, и быстро спланировал дальнейшие действия.
   Схватив сумку, он подбежал к панели управления у двери  в  спальню  и
включил систему охраны дома, поблагодарив свою память, которая сохранила
цифры кода. Затем он проскользнул в тайник и тщательно закрыл  за  собой
дверь. Он прошел в дальний угол  маленькой  комнаты.  Теперь  оставалось
только ждать.
   Он заставил себя дышать ровно и спокойно. Это как полет на  самолете:
чем больше ты летаешь,  тем  больше  вероятность  несчастья.  Оставалось
только надеяться, что приехавшие не пожелают  сделать  вклад  в  частный
банк, где он теперь находился.
   До него донеслись взрыв смеха и оживленная беседа  вместе  с  громким
сигналом  охранной  системы,  прозвучавшим  подобно   реву   взлетающего
реактивного самолета. Вероятно, с кодом было не все в порядке. На лбу  у
Лютера выступили капли пота. Он представил  себе,  как  завывает  сигнал
тревоги и прибывшая полиция приступает к осмотру  дома,  чисто  случайно
начиная с его убежища.
   Он не курил почти тридцать лет, но  теперь  ему  отчаянно  захотелось
затянуться. Он тихо поставил на пол сумку  и  медленно  распрямил  ноги,
чтобы они не затекли.
   Кто-то поднимался по  дубовой  лестнице.  Кто  бы  они  ни  были,  их
нисколько не волновало то, что их  могли  услышать  или  увидеть.  Лютер
насчитал четверых, возможно, пятерых. Они свернули влево и направились в
его сторону.
   Он слышал как с легким скрипом отворилась дверь спальни.  Лютер  стал
вспоминать. Все было оставлено там, где находилось раньше,  а  его  вещи
были при нем. Единственное, к чему он прикасался - это пульт,  но  и  он
был помещен вровень с  тонкой  полоской  пыли  на  столе.  Теперь  Лютер
различил три голоса - один мужской и два женских. Похоже,  одна  из  них
была пьяна, а другая разговаривала  с  деловыми  интонациями  в  голосе.
Затем Деловая исчезла, дверь закрылась, но не  была  заперта,  а  Пьяная
осталась наедине с мужчиной. Где же остальные? Куда ушла Деловая?  Опять
послышалось хихиканье. Шаги приблизились  к  зеркалу.  Лютер  как  можно
плотнее вжался в угол, надеясь укрыться за креслом  так,  чтобы  его  не
видели, хотя и знал, что это вряд ли возможно.
   Затем в его глаза ударила вспышка света, и он  чуть  не  вскрикнул  -
столь неожиданным  был  переход  от  полной  тьмы  к  яркому  свету.  Он
поморгал, чтобы быстрее привыкнуть к свету, и  его  зрачки  сузились  за
несколько секунд.
   Затем, когда прошла примерно минута,  он  выглянул  из-за  кресла,  и
снова испытал потрясение. Казалось, что дверь тайника исчезла,  прямо  у
него перед глазами была эта чертова спальня. Он чуть не  упал  навзничь,
но удержался. Тут Лютер понял, зачем нужно кресло.
   Он узнал обоих людей, находившихся в комнате. Женщину  он  уже  видел
сегодня на фотографиях: молодая жена хозяина, одевающаяся, как шлюха.
   Мужчину он видел при других обстоятельствах, и уж точно  тот  не  был
хозяином дома. Лютер изумленно покачал  головой  и  выдохнул.  Руки  его
дрожали,  сердце  бешено  стучало.  Он  подавил  позыв  тошноты  и  стал
пристально наблюдать за происходящим в спальне.
   Дверь тайника пропускала свет только со стороны  спальни,  и  он  как
будто смотрел на огромный экран телевизора.
   Затем он увидел то, от чего у него перехватило дыхание: бриллиантовое
ожерелье на шее женщины. Двести  тысяч,  оценил  он,  взглянув  на  него
опытным глазом. Может, больше. Одна  из  тех  безделушек,  которые,  как
правило, кладут в домашний тайник, прежде чем перейти к ночному  отдыху.
Он облегченно вздохнул, когда женщина сняла украшение и небрежно бросила
его на пол.
   После того как страх медленно отступил,  Лютер  поднялся,  подошел  к
креслу и осторожно сел. Значит, старик здесь наблюдал, как  его  малышку
ублажает нескончаемая вереница партнеров. Судя по ее поведению,  кое-кто
из этой вереницы был не очень состоятельным. Но  джентльмен,  с  которым
она проводила эту ночь, был совершенно иного разряда.
   Лютер  повернул  голову  из  стороны  в  сторону,  прислушиваясь,  не
доносятся ли звуки из других частей дома. Что он мог поделать? Занимаясь
воровством более тридцати лет, он  в  первый  раз  оказался  в  подобном
положении.  Отделенный  от  краха  лишь  стеклом  толщиной  в  дюйм,  он
поудобнее устроился в мягком кожаном кресле и стал ждать.
 
Глава 2 
 
   В трех кварталах от белой громады Капитолия Джек Грэм открыл  входную
дверь своей квартиры, сбросил плащ на пол и прошел прямо к холодильнику.
С банкой пива в руке он плюхнулся на потертое кресло в гостиной,  сделал
глоток; его глаза блуждали по крошечной комнате. Совсем непохоже  на  то
место, откуда он только что вернулся. Мышцы на  его  квадратной  челюсти
напряглись и расслабились. Сомнения медленно отошли в подсознание, чтобы
потом вернуться. Они всегда возвращались.
   Еще один ответственный званый ужин с Дженнифер, его будущей женой, ее
семьей, знакомыми и партнерами по бизнесу. Совершенно очевидно - у людей
их круга  не  бывает  "просто  друзей".  Каждый  выполняет  определенную
функцию, причем целое важнее, чем составляющие  его  части.  По  крайней
мере, так предполагалось, хотя у Джека было свое мнение на этот счет.
   Там были представители промышленности и финансов, главные  фигуры,  о
которых  Джек  читал  в  "Уолл-Стрит  Джорнал",  прежде  чем  перейти  к
спортивным страницам. Среди них крутились политиканы,  чтобы  заполучить
голоса на следующих выборах  и  доллары  на  текущие  расходы.  Иерархию
гостей замыкали вездесущие юристы, одним из которых  был  Джек,  и  пара
общественно значимых фигур, которые должны были символизировать близость
власти к народу.
   Он  допил  пиво  и  включил  телевизор.  Туфли  отлетели  в  сторону,
сорокадолларовые носки, подаренные  его  невестой,  повисли  на  абажуре
лампы. Со временем она купит ему подтяжки за двести баксов и  подходящий
по расцветке галстук ручной работы. Черт! Растирая пальцы на  ногах,  он
подумал еще об одной банке пива. Телевизор не вызывал у  него  интереса.
Он убрал со лба прядь густых темных волос и в тысячный раз задумался над
тем, как со скоростью космического корабля проносится его жизнь.
   Служебный лимузин, принадлежащий компании отца Дженнифер, отвозил  их
в ее особняк в северо-западной части Вашингтона,  куда  Джек,  возможно,
переедет после свадьбы. Она терпеть не могла его  квартиру.  До  свадьбы
оставалось месяцев шесть, по меркам невесты всего  ничего,  а  он  сидит
здесь, мучаясь в догадках.
   Дженнифер Райс Болдуин была так ослепительно красива,  что  вслед  ей
оборачивались не только мужчины, но и женщины. Она  была  также  умна  и
хорошо воспитана, имела богатых родителей и собиралась  выйти  замуж  за
Джека. Ее отцу принадлежала одна из крупнейших и богатейших  компаний  в
стране. Торговые центры, банки, радиостанции, крупные дочерние компании.
Этот список можно было продолжать и дальше, и везде он внес свой  вклад.
Немного было людей так  же  полезных  для  этой  компании,  как  он.  Ее
прапрадедушка был одним из первых промышленных магнатов Среднего Запада,
а семейству матери когда-то принадлежал большой участок земли в  деловой
части Бостона. Боги были благосклонны к Дженнифер Болдуин. Все  знакомые
парни Джека безумно завидовали ему.
   Он поерзал в кресле и попытался достать зачесавшееся место  на  спине
под плечом. За неделю он не уставал на работе. Шестифутовое тело  Джека,
даже в его тридцать два года, было таким же крепким, как в годы учебы  в
школе, где он опережал всех в любом  виде  спорта,  и  в  колледже,  где
конкуренция была намного жестче, но где ему удалось стать лучшим  борцом
в тяжелом весе. Джек  поступил  на  юридический  факультет  Вирджинского
университета, где выпускал "Юридическое обозрение", окончил  университет
среди лучших студентов и вскоре занял место  общественного  защитника  в
системе уголовного судопроизводства округа Колумбия.
   Все его сокурсники после университета поступили на работу  в  крупные
фирмы. Периодически звоня ему, они давали телефонные номера  психиатров,
которые помогли бы ему избавиться от  своего  безумия.  Он  улыбнулся  и
пошел за второй банкой пива. После этого холодильник опустел.
   Первый год  работы  Джека  в  качестве  общественного  защитника  был
тяжелым: он постигал азы и проигрывал  больше  дел,  чем  выигрывал.  Со
временем он перешел к более серьезным делам. И вкладывая в каждое из них
свою юношескую энергию, природный талант и  здравый  смысл,  понял,  что
счастье, наконец, повернулось к нему лицом.
   А потом он взялся за самые серьезные дела. И кое-кому от него  крепко
досталось.
   Он  обнаружил,  что  играет  свою  роль  очень  естественно  и  может
проводить  перекрестные  допросы   с   теми   же   непринужденностью   и
мастерством, с какими когда-то  швырял  на  борцовский  мат  соперников,
весивших значительно больше него. Как адвоката Джека уважали и любили.
   Затем он встретил Дженнифер. Она была вице-президентом по развитию  и
маркетингу в "Болдуин энтерпрайзиз". Очень общительная, она  к  тому  же
обладала  искусством  вызвать  у  любого   собеседника   чувство   своей
значительности. Его мнение хотя и необязательно учитывалось,  но  всегда
внимательно выслушивалось.
   Когда миновала  пора  взглядов  украдкой,  пришло  нечто  другое.  По
крайней мере, так казалось. Джек не был бы человеком из плоти  и  крови,
если бы не почувствовал влечения к Дженнифер. И она с самого начала дала
понять, что симпатия взаимна.  Восхищаясь  для  вида  успехами  Джека  в
качестве общественного защитника, Дженнифер мало-помалу убедила его, что
он уже выполнил свою миссию помощи бедным,  затравленным  и  несчастным,
что, возможно, пора подумать и о себе и своем будущем и что, может быть,
она  станет  частью  этого  будущего.  Когда  он,   наконец,   ушел   из
общественных  защитников,  сослуживцы  устроили  в  его   честь   пышную
прощальную вечеринку, радуясь, что избавились от серьезного  конкурента.
Это должно было бы подсказать ему, что в мире  есть  еще  много  бедных,
затравленных и несчастных, нуждающихся в его помощи. Он не ожидал, что в
дальнейшем будет испытывать такие же трепет и волнение, как  на  прежней
работе; по его мнению, такое время бывает лишь раз в жизни, и  для  него
оно позади. Пришла пора двигаться вперед; даже маленьким мальчикам вроде
Джека Грэма когда-то приходится взрослеть. Возможно, для него настал как
раз такой момент.
   Он выключил телевизор, взял пакет попкорна и  отправился  в  спальню,
перешагнув через кучу грязного белья, набросанную перед дверью. Джек  не
обижался на Дженнифер за то, что она не любила его жилище; в быту он был
порядочным лентяем. Но его действительно волновало то,  что,  даже  будь
эта квартира безукоризненно опрятной, Дженнифер никогда  не  согласилась
бы жить здесь. Во-первых, не тот район. Конечно, это Капитолийский холм,
но не самая престижная его часть.
   Во-вторых, размер. Площадь ее городского особняка равнялась  примерно
пяти тысячам квадратных футов, не считая помещений для прислуги и гаража
для двух машин, где  размещались  ее  "ягуар"  и  только  что  купленный
"рэйндж ровер" - как будто кому-нибудь, кто живет в округе  Колумбия,  с
его забитыми транспортом дорогами, действительно  необходим  автомобиль,
способный заехать на гору высотой двадцать две тысячи футов. У  него  же
было четыре комнаты, не считая ванной.
   Он вошел в спальню, снял одежду и  лег  в  постель.  Напротив  висела
карточка, которая одно время была у него в конторе, пока смертельно  ему
не надоела. На ней было извещение о его приеме на работу в "Паттон,  Шоу
и Лорд",  крупнейшую  юридическую  фирму  в  Вашингтоне,  осуществляющую
обслуживание самых солидных и надежных компаний, в том числе и  компании
его будущего тестя.  Своей  деятельностью  Джек  должен  был  обеспечить
поступление многомиллионной  суммы  на  счет  фирмы.  Такое  поступление
гарантировало бы ему, что в будущем он станет компаньоном. Компаньоны  в
"ПШЛ" получали по меньшей мере полмиллиона долларов в год. Конечно,  для
Болдуинов это не более чем чаевые, но он не  был  Болдуином.  Во  всяком
случае, пока.
   Он натянул на себя  одеяло.  Теплоизоляция  дома  была  неважной.  Он
проглотил  пару  таблеток  аспирина,  запил  их  остатками  кока-колы  в
бутылке, стоящей на тумбочке, и оглядел свою тесную, неряшливую спальню.
Это напомнило ему о предстоящем  расширении  жилища.  Приятные,  греющие
душу мысли. Дома должны быть обжитыми, в них всегда  должно  быть  место
для малышей, носящихся из комнаты в комнату в поисках новых  приключений
или чего-нибудь такого, что они еще не успели разбить.
   Что касается Дженнифер, то она дала понять, что топот маленьких ножек
- достаточно отдаленная  перспектива,  к  тому  же  не  гарантированная.
Главное место в ее сердце и мыслях занимала  карьера  в  компании  отца,
которая значила для нее, может быть, даже больше, чем он, Джек.
   Он перевернулся на другой бок и закрыл глаза. В оконное стекло ударил
порыв ветра. Джек посмотрел в  ту  сторону.  Через  мгновение  он  отвел
глаза, и взгляд его остановился на шкатулке.
   В ней хранилась часть его коллекции призов  и  наград,  полученных  в
школе и колледже. Но не они его занимали. В полутьме он протянул длинную
руку к фотографии в рамке и вытащил снимок. Это стало почти ритуалом. Он
не опасался, что его  невеста  случайно  наткнется  на  эту  фотографию,
потому что она категорически отказывалась входить в его спальню  больше,
чем на минуту. Они занимались любовью либо у нее дома, где Джек лежал  в
постели,  уставясь  в  потолок  высотой  в  двадцать  футов,  украшенный
фресками с  изображениями  средневековых  всадников  и  юных  дев,  пока
Дженнифер развлекалась на нем  и,  наконец,  обессилев,  перекатывалась,
чтобы поменяться с ним местами, либо в загородном доме ее родителей, где
потолки были еще выше, а фрески скопированы с росписей какой-то  римской
церкви тринадцатого века. Поэтому Джек думал, что сам Господь наблюдает,
как ритмично двигается на нем прекрасная  и  абсолютно  нагая  Дженнифер
Райс Болдуин, и что ему придется вечно гореть в  аду,  расплачиваясь  за
минуты плотских удовольствий.
   У женщины на фотографии были шелковистые темно-русые  волосы,  слегка
завивающиеся на концах. Она улыбаясь смотрела на  него,  и  он  вспомнил
день, когда сделал этот снимок.
   Загородная  велосипедная  прогулка.  Он  только   что   поступил   на
юридический  факультет,  а  она  училась  на   втором   курсе   колледжа
университета Джефферсона. Это было всего лишь  третье  их  свидание,  но
казалось, что они знакомы уже целую вечность.
   Кейт Уитни.
   Он медленно выговорил ее имя, его рука инстинктивно коснулась ее  губ
и ямочки на левой щеке,  придававшей  ее  лицу  легкую  асимметричность.
Миндалевидные скулы, изящный нос и  чувственные  губы.  Острый,  упрямый
подбородок.  Джек  остановил  взгляд  на  больших  глазах  с  поволокой,
которые, казалось, всегда были полны озорства.
   Он лег на спину и поставил снимок себе на грудь, так что она смотрела
прямо на него. При мысли о Кейт он всегда вспоминал и  ее  отца,  с  его
острым умом и кривой усмешкой.
   Джек часто навещал Лютера Уитни в его маленьком домике в окрестностях
Арлингтона, видавшем лучшие годы. Они проводили время,  попивая  пиво  и
рассказывая разные байки, причем рассказывал в основном Лютер, а Джек  -
слушал.
   Кейт никогда не бывала у отца, и он тоже не делал попыток встретиться
с ней. Джек узнал о нем почти случайно и, несмотря на  возражения  Кейт,
захотел познакомиться  с  ним  получше.  На  ее  лице  редко  появлялось
что-нибудь, кроме улыбки,  но  отец  никогда  не  был  для  нее  поводом
улыбнуться.
   Когда он окончил университет, они переехали в округ  Колумбия,  и  ее
приняли в Джорджтаунскую юридическую школу. Жизнь казалась идиллией. Она
приходила на его первые судебные заседания, где  его  от  волнения  била
нервная дрожь, иногда пропадал голос и он  едва  не  забывал,  за  каким
столом должен сидеть адвокат. Но по мере  того  как  возрастала  тяжесть
преступлений его клиентов, ее энтузиазм стал иссякать.
   Они расстались на первом году его практики.
   Причины были просты: она не могла понять, почему  он  решил  защищать
интересы людей, нарушивших закон, и не могла вынести, что  ему  нравится
ее отец.
   Он отлично помнил, как в этой комнате умолял ее не покидать  его.  Но
она ушла, это произошло четыре года назад, и с тех пор он не видел ее  и
ничего не слышал о ней.
   Он лишь знал,  что  она  поступила  на  работу  в  прокуратуру  штата
Вирджиния, где она теперь, несомненно, занимается тем, что усаживает  на
скамью подсудимых его бывших клиентов. В остальном  ее  жизнь  была  ему
неизвестна.
   Но лежа в постели и глядя на ее улыбку,  говорящую  ему  о  множестве
вещей, о которых он так и не узнал от женщины, на которой через  полгода
собирался жениться, Джек  размышлял,  действительно  ли  Кейт  и  дальше
останется для него загадкой, и в самом ли деле его жизнь станет  гораздо
более  запутанной,  чем  он  когда-либо  мог  предполагать.  Он  схватил
телефонную трубку и набрал номер.
   Четыре  гудка,  и  он  услышал  голос  автоответчика,   который   был
непривычно резок и сух. Раздался сигнал, и Джек заговорил, решив сказать
что-нибудь забавное, импровизируя на ходу, но  сразу  же  занервничал  и
быстро положил трубку. Его руки тряслись, дыхание участилось. Он  мотнул
головой. Боже мой! Он вел столько дел об убийствах, а  теперь  трясется,
совсем как неопытный  шестнадцатилетний  юнец,  набирающийся  храбрости,
чтобы назначить первое в жизни свидание.
   Джек отложил фотографию в сторону и представил, чем сейчас занимается
Кейт. Наверное, все еще сидит в  конторе,  прикидывая,  на  сколько  лет
засадить за решетку очередную жертву.
   Затем Джек подумал о Лютере. Может, в  этот  самый  момент  он  тайно
переступает порог чужого дома или убегает из него  еще  с  одним  мешком
дорогих безделушек?
   Ну и семейка, Лютер и Кейт Уитни. Такие разные, и такие похожие. Одни
из самых целеустремленных людей, которых ему приходилось  встречать,  но
их цели были разнесены по разным галактикам. В  тот  вечер,  когда  Кейт
ушла из его жизни, он заглянул к  Лютеру,  чтобы  попрощаться  и  выпить
последнюю бутылку пива. Они сидели в  маленьком  ухоженном  саду,  около
обвитой клематисом и плющом изгороди, окруженные густым ароматом  сирени
и роз.
   Старик воспринял все  спокойно,  задал  несколько  вопросов  Джеку  и
пожелал ему удачи. Так уж сложилось, и  Лютер  это  хорошо  понимал.  Но
уходя, Джек заметил, как блестят от влаги глаза старика. Вместе с дверью
захлопнулась и часть его жизни.
   Джек, наконец, выключил свет и закрыл  глаза,  ощущая,  что  близится
утро предстоящего дня. Его горшок  с  золотом,  приз,  который  выпадает
только раз в жизни, стал на один день ближе. Такие мысли не способствуют
хорошему сну.
 
Глава 3 
 
   Наблюдая сквозь стекло за  происходящим  в  комнате,  Лютер  внезапно
подумал, что эти двое - очень привлекательная  пара.  Подобная  мысль  в
таких обстоятельствах была довольно нелепой, но от  этого  нисколько  не
теряла своей справедливости. Мужчина лет сорока пяти был высок и красив.
Женщине на  вид  было  не  больше  двадцати  пяти;  у  нее  были  пышные
золотистые волосы, прелестное овальное  лицо,  огромные  глубокие  синие
глаза,  которые  с  обожанием  смотрели  в  изящное  лицо  мужчины.   Он
прикоснулся к ее гладкой щеке, она спрятала губы в его ладони.
   Мужчина держал два бокала, которые наполнил из бутылки, принесенной с
собой. Один бокал он передал женщине. Бокалы зазвенели, и они пристально
посмотрели друг на друга. Он одним глотком опорожнил свой  бокал,  в  то
время как она отпила лишь чуть-чуть. Поставив бокалы, они обнялись, стоя
посередине комнаты. Его  руки  скользнули  вниз  по  ее  спине  и  снова
вернулись на обнаженные плечи. Руки и плечи ж