домился, когда он собирается провозгласить их чадо своей законной супругой. Он играл в игру: улыбался, шутил и вообще всячески притворялся нормальным.
     В такой атмосфере его маленькие странности некому было заметить. Грандиозные планы Норманна Келлуэя по устройству свадьбы дочери росли вместе с ее животом, поэтому вся церемония представляла собой торжество излишеств над здравым смыслом. Зал от пола до потолка был изукрашен гирляндами и бумажными фонариками. Разноцветными лампочками завесили не только стены, но и деревья во дворе. В баре хватало пива и спиртного, чтобы споить целый полк, а еда заваливала длиннейшие столы, вокруг которых сновала дюжина официантов.
     Даже при открытых дверях и окнах в зале скоро стало жарко, как в пекле, чему немало способствовали те из гостей, кто выделывал посреди зала па под сложный аккомпанемент рока, кантри и буги-вуги, вызывая иронические овации старшего поколения.
     Сзади толпы, у самой двери, стоял младший брат жениха в компании двух былых поклонников Терезы и еще одного парня, присутствие которого здесь оправдывалось лишь тем, что все стреляли у него закурить. Им было нечем поживиться; немногие девицы постельного возраста либо конвоировались поклонниками, либо были так страшны, что пристать к ним можно было лишь с отчаяния.
     Повезло только Элрою, бывшему ухажеру Терезы; он сразу положил глаз на одну из подруг невесты, и она уже дважды оказалась рядом с ним у стойки бара - многообещающая статистика. Теперь он ждал у двери, пока объект его желаний не выйдет в холл.
     Свет в зале померк, и быстрые танцы сменились медленными, с объятиями.
     Элрой счел момент подходящим и решил пригласить девушку танцевать. После пары танцев он, оценив попутно ее достоинства, предложит ей подышать воздухом. Несколько парочек уже перекочевала под сень кустов, где занимались тем самым, что освящается браком.
     Раньше он видел, как с ней разговаривал Кэл, и решил попросить его представить их друг другу. Он протолкался к Кэлу через толпу танцующих.
     - Как дела, приятель?
     Кэл посмотрел на Элроя, лицо которого расплывалось в парах алкоголя.
     - Нормально.
     - Терпеть не могу все эти церемонии. Слушай, можешь оказать мне услугу?
     - Что такое?
     - Хочу тут одну.
     - Кого?
     - Вон ту, у стойки. Видишь, блондинка?
     - Лоретта? Она кузина Джеральдины.
     Странно, но в состоянии опьянения он стал лучше разбираться в генеалогии семьи Келлуэев.
     - Она пялится на меня весь вечер.
     - Правда?
     - Я имею в виду... можешь нас познакомить?
     Кэл рассеянно взглянул на Элроя.
     - По-моему, уже поздно.
     - Почему?
     - А она ушла.
     Прежде чем Элрой успел выругаться, кто-то опустил руку на плечо Кэла. Это оказался Норманн, отец новобрачной.
     - На пару слов, Кэл.
     Элрой ретировался, боясь, как бы и его не прихватили.
     - Как тебе, нравится?
     - Конечно, мистер Келлуэй.
     - Слушай, брось. Зови меня "Норм".
     Он плеснул из припасенной бутылки солидную порцию в бокал Кэла.
     - Так скажи мне, когда я спущу с рук свою следующую дочку? Не думай, что я тороплю тебя, сынок. Но пора тебя пристраивать к делу.
     Кэл отхлебнул виски, ожидая помощи от поэта, но тот молчал.
     - У меня тут есть работа, - молчание Кэла отнюдь не смутило Норманна. - Хочу, чтобы мой ребенок имел свой дом. Вот я и хотел тебе предложить... Ты хороший парень, Кэл, и жена говорит то же...
     Он взял бутылку в другую руку и полез во внутренний карман пиджака. Этот невинный жест бросил Кэла в дрожь, напомнив ему Рю-стрит и Шэдвелла. Но дар Норманна был куда проще.
     - Возьми сигару, - сказал он и вернулся к гостям.

2

     Элрой подхватил со стойки банку пива и пустился в сад на поиски Лоретты. Воздух снаружи был холодным, и его сразу повело. Сунув пиво в карман, он отошел в глубь сада, рассчитывая без помех поблевать.
     Огни кончались в нескольких футах от дома, куда доставал кабель, и дальше была влекущая темнота. Он выплеснул содержимое желудка под куст рододендрона, утерся и вернулся мыслями к прелестной Лоретте.
     Невдалеке от него что-то зашевелилось. Он пригляделся, но было темно. Послышался женский вздох.
     Трахаются, решил он. Может, это Лоретта, с задранной юбкой и спущенными трусами. Это зрелище разорвет ему сердце, но он должен взглянуть.
     На втором шаге что-то дотронулось до его лица, и он отпрянул. Это походило на холодные, мокрые сопли, но они двигались и явно были частью чего-то большего.
     В следующий миг липкая влажность окутала его грудь и ноги, потянув его вниз. Он попытался закричать, но вещество уже залепило его губы. Потом он почувствовал холод в промежности. Его штаны разорвались. Он отбивался, но безуспешно. Липкое обхватило его ноги, и его член провалился в какую-то дыру, которая могла бы быть плотью, если бы не ее могильный холод.
     Слезы бессилия и ужаса застлали ему глаза, но он увидел, что существо под ним похоже на человека - без лица, но с тяжелыми грудями (именно такие ему нравились). Хотя это была далеко не Лоретта, его похоть все же воспламенилась, и он толчками задвигался в распростертом под ним вязком теле.
     Он поднял голову, желая получше рассмотреть обладательницу грудей, и тут перед ним предстала другая тень - противоположность его мерцающей любовницы. Высокая, худая фигура с дырами на месте рта, пупка и промежности, такими большими, что сквозь них просвечивались звезды.
     Он снова начал сопротивляться, но это не замедлило ритма его партнерши. Несмотря на панику, он снова начал чувствовать знакомое сладкое напряжение.
     В полузабытьи ему представлялись смутные картины; тощая ведьма, присевшая перед ним, вдруг показалась ему Лореттой с соблазнительно обнаженной грудью и высунутым языком. Не в силах сопротивляться такой порнографии, он выбросил содержимое своего члена в холодную дыру. Сразу после этого печать спала с его рта. За коротким удовольствием пришла долгая, незатухающая боль.
     - В чем дело? - спросил кто-то из темноты. Он не сразу понял, что лежит на земле и кричит. Открыв глаза, он увидел над собой силуэты деревьев... и все.
     Он снова закричал, мало заботясь о том, что штаны его спущены до колен. Ему хотелось только убедиться, что он еще жив.

3

     Первый тревожный знак Кэл разглядел через дно стакана, выпивая последний глоток налитого Норманном виски. Он увидел, что двое служащих с фабрики Келлуэя, исполняющих на свадьбе роль вышибал, беседуют у дверей с крупным мужчиной в безупречно сшитом костюме. Смеясь, мужчина в то же время внимательно оглядывал зал. Это был Шэдвелл.
     Пиджак застегнут на все пуговицы: чтобы пройти сюда, торговцу вполне хватило одного обаяния. На глазах Кэла он потрепал одного из парней по плечу, словно они были приятелями с детских лет, и проскользнул внутрь.
     Кэл не знал, оставаться ли ему на месте, надеясь затеряться в густой толпе, или попытаться уйти, рискуя привлечь внимание преследователя. Но выбора его лишила одна из тетушек Джеральдины, которой его недавно представили.
     - Скажите, - проговорила она, взяв его под руку, - вы были в Америке?
     - Нет, - отрезал он, отворачиваясь от ее напудренной физиономии в поисках торговца. Тот быстро продвигался через толпу, расточая улыбки направо и налево. Его приняли, как своего: кто-то протягивал руку, еще кто-то спрашивал, что он будет пить. Он отвечал всем с любезной улыбкой, рыская глазами по сторонам.
     Скоро Кэл понял, что его шансы скрыться стремительно уменьшаются. Вырвав у тетушки свою руку, он поспешил спрятаться в гуще танцующих. На дальнем конце зала что-то случилось - кого-то, кажется Элроя, притащили из сада в разорванной одежде. Это не привлекло особого внимания собравшихся, спешащих насладиться дарами Бахуса.
     Кэл оглянулся через плечо. Танцы и веселый шум продолжались, но теперь все это казалось ему вымученным совершающимся просто по обязанности. Конечно, Шэдвелл знает это и сумеет этим воспользоваться.
     Ему захотелось подбежать к эстраде, остановить музыку, рассказать всем, как опасна акула, которую они беспечно впустили в свою гущу. Но что они ответят? Рассмеются и тихо напомнят друг другу, что он - потомок сумасшедшего?
     У него здесь не было союзников. Безопаснее просто пробраться к выходу, а потом бежать как можно быстрее и дальше.
     Он начал свой путь, благодаря провидение за то, что в зале мало света. Сзади послышались крики. Оглянувшись, он увидел Элроя, бьющегося в припадке посередине толпы. Лицо его было перекошено. Кто-то громко звал доктора.
     Кэл вновь повернулся к выходу, и тут акула оказалась рядом с ним.
     - Кэлхоун, - тихо проговорил Шэдвелл. - Твой отец сказал мне, где ты.
     Кэл не ответил, притворившись, что не слышит. Торговец не посмеет что-нибудь сделать ему среди стольких людей, а на его пиджак он может не смотреть. Да-да, главное - не смотреть на пиджак.
     - Куда ты? - спросил Шэдвелл, когда Кэл повернулся к двери. - Мне надо поговорить с тобой.
     Кэл не отреагировал.
     - Мы можем помочь друг другу...
     Кто-то окликнул Кэла, спрашивая, что случилось с Элроем. Он покачал головой и продолжал раздвигать толпу. Его план был прост: разыскать отца Джеральдины, чтобы тот велел вышибалам выставить Шэдвелла вон.
     - ...скажи, где ковер, - продолжал говорить торговец, - И я не дам ее сестрам разделаться с тобой. Я не прошу. Просто сообщаю информацию.
     - Я же сказал, - пробормотал Кэл, зная, что это бесполезно. - Не знаю я, где ваш ковер.
     Они были уже в дюжине ярдов от вестибюля, и с каждым шагом вежливость Шэдвелла сходила на нет.
     - Они высосут тебя досуха. Ее сестрицы. И я не смогу удержать их. Они мертвы, а мертвые не слушаются никаких доводов.
     - Мертвы?
     - Именно. Она сама их убила, еще в утробе. Задушила их же кишками.
     Образ этот был тошнотворным. Еще более тошнотворной казалась мысль о прикосновении одной из сестер. Кэл попытался отогнать эти мысли, но Шэдвелл не замолкал.
     - Если ты не согласишься помочь мне, ты покойник. Я и пальцем не шевельну, чтобы спасти тебя.
     Кэл увидел вышибал и окликнул их. Они нехотя оторвались от своих бокалов.
     - В чем дело?
     - Этот тип... - начал Кэл, кивнув на Шэдвелла.
     Но тот исчез. В считанные секунды он покинул Кэла и затерялся в толпе.
     - Что-нибудь не так? - осведомился один из парней.
     Кэл в отчаянии поглядел на него. Пытаться что-либо объяснять было бесполезно.
     - Нет... Все нормально. Я просто хотел подышать воздухом.
     - Перепил? - участливо спросил другой, выпуская Кэла на улицу.
     Прохлада немного отрезвила его. Он глубоко вдохнул чистый воздух ночи, и тут из темноты раздался знакомый голос:
     - Хочешь домой?
     Джеральдина стояла невдалеке, накинув на плечи пальто.
     - Я в порядке, - сообщил он ей. - Где твой отец?
     - Не знаю. А зачем он тебе?
     - Здесь есть кое-кто, кого не должно быть, - сказал Кэл, подходя к ней. Спьяну она казалась ему гораздо красивее; глаза ее сверкали, как темные самоцветы.
     - Может, прогуляемся немного? - предложила она.
     - Мне нужно поговорить с твоим отцом, - пытался настаивать он, но она уже повернулась и пошла, улыбаясь, куда-то в темноту. Он последовал за ней. Ее силуэт был виден впереди неотчетливо, но он слышал ее смех и шел за ним.
     - Куда ты?
     Она в ответ только рассмеялась.
     Над их головами быстро неслись облака, сквозь которые просвечивали звезды, слишком тусклые, чтобы осветить что-либо внизу. Кэл, посмотрев на них, опустил глаза и увидел, что Джеральдина повернулась к нему.
     Но в призрачном свете, внезапно выхватившем из темноты ее лицо, он увидел такое, от чего у него перехватило дыхание. Лицо Джеральдины оплыло, как растаявший воск, и под этим осыпавшимся фасадом оказалась другая женщина. Выщипанные брови, узкие, неулыбающиеся губы - это была Иммаколата.
     Он хотел бежать, но тут в висок ему уперлось холодное дуло, и голос торговца сказал:
     - Пикнешь - будет очень больно.
     Он молчал.
     Шэдвелл ткнул пальцем в сторону стоящего невдалеке черного "Мерседеса".
     - Вперед.
     Кэл повиновался, все еще не веря до конца, что это происходит на той самой улице, где он с детства знал каждую выбоину на мостовой.
     Его впихнули на заднее сиденье машины, отделенное от его похитителей толстым стеклом. Все, что он мог - беспомощно смотреть, как они садятся в машину.
     Он знал, что никто его не заметил. Все просто решат, что он устал и ушел домой. Он в руках врагов, помощи ждать неоткуда.
     Что бы сделал на его месте Чокнутый Муни?
     Ответ пришел в следующее мгновение. Он достал из кармана сигару, которую вручил ему Норманн, откинулся на сиденье и закурил.
     "Молодец", - сказал поэт; пользуйся тем, что имеешь, пока есть, чем пользоваться. И получай удовольствие.

V
В лапах Мамаши

     В облаке страха и сигарного дыма он скоро потерял направление, в котором они двигались. Когда они наконец остановились, единственным ориентиром был явственный запах реки. Ее близость подтверждала и липкая черная грязь од ногами - здесь она тянулась на акры и пугала его еще Детстве. Он никогда не ходил сюда один, без взрослых.
     Торговец велел ему выходить. Он послушно вылез из машины - трудно не быть послушным перед дулом пистолета. Шэдвелл вырвал у него изо рта сигару, растоптал ее ногой и провел его в какие-то низкие ворота. Только теперь Кэл понял, где они находятся. Городская свалка. Раньше заброшенные свалки в городе расчищались и засаживались растительностью, но сейчас у муниципалитета не было средств, и эта свалка так и осталась свалкой. Ее запах - ветошь и гниющие овощи - забивал даже запах реки.
     - Стоп, - скомандовал Шэдвелл.
     Кэл оглянулся на его голос. В полутьме он заметил, что торговец спрятал пистолет, и это побудило его бежать. Он пробежал, быть может, шага четыре, когда его ноги в чем-то запутались, и он упал. В следующий момент его опутали какие-то беспорядочные переплетения скользких конечностей. Без сомнения, отродья сестры. Он был рад, что в темноте их не видно, но он ощущал их прикосновения и слышал, как щелкают их зубы.
     Но им не велели причинять ему вред - он понял это довольно скоро. Они просто держали его так крепко, что хрустели суставы, пока перед ним вырисовывалась в воздухе женская фигура.
     Это была одна из сестер Иммаколаты: обнаженная женщина, чья плоть мерцала и дымилась, как сгусток тумана, пронизанный красноватыми жилками, в котором то тут, то там вырисовывались отдельные, чудовищно деформированные части тела. Отвисшие груди; раздутый живот, как на последнем месяце беременности; опухшее лицо, в складках которого прятались невидящие бельма глаз. Это объясняло нерешительность ее продвижения - прежде чем сделать шаг она ощупывала землю своими туманными конечностями.
     При свете, исходящем от омерзительной Мамаши, Кэл смог яснее разглядеть ее детей. Среди них были богато представлены все уродства: тела, вывернутые наружу, демонстрируя желудок и легкие; отвисшие ряды грудей; петушиные гребни на головах. Но они были послушными и любящими чадами: их глаза внимательно следили за каждым движением Мамаши.
     Внезапно она завопила. Поглядев на нее, Кэл увидел, что она стоит, широко расставив ноги, запрокинув голову, откуда исходил истошный крик.
     Рядом с ней появилась другая фигура, тоже обнаженная, но мало напоминающая женскую. На иссохшем до состояния черепа лице выделялись лишь спутанные волосы и зубы. Она бережно держала сестру, вопль которой тем временем стал просто невыносимым. Из раздувшегося живота вырвался на землю сморщенный сгусток светящегося вещества. Увидев его, отродья разразились приветственными криками.
     Мамаша родила.
     Вопль ее перешел в серию кратких выкриков, когда дитя, размером с кошку, поползло по земле, шевеля конечностями. Повитуха, быстро нагнувшись, оборвала светящиеся нити, тянущиеся от него к материнскому лону. Мамаша, окончив свои труды, встала и замерла, предоставив новорожденного заботам сестры.
     Из темноты выступил Шэдвелл.
     - Видишь? - спросил он Кэла. - Я предупреждал. Скажи, где ковер, и я попробую не дать этим тварям разделаться с тобой.
     - Я не знаю. Клянусь, что не знаю.
     Повитуха отошла в сторону. Шэдвелл, с притворной жалостью в лице, последовал за ней.
     В грязи перед Кэлом детеныш встал во весь рост. Расправив члены, он достиг размеров шимпанзе. Сквозь его кожу в отдельных местах торчали внутренности... С живота свисали несколько пар карликовых ручек, а между ног болтался внушительный кожаный мешок, дымящийся, как курильница.
     С первого вздоха это создание знало свое дело - устрашать. Его лицо, еще выпачканное слизью последа, повернулось к Кэлу.
     - О Боже...
     Кэл повернулся к торговцу, но тот скрылся из виду.
     - Я же говорю! Я не знаю, где этот чертов ковер!
     Шэдвелл не отвечал. Ублюдок Мамаши был уже совсем рядом.
     - Боже, Шэдвелл, вы слышите меня?
     - Кэл, - раздался чей-то голос.
     Он замолчал и, не веря своим ушам, уставился на отродье.
     - Кэл, - опять сказало оно.
     Оно подняло голову, и его лицо, хоть и лишенное черепа, было узнаваемым. Фамильное сходство с Элроем окончательно доконало Кэла, и он начал вопить, как безумный, умоляя Шэдвелла забрать от него это существо.
     Единственным ответом было эхо его собственного голоса. Детеныш вдруг рванулся и вцепился длинными пальцами в лицо Кэла, прильнув к нему скользким, вонючим телом. Чем сильнее Кэл сопротивлялся, тем крепче становилась хватка.
     Остальные отродья окружили его, оставив своему младшему. Нескольких минут от роду, он уже обладал поразительной силой, стиснув Кэла так, что трудно было дышать.
     Приблизив лицо к Кэлу, он вновь заговорил, но на этот раз из гниющего рта исходил голос не его отца, а Иммаколаты.
     - Скажи! Скажи, что ты видел!
     - Я только видел место... - пробормотал он, пытаясь увернуться от ручейка слюны, стекающего с подбородка твари. Слюна все же попала ему на кожу, обжигая, как кипящий жир.
     - Ты знаешь, что это за место?
     - Нет... Не знаю...
     - Но ты мечтал о нем? Искал его?
     - Конечно. Кто же не мечтал о рае?
     Мгновенно он перенесся мыслью от теперешнего кошмара к тогдашней радости. К его полету над Фугой. Воспоминание придало ему силы. В этот момент он готов был скорее погибнуть, чем позволить Шэдвеллу наложить лапы на эту красоту.
     Казалось, сын Элроя почуял это. Его хватка сделалась еще крепче.
     - Я скажу! - крикнул Кэл. - Скажу все!
     И внезапно он начал говорить. Но это было совсем не то, что они хотели слышать. Он повторял расписание электричек от Лайм-стрит, которое помнил наизусть. Это началось в одиннадцать лет, когда он увидел по телешоу человека с феноменальной памятью, помнящего все футбольные матчи - состав команд, голы, подачи - с 1930-х годов. В высшей степени бесполезное свойство, но Кэла оно впечатлило, и он стал тренировать память. Он целыми днями заучивал, расписание местных линий и запомнил его надолго, хотя с трудом мог вспомнить имена некоторых знакомых.
     Конечно, эти сведения устарели, но откуда Шэдвеллу и его шайке знать об этом?
     Поэтому он снабдил их информацией в избытке. Поезда на Манчестер, Крю, Стаффорд, Бирмингем, Ковентри, Челтенэм-Спа, Ридинг, Бристоль, Эксетер, Солсбери, Лондон, Колчестер; время прибытия и отправления; какие из них ходят в будни, а какие - по выходным.
     "Я - Чокнутый Муни", - подумал он опять, читая воображаемое расписание чистым, радостным голосом дебила. Эта шутка совершенно обескуражила монстра, который смотрел на Кэла непонимающими глазами.
     Иммаколата опять что-то угрожала, но он ее едва слышал. Ритм расписания захватил его. Объятия детеныша становились все крепче; скоро кости Кэла должны были хрустнуть. Но он продолжал говорить, уже не слыша своего голоса.
     "Это как поэзия, сынок, - сказа Чокнутый Муни - Ты не слышишь своих стихов сам. Только читаешь их".
     Может, так оно и было. Строфы дней и строк