гилу. Но это придавало всему происходящему непоколебимую реальность - грязь под ногтями и ребенок, засовывающий в рот червяка. Это был не сон, а пробуждение.
     Когда яма достаточно углубилась, Кэл велел детям отойти.
     - Пусть помогут, - сказала одна из женщин. - Это доставит им удовольствие.
     Кэл оглядел шеренгу детей, как будто вылепленных из грязи. Они стояли перед ним, кроме того, что ел червяка, - он все еще сидел на краю ямы, болтая ногами.
     - Это недетское дело, - Кэла покоробило безразличие матерей к такому смертолюбию их потомства.
     - Разве? - осведомилась женщина, выпуская клуб дыма из беззубого рта. - А что ты об этом знаешь? Скажи им.
     - Ничего, - признался он.
     - Тогда чего бояться? Почему бы им не поиграть, если они все равно ничего не знают?
     - Может, она и права, Кэл, - Сюзанна взяла его за руку. - И я думаю, ему бы это понравилось. Он был веселым.
     Кэл решил не спорить. Они с детьми подняли тело и опустили в яму. Видимо, какие-то формальности все же существовали, потому что поведение детей изменилось.
     Одна из старших девочек пригладила волосы покойного, другие сложили его руки на груди. Потом они отошли, позволив Сюзанне припасть к губам Джерихо последним поцелуем.
     Кэл бросил в могилу первую пригоршню земли. Дети доследовали его примеру, и тело быстро скрылось из глаз. Матери тоже бросили по горсти земли.
     Кэл вспомнил похороны Брендана и бледного священника, бормочущего себе под нос заупокойную службу. Уж лучше уходить из жизни так, под детский смех.
     Когда все кончилось, Сюзанна поблагодарила детей и матерей.
     - Надеюсь, он скоро вырастет, - заметила одна из девочек.
     - Конечно, - сказала мать. - Как всегда.
     Кэл с Сюзанной не стали спрашивать, что они имеют в виду. Они попрощались и пошли в направлении Дома Капры, где должны были развернуться главные события.

III
Лошадь взбунтовалась

1

     Норрис, король гамбургеров, давно забыл о своем прошлом. Шэдвелл приучил его к другим занятиям. Сначала, во время первого пробуждения Фуги, он был его лошадью, потом, когда торговец надел на себя личину пророка, экс-король превратился в шута. Он не возражал, целиком поглощенный очарованием пиджака своего господина.
     Но этим вечером Шэдвеллу он был не нужен. Вокруг сновали новые слуги, и пророк отдал старого верного коня в услужение своим Ближним. Это, однако, имело неожиданные последствия.
     Норрис когда-то был неглупым человеком. Теперь, отдались от чар пиджака, он довольно быстро понял, что произошло. Он не знал, сколько времени Шэдвелл держал его в рабстве (дома, в Техасе, его объявили умершим, и его жена уже вышла замуж за его брата), но твердо знал две вещи. Первое - в его жалком положении виноват именно Шэдвелл. Второе - он за это заплатит.
     Сначала он должен был сбежать от своих новых хозяев, что легко было сделать во время раскрытия Фуги. Они даже не заметили его исчезновения. Потом он решил найти негодяя и сдать его в руки властей этой необычной страны. Однако первые встреченные им Чародеи отнеслись к его заявлениям без всякого сочувствия. Они обозвали его Кукушонком и заподозрили в шпионаже. Одна из женщин предложила доставить его властям, на что Норрис напомнил, что требовал этого с самого начала.

2

     Так бывший конь Шэдвелла попал в Дом Капры, который в тот момент напоминал растревоженный муравейник. Пророк уже прибыл туда, но члены Совета отказались впустить его в священное здание.
     Пророк согласился подождать, пока они все обсудят (как посланец Капры он должен уважать серьезность момента), и остался сидеть за темными стеклами своей машины, пока Совет обсуждал события.
     Вокруг собрались толпы приверженцев пророка и просто любопытных. Царило радостное оживление, между Домом и конвоем сновали посланцы, пока не было объявлено, что пророк может войти в Дом Капры, но один и босиком. Он принял предложение - через несколько минут закутанная в желтое фигура вышла из машины и направилась к выходу. В толпе началась давка; все стремились получше разглядеть Спасителя, сулящего им освобождение.
     Норрису, затертому в толпе, было достаточно одного взгляда на пророка. Он не видел его лица, но разглядел под плащом пиджак, которым торговец одурачил его. Это пиджак Шэдвелла, значит, его обладатель - не кто иной, как Шэдвелл.
     Он сразу вспомнил все унижения, которым подвергался в руках этого человека, и в нем взбурлила ярость. Рванувшись из рук своего спутника, он устремился к двери Дома Капры.
     Пока он пробирался через скопище людей, фигура в желтом скрылась внутри. Норрис попытался пройти следом, но страж у входа отшвырнул его назад под смех и аплодисменты собравшихся.
     - Я знаю его! - отчаянно завопил он. - Я знаю его!
     Он снова побежал к двери, в последний момент отскочив. Страж бросился за ним, оставив дверь незащищенной. Жизнь слуги приучила Норриса к таким маневрам: он нырнул в дверь и устремился за своим мучителем.
     - Шэдвелл!
     Внутри пророк вздрогнул, услышав этот крик. Все члены Совета увидели на его безмятежном доселе лице минутную растерянность и злобу.
     - Шэдвелл!
     Он повернулся к двери. За его спиной члены Совета зашептались между собой. Дверь распахнулась, и на пороге возник Норрис, выкрикивающий его имя.
     Увидев лицо пророка, бывшая лошадь остановилась в замешательстве. Его еще можно было попытаться обмануть, отвлечь.
     - Шэдвелл? - с удивлением в голосе повторил пророк. - Я не знаю такого. Может, вы знаете? - он повернулся к Совету.
     Они смотрели на него, не скрывая подозрения, особенно старик впереди, который с самого начала не сводил с него глаз.
     - Пиджак... - промямлил Норрис.
     - Кто этот человек? - воскликнул пророк. - Будьте так любезны вывести его. Похоже, он немного не в себе, - он пытался обратить все в шутку.
     Никто не двинулся; никто, кроме Норриса. Тот бросился к пророку, крича:
     - Я знаю этого негодяя! Не верьте ему! Я сейчас докажу, что это ты, Шэдвелл!
     У дверей возникла свалка - двое людей Хобарта, отбросив охрану, спешили на помощь своему господину. Шэдвелл уже открыл рот, чтобы приказать им вести себя осторожней, но в этот момент Норрис с лицом, искаженным яростью, бросился на своего врага.
     У Ближних были четкие инструкции на такой случай. Никто не смел дотрагиваться до их обожаемого вождя. Без колебаний они выхватили пистолеты и в упор расстреляли Норриса.
     Он рухнул у ног Шэдвелла, заливая кровью пол.
     - О, черт, - прошипел пророк сквозь зубы.
     Эхо выстрелов пережило Норриса, как будто стены не верили своим ушам и повторяли звуки снова и снова. Толпа снаружи замолчала; молчал и ряд членов Совета, стоящий перед ним. Он чувствовал на себе их обвиняющие взгляды.
     - Идиоты, - пробормотал он убийцам. Потом, подняв руки, обратился к Совету:
     - Извиняюсь за этот прискорбный...
     - Ты принес смерть в Дом Капры, - сказал один из советников.
     - Это недоразумение.
     - Нет.
     - Я требую, чтобы вы меня выслушали.
     - Нет.
     Шэдвелл слегка усмехнулся.
     - Поверьте мне и послушайте, что я вам скажу. Я здесь не один. Со мной тысячи людей - ваших людей. Они любят меня, потому что я хочу видеть Фугу процветающей. А сейчас я хочу, чтобы вы разделили мои усилия и будущую победу. Но знайте, что я спасу Фугу с вами или без вас. Вы понимаете меня?
     - Убирайся, - сказал старик.
     - Осторожнее, Мессимерис, - прошептал один из его коллег.
     - Ты не Чародей. Ты - Кукушонок.
     - Ну и что?
     - Ты обманул этих людей. Ты не слышал голоса Капры.
     - О, я слышал много голосов. Слышал их ясно. Они говорили мне, что Фуга беззащитна. Что ее вожди слабы и запуганы, что они предпочитают прятаться, а не смело встречать опасности.
     Он оглядел лица стоящих перед ним, но на них не было того, о чем он говорил - слабости и страха: только стоицизм и углубляющееся недоверие к нему. Он оглянулся на убийцу Норриса.
     - Я вижу, у нас нет выбора, - сказал он. Ближние поняли его и скрылись в дверях. Он снова повернулся к Совету.
     - Мы хотим, чтобы ты ушел, - сказал Мессимерис.
     - Это ваше последнее слово?
     - Да.
     Шэдвелл кивнул. Шли томительные секунды. Никто не шевелился. Потом в здание ворвались убийцы и четверо? их товарищей - стрелковое звено из шести человек.
     - В последний раз обращаюсь к вам, - сказал Шэдвелл, пока стрелки занимали места, - не противьтесь мне.
     На лицах советников читалось недоверие. Они прожили жизнь в мире чудес, но здесь происходило нечто, превосходящее даже их понимание. Только Мессимерис спросил:
     - Кто такой Шэдвелл?
     - Один торговец. Его уже давно нет.
     - Нет, - объявил старил. - Ты Шэдвелл.
     - Говорите, что хотите. Только склоните передо мной головы, и я помилую вас.
     Никто по-прежнему не двигался. Шэдвелл взял пистолет у ближайшего стрелка и подошел к Мессимерису. Их разделяло не более четырех ярдов: на таком расстоянии не промахнулся бы и слепой.
     - Я повторяю: склоните головы.
     Некоторые члены Совета, наконец, поняли серьезность ситуации и нерешительно подчинились требованию. Однако большинство осталось стоять.
     Шэдвелл понимал, что на карту поставлено все. Или он нажмет курок и завоюет себе мир, или останется жалким торговцем. Он вспомнил, как стоял на холме и глядел на раскинувшуюся под ним Фугу. Это воспоминание придало ему силы. Он нажал на курок.
     Пуля вошла в грудь Мессимериса, но он не упал. Шэдвелл выстрелил второй раз, потом третий. Все пули попали в цель, но старик продолжал стоять.
     Шэдвелл спиной ощутил прошедшую по его людям волну паники. Почему он не умирает?
     Он выстрелил еще раз. Жертва сделала шаг вперед и подняла руку, словно пытаясь выбить оружие из рук убийцы.
     Это движение окончательно вывело одного из шестерки из себя. С пронзительным криком он открыл огонь по толпе. За ним и остальные начали стрелять, чтобы любой ценой избавиться от устремленных на них обвиняющих взглядов. Зал моментально затянуло дымом.
     Шэдвелл смотрел на того, в кого он стрелял. Мессимерис постоял еще секунду, потом рухнул вперед. Это не отрезвило убийц: они продолжали стрелять. Несколько советников пали на колени, склонив голову перед Шэдвеллом, другие попытались спрятаться по углам, но большинство полегло на месте, даже не пробуя спастись.
     Все кончилось так же внезапно, как и началось.
     Шэдвелл отбросил оружие и посмотрел на то, что было перед ним. Он никогда не питал пристрастия к скотобойням, но Бог должен быть выше брезгливости. Это человеческое качество ему тоже предстояло подавить в себе.
     И это ему удавалось. Груда лежавших перед ним тел впечатляла его не больше, чем куча мешков с мукой. Только повернувшись, он почувствовал дрожь. Он вспомнил последнее движение Мессимериса, его поднятую руку. Старик требовал платы.
     Он, вечный продавец, стал, наконец, покупателем, и жест умирающего Мессимериса напомнил ему об этом.
     Пора начинать кампанию. Подавить сопротивление, пробиться к Круговерти, раздвинуть облачный покров. И стать Богом. Боги не боятся кредиторов, живых или мертвых.

IV
Канатоходцы

1

     Кэл и Сюзанна шли настолько быстро, насколько им позволяло любопытство. Слишком многое замедляло их путь. Зрелища, появляющиеся перед ними, были настолько ярки и необычны, что они просто застывали на месте и смотрели. Все животные и растения здесь имели родичей в Кукушкином королевстве, но среди них не было ни одного, не преображенного в той или иной степени магией.
     Существа, пересекавшие им дорогу, отдаленно напоминали лис и зайцев, ежей и змей, но только отдаленно. И одним из самых разительных изменений в них была полная потеря страха. Никто из них не бежал перед пришельцами, все с любопытством смотрели на них, а потом возвращались к своим делам.
     Это могло показаться раем, если бы идиллию внезапно не нарушили звуки радио - музыка, обрывки голосов, свист, - донесшиеся из рощицы серебристых берез. Скоро, однако, радио заглушили вопли и угрозы, заставившие Кэла с Сюзанной поспешить в направлении шума.
     На другой стороне рощи они увидели поле, заросшее высокой травой, и в нем - троих подростков. Один балансировал на канате, натянутом между двумя столбиками, пока двое других увлеченно дрались. Причина их ссоры была очевидна: радио. Один из них, более высокий и увесистый, вырвал приемник у своего белобрысого товарища и швырнул его в поле. Приемник ударился о какую-то древнюю статую, скрытую травой, и песня, звучавшая из него, умолкла. Владелец радио бросился на вандала с криками:
     - Ублюдок! Ты его сломал! Совсем сломал!
     - Это же дерьмо Кукушат, де Боно, - возразил другой, уворачиваясь от ударов. - Незачем тебе с ним возиться. Разве не слышал, что говорила мама?
     - Он мой! - завопил де Боно, не оставляя безуспешных попыток разбить своему противнику нос.
     - Не хочу, чтобы ты хватал его своими грязными лапами!
     - Господи, как торжественно!
     - Заткнись, скотина! - Теперь де Боно пытался отыскать приемник в высокой траве.
     - Галин прав, - вмешался канатоходец.
     Де Боно выудил из кармана рубашки очки в проволочной оправе и продолжил поиски.
     - Это недостойно, - сказал канатоходец, прыгая на веревке. - Старбрук тебе ноги выдернет, если узнает.
     - Старбрук не узнает, - пропыхтел де Боно.
     - Еще как узнает, - пообещал Галин. - Мы ему скажем, правда, Толлер?
     - Может быть, - последовал ответ с каната.
     Де Боно наконец нашел радио, поднял его и потряс. Оно молчало.
     - Ублюдок, - он повернулся к Галину. - Смотри, что ты наделал.
     Это продолжалось бы еще долго, если бы Толлер не обратил внимание на зрителей.
     - Вы кто такие? - спросил он.
     Все трое уставились на Кэла с Сюзанной.
     - Это поле Старбрука, - угрожающим тоном произнес Галин. - Уходите. Он не пускает сюда женщин.
     - Да потому, что он идиот, - де Боно пригладил волосы и ухмыльнулся, глядя на Сюзанну. - Можете и это ему сказать, ябеды.
     - И скажем, - мрачно заявил Толлер.
     - Кто этот Старбрук? - спросил Кэл.
     - Кто? Да все знают... - тут Галин сообразил. - Вы что, Кукушата?
     - Да.
     - Кукушата? - Толлер едва не свалился с каната. - Здесь?
     Улыбка де Боно стала просто лучезарной.
     - Кукушата! Значит, вы можете починить эту штуку? - он протянул им радио.
     - Попробую, - сказал Кэл.
     - Ты не смеешь, - заявил Галин то ли Кэлу, то ли своему товарищу.
     - Это же просто радио, - сказал Кэл.
     - Это дерьмо Кукушат.
     - Недостойно, - повторил Толлер.
     - Где ты его взял? - поинтересовался Кэл.
     - Не твое дело, - Галин шагнул к пришельцам. - Еще раз говорю: вам тут нечего делать.
     - Я думаю, он прав, - сказала Сюзанна. - Пошли.
     - Извини, - пожал плечами Кэл, обращаясь к де Боно. - Чини его сам.
     - Я не умею.
     - Нам нужно идти, - сказала Сюзанна.
     - Идите-идите, чертовы Кукушата, - напутствовал их Галин.
     - Так хочется разбить ему нос, - пробормотал Кэл.
     - Мы не должны проливать здесь кровь. Мы пришли для того, чтобы не дать ей пролиться.
     - Я знаю.
     Еще раз пожав плечами, Кэл повернулся к де Боно спиной, и они пошли назад к березам. Скоро за ними послышались шаги. Де Боно догонял их, все еще держа в руках радио.
     - Я с вами! - крикнул он. - Вы можете его починить.
     - А как же Старбрук?
     - Старбрук не придет. Пускай они ждут его, пока трава не прорастет им через задницы. Я найду себе дело поинтересней.
     Он улыбнулся.
     - Я слышал, что сказала эта штука: "День обещает быть солнечным".

2

     Де Боно оказался полезным спутником. Он болтал без умолку, и настроение Сюзанны несколько поднялось. Кэл почти не участвовал в разговоре, пытаясь на ходу починить радио. Он только снова спросил, где де Боно его взял.
     - У одного из людей пророка, - ответил юноша. - У него их был целый ящик.
     - Пытаются подкупить, - сказала Сюзанна.
     - Думаешь, я не понял? - спросил де Боно. - Я знаю, что ничего не дается даром. Но я не верю, что все, что исходит от Кукушат, плохо. Мы же жили с ними раньше, и ничего, - он перенес внимание на Кэла. - Ну что?
     - Пока ничего. Я не очень хорошо в этом разбираюсь.
     - Может, в Невидали найдется кто-нибудь, кто сможет его починить. Это недалеко.
     - Мы идем в Дом Капры, - напомнила Сюзанна.
     - Я с вами. Только пройдем через город.
     - Никаких остановок.
     - Человек должен есть, - заявил де Боно. - Нам всем не мешает перекусить. Не будьте такими подозрительными, а то вы прямо, как Галин. Верьте мне, я не сделаю вам ничего плохого.
     - У нас срочное дело.
     - К пророку?
     - Да.
     - Вот это действительно дерьмо Кукушат, - сказал Кэл.
     - Кто? Пророк?
     - Боюсь, что да, - сказала Сюзанна.
     - Тогда Галин прав. Радио - тоже часть всего этого.
     - Уроки Старбрука, - улыбнулся Кэл.
     - Очень смешно.
     - А почему ты не боишься, как те двое?
     - Я огражден от уловок Кукушат. Их выдумки не нужны мне. Просто интересно.
     - Мне снилось это место, - сказал Кэл, чтобы сменить тему. - Думаю, многим другим Кукушатам тоже.
     - Вы нам не снитесь, - пожал плечами де Боно.
     - Это не так, - вмешалась Сюзанна. - Один из вас любил мою бабушку. Если вы можете любить нас, то мы можем вам и сниться.
     Кэл понял, что, говоря это, она думала о Джерихо.
     - Это правда?
     - Правда, - просто ответила Сюзанна. - Это одна и та же история.
     - Какая история?
     - Вы живые и мы живые. И вы, и мы любим жизнь и боимся умереть. И спасаемся любовью от смерти.
     Они шли молча минуты три, потом де Боно тихо сказал:
     - Да, это так. Одна история, с волшебством или без. Все, как ты говоришь. Рождение, смерть и между ними любовь.
     Тут радио неожиданно вернулось к жизни, к удивлению Кэла и радости де Боно.
     - Молодец! - закричал он и, схватив приемник, принялся крутить настройку. Остаток пути до города они проделали под музыку.

V
Невидаль

1

     Когда они ступили на улицы города, де Боно, предупредил их, что Невидаль воздвигалась в большой спешке, поэтому им не следует ожидать от планировки строгого порядка. Но это предостережение не помешало им удивляться на каждом шагу. Дома валились друг на друга, как пьяные; тоннели между ними - слово "улицы" к ним не подходило - были слишком тесны даже для пешеходов. Стиль строений варьировался от древнеегипетского до барокко.
     Здесь не было темно. Камни и мостовая светились, превращая самый невзрачный кусок стены в шедевр архитектуры.
     Впечатление от города подкреплялось видом его обитателей. Их одежда представляла собой то же смешение стилей и мод - Кэл с Сюзанной уже опознали его, как характерную особенность Чародеев. Мимо них проходили то мужчина в пальто, увешанном колокольчиками, то женщина, кажущаяся голой из-за телесного цвета ее глухого, под горло, платья. Из окошка выглядывала девушка, лицо которой закрывали разноцветные ленты, развевающиеся на ветру. Дальше они встретили человека в шляпе из собственных волос, беседующего с двумя девицами - белой и негритянкой, - одетыми только в панталоны со штрипками.
     Как бы все это ни изумляло их, они не останавливались. Нужно было спешить. По пути они заметили еще следы XX века в руках жителей - без сомнения, дары пророка, которым предстояло растаять в руках их счастливых обладателей. Не было времени рассказать им о коварстве Шэдвелла; нужно было идти и обезвредить его источник.
     - Забежим во "Врунишку", - предложил де Боно, лавируя среди прохожих. - Перекусим и пойдем дальше.
     Со всех сторон их окружали голоса, смех и песни (некоторые по радио). На руках у матери хныкал ребенок; вслед им лаяло что-то лохматое; на одном из балконов Кэл увидел павлина с распущенным хвостом.
     - Куда он, Господи? - воскликнула Сюзанна, когда де Боно в третий или четвертый раз скрылся в толпе. - Что-то он слишком резвится.
     - Мы должны верить ему, - сказал Кэл. Вдалеке мелькнула белобрыс