ие события в его  жизни.  Он  нанял  убийцу,  чтобы  рассчитаться  с
человеком, виновным в убийстве его жены. Это дело  было  провалено,  что
вызвало у Салливана скорее удовлетворение, чем  недовольство:  его  горе
заметно утихло, и  он  понял,  что  поступил  не  правильно,  предприняв
попытку мести. Цивилизованное общество потому и называется таковым,  что
требует выполнения  установленных  законов.  И  какую  бы  боль  ему  ни
причинили,  он  все  же  останется  цивилизованным  человеком.  И  будет
следовать законам.
   В этот момент он увидел старую газету, содержание которой  продолжало
беспокоить его. Большие черные заголовки на фоне белой бумаги  бросались
в глаза. Он вдруг почувствовал,  что  закравшееся  ему  в  душу  смутное
подозрение начинает приобретать четкие очертания. Уолтер Салливан был не
только миллиардером, но и человеком с блестящим,  пытливым  умом.  Таким
умом, который не упускал ни единой детали общей картины.
   Лютер Уитни был мертв.  У  полицейских  больше  не  было  ни  единого
подозреваемого.   Салливан    навел    справки,    проверяя    очевидное
предположение. Маккарти находился в Гонконге в день убийства  Уитни.  Он
беспрекословно выполнил последнее указание  Салливана.  Уолтер  Салливан
распорядился прекратить охоту. Однако нашелся другой охотник.
   Только Салливан и его неудачливый наемник знали это наверняка.
   Салливан посмотрел на свои старинные часы. Не было еще и семи утра, а
он встал уже четыре часа назад. Чем старше  он  становился,  тем  меньше
значило для него  деление  суток  по  времени.  В  четыре  утра  он  мог
бодрствовать, находясь в самолете, летящем над Тихим океаном,  а  в  два
часа дня - спать глубоким сном.
   Ему предстояло проанализировать множество  фактов,  и  он  напряженно
думал.  Проведенное  во  время  последнего   медицинского   обследования
сканирование мозга показало,  что  его  работоспособность  соответствует
мозгу двадцатилетнего юноши. И теперь этот великолепный мозг сопоставлял
некоторые неоспоримые факты,  которые  вели  его  обладателя  к  выводу,
неожиданному даже для него самого.
   Он взял телефонную трубку  и,  разглядывая  тщательно  отполированные
панели вишневого дерева, которыми был отделан его кабинет, набрал номер.
   Через мгновение в трубке раздался голос Сета Фрэнка.  Не  удивившись,
что застал его на работе в столь ранний час, Салливан сдержанно высказал
ему признательность в связи с арестом Лютера Уитни. Но что дальше?
   - Да, мистер Салливан, чем могу быть полезен?
   Салливан  кашлянул.  В  его  голосе  зазвучала   нотка   заискивания,
абсолютно  нехарактерная  для  его   манеры   ведения   разговора.   Это
насторожило даже Фрэнка.
   - У меня вопрос относительно той информации,  которую  я  предоставил
вам раньше о внезапном отъезде Кристи... ммм... Кристины, когда мы ехали
в аэропорт, чтобы отправиться на Барбадос.
   Фрэнк насторожился.
   - Вы вспомнили что-то еще?
   - Я хочу выяснить, говорил ли я вам о причине ее отказа от поездки.
   - К сожалению, не припоминаю.
   - Что ж, полагаю, мой возраст дает себя знать. Боюсь,  у  меня  стали
хуже работать не только суставы, хотя, как и любой другой,  я  не  желаю
признаваться себе в этом, лейтенант. Если точнее, я  думал,  что  сказал
вам, что она приболела и вынуждена была вернуться домой. Я имею  в  виду
думал, что именно так вам и сказал.
   Сет открыл папку с делом, хотя ответ был очевиден.
   - Вы сообщили, что она ничего не объясняла, мистер  Салливан.  Просто
сказала, что не поедет, а вы не настаивали.
   - А... Думаю, тогда все правильно. Спасибо, лейтенант.  Фрэнк  встал.
Свободной рукой он взял чашку с кофе, но затем поставил ее обратно.
   - Минутку, мистер Салливан. Почему  вы  решили,  что  сказали  мне  о
болезни жены? Она действительно была больна?
   Салливан ответил не сразу.
   - На самом деле она не была больна,  лейтенант  Фрэнк.  Она  обладала
превосходным здоровьем. Что касается вашего вопроса, я  думал,  что  дал
вам другую информацию, потому что, говоря по праще и оставляя в  стороне
мои периодические провалы  памяти,  последние  два  месяца  я  провел  в
сомнениях, не осталась ли Кристина по какой-то определенной причине.
   - Простите?..
   - Чтобы найти для  своего  успокоения  объяснение  тому,  что  с  ней
случилось. Чтобы не считать это проклятой  случайностью.  Я  не  верю  в
судьбу, лейтенант. Для меня все имеет  свою  причину.  Видимо,  я  хотел
убедить себя, что и Кристина отказалась от поездки по какой-то причине.
   - Вот как?
   - Простите, если я сбил вас с толку своими старческими бреднями.
   - Нисколько, мистер Салливан.
 
*** 
 
   Повесив трубку, Фрэнк добрых пять минут пялился в  стену.  Что,  черт
побери, все это значило?
   Последовав совету Билла Бертона,  Фрэнк  ранее  тайно  навел  справки
относительно того, мог ли Салливан нанять киллера, чтобы  предполагаемый
убийца его жены никогда не  предстал  перед  судом.  Сведения  поступали
очень медленно; в таком деликатном вопросе ему следовало быть  предельно
осторожным. Фрэнк рисковал карьерой и благополучием семьи,  поскольку  у
людей, подобных Салливану, в правительстве не счесть влиятельных друзей,
способных добиться увольнения следователя.
   На следующий день после убийства Лютера Уитни  Сет  Фрэнк  немедленно
выяснил, где в то время находился Салливан.  Хотя  не  заблуждался,  что
старик лично нажал на спусковой крючок  винтовки,  переправившей  Лютера
Уитни  в  мир  иной.  Но  заказное  убийство  представляло  собой  очень
серьезное  преступление,  и  хотя,  возможно,  следователь  мог   понять
мотивацию миллиардера, Салливан, вероятно, устранил  не  того  человека.
После последнего разговора с ним у следователя возникли новые вопросы  и
на них не было ни одного ответа.
   Сет Фрэнк подумал, когда же, наконец, это проклятое дело  исчезнет  у
него с глаз долой.
 
*** 
 
   Часом  позже  Уолтер  Салливан  позвонил  на  местную   телевизионную
станцию, главным совладельцем  которой  он  являлся.  Его  просьба  была
простой и конкретной. Через час посылку доставили к  нему  домой.  После
того как одна из сотрудниц  передала  ему  коробку,  он  проводил  ее  к
выходу, закрыл и запер на замок дверь комнаты, в  которой  находился,  и
нажал небольшую кнопку на стене.  Маленькая  панель  тихо  сдвинулась  в
сторону, открыв доступ к  аудиомагнитофону.  Большую  часть  этой  стены
занимала  домашняя  видеосистема  последней  модели,  которую   Кристина
Салливан  увидела  когда-то  в  журнале  и  решила,  что  та  ей  просто
необходима,  хотя  ее  пристрастие   к   випеопродукции   ограничивалось
порнографией и мыльными операми.
   Салливан осторожно развернул аудиокассету и вставил ее в  магнитофон,
панель автоматически стала на место, и включился режим  воспроизведения.
Несколько секунд Салливан прислушивался. Когда  он  услышал  слова,  его
лицо осталось бесстрастным. Он  ожидал  услышать  то,  что  услышал.  Он
солгал  следователю.  У  него  была  прекрасная  память.  Если  бы   его
проницательность была хотя бы наполовину такой же хорошей. Потому что не
увидеть очевидное мог только  слепой  идиот.  Ярость,  такова  была  его
реакция,  наконец,  проявившаяся  в  изгибе   твердых   губ   и   блеске
непроницаемых темно-серых глаз. Такая ярость, которой он  не  чувствовал
давно. Даже после известия о смерти Кристи. Ярость, которая могла  найти
выход лишь в действиях. И Салливан не сомневался, что первый залп должен
быть и последним, так как иначе нельзя было гарантировать победу,  а  он
не привык проигрывать.
 
*** 
 
   Похороны  состоялись  в  глухом  местечке,   где   кроме   священника
присутствовали еще лишь  трое  человек.  Они  происходили  в  обстановке
строжайшей секретности,  чтобы  избежать  непременного  нашествия  армии
репортеров. Гроб с телом Лютера был  закрыт.  Вид  последствий  ужасного
ранения головы - не  самое  лучшее  впечатление,  которое  обычно  хотят
сохранить в своем сердце родные и близкие покойного.
   Для служителя  Господа  не  имели  ни  малейшего  значения  биография
усопшего и обстоятельства его смерти,  и  служба  была  в  должной  мере
благопристойной. Поездка на местное кладбище была столь же короткой, как
и процессия. Джек с Кейт ехали вдвоем; за ними  следовал  Сет  Фрэнк.  В
церкви он сипел в отдалении, чувствуя себя очень неловко. Джек пожал ему
руку; Кейт, казалось, не замечала его присутствия.
   Джек, опершись на свою машину, наблюдал за Кейт, которая на  складном
металлическом стуле сидела рядом с  могилой,  только  что  принявшей  ее
отца. Джек посмотрел  вокруг.  На  этом  кладбище  не  было  грандиозных
надгробных монументов. Надгробные памятники  были  здесь  редкостью,  на
большинстве могил лежали темные прямоугольные плиты с именем  покойного,
датами рождения и смерти. Кое-где встречались надписи  вроде  "помним  и
любим"; большинство же не имело прощальных слов.
   Джек вновь посмотрел на Кейт и увидел, как Сет Фрэнк направился в  ее
сторону,  потом,  видимо,  изменил  свое  решение  и  медленно  пошел  к
"лексусу".
   Фрэнк снял солнцезащитные очки.
   - Прекрасная служба. Джек пожал плечами.
   - Не вижу в смерти ничего прекрасного. - Хотя взгляды его и  Кейт  по
этому вопросу сильно различались, он не мог  полностью  простить  Фрэнку
то, что тот позволил Лютеру Уитни умереть подобным образом.
   Фрэнк замолчал, разглядывая отделку своего седана,  достал  сигарету,
но потом решил не закуривать. Он засунул руки в карманы и отвернулся.
   Фрэнк присутствовал на вскрытии Лютера  Уитни.  Дыра  в  черепе  была
огромной. Ударная волна от пули, вошедшей в голову, распространилась  во
все стороны с такой силой, что  добрая  половина  мозга  разлетелась  на
мелкие  куски.  И  неудивительно:  ведь  пуля,  извлеченная  из  сиденья
полицейской  машины,  была  очень   крупной.   "Магнум",   калибр   460.
Медицинский  эксперт  сообщил  Фрэнку,  что  такой  тип  патронов  часто
используется в спортивной охоте, в основном,  на  крупного  зверя.  Пуля
ударила в Лютера Уитни с силой, превышающей восемь тысяч  фунтов.  Охота
на крупного зверя. Фрэнк устало покачал головой. И это произошло у  него
на виду, прямо перед его носом. Он никогда этого не забудет.
   Фрэнк посмотрел на зеленый  участок  земли,  который  стал  последним
пристанищем для более чем двадцати  тысяч  усопших.  Джек  проследил  за
взглядом Фрэнка.
   - Так есть какие-нибудь зацепки? Следователь ковырнул носком  ботинка
землю.
   - Мало. И ни одна никуда не ведет.
   Они оба выпрямились,  когда  Кейт  поднялась,  положила  на  земляной
холмик букетик цветов и  некоторое  время  стояла  неподвижно,  глядя  в
сторону. Ветер утих, и, несмотря на холод, пригревало яркое солнце.
   Джек застегнул пуговицы пальто.
   - И что теперь? Дело закрыто? Никто вас не обвинит.
   Фрэнк улыбнулся и решил все-таки закурить.
   - Как бы не так, шеф.
   - Так что вы намерены делать?
   Кейт повернулась и пошла к машине. Сет Фрэнк  надел  шляпу  и  достал
ключи от машины.
   - Да просто намерен найти убийцу.
 
*** 
 
   - Кейт, я знаю, что ты чувствуешь, но ты должна поверить мне. Он ни в
чем тебя не обвинял. В этом не было твоей вины. Ты же сама говорила, что
тебя втянули в это дело против твоей воли. Ты же  никого  ни  о  чем  не
просила. Лютер это понимал.
   Они на машине Джека возвращались в город.  Солнце  стояло  на  уровне
глаз и с каждой милей опускалось все ниже.  На  кладбище  они  сидели  в
машине почти два часа: она не хотела уезжать. Как будто  ждала,  что  он
выйдет из могилы и присоединится к ним.
   Она немного опустила стекло,  и  плотный  поток  воздуха  ворвался  в
машину, развеивая запах новой машины и своей влажностью предвещая дождь.
   -  Следователь  Фрэнк  не  собирается  закрывать   дело,   Кейт.   Он
разыскивает убийцу Лютера. Наконец, она взглянула на него.
   - Меня не волнует, что он говорит. - Она прикоснулась к своему  носу,
который покраснел, распух и сильно болел.
   - Хватит, Кейт. Он же не хотел, чтобы Лютера убили.
   - Неужели? Дело, полное вопросов, рассыпается в  прах  перед  началом
суда, и все его участники, включая  следователя,  выглядят  законченными
идиотами. И вот вы получаете труп и закрытое  дело.  Повтори-ка  теперь,
что хочет следователь?
   Джек остановился перед красным  сигналом  светофора  и  откинулся  на
спинку сиденья. Он знал, что Фрэнк был откровенен  с  ним,  но  не  было
никакого способа убедить в этом Кейт.
   Светофор мигнул,  и  Джек  продолжил  движение  в  потоке  машин.  Он
взглянул на часы. Ему нужно было возвращаться на работу, если,  конечно,
она еще была у него.
   - Кейт, я думаю, тебе сейчас нельзя быть одной. Что если я останусь у
тебя на несколько ночей? Ты варишь кофе утром, а мое дело - ужины. Идет?
   Он приготовился к немедленному отрицательному ответу  и  уже  обдумал
контраргументы.
   - Ты уверен в этом?
   Джек  вгляделся  в  ее  лицо;  на  него  смотрели  широко  раскрытые,
покрасневшие глаза. Казалось, каждая клеточка ее тела  готова  закричать
от  боли.  Переживая  то,  что  для  них  обоих,  несомненно,   являлось
трагедией, он неожиданно осознал, что по-прежнему не отдает себе  отчета
в силе испытываемой ею боли и вины. Это ошеломило его даже  больше,  чем
звук выстрела, когда он сидел и держал ее руку.
   - Уверен.
   В ту ночь он расположился на диване.  Он  лежал,  натянув  одеяло  до
подбородка, чтобы защититься  от  сквозняка,  дувшего  ему  в  грудь  из
невидимой щели в окне. Потом он услышал скрип  двери,  и  она  вышла  из
спальни. На ней был тот же халат,  что  и  раньше,  волосы  были  крепко
стянуты в пучок. Ее лицо  выглядело  свежим  и  чистым,  лишь  небольшой
румянец на щеках выдавал душевную травму.
   - Не нужно ли тебе чего-нибудь?
   - Нет. Этот диван намного более удобный, чем я думал. У меня  до  сих
пор сохранился точно такой же из нашей квартиры в Шарлоттсвилле.  Думаю,
в нем не осталось ни одной  целой  пружины.  Полагаю,  они  все  ушли  в
отставку.
   Она не улыбнулась, но села рядом с ним.
   Когда они жили вместе, она каждый вечер  принимала  ванну.  Ложась  в
постель, она пахла так хорошо, что это едва не сводило его с  ума.  Этот
запах был таким же чистым,  как  дыхание  новорожденного.  А  потом  она
замолкала, до тех пор, пока он, истомленный, не ложился на нее сверху, и
она со своей беззастенчиво порочной улыбкой гладила его, а он в  течение
нескольких минут думал, что миром, бесспорно, правят женщины.
   Ее голова склонилась к его плечу, и он обнаружил,  что  его  основной
инстинкт отчетливо дает себя знать. Но ее  явная  усталость,  абсолютная
апатия быстро  положили  конец  неуместным  мыслям,  и  он  почувствовал
неприятный укол совести.
   - Я не уверена, что  составлю  тебе  хорошую  компанию.  Неужели  она
поняла, что он чувствовал? Каким образом?  Ведь  все  ее  мысли,  должно
быть, витали далеко отсюда.
   - Развлечение не входило в программу. Я сам позабочусь о себе, Кейт.
   - Я очень ценю твою поддержку.
   - Для меня сейчас нет ничего более важного.
   Она сжала его руку. Когда она поднялась, чтобы уйти, полы  ее  халата
разошлись, открыв для взгляда больше, чем ее длинные,  изящные  ноги,  и
Джек был рад, что этой ночью они спят в разных комнатах.  Размышляя,  он
не сомкнул глаз до раннего утра, его мысли  перескакивали  с  одного  на
другое, начиная  с  рыцарей  в  белых  одеждах  со  сверкающими  мечами,
обезображенными пятнами ржавчины, и кончая юристами-идеалистами, спящими
в горестном одиночестве.
   В третью ночь он вновь расположился на диване. И, как и  прежде,  она
вышла из своей спальни; легкий  скрип  двери  заставил  его  отложить  в
сторону журнал, который он читал. Но  на  этот  раз  она  не  подошла  к
дивану. Наконец,  он  повернулся  к  ней  лицом  и  обнаружил,  что  она
наблюдает за ним. Но теперь она не выглядела безразличной. И  теперь  на
ней не было халата. Она повернулась и  ушла  обратно  в  спальню.  Дверь
осталась открытой.
   На мгновение он замер. Потом поднялся, подошел  к  двери  и  заглянул
внутрь. В темноте он различил ее силуэт  на  кровати.  Одеяло  лежало  в
ногах кровати.  Он  видел  очертания  ее  тела,  когда-то  настолько  же
знакомого ему, как и свое собственное. Она, не  отрываясь,  смотрела  на
него своими миндалевидными  глазами.  Она  не  протянула  ему  руки;  он
вспомнил, что она никогда не делала этого.
   - Ты уверена в этом? - Он чувствовал, что обязан задать этот  вопрос.
Он не хотел, чтобы утром она обо  всем  пожалела  и  почувствовала  себя
униженной и смущенной.
   Вместо ответа она встала и привлекла его к себе. Матрас был жестким и
теплым в том месте, где она лежала. Через  мгновение  он  был  таким  же
нагим, как и она. Он  инстинктивно  нащупал  знакомую  родинку  в  форме
полумесяца, прикоснулся рукой к изгибу ее губ, которые вскоре слились  с
его губами. Ее глаза были открыты, и теперь в них не было  ни  слез,  ни
припухлости, а лишь взгляд, который он  когда-то  так  полюбил  и  желал
всегда чувствовать на себе. Он медленно обвил ее руками.
 
*** 
 
   Дом Уолтера Салливана посещали чиновники самого  высокого  ранга.  Но
сегодняшний  вечер  был  особенным,  даже  по  сравнению  с  предыдущими
событиями.
   Алан Ричмонд поднял бокал с вином и произнес краткий, но  яркий  тост
за хозяина дома;  четыре  другие  тщательно  отобранные  пары  зазвенели
своими бокалами. Сияющая первая леди, одетая в простое черное платье,  с
пепельными волосами, обрамляющими не  по  годам  свежее,  изящное  лицо,
улыбнулась  миллиардеру.  Она,  привыкшая  вращаться  в  среде  богатых,
интеллектуальных и изысканных людей, все же благоговела  перед  Уолтером
Салливаном и подобными ему богачами еще и потому, что  они  на  Земле  -
большая редкость.
   Формально по-прежнему находясь в трауре, Уолтер Салливан сегодня  был
необычайно общителен. Разговор за кофейным  столиком  в  его  просторной
библиотеке касался то международного бизнеса, то последних шагов  совета
Федеральной резервной системы, то спортивных прогнозов, то предстоящих в
следующем году выборов. Никто из  присутствовавших  не  сомневался,  что
после подсчета голосов Алан Ричмонд останется на своем посту.
   Никто, кроме одного человека.
   Прощаясь, президент наклонился к Уолтеру Салливану, чтобы обнять  его
и сказать несколько слов по секрету. Услышав слова президента,  Салливан
улыбнулся. Затем старик оступился, но выпрямился,  схватившись  за  руки
президента.
   Когда гости  разошлись,  Салливан  отправился  в  кабинет  и  закурил
сигару.  Он  подошел  к  окну:  огоньки  президентского  кортежа  быстро
исчезали из вида. Салливан не мог удержаться от усмешки.  Вспомнив,  что
президент слегка поморщился, когда он  схватил  его  за  руки,  Салливан
почувствовал  себя  победителем.  Невероятная   догадка,   но   зачастую
невероятные догадки оказываются чистой правдой.  Следователь  Сет  Фрэнк
очень откровенно делился с миллиардером своими  гипотезами  относительно
дела. Одна из  гипотез,  особенно  заинтересовавшая  Уолтера  Салливана,
заключалась в том, что его жена  ножом  для  вскрытия  конвертов  ранила
своего убийцу, возможно,  повредив  ему  руку  или  ногу.  Видимо,  рана
оказалась серьезнее, чем предполагали  полицейские.  Могли  быть  задеты
нервные  волокна.  Поверхностная  рана  к  этому  времени,   несомненно,
затянулась бы.
   Салливан медленно вышел из кабинета, выключив за собой свет. Конечно,
президент Алан Ричмонд почувствовал лишь небольшую  боль,  когда  пальцы
Салливана  погрузились  в  его  плоть.  Но,  как  это  бывает  во  время
сердечного приступа, за небольшой болью зачастую следует  гораздо  более
сильная. Салливан широко улыбнулся. Теперь  он  точно  знал,  что  будет
делать.
 
*** 
 
   С вершины холма Уолтер Салливан смотрел на маленький деревянный домик
с зеленой жестяной крышей. Он плотнее обмотал шею  шарфом  и  оп