Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
ло ожидать. Вероятно,
заблокированы все мосты, ведущие с 24-долларового острова. Можно съехать
с моста, но ведь со мной чудесная Элизабет Чалмерс. Все. Стоп, машина.
Сдавайся.
- Kamerad,- произношу я и спрашиваю:- Кто вы? Ку-клукс-клан?
Он пристально смотрит на меня, наконец, открывает рот:
- Специальный агент Кримс из ФБР,- и показывает значок.
Я ликую и радостно его обнимаю. Он вырывается и спрашивает, в своем
ли я уме. Мне все равно. Я целую Лиззи Чалмерс, и ее раскрытый рот под
моим шепчет:
- Ни в чем не признавайся. Я вызову адвоката.
Залитый светом кабинет на Фоли-сквер. Так же расставлены стулья, так
же стоит стол. Мне часто доводилось проходить через это. Напротив -
незапоминающийся человек с блеклыми глазами из утренней подземки. Его
имя - С. И. Долан.
Мы обмениваемся взглядами. Его говорит: я блефовал сегодня. Мой: я
тоже. Мы уважаем друг друга. И начинается допрос с пристрастием.
- Вас зовут Абрахам Мейсон Сторм?
- По прозвищу Бейз.
- Родились 25 декабря?
- Рождественский ребенок.
- 1929 года?
- Дитя депрессии.
- Я вижу, вам весело.
- Юмор висельника, С. И. Долан. Отчаяние. Я знаю, что вы никогда ни в
чем не сможете меня обвинить, и оттого в отчаянии.
- Очень смешно.
- Очень грустно. Я хочу быть осужденным... Но это безнадежно.
- Родной город Сан-Франциско?
- Да.
- Два года в Беркли. Четыре во флоте. Кончили Беркли, по статистике.
- Стопроцентный американский парень.
- Нынешнее занятие - финансист?
- Да.
- Конторы в Нью-Йорке, Риме, Париже, Лондоне?
- И в Рио.
- Имущества в акциях на три миллиона долларов?
- Нет, нет, нет! - Яростно.- Три миллиона триста тридцать три тысячи
триста тридцать три доллара тридцать три цента.
- Три миллиона долларов,- настаивал Долан.- В круглых числах.
- Круглых чисел нет, есть только формы.
- Сторм, чего вы добиваетесь?
- Осудите меня! - взмолился я.- Я хочу попасть на электрический стул,
покончить со всем этим.
- О чем вы говорите?
- Спрашивайте, я отвечу.
- Что вы передаете из своей квартиры?
- Из какой именно? Я передаю изо всех.
- Нью-йоркской. Мы не можем расшифровать.
- Шифра нет, лишь набор случайностей.
- Что?
- Спокойствие, Долан.
- Спокойствие!
- Об этом же меня спрашивали в Женеве, Берлине, Лондоне, Рио. Поз-
вольте мне объяснить.
- Слушаю вас.
Я глубоко вздохнул. Это всегда так трудно. Приходится обращаться к
метафорам. Время три часа ночи. Боже, сохрани мне английский.
- Вы любите танцевать?
- Какого черта?!.
- Будьте терпеливы, я объясню. Вы любите танцевать?
- Да.
- В чем удовольствие от танца? Мужчина и женщина вместе составляют...
ритм, образец, форму. Двигаясь, ведя, следуя. Так?
- Ну?
- А парады... Вам нравятся парады? Масса людей, взаимодействуя, со-
ставляют единое целое.
- Погодите, Сторм...
- Выслушайте меня, Долан. Я чувствителен к формам... больше, чем к
танцам или парадам, гораздо больше. Я чувствителен к формам, порядкам,
ритмам Вселенной... всего ее спектра... к электромагнитным волнам, груп-
пировкам людей, актам враждебности и радушия, к ненависти и добру... И я
обязан компенсировать. Всегда.
- Компенсировать?
- Если ребенок падает и ушибается, его целует мать. Это компенсация.
Негодяй избивает животное, вы бьете его. Да? Если нищий клянчит у вас
слишком много, вы испытываете раздражение. Тоже компенсация. Умножьте
это на бесконечность и получите меня. Я должен целовать и бить. Вынуж-
ден. Заставлен. Я не знаю, как назвать это принуждение. Вот говорят:
экстрасенсорное восприятие, пси. А как назвать экстраформенное восприя-
тие? Пи?
- Пик? Какой пик?
- Шестнадцатая буква греческого алфавита, обозначает отношение длины
окружности к ее диаметру. 3,141592... Число бесконечно... бесконечно му-
чение для меня...
- О чем вы говорите, черт побери?!
- Я говорю о формах, о порядке во Вселенной. Я вынужден поддерживать
и восстанавливать его. Иногда что-то требует от меня прекрасных и благо-
родных поступков; иногда я вынужден творить безумства: бормотать нелепи-
цу, срываться сломя голову неизвестно куда, совершать преступления...
Потому что формы, которые я воспринимаю, требуют регулирования, выравни-
вания.
- Какие преступления?
- Я могу признаться, но это бесполезно. Формы не дадут мне погибнуть.
Люди отказываются присягать. Факты не подтверждаются. Улики исчезают.
Вред превращается в пользу.
- Сторм, клянусь, вы не в своем уме.
- Возможно, но вы не сумеете запрятать меня в сумасшедший дом. До вас
уже пытались. Я сам хотел покончить с собой. Не вышло.
- Так что же насчет передач?
- Эфир переполнен излучениями. К ним я тоже восприимчив. Но они слиш-
ком запутанны, их не упорядочить. Приходится нейтрализовывать. Я передаю
на всех частотах.
- Вы считаете себя сверхчеловеком?
- Нет, никогда. Просто я тот, кого повстречал Простак Симон.
- Не стройте из себя шута.
- Я не строю. Неужели вы не помните считалку: "Простак Симон вошел в
вагон, нашел батон. Но тут повстречался ему Пирожник. "Отдай батон!" -
воскликнул он". Я не Пи-рожник. Я - Пи-человек.
Долан усмехнулся.
- Мое полное имя Симон Игнациус Долан.
- Простите, я не знал.
Он посмотрел на меня, тяжело вздохнул, отбросил в сторону мое досье и
рухнул в кресло. Это сбило форму, и мне пришлось пересесть. Долан скосил
на меня глаза.
- Пи-человек,- объяснил я.
- Ну, хорошо,- сказал он.- Не можем вас задерживать.
- Все пытаются,- заметил я,- никто не может.
- Кто "все"?
- Контрразведки, убежденные, что я шпион; полиция, интересующаяся
моими связями с самыми подозрительными лицами; опальные политики в на-
дежде, что я финансирую революцию; фанатики, возомнившие, что я их бога-
тый мессия... Все выслеживают меня, желая использовать. Никому не удает-
ся. Я часть чего-то гораздо большего.
- Между нами, что это были за преступления? Я набрал воздуха.
- Вот почему я не могу иметь друзей. Или девушку. Иногда где-то дела
идут так плохо, что мне приходится делать пугающие жертвы, чтобы восста-
новить положение. Например, уничтожить существо, которое люблю. Я...
имел собаку, Лабрадора, настоящего друга. Нет... не хочу вспоминать. Па-
рень, с которым мы вместе служили во флоте... Девушка, которая любила
меня... А я... Нет, не могу. Я проклят! Некоторые формы, которые я дол-
жен регулировать, принадлежат не нашему миру, не нашему ритму... ничего
подобного на Земле вы не почувствуете. 29/51... 108/303... Вы удивлены?
Вы не знаете, что это может быть мучительно? Отбейте темп в 7/5.
- Я не разбираюсь в музыке.
- И не надо. Попробуйте за один и тот же промежуток времени отбить
правой рукой пять раз, а левой - семь. Тогда поймете сложность и ужас
наплывающих на меня форм. Откуда? Я не знаю. Эта непознанная Вселенная
слишком велика для понимания. Но я должен следовать ритму ее форм, регу-
лировать его своими действиями, чувствами, помыслами, а какая-то
чудовищная сила
меня подталкивает
вперед и
и выворачивает
назад н а и з н а н к у...
- Теперь другую,- твердо произнесла Элизабет.- Подними.
Я на кровати. Половина (0,5) в пижаме; другая половина (0,5) борется
с веснушчатой девушкой. Я поднимаю. Пижама на мне, и уже моя очередь
краснеть. Меня воспитали гордым.
- Оm mani padme hum,- сказал я.- Что означает: о сокровище в лотосе.
Имея в виду тебя. Что произошло?
- Мистер Долан сказал, что ты свободен,- объяснила она.- Мистер Люнд-
грен помог внести тебя в квартиру. Сколько ему дать?
- Cinque lire. No. Parla Italiana, gentile Signorina?[13]
- Мистер Долан мне все рассказал. Это снова твои формы?
- Si[14].
Я кивнул и стал ждать. После остановок на греческом и португальском
английский, наконец, возвращается.
- Какого черта ты не уберешься отсюда, пока цела, Лиззи Чалмерс?
- Я люблю тебя,- сказала она.- Забирайся в постель... и оставь место
для меня.
- Нет.
- Да. Женишься на мне позже.
- Где серебряная коробка?
- В мусоропроводе.
- Ты знаешь, что в ней было?
- Это чудовищно-то, что ты сделал! Чудовищно! - Дерзкое личико иска-
жено ужасом. Она плачет.- Что с ней теперь?
- Чеки каждый месяц идут на ее банковский счет в Швейцарию. Я не хочу
знать. Сколько может выдержать сердце?
- Кажется, мне предстоит это выяснить. Она выключила свет. В темноте
зашуршало платье. Никогда раньше не слышал я музыки существа, раздеваю-
щегося для меня... Я сделал последнюю попытку спасти ее.
- Я люблю тебя,- сказал я.- Ты понимаешь, что это значит. Когда ситу-
ация потребует жертвы, я могу обойтись с тобой даже еще более жестоко...
- Нет. Ты никогда не любил.
Она поцеловала меня.
- Любовь сама диктует законы.
Ее губы были сухими и потрескавшимися, кожа ледяной. Она боялась, но
сердце билось горячо и сильно.
- Ничто не в силах разлучить нас. Поверь мне.
- Я больше не знаю, во что верить. Мы принадлежим Вселенной, лежащей
за пределами познания. Что если она слишком велика для любви?
- Хорошо,- прошептала Лиззи.- Не будем собаками на сене. Если любовь
мала и должна кончиться, пускай кончается. Пускай такие безделицы, как
любовь, и честь, и благородство, и смех, кончаются... Если есть что-то
большее за ними...
- Но что может быть больше? Что может быть за ними?
- Если мы слишком малы, чтобы выжить, откуда нам знать?
Она придвинулась ко мне, холодея всем телом. И мы сжались вместе,
грудь к груди, согревая друг друга своей любовью, испуганные существа в
изумительном мире вне познания... страшном, но все же ожжж иддд аю щщщщщ
еммм...
Комментарии.
[1] Отступить, чтобы прыгнуть дальше (фр.).
[2] Алло. Да, это я - синьор Сторм (ит.).
[3] Говорить по-итальянски (ит.).
[4] Пять минут (ит.).
[5] С незавершенным делом (лат.).
[6] Ну вот (фр.).
[7] Первоапрельская шутка (фр.).
[8] Перевод В. Генкина.
[9] Прошу меня извинить - Мой английский изменился. Вы говорите
по-немецки? (нем.).
[10] Тогда я подожду (нем.).
[11] Будьте стойкими (фр.).
[12] Я здесь, я здесь и останусь (фр.).
[13] Пять лир. Нет. Вы говорите по-итальянски, милая синьорина? (ит.).
[14] Да (ит.).
Альфред Бестер
Убийственный Фаренгейт
Перевод В. Баканова
Он не знает, кто из нас теперь я, но мы знаем одно:
нужно быть самим собой. Жить своей жизнью и умереть своей
смертью.
Рисовые поля Парагона-3 простираются на сотни миль.
Огромная шахматная доска: синяя и бурая мозаика под
огненно-оранжевым небом. По вечерам, словно дым, наплывают
облака, шуршит и шепчет рис.
В тот вечер, когда мы улетели с Парагона, длинной
цепочкой растянулись по полям люди. Они были напряжены,
молчаливы, вооружены; ряд угрюмых силуэтов под низким небом
У каждого на запястье мерцал видеоэкран. Переговаривались
они изредка, кратко, обращаясь сразу ко всем.
- Здесь ничего.
- Где "здесь"?
- Поля Дженсона.
- Вы слишком уклонились на запад.
- Кто-нибудь проверял участок Гримсона?
- Да. Ничего.
- Она не могла зайти так далеко.
- Ее могли отнести.
- Думаете, она жива?
Так, перебрасываясь фразами, мрачная линия медленно
передвигалась к багрово- дымному садящемуся солнцу. Шаг за
шагом, час за часом - цепочка мерцающих в темноте
бриллиантов.
- Тут чисто.
- Ничего здесь.
- Ничего.
- Участок Аллена?
- Проверяем.
- Может, мы ее пропустили?
- У Аллена нет.
- Черт побери! Мы должны найти ее!
- Вот она. Сектор семь.
Линия замерла. Бриллианты вмерзли в черную жару ночи.
Экраны показывали маленькую фигурку, лежащую в грязной
луже. Рядом стоял столб с именем владельца участка:
"Вандальер". Мерцающие огоньки превратились в звездное
скопление - сотни мужчин собрались у крошечного тела
девочки. На ее горле виднелись отпечатки. Невинное лицо
было изуродовано, запекшаяся кровь твердой корочкой хрустела
на одежде.
- Мертва по крайней мере часа три-четыре.
Один мужчина нагнулся и указал на пальцы ребенка.
Под ногтями были кусочки кожи и капельки яркой крови.
- Почему кровь не засохла?
- Странно.
- Кровь не сворачивается у андроида.
- У Вандальера есть андроид.
- Она не могла быть убита андроидом.
- У нее под ногтями кровь андроида.
- Но андроиды не могут убивать. Они так устроены.
- Значит, один андроид устроен неправильно.
Термометр в тот день показывал 92,9° славного Фаренгейта.
И вот мы на борту "Королевы Парагона", направляющейся на
Мегастер-5. Джеймс Вандальер и его андроид. Джеймс
Вандальер считал деньги и плакал. Вместе с ним в каюте
второго класса находился андроид, великолепное синтетическое
создание с классическими чертами лица и большими голубыми
глазами. На его лбу рдели буквы "СР" - это был один из
дорогих саморазвивающихся андроидов, стоящий пятьдесят семь
тысяч долларов по текущему курсу. Мы плакали, считали и
спокойно наблюдали.
- Двенадцать, четырнадцать, шестнадцать сотен долларов, -
всхлипывал Вандальер. - И все! Шестнадцать сотен долларов!
Мой дом стоил десять тысяч, земля - пять. А еще мебель,
машины, самолет... Шестнадцать сотен долларов! Боже!
Я вскочил из-за стола и повернулся к андроиду. Я взял
ремень и начал бить его. Он не шелохнулся.
- Я должен напомнить вам, что стою пятьдесят семь тысяч,
- сказал андроид. - Я должен предупредить вас, что вы
подвергаете опасности ценное имущество.
- Ты проклятая сумасшедшая машина! - закричал Вандальер.
- Что в тебя вселилось? Почему ты это сделал?
Он продолжал бить андроида.
- Я должен напомнить вам, - произнес андроид, - что каюты
второго класса не имеют звукоизоляции.
Вандальер выронил ремень и так стоял, судорожно дыша,
глядя на существо, которым владел.
- Почему ты убил ее? - спросил я.
- Не знаю, - ответил я.
- Началось все с пустяков. Мне следовало догадаться еще
тогда. Андроиды не могут портить и разрушать. Они не могут
наносить вред. Они...
- У меня нет чувств.
- Потом оскорбление действием... тот инженер на Ригеле.
С каждым разом все хуже. С каждым разом нам приходилось
убираться все быстрее. Теперь убийство. Что с тобой
случилось?
- Не знаю. У меня нет цепи самоконтроля.
- Мы скатываемся ниже и ниже. Взгляни на меня. В каюте
второго класса... Я! Джеймс Палсолог Вандальер! Мой отец
был богатейшим... А теперь - шестнадцать сотен долларов. И
ты. Будь ты проклят!
Вандальер поднял ремень, затем выронил его и распластался
на койке. Наконец он взял себя в руки.
- Инструкции.
- Имя: Джеймс Валентин. На Парагоне провел один день,
пересаживаясь на корабль. Занятие: агент по сдаче внаем
частного андроида. Цель визита на Мегастер-5: постоянное
жительство.
- Документы.
Андроид достал из чемодана паспорт Вандальера, взял
ручку, чернила и сел за стол. Точными, верными движениями -
искусной рукой, умеющей писать, чертить, гравировать - он
методично подделывал документы Вандальера. Их владелец с
жалким видом наблюдал за мной.
- О боже, - бормотал я. - Что мне делать? Если бы я мог
избавиться от тебя! Если бы только я унаследовал не тебя, а
папашину голову!
Невысокая аморальная Даллас Брейди была ведущим ювелиром
Мегастера. Она взяла на работу саморазвивающегося андроида
и соблазнила его хозяина. Однажды ночью в своей постели она
внезапно спросила:
- Твое имя Вандальер, да?
- Да, - вырвалось у меня. - Нет! Валентин! Джеймс
Валентин.
- Что произошло на Парагоне? - спросила Даллас Брейдх!.
- Я думала, андроиды не могут убивать или причинять вред.
- Мое имя Валентин.
- Доказать? Хочешь, вызову полицию?
Она потянулась к телефону.
- Ради бога, Даллас!
Вандальер вскочил и вырвал у нее трубку. Она
рассмеялась, а он упал и заплакал от стыда и беспомощности.
- Как ты узнала?
- Все газеты полны этим. А Валентин - не так уж далеко
от Вандальера. Что случилось на Парагоне?
- Он похитил девочку. Утащил ее в рисовые поля и убил.
- Тебя разыскивают.
- Мы скрываемся уже два года. За два года - семь планет.
За два года я потерял на сто тысяч долларов собственности.
- Ты бы лучше выяснил, что с ним стряслось.
- Как?! Прикажешь сказать: "Мой андроид превратился в
убийцу, почините его"?.. Сразу вызовут полицию! - Меня
начало трясти. - Кто мне будет зарабатывать деньги?
- Работай сам.
- А что я умею? Разве я могу сравниться со
специализированными роботами? Всю жизнь меня кормил отец.
Проклятье! Перед смертью он разорился и оставил мне одного
андроида.
- Продай его и вложи эти пятьдесят тысяч в дело.
- И получать три процента? Полторы тысячи в год? Нет,
Даллас.
- Но ведь он свихнулся! Что ты будешь делать?
- Ничего... молиться. А вот что ты собираешься делать?
- Молчать. Но я ожидаю кое-что взамен.
- Что?
- Андроид должен работать на меня бесплатно.
Сбережения Вандальера начали расти. Когда теплая весна
Мегастера перешла в жаркое лето, я стал вкладывать деньги в
землю и фермы. Еще несколько лет, и мои дела поправятся,
можно будет поселиться здесь постоянно.
В первый жаркий день андроид запел. Он танцевал в
мастерской Даллас Брейди, нагреваемой солнцем и
электрической плавильной печью, и выводил старую мелодию,
популярную полвека назад:
"Нет хуже врага, чем жара,
Ее не возьмешь на "ура".
Но надо стараться всегда
Помнить, что все ерунда!
И быть холодным и бесстрастным,
Душка..."
Он пел необычным, срывающимся голосом, а руки, заведенные
за Спину, дергались в какой-то странной румбе. Даллас
Брейди была удивлена.
- Ты счастлив? - спросила она.
- Я должен напомнить вам, что у меня нет чувств, -
ответил я. - Все ерунда! Холодным и бесстрастным, душка...
Андроид схватил стальные клещи и сунул их в разверстую
пасть горнила, наклоняясь вперед к любимому жару.
- Осторожней, болван! - воскликнула Даллас Брейди. -
Хочешь туда свалиться?
- Все ерунда! Все ерунда! - пел я.
Он вытащил из печи клещи с формой, повернулся, безумно
заорал и плеснул расплавленным золотом на голову Даллас
Брейди. Она вскрикнула и упала, волосы вспыхнули, платье
затлело, кожа обуглилась.
Тогда я покинул мастерскую и пришел в отель к Джеймсу
Вандальеру. Рваная одежда андроида и судорожно дергающиеся
пальцы многое сказали его владельцу.
Вандальер помчался в мастерскую Даллас Брейди, посмотрел
и зашатался. У меня едва хватило времени взять один чемодан
и девять сотен наличными. Он вылетел на "Королеве
Мегастера" в каюте третьего класса к взял меня с собой. Он
рыдал и считал свои деньги, и я снова бил андроида.
А термометр в мастерской Даллас Брейди показывал 98,1°
прекрасного Фаренгейта.
На Лире Альфа мы остановились в небольшом отеле близ
университета. Здесь Вандальер аккуратно снял мне верхний
слой кожи на лбу вместе с буквами "СР". Буквы снова
проявятся, но лишь через несколько месяцев, а за это время,
надеялся Вандальер, шумиха вокруг саморазвивающегося
андроида утихнет. Андроида взяли чернорабочим на завод при
университете. Вандальер - Джеймс Венайс жил на его
маленький заработок.
Моими соседями были студенты, тоже испытывающие
трудности, но молодые и энергичные. Одна очаровательная
девушка по имени Ванда и ее жених Джед Старк сильно
интересовались андроидом-убийцей, слухами о котором
полнились газеты.
- Мы изучили это дело, - сказали они однажды на случайной
вечеринке в комнате Вандальера. - Кажется, нам ясно, что
вызывает убийства. Мы собираемся писать реферат.
- Н