лицо, светлые
волосы, бледные голубые глаза. Бекон косо взглянул на меня.
   - Что будете пить?
   - Виски. Воду. Без льда.
   Принесли выпивку.
   - Где Лиз?
   - Кто?
   - Ваша жена. Я слышал, она ушла от вас?
   - Они все ушли от меня.
   - Где Лиз?
   - Это случилось совершенно неожиданно, - произнес он
мрачным голосом. - Я взял детей на Кони-Айленд...
   - О детях в другой раз. Где Лиз?
   - Я рассказываю. Кони-Айленд - проклятое место. Тебя
привязывают в вагончике, разгоняют и пускают наперегонки с
динозавром. Этот аттракцион будит в людях инстинкты
каменного века. Вот почему дети в восторге. В них сильны
пережитки каменного века.
   - Во взрослых тоже. Как насчет Лиз?
   - Боже! - воскликнул Бекон. Мы выпили еще. - Да...
Лиз... Та заставила меня забыть, что Лиз существует. Я
встретил ее у вагончиков роллер-костера (1). Она ждала.
Притаилась, чтобы броситься. Паук "Черная вдова". Шлюха,
которой не было.
   - Кого не было?
   - Вы не слышали об Исчезнувшей любовнице Бекона?
Невидимой Леди? Пропавшей Даме?
   - Нет.
   - Черт побери, где вы были? Не знаете, как Бекон снял
комнату для женщины, которой не существовало?.. Надо мной
до сих пор смеются. Все, кроме Лиз.
   - Я ничего не знаю.
   - Нет? - Он сделал большой глоток, поставил стакан и зло
вперился в стол, будто ребенок, пытающийся решить
алгебраическую задачку. - Ее звали Фрейда. Ф-Р-Е-Й-Д- А.
Как Фрейя, богиня весны. Вечно молодая. Внешне она была
вылитая девственница Ботичелли. И тигр внутри.
   - Фрейда... Как дальше?
   - Понятия не имею. Может быть, у нее нет фамилии, потому
что она воображаема, как мне говорят. - Он глубоко
вздохнул. - Я занимаюсь детективами на телевидении. Я знаю
все уловки - это мое дело. Но она придумала другую. Она
подцепила меня, заявив, что где-то встретила моих детей.
Кто может сказать, кого знает маленький ребенок? Я
проглотил ее приманку, а когда раскусил ее ложь, уже погиб.
   - Что вы имеете в виду?
   Бекон горько улыбнулся.
   - Это все в моем воображении, уверяют меня. Я никогда не
убивал ее на самом деле, потому что в действительности она
никогда не жила.
   - Вы убили Фрейду?
   - С самого начала это была война, - сказал он, - и она
кончилась убийством. У нас была не любовь - была война.
   - Это все ваши фантазии?
   - Так мне говорят. Я потерял неделю. Семь дней.
Говорят, что я действительно снимал квартиру, но никого туда
не приводил, потому что никакой Фрейды не существовало. Я
был один. Один. Не было сумасшедшей твари, говорившей:
"Сигма, милый...":
   - Что-что?
   - Вы слышали: "Сигма, милый". Она так прощалась:
   "Сигма, милый". Вот что она сказала мне в тот последний
день. С безумным блеском в девственных глазах. Сказала,
что сама позвонила Лиз и все о нас выложила. "Сигма, милый"
и направилась к двери.
   - Она рассказала Лиз? Вашей жене?
   Бекон кивнул.
   - Я схватил ее и затащил в комнату. Запер дверь и
позвонил Лиз. Та паковала вещи. Я разбил телефон о голову
этой стервы. Я обезумел. Я сорвал с нее одежду, приволок в
спальню и задушил...
   - А Лиз?
   - В дверь ломились - крики Фрейды были слышны по всей
округе, - продолжал Бекон. - Я подумал: "Это же шоу,
которое ты делаешь каждую неделю. Играй по сценарию!" Я
сказал им: "Входите и присоединяйтесь к убийству".
   Он замолчал.
   - Она была мертва?
   - Убийства не было, - медленно произнес Бекон. - Не было
никакой Фрейды. Квартира на десятом этаже: никаких
пожарных лестниц - только дверь, куда ломились полицейские.
И в квартире никого, кроме меня.
   - Она исчезла? Куда? Как? Не понимаю.
   Он потряс головой и мрачно уставился на стол. После
долгого молчания продолжил:
   - От Фрейды не осталось ничего, кроме безумного сувенира.
Он, должно быть, выпал в драке - в драке воображаемой, как
все говорят. Циферблат ее часов.
   - А что в нем безумного?
   - Он был размечен двойками от двух до двадцати четырех.
Два, четыре, шесть, восемь... и так далее.
   - Может быть, это иностранные часы. Европейцы пользуются
двадцатичетырехчасовой системой. Я имею в виду, полдень -
двенадцать, час дня - тринадцать...
   - Не перебивайте меня, - оборвал Бекон. - Я служил в
армии и все знаю. Но никогда не видел такого циферблата.
Он не из нашего мира. Я говорю буквально.
   - Да? То есть?
   - Я встретил ее снова.
   - Фрейду?!
   Он кивнул.
   - И снова на Кони-Айленде, возле роллер-костера.
   Я подошел к ней сзади, затащил в аллею и сказал: "Только
пикни - и на этот раз ты будешь мертва наверняка".
   - Она сопротивлялась?
   - Нет. Без единой царапинки, свежая и девственная, хотя
прошла только неделя. "Черная вдова", подкарауливающая
мушек. Ей нравилось мое обращение.
   - Не понимаю...
   - Я понял, когда смотрел на нее, смотрел на лицо,
улыбающееся и счастливое из-за моей ярости. Я сказал:
   "Полицейские клянутся, что в квартире никого, кроме меня,
не было. Невропатологи клянутся, что в квартире никого,
кроме меня, не было. Значит, ты - плод моего воображения, и
из-за этого я неделю провел с душевнобольными. Но я знаю,
как ты выбралась и куда ушла".
   Бекон замолчал и пристально взглянул на меня. Я ответил
ему прямым взглядом.
   - Насколько вы пьяны? - спросил он.
   - Достаточно, чтобы поверить во все, что угодно.
   - Она прошла сквозь время, - произнес Бекон. - Понятно?
Сквозь время. В другое время. В будущее.
   - Что? Путешествие во времени?!
   - Именно. - Он кивнул. - Вот почему у нее были эти
часы. Машина времени. Вот почему она так быстро
поправилась. Она могла оставаться там год или сколько надо,
чтобы исчезли все следы. И вернуться - Сейчас или через
неделю после Сейчас. И вот почему она говорила: "Сигма,
милый". Так они прощаются.
   - Минутку, Эдди...
   - И вот почему она хотела, чтобы дело подошло так близко
к ее убийству.
   - Но это ни с чем не вяжется! Она хотела, чтобы ее
убили?
   - Я же говорю. Она любила это. Они все любят это. Они
приходят сюда, ублюдки, как мы на Кони-Айленд. Не для того,
чтобы изучать или исследовать, как пишут в фантастике. Наше
время для них - парк развлечений и аттракционов, вот и все.
Как роллер-костер.
   - Что вы имеете в виду?
   - Эмоции. Страсти. Стоны и крики Любовь и ненависть,
слезы и убийства. Вот их аттракцион. Все это, наверное,
забыто там, в будущем, как забыли мы, что значит убегать от
динозавра. Они приходят сюда в поисках острых ощущений. В
свой каменный век... Отсюда все эти преступления, убийства
и изнасилования. Это не мы. Мы не хуже, чем были всегда.
Это они. Они доводят нас до того, что мы взрываемся и
устраиваем им роллер-костер.
   - А Лиз? - спросил я. - Она верит в это?
   Он покачал головой.
   - У меня не было возможности ей рассказать. Шесть
прекрасных футов ирландской ярости. Она забрала мой
револьвер.
   - Это я слышал, Эдди. Где Лиз теперь?
   - На своей старой квартире.
   - Миссис Элизабет Бекон?
   - Уже не Бекон. Она живет под девичьей фамилией.
   - Ах, да. Элизабет Нойес?
   - Нойес? С чего вы взяли? Нет. Элизабет Горман. - Он
воскликнул: - Что? Вы уже уходите?!
   Я посмотрел на свой измеритель времени. Стрелка стояла
между двенадцатью и четырнадцатью. До возвращения еще
одиннадцать дней. Как раз достаточно, чтобы обработать Лиз
и толкнуть ее на определенные действия. Револьвер-это
кое-что... Фрейда права. Я встал из-за стола.
   - Пора идти, Эдди, - произнес я. - Сигма, приятель.

------------------------------------------------------

   1) - Роллер-костер - американские горки.



   Альфред Бестер
   Выбор


   Перевод В. Баканова


   Эта история - предупреждение пустым фантазерам, подобным
вам, мне или Адьеру.

   Не можно ли вы потратить на одна чашка кофе,
достопочтенный сэр? Я есть несчастный голодающий организм.

   Днем Адьер был статистиком. Он занимался такими вещами,
как таблицы, средние величины и распределения, гомогенные
группы и случайные отборы. Ночью же Адьер погружался в
сложные и тщательно продуманные фантазии. Либо он
переносился на сотню лет назад, не забыв, разумеется,
прихватить энциклопедии, бестселлеры и таблицы с
результатами скачек; либо воображал себя в Золотом Веке
совершенства далекого будущего.
   Пока вы, и я, и Адьер очень похожи.
   Не можно ли пожертвовать одна чашка кофе, дражайшая
мадам? Для благословенная щедрость. Я признателен.
   В понедельник Адьер ворвался в кабинет своего шефа,
размахивая кипой бумаг.
   - Глядите, мистер Гранд! Я открыл нечто!..
   - О, черт, - отозвался Гранд. - Какие могут быть
открытия во время войны?
   - Я поднимал материалы Внутреннего Департамента... Вам
известно, что численность нашего населения увеличилась? На
3,0915 процента.
   - Это невозможно. Мы потеряли столько, что... Должно
быть, где-то вкралась ошибка, - пробормотал Гранд, пролистав
бумаги. - Проверьте.
   - Есть, сэр, - затараторил Адьер, покидая кабинет. - Я
знал, что вы заинтересуетесь, сэр. Вы идеальный статистик,
сэр.
   Во вторник Адьер обнаружил отсутствие связи между
отношением "рождаемость - смертность" и ростом населения.
Адьер представил данные шефу, заработал похлопывание по
спине и отправился домой к новым фантазиям: проснуться
через миллион лет, узнать разгадку тайны и остаться там, в
будущем, припав к лону земли и всяким другим, не менее
прекрасным лонам.
   В среду Адьер выяснил, что в окрестностях Вашингтона
численность населения упала на 0,0029 процента. Это было
неприятно, и ему пришлось искать прибежища в мечтах о
Золотом Веке королевы Виктории, в котором он изумил и
покорил мир потоком романов, пьес и стихов, позаимствованных
у Шоу, Голсуорси и Уайльда.

   Одна чашка кофе, благородный сэр?! Я есть бедная
личность, нуждающаяся в жалость.

   В четверг Адьер проверил Филадельфию. Прирост на 0,0959
процента! Так!.. Литл-Рок -1,1329. Сент-Луис-2,092. И
это несмотря на полное уничтожение района Джефферсона,
происшедшее из-за досадной ошибки военного компьютера.
   - Боже мой! - воскликнул Адьер, дрожа от возбуждения.
Чем ближе к центру страны, тем больше прирост численности.
Но ведь именно центр пострадал сильнее всего! В чем же
дело?
   Этой ночью он лихорадочно метался между прошлым и
будущим, а следующим днем по имеющимся данным начертил на
карте останков США концентрические окружности, цветами
обозначая плотность населения. Красный, оранжевый, желтый,
зеленый и синий круги образовали идеальную мишень, в центре
которой оказался Канзас.
   - Мистер Гранд! - вскричал Адьер в высокой
статистической страсти. - Ответ таится в Канзасе!
   - Поезжайте туда и добудьте этот ответ, - велел Гранд, и
Адьер удалился.

   Можно ли уделить цена один кофе, почтенная мисс? Я есть
изголодный организм, требующий к себе питания.

   Поездки в те дни, надо вам сказать, были связаны с
немалыми трудностями. Корабль, шедший в Чарлстон (в
северных штатах железных дорог не осталось), налетел на
мину. Семнадцать часов Адьер держался в ледяной воде,
бормоча сквозь зубы:
   - Если бы я только родился на сто лет раньше!
   Очевидно, эта форма молитвы оказалась действенной. Его
подобрал тральщик и доставил в Чарлстон. Там Адьер получил
почти смертельную дозу радиоактивного облучения в результате
рейда, не повредившего, по счастью, железнодорожное полотно.
Он лечился весь путь: Бирмингем (бубонная чума), Мэмфис
(отравленная вода), Литл-Рок (карантин) и, наконец,
Лайонесс, штат Канзас.
   Выплески лавы из шрамов на земле; выжженные дороги; тучи
сажи и нейтрализующих веществ; радиоактивное свечение в
темноте.
   После беспокойной ночи в гостинице Адьер направился в
местный Статистический центр, вооруженный до зубов всякого
рода документами. Увы, центр не был вооружен данными.
Снова досадная ошибка военных. Центра просто не
существовало.
   Весьма раздраженный, Адьер направил стопы в Медицинское
Бюро, предполагая получить сведения о рождаемости у
практикующих врачей. Бюро было на месте, и был даже акушер,
который и сообщил Адьеру, что последнего врача забрали в
армию восемь месяцев назад. Возможно, в тайну посвящены
повивальные бабки, но их списков не имеется. Придется
ходить от двери к двери, интересуясь у каждой дамы, не
практикует ли она это древнее занятие.
   Адьер вернулся в гостиницу и на клочке оберточной бумаги
написал: "Столкнулся с дефицитом информации. Ждите
дальнейших сообщений". Он засунул послание в алюминиевую
капсулу, прикрепил ее к единственному выжившему почтовому
голубю и с молитвой выпустил его. Потом сел у окна и
загрустил.
   Его внимание привлекло странное зрелище. На площадь
внизу только что прибыл автобус из Канзаса. Эта старая
колымага со скрежетом затормозила, с большим трудом
открылись двери, и вышел одноногий мужчина с забинтованным
обожженным лицом. Очевидно, это был состоятельный фермер,
который мог позволить себе приехать в поисках медицинского
обслуживания. Автобус развернулся для обратного пути в
Канзас и дал гудок. Тут-то, собственно, и началось
странное.
   Из ниоткуда... абсолютно ниоткуда... появилась толпа
людей. Они выходили из переулков, из-за развалин... они
заполнили всю площадь. Здоровые, веселые, счастливые, они
болтали и смеялись, забираясь в автобус. Они походили на
туристов - с сумками и рюкзаками, ящиками, картонками и даже
с детьми. Через две минуты автобус был полон. Когда он
тронулся, из салона грянула песня, и эхо ее еще долго
блуждало среди разрушенных зданий и груд камней.
   - Будь я проклят, - проговорил Адьер.
   Он не видел беззаботной улыбки больше двух лет. Он не
слышал веселого пения, больше трех лет. Это было жутко.
Это было невообразимо.
   - Эти люди не знают, что идет война? - спросил он себя.
   И чуть погодя:
   - Они выглядят здоровыми. Почему они не на службе?
   И наконец:
   - Кто они?
   Ночью Адьер спал без сновидений.

   Не может ли добрейший сэр потратить одна чашка кофе? Я
инороден и слаб голодом.

   Ранним утром Адьер за непомерную плату нанял машину,
выяснил, что бензин нельзя купить ни за какие деньги, и
раздобыл хромую лошадь. Увы, опросы населения ничего не
дали. Он вернулся как раз к отходу автобуса в Канзас.
   Снова орда веселых людей заполнила площадь. Снова
старенький автобус затрясся по разбитой дороге. Снова
тишину разорвало громкое пение.
   - Будь я проклят, - тяжело прохрипел Адьер. - Шпионы?
   В ту ночь он был секретным агентом Линкольна,
предвосхищающим каждое движение Ли, перехитряющим Джексона и
Джонсона.
   На следующий день автобус увез очередную партию
таинственных весельчаков.
   И на следующий.
   И на следующий.
   - Четыреста человек за пять дней, - подсчитал Адьер. -
Район кишит шпионами.
   Он начал бродить по улицам, стараясь выследить
беззаботных туристов. Это было трудно. Местные жители
ничего о них не знали и ими не интересовались. В те дни
думали лишь о том, как выжить.
   - Все сходится. Лайонесс покидает восемьдесят человек в
день. Пятьсот в неделю. Двадцать пять тысяч в год.
Возможно, это и есть ключ к тайне роста населения.
   Адьер потратил двадцать пять долларов на телеграмму шефу.
Телеграмма гласила:

              "ЭВРИКА. Я НАШЕЛ".

   Не можно потратить на одна одинокая чашка кофе, бесценная
мадам? Я есть не бродяга, но лишенный человек.

   Счастливый шанс представился на следующий день. Как
обычно, подъехал автобус, но на этот раз толпа собралась
слишком большая. Трое не влезли. Вовсе не обескураженные,
они отошли, замахали руками, выкрикивая напутствия
отъезжающим, затем повернулись и пошли по улице.
   Адьер стрелой выскочил из номера и следовал за ними через
весь город, на окраину, по пыльной проселочной дороге, пока
они не свернули и не скрылись в старом амбаре.
   - Ага! - сказал Адьер.
   Он сошел на обочину и присел на неразорвавшийся снаряд.
Ага - что? Ясно только, где искать ответ.
   Сумерки сгустились в кромешную тьму, и Адьер осторожно
двинулся вперед. В этот момент его схватили за руки, к лицу
прижали что-то мягкое...

   Одна одинокая чашка кофе для бедный несчастливец,
достойный сэр. Щедрость благословит.

   Адьер пришел в себя на койке в маленькой комнате. Рядом
за столом сидел и деловито писал седовласый джентльмен с
резкими чертами лица. На краю стола находился
радиоприемник.
   - П-послушайте, - слабо начал Адьер.
   - Одну минутку, мистер Адьер, - вежливо сказал джентльмен
и что-то сделал с радиоприемником. В центре комнаты над
круглой медной плитой возникло сияние, сгустившееся в
девушку - нагую и очаровательную. Она подскочила к столу,
засмеялась и затараторила:
   - Вд-ни-тк-ик-тл-нк.
   Джентльмен улыбнулся и указал на дверь.
   - Пойдите разрядитесь.
   Девушка моментально выбежала.
   - Вы шпионы! - обвинил Адьер. - Она говорила
по-китайски!
   - Едва ли. Скорее, это старофранцузский. Середина XV
века. Простите.
   Он снова включил радио. Теперь свечение породило голого
мужчину, заговорившего с отчаянной медлительностью.
   - Мууу, фууу, блууу, уауу, хаууу, пууу.
   Джентльмен указал на дверь, мужчина вышел, еле
переставляя ноги.
   - Мне кажется, - дружелюбно продолжил седовласый
джентльмен, - что это влияние потока времени. Двигаясь
вперед, вместе с ним, они ускоряются; идя против его течения
назад - тормозятся. Разумеется, этот эффект через несколько
минут исчезает.
   - Что?! - вздохнул Адьер. - Путешествие во времени?
   - Ну да... Вот ведь интересно Люди привыкли рассуждать о
путешествии во времени Как оно будет использовано в
археологии, истории и т.д. И никто не видел истинного его
назначения... Терапия.
   - Терапия? Медицина?
   - Да. Психологическое лечение для тех неприспособленных,
которым не помогают другие средства. Мы позволяем им
эмигрировать Бежать. Наши станции расположены через каждые
четверть века.
   - Не понимаю.
   - Вы попали в иммиграционное бюро.
   - О, господи! - Адьер подскочил на койке. - Ответ к
загадке! Сюда прибывают тысячи... Откуда?
   - Из будущего, разумеется. Перемещение во времени стало
возможным лишь с... э, скажем, с 2505 года.
   - Но те, замедленные... Вы говорили, что они идут из
прошлого.
   - Да, однако первоначально-то они из будущего. Просто
решили, что зашли слишком далеко. - Седовласый джентльмен
задумчиво покачал головой. - Удивительно, какие ошибки
совершают люди. Абсолютно утрачивают контакт с реальностью.
Знал я одного... его не устраивало ничто другое, кроме
времен королевы Елизаветы. "Шекспир, - говорил он, -
испанская армада. Дрейк и Рэли. Самый мужественный период
истории. Золотой Век". Я не смог его образумить, и вот...
Выпил стакан воды и умер... Тиф.
   - Можно ведь сделать прививки...
   - Все было сделано. Но болезни тоже меняются. Старые
штаммы исчезают, новые появляются. Извините...
   Из свечения вышел мужчина, что-то протараторил и выскочил
за дверь, чуть не столкнувшись с обнаженной девушкой,
которая заглянула в комнату, улыбнулась и произнесла со
странным акцентом:
   - Простите, мистер Джеллинг. Кто этот только что
вышедший джентльмен?
   - Питерс.
   - Из Афин?
   - Совершенно верно.
   - Что, не понравилось?
   - Трудно без водопровода.
   - Да, через некоторое время начинаешь скучать по
современной ванной... Где мне взять одежду? Или здесь уже
ходят нагими?
   - Подойдите к моей жене Она вам что-нибудь подберет.
   В комнату вошел "замедленный" мужчина. Теперь он был
одет и двигался с нормальной скоростью. Они с девушкой
взглянули друг на друга, засмеялись, поцеловались и,
обнявшись, ушли.
   - Да, - произнес Джеллинг. - Выясняется, что жизнь - это
сумма удобств. Казалось бы, что такое водопровод по
сравнению с древнегреческими философами. Но потом вам
надоедает натыкаться на великих мудрецов и слушать, как они
распространяются про избитые истины. Вы начинаете скучать
по удобствам и обычаям, которых раньше и не замечали.
   - Это поверхностный подход, - возразил Адьер.
   - Вот как? А попробуйте жить при свечах, без
центрального отопления, без холодильника, без самых простых
лекарств... Или, на