжал мне
тысячу франков. И теперь я их уже никогда не увижу. Salop! Убирайтесь вон, а
не то я прикажу вас вышвырнуть отсюда!


     Марукакис проводил Латимера до отеля. Они немного задержались у дверей.
Ночь была холодная.
     - Ну, я, пожалуй, пойду, - сказал Латимер.
     - Завтра уже уезжаете?
     - Да. Еду в Белград.
     - Значит, вам все еще не надоел Димитриос.
     - О, нет. - Латимер заволновался, ему очень хотелось сказать Марукакису
какие-нибудь теплые слова.  -  Не могу сказать, как я вам благодарен. Боюсь,
что я отнял у вас много драгоценного времени.
     Марукакис рассмеялся и, недоуменно пожав плечами, сказал:
     - Я  вот  смеюсь,  а  сам  завидую  вам.  Если  вам  удастся  разузнать
что-нибудь в Белграде, напишите мне. Хорошо?
     - Конечно, напишу.
     Еще раз поблагодарив Марукакиса, Латимер тепло пожал ему руку и вошел в
вестибюль отеля.  Его номер находился на втором этаже.  Взяв у  портье ключ,
поднялся по лестнице.  В  коридоре лежал толстый ковер,  глушивший шаги.  Он
вставил ключ в замочную скважину и, повернув его, открыл дверь.
     Его смутило то,  что в номере горел свет, и он решил, что попал в чужой
номер.  И  тотчас понял:  нет,  это  его номер,  но  в  нем почему-то  царил
полнейший хаос.
     Содержимое  чемоданов  было  вытряхнуто  прямо  на   пол.   Простыни  и
пододеяльник валялись на  кресле.  На  матраце лежали привезенные из  Африки
книги  с  оторванными переплетами.  Казалось,  что  в  комнате похозяйничали
шимпанзе.
     Не  понимая,  что  здесь  произошло,  Латимер сделал  два  робких шага.
Какой-то слабый звук заставил его повернуть голову направо.  И тотчас сердце
его сделало один сильный удар и остановилось.
     На пороге ванной,  держа в  одной руке выжатый тюбик зубной пасты,  а в
другой - массивный люгер, улыбался улыбкой мученика мистер Питерс.


                            Полмиллиона франков

     В  романе "Оружие убийцы" Латимер описал ситуацию,  когда  герой  книги
оказывается лицом  к  лицу  с  вооруженным убийцей.  Написать эти  несколько
страниц оказалось нелегко,  и,  если бы  не необходимость (он считал,  что в
последней главе  вполне  допустимы некоторые мелодраматические эффекты),  он
охотно пренебрег бы  этим.  Он  постарался представить это событие,  как ему
казалось,  наиболее реалистически.  Что он  чувствовал бы,  окажись в  такой
ситуации? И он решил, что скорей всего обалдел бы от страха, лишился бы дара
речи.
     Как ни странно, сейчас у него не было тех ощущений, которые он приписал
герою.  Латимер  объяснил это  изменившейся обстановкой.  Во-первых,  мистер
Питерс,  держащий в руке большой тяжелый пистолет,  не имел того угрожающего
вида,   который  подобает  убийце.   Во-вторых,   Латимер,  имевший  счастье
познакомиться с  мистером  Питерсом,  считал  его  совершенно неспособным на
такой отчаянный шаг,  как убийство.  Но факт был налицо.  Латимер был сильно
потрясен.  Именно  поэтому он  не  догадался сказать ни  равнодушное "Добрый
вечер",  ни  юмористическое и  гораздо  более  подходящее к  ситуации "Какой
неожиданный сюрприз!". Вместо этого у него вырвалось нечто похожее на "О-о",
и затем, видимо, подсознательно желая разрядить обстановку, он промямлил:
     - Кажется, что-то произошло.
     Мистеру Питерсу именно в  этот момент удалось справиться с  пистолетом,
который теперь, вне всякого сомнения, был направлен на Латимера.
     - Не  могли бы вы оказать любезность,  -  сказал мистер Питерс тихо,  -
закрыть за собой дверь?  Вам для этого нужно только протянуть руку. И будьте
добры, оставайтесь на том же месте.
     Латимер подчинился.  И  почувствовал,  что им овладел страх,  ни в коей
мере не похожий на те ощущения,  которые он описал в романе. Больше всего он
боялся боли,  живо представив себе,  как доктор извлекает пулю -  хорошо бы,
если бы  он делал это под наркозом.  Еще он очень боялся,  что мистер Питерс
из-за  неопытности может  случайно нажать на  курок  или  выстрелить,  когда
Латимер сделает какое-нибудь непроизвольное движение. Его била мелкая дрожь,
и  он никак не мог понять,  трясет ли его от нервного напряжения,  от дикого
страха или от злобы.
     - За каким чертом вы все это затеяли?  -  выпалил он,  сам не ожидая от
себя такой прыти,  и  вдруг выругался.  На  самом деле ему  хотелось сказать
что-то  совсем другое,  и  он не хотел ругаться -  он почти никогда не делал
этого.  Видимо, меня трясет все-таки от злобы на свое бессилие, решил он. Он
старался испепелить взглядом мистера Питерса.
     Толстяк, опустив пистолет, сел на кровать.
     - Самое ужасное,  -  сказал он, - что я не ожидал вас так рано. И потом
меня подвела ваша горничная.  Но  что ждать от  этой армянской девицы -  они
сначала готовы все сделать в лучшем виде, а потом все портят, как идиотки. Я
думаю  над  тем,   что  этот  большой  мир,  дарованный  нам,  мог  бы  быть
замечательным местом, если бы... Но мы поговорим об этом как-нибудь после. -
Он  положил выжатый тюбик  зубной  пасты  на  столик возле  кровати.  -  Мне
хотелось бы привести все в порядок, когда я уйду.
     - Интересно,  что бы вы стали делать с книгами?  - не замедлил съязвить
Латимер.
     - Ах да, книги! - Мистер Питерс сокрушенно покачал головой. - Печальный
акт  вандализма.  А  ведь  книга  -  это  чудесный  сад  прекрасных  цветов,
ковер-самолет,  который уносит нас в  далекие неизвестные страны.  Я глубоко
сожалею об этом. Но это было необходимо.
     - Необходимо? Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?
     Мистер Питерс улыбнулся покорно и печально, как безвинный страдалец.
     - Будьте  хоть  чуточку  искреннее,   мистер  Латимер,   я  прошу  вас,
пожалуйста.  Причина очевидна и для вас,  и для меня. Разумеется, я понимаю,
что вы находитесь в затруднительном положении,  не понимая, какова моя роль.
Если  это  может  послужить  хоть  каким-то  утешением,  мне  точно  так  же
необходимо определить, какова ваша роль.
     Это  фантастическое лицемерие вывело Латимера из  себя  -  он  забыл  о
страхе.
     - Да  послушайте же  наконец,  мистер Питерс,  или  как вас там еще.  Я
пришел к себе в отель, я очень устал и хочу лечь спать. Надеюсь, вы помните:
мы выехали вместе с  вами из Афин несколько дней тому назад и  ехали в одном
купе.  Вы,  помнится, ехали в Бухарест; я сошел здесь, в Софии, провел вечер
со своим другом и вот,  вернувшись к себе в отель, нахожу в номере полнейший
хаос. На ум приходят только две вещи: либо вы грабитель, либо вы напились до
чертиков.  Между  прочим,  вы  вынуждаете меня  нажать  кнопку и  позвать на
помощь.  Гипотезу о  том,  что вы проникли сюда с целью грабежа,  я все-таки
отвергаю, так как грабители не ездят в вагонах первого класса и не срывают с
книг переплеты.  Поскольку вы трезвы,  остается предположить, что вы сошли с
ума.  Если это действительно так,  выражаю вам свое соболезнование и надеюсь
на помощь медицины.  Но если вы более или менее здоровы,  то я требую, чтобы
вы объяснили причину своего присутствия.  Так,  повторяю,  мистер Питерс, на
кой черт вам все это нужно?
     - Изумительно,  - сказал мистер Питерс, от удовольствия закрывая глаза,
- просто изумительно! Нет-нет, мистер Латимер, я попрошу вас не приближаться
к  звонку,  будьте добры.  Ну  вот,  так-то  лучше.  Вы знаете,  на какое-то
мгновение я почти поверил в вашу искренность.  Почти, но не совсем. Имейте в
виду,  что таким, как вы, никогда не провести меня. Так что не будем тратить
время попусту.
     - Да послушайте же наконец... - Латимер непроизвольно шагнул вперед.
     Люгер был тотчас нацелен прямо ему в грудь. Улыбка исчезла с пухлых губ
мистера Питерса; глаза у него слезились, точно при сильном насморке. Латимер
сделал шаг назад - улыбка медленно вернулась.


     - Давайте же,  мистер  Латимер,  будем  чуточку искреннее,  пожалуйста.
Поверьте,  я  не  имел  против  вас  ничего дурного.  Я  даже  не  стремился
побеседовать с  вами.  Но раз уж вы застали меня здесь и  мы теперь не имеем
возможности разговаривать -  я осмелюсь это сказать - с позиций бескорыстной
дружбы,  то давайте говорить хотя бы искренне. - Он слегка подался вперед. -
Почему вас так интересует Димитриос?
     - Димитриос!
     - Да,  дорогой мистер Латимер. Димитриос. Вы ведь прибыли сюда из Малой
Азии.   Димитриос  -   тоже.   В  Афинах  вы  с  немалым  усердием  занялись
исследованием архивов комиссии по  беженцам.  В  Софии  тоже  наняли агента,
чтобы ознакомиться с архивом полиции.  Зачем?  Подождите, пока не отвечайте.
Я,  между прочим,  ничего против вас не  злоумышляю,  да будет это вам раз и
навсегда известно.  Но  так уж получилось,  что Димитриос интересует и  меня
тоже. Поэтому скажите мне откровенно, мистер Латимер, какова ваша роль? Или,
если позволите, я скажу иначе: какую игру вы ведете?
     Латимер  на  какое-то  мгновение задумался.  Ему  очень  хотелось  дать
быстрый ответ,  но ничего не получалось,  и он несколько смутился.  Для него
Димитриос стал  уже  своего  рода  собственностью,  такой  же  академической
задачей,  как,  скажем,  проблема авторства какого-нибудь  стихотворения XVI
века.  И  вот,  пожалуйста,  появляется этот одиозный мистер Питерс со своей
улыбочкой,  со своими затасканными фразами о Всемогущем, со своим люгером, и
получается,  что  он,  Латимер,  занимается контрабандой.  Впрочем,  тут нет
ничего  удивительного -  Димитриоса могли  знать  многие.  Странно,  но  ему
казалось, что они умерли вместе с ним. Безусловно, нет ничего глупее.
     - Ну,  так как же, мистер Латимер? - Толстяк все так же выученно-сладко
улыбался,  но в  его сипловатом голосе Латимер заметил садистские нотки:  он
теперь напоминал ему мальчишку, отрывавшего пойманной мухе крылья.
     - Мне кажется,  - медленно начал Латимер, - прежде чем я отвечу на ваши
вопросы, вам следует сперва ответить на мои. Другими словами, мистер Питерс,
если вы расскажете мне,  какую игру ведете вы,  я  расскажу о  своей.  Я  не
собираюсь  ничего  скрывать,   единственное,   к   чему  я  стремлюсь,   это
удовлетворить свое любопытство. И не надо так страшно размахивать оружием. В
конце  концов оружие не  такой уж  сильный аргумент.  Кстати,  ваш  пистолет
большого калибра и будет много шума,  если,  не дай бог, он выстрелит. Кроме
того,  какая вам польза,  если вы меня убьете?  И  поскольку на вас никто не
собирается нападать, я бы на вашем месте давно убрал пистолет в карман.
     Мистер Питерс продолжал излучать свою радостно-горестную улыбку.
     - Вы   изложили  свою   точку   зрения  с   удивительной  краткостью  и
изумительным красноречием,  мистер Латимер.  И  все-таки мне пока не хочется
убирать оружие.
     - Как вам будет угодно. Вас не затруднит объяснить мне, что вы искали в
переплетах книг и в зубной пасте?
     Он достал из кармана листок бумаги.  Это была таблица,  которую Латимер
составил в Смирне. Кажется, она лежала в одной из книг.
     - Что поделаешь,  мистер Латимер, если что-то прячут между страниц, то,
быть может, есть кое-что интересное и под переплетом.
     - Я не собирался ничего прятать...
     Мистер Питерс не  обратил на  эти  слова внимания.  Держа в  левой руке
листок, он походил на школьного учителя, который отдавал ученику его работу.
Тряхнув головой, мистер Питерс спросил:
     - И это все, что вам известно о Димитриосе, мистер Латимер?
     - Нет.
     - Ах, вот что! - Он с каким-то печальным недоумением стал рассматривать
латимеровский галстук.  - Интересно, кто такой этот полковник Хаки? Кажется,
он  неплохо информирован,  но  почему он  так  неосторожен?  Фамилия у  него
турецкая. Вы ведь тоже прибыли из Стамбула, не так ли?
     Совершенно непроизвольно Латимер  кивнул,  и  тотчас  пожалел  об  этой
глупости. Улыбка на лице мистера Питерса засияла еще ярче.
     - Благодарю вас,  мистер  Латимер.  Начинает казаться,  что  вы  готовы
помочь мне.  Давайте разберемся.  Итак, вы были в Стамбуле, где одновременно
оказались и Димитриос,  и полковник Хаки.  Здесь есть еще заметка о паспорте
на   имя  Талата.   Опять  какая-то  турецкая  фамилия.   Потом  упоминается
Андрианополь  и  написано  "попытка".  Ну  да,  я  понял:  так  вы  перевели
французское слово "покушение".  Вы ничего не хотите мне сказать?  Ну хорошо,
хорошо,  пусть  будет  по-вашему.  У  меня  создалось впечатление,  что  вы,
по-видимому, читали какое-то досье. Ну что, разве я не прав?
     Латимеру было  неприятно,  что  он  попал  в  такое дурацкое положение.
Подумав, он сказал:
     - Мне кажется, так вы недалеко уйдете. На каждый ваш вопрос у меня есть
свой вопрос.  Например,  я вам буду очень признателен,  если вы мне скажете,
встречались ли вы с Димитриосом.
     Мистер Питерс молча поглядел на него.
     - Думаю,  вы не очень-то уверены в  себе,  мистер Латимер,  -  медленно
проговорил он.  -  Очевидно,  я бы мог рассказать вам гораздо больше, чем вы
мне. - Он сунул пистолет в карман пальто и встал. - Мне пора уходить.
     Латимер не ожидал,  что это произойдет так скоро, однако, стараясь быть
равнодушным, сказал:
     - Спокойной ночи.
     Толстяк пошел к двери, но вдруг остановился.
     - Стамбул.  Смирна,  1922 год.  Афины,  тот же  год.  София,  1923 год.
Андрианополь.  Нет,  ведь он приехал из Турции... - Обернулся и посмотрел на
Латимера:  -  А что если... - Он замолчал, потом, подумав, продолжил: - Быть
может,  это и  глупая мысль,  но,  мне кажется,  вы в  самое ближайшее время
собираетесь посетить Белград. Ведь я угадал, мистер Латимер?
     Как ни  старался мистер Латимер скрыть свое удивление проницательностью
мистера Питерса, ему это не удалось.
     - Белград вам понравится,  -  сказал мистер Питерс самодовольно.  - Это
чудесный город.  А  какие  с  окрестных гор  открываются виды!  Как  бы  мне
хотелось поехать вместе с вами!  А какие там девушки, круглолицые красавицы,
какие у  них  фигурки!  Вы  человек еще молодой,  и  вам будет легко с  ними
договориться.  Ну  а  меня эти вещи уже не привлекают.  Я  уже стар,  и  мне
осталось только вспоминать.  Но  я  не  осуждаю молодых.  Ни в  коем случае.
Каждому молодость дается только раз, Всемогущий, несомненно, хотел, чтобы мы
почувствовали себя счастливыми. Ведь жизнь должна продолжаться, не так ли?
     Латимер стащил с  кресла пододеяльник и сел.  Он был очень зол и,  быть
может, поэтому его мозг начал лучше работать.
     - Мистер  Питерс,  в  Смирне  мне  удалось  ознакомиться с  материалами
пятнадцатилетней давности.  Я  обнаружил,  что за  три месяца до  меня те же
самые материалы интересовали кое-кого еще. Не вы ли это были?
     Слезящиеся  глаза  толстяка,   казалось,   были  устремлены  куда-то  в
вечность. Он нахмурился, точно не понимая смысла слов.
     - Вы не могли бы повторить ваш вопрос?
     После  того  как  Латимер повторил,  мистер  Питерс,  подумав несколько
секунд, тряхнул головой и сказал:
     - Нет, мистер Латимер, это был не я.
     - Но  ведь вы занимались расследованием по поводу пребывания Димитриоса
в Афинах,  не так ли? Ведь это были вы? Вы, помнится, очень быстро удалились
из бюро,  так что я вас,  к сожалению, не заметил, но чиновник видел, что вы
заходили туда.  И,  очевидно, далеко не случайное совпадение, что мы ехали с
вами в  одном купе до Софии,  не правда ли?  Вы проявили отменную смекалку и
узнали, в каком отеле я остановлюсь. Неужели вам не хочется сказать правду?
     - Да, мистер Латимер, - кивнул мистер Питерс, счастливо улыбаясь, - все
так и было.  Мне известен каждый ваш шаг после того,  как вы покинули бюро в
Афинах.  Я  ведь уже,  кажется,  говорил вам,  что  интересуюсь каждым,  кто
собирает сведения о Димитриосе.  Вы, конечно, разузнали, кто был тот человек
в Смирне?
     Обратив внимание на  то,  что  последняя фраза  была  произнесена самым
невинным тоном, Латимер сказал:
     - Нет, я этим не занимался.
     - Но вы, конечно, хотели бы это узнать?
     - Не очень.
     Толстяк шумно вздохнул.
     - Мы  должны,  мистер  Латимер,  достичь  взаимопонимания.  Нам  нельзя
ссориться.  -  Он остановился и поглядел сверху вниз на Латимера. - Я должен
знать,  зачем вам все это понадобилось.  Нет-нет, пожалуйста, не перебивайте
меня.  Я готов признать,  что для меня ваши ответы гораздо важнее, чем мои -
для вас.  И все-таки сейчас я не могу их вам дать.  Да-да,  я слышал, что вы
поставили такое условие. Но я серьезно не могу. Поймите меня, пожалуйста.
     Итак,  вас  интересуют факты  из  жизни Димитриоса,  и  вы  собираетесь
поехать в  Белград,  чтобы побольше разузнать о  нем.  Я  вижу,  вы этого не
отрицаете.  И вам, и мне известно, что Димитриос жил в Белграде в 1926 году.
Могу к этому добавить, что он там больше не появлялся. Вы не хотите сказать,
зачем вам это нужно?  Очень хорошо.  Я вам скажу другое:  если вы попадете в
Белград,  то не обнаружите ни малейших следов Димитриоса.  Более того,  если
попытаетесь провести расследование, то у вас наверняка возникнут трудности с
полицией. Есть только один человек, который мог бы рассказать вам о том, что
вас интересует. Это поляк, он живет теперь недалеко от Женевы.
     Я дам вам адрес и письмо к нему.  Но мне все-таки хочется понять, зачем
вам нужна эта информация. Вначале мне казалось, что вы работаете на турецкую
полицию -  сейчас на Ближнем Востоке многие англичане работают в полиции,  -
но я отказался от этой мысли.  В ваших документах написано, что вы писатель,
но ведь это весьма растяжимое понятие.  Кто же вы такой, мистер Латимер, и в
чем заключается ваша игра?
     Мистер   Питерс   выжидающе  замолчал.   Латимер,   стараясь  сохранить
непроницаемое выражение лица,  смотрел ему прямо в глаза.  Не смущаясь этим,
мистер Питерс продолжал:
     - Естественно,  когда я  говорю "игра",  я  понимаю это слово в  особом
смысле.  Вся ваша игра состоит, конечно, в том, чтобы получить деньги. Но не
такого ответа я жду от вас.  Вы богаты,  мистер Латимер?  Нет? Тогда я скажу
то,  что,  быть может, упростит дело. Я предлагаю, мистер Латимер, заключить
соглашение,   так  сказать,  объединить  наши  возможности.  Мне,  например,
известны такие вещи,  о  которых я  не могу сообщить вам в настоящий момент.
Вам,  с другой стороны, также известно что-то весьма важное. Сами по себе те
факты,  которые я знаю, быть может, не имеют ценности. Но и то, что известно
вам,  пустой звук вне связи с другим.  Если же и то,  и другое рассматривать
вместе,  то  ценность такого объединения может составить (при этих словах он
сильно выдвинул вперед нижнюю челюсть) по крайней мере пять тысяч английс