оборот, проживите в будущем, в
колоссальном его темпе.
   - Вы преувеличиваете, - сказал Адьер-Готов поспорить, что
существуют времена, где я мог бы быть счастлив. Я...
   - Ха! - фыркнул Джеллинг - Великое заблуждение.
   Назовите такое время.
   - Американская революция.
   - Э-ээ! Никакой санитарии. Никакой медицины. Холера в
Филадельфии, малярия в Нью-Йорке. Обезболивания не
существует. Смертная казнь за сотни малейших проступков и
нарушений. Ни одной любимой книги или мелодии.
   - Викторианская эпоха.
   - У вас все в порядке с зубами и зрением? Очков мы с
вами не пошлем. Как вы относитесь к классовым различиям?
Ваше вероисповедание? Не дай вам бог принадлежать к
меньшинству Ваши политические взгляды? Если сегодня вы
считаетесь реакционером, те же убеждения сделают вас опасным
радикалом сотню лет назад. Вряд ли вы будете счастливы.
   - Я буду в безопасности.
   - Только если будете богаты, а деньги мы с вами послать
не можем. Нет, Адьер, бедняки умирали в среднем в сорок лет
в те дни... уставшие, изможденные. Выживали только
привилегированные, а вы будете не из их числа.
   - С моими-то знаниями?
   Джеллинг кивнул.
   - Ну вот, добрались до этого. Какие знания? Смутные
представления о науке? Не будьте дураком, Адьер. Вы
пользуетесь ее плодами, ни капли не представляя сущности.
   - Я мог бы специально подготовиться и изобрести радио,
например. Я сделал бы состояние на одном радио.
   Джеллинг улыбнулся.
   - Нельзя изобрести радио, пока не сделаны сотни
сопутствующих открытий. Вам придется создавать целый мир.
Нужно изобрести и научиться изготавливать вакуумные диоды,
гетеродинные цепи и т. д. Вам придется для начала получить
электрический ток, построить электростанции, обеспечить
передачу тока, получить переменный ток. Вам... Но зачем
продолжать? Все очевидно. Сможете вы изобрести двигатель
внутреннего сгорания, когда еще не имеют представления о
переработке нефти?
   - Боже мой! - простонал Адьер. - Я и не думал... А
книги? Я мог бы запомнить...
   - И что? Опередить автора? Но публику вы тоже
опередите. Книга не станет великой, пока читатель не готов
понять ее. Она не станет доходной, если ее не будут
покупать.
   - А если отправиться в будущее?
   - Я же объяснил вам. Те же проблемы, только наоборот.
Мог бы древний человек выжить в двадцатом веке? Остаться в
живых, переходя улицу? Водить автомобиль? Разговаривать на
ином языке? Думать на этом языке? Приспособиться к темпу и
идеям? Никогда. Сможете вы приспособиться к тридцатому
веку? Никогда.
   - Интересно, - сердито сказал Адьер, - если прошлое и
будущее настолько неприемлемы, зачем же путешествуют эти
люди?
   - Они не путешествуют, - ответил Джеллинг. - Они бегут.
   - От кого?
   - От своего времени.
   - Почему?
   - Оно им не нравится.
   - Куда же они направляются?
   - Куда угодно. Все ищут свой Золотой Век. Бродяги!..
Вечно недовольны, вечно в пути... Половина попрошаек,
которых вы видели, наверняка эти лодыри, застрявшие в чужом
времени.
   - Значит, те, кто специально приезжает сюда думают, что
попали в Золотой Век?!
   - Да.
   - Но это безумие! - вскричал Адьер. - Неужели они не
видят: руины? радиация? война? истерия? Самый ужасный
период в истории!
   Джеллинг поднял руку.
   - Так кажется вам Представители каждого поколения
твердят, что их время - самое тяжелое. Но поверьте моему
слову: когда бы и как бы вы ни жили, где-то обязательно
найдутся люди, уверенные, что вы живете в Золотом Веке.
   - Будь я проклят, - проговорил Адьер.
   Джеллинг пристально посмотрел на него.
   - Будете, - мрачно сказал он. - У меня для вас плохие
новости, Адьер. Мы не можем позволить вам остаться здесь -
нам надо хранить секрет.
   - Я могу говорить везде.
   - Да, но в чужом времени никто не обратит на вас
внимания. Вы будете иностранцем, чудаком...
   - А если я вернусь?
   - Вы не можете вернуться без визы, а я вам ее не дам.
Если вас это утешит, то знайте, что вы не первый, кого мы
так высылаем. Был, помню, один японец...
   - Значит, вы отправите меня...
   - Да. Поверьте, мне очень жаль.
   - В прошлое или в будущее?
   - Куда хотите. Выбирайте.
   - Почему такая скорбь? - напряженно спросил Адьер. -
Это же грандиозное приключение! Мечта моей жизни!
   - Верно. Все будет чудесно.
   - Я могу отказаться, - нервно сказал Адьер.
   Джеллинг покачал головой.
   - В таком случае вас придется усыпить. Так что лучше
выбирайте сами.
   - Я счастлив сделать такой выбор!
   - Разумеется. У вас правильное настроение, Адьер.
   - Мне говорили, что я родился на сто лет раньше.
   - Всем обычно это говорят... или на сто лет позже.
   - Мне говорили и это.
   - Что ж, подумайте. Что вы предпочитаете... прекрасное
будущее или поэтическое прошлое?
   Адьер начал раздеваться, раздеваться медленно, как делал
каждую ночь перед тем, как предаться фантазиям. Но сейчас
фантазии предстояло воплотиться, и момент выбора страшил
его. Еле переставляя ноги, он взошел на медный диск, на
вопрос Джеллинга пробормотал свое решение и исчез из этого
времени навсегда.
   Куда? Вы знаете. Я знаю. Адьер знает. Он ушел в Землю
Наших Дорогих Мечтаний. Он скрылся в прибежище Наших Снов.
И почти тут же понял, что покинул единственное подходящее
для себя место.
   Сквозь дымку лет все времена, кроме своего собственного,
кажутся золотыми и величественными. Мы жаждем будущего, мы
томимся по прошлому и не осознаем, что выбора нет... Что
день сегодняшний, плохой или хороший, горький, тяжелый или
приятный, спокойный или тревожный, - единственный день для
нас. Ночные мечты- предатели, и мы все-соучастники
собственного предательства.

   Не можно тратить цена одна чашка кофе, достойный сэр?
Нет, сэр, я не есть попрошайная личность. Я есть изголодный
японский странник оказаться в этот ужасный год. Почетный
сэр! Ради вся святая милость! Один билет в город Лайонесс.
Я хочу на колени молить виза. Я хочу в Хиросима, назад, в
1945. Я хочу домой.



    Альфред Бестер.
    Одди и ид

   -----------------------------------------------------------------------
   Alfred Bester. Oddi and Id (1950). Пер. - В.Гольдич, И.Оганесова.
   "Миры Альфреда Бестера", т.4. "Полярис", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 March 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Это история о чудовище.
   Его назвали Одиссей Голем в честь папиного  любимого  героя  и  вопреки
маминым отчаянным возражениям; однако, с тех пор, как ему исполнился  год,
все звали его Одди.
   Первый год жизни есть эгоистическое стремление к  теплу  и  надежности.
Однако, когда Одди родился, он вряд ли мог на это рассчитывать, потому что
папина  контора  по  продаже  недвижимости  обанкротилась,  и  мама  стала
размышлять  о  разводе.  Неожиданное  решение  Объединенной   Радиационной
Компании построить в городе завод  сделало  папу  богатым,  и  мама  снова
влюбилась в него.  Так  что  Одди  все-таки  получил  свою  долю  тепла  и
надежности.
   Второй год жизни был годом робкого исследования  мира.  Одди  ползал  и
изучал. Когда он добрался до пунцовых  витков  электрокамина,  неожиданное
короткое замыкание спасло его от  ожога.  Когда  Одди  вывалился  из  окна
третьего  этажа,  он  упал  в  заполненный  травой   кузов   Механического
Садовника. Когда он дразнил кошку, она поскользнулась, собравшись прыгнуть
на него, и ее белые клыки  сомкнулись  над  ухом  Одди,  не  причинив  ему
никакого вреда.
   - Животные любят Одди, - сказала мама. - Они  только  делают  вид,  что
кусают его.
   Одди хотел быть любимым - поэтому все его любили. Пока Одди  не  пришло
время идти в  школу,  все  ласкали  и  баловали  его.  Продавцы  магазинов
задаривали мальчишку сластями, знакомые вечно приносили ему  что-нибудь  в
подарок. Одди получал  столько  пирожных,  лимонада,  пирожков,  леденцов,
мороженого и других съестных припасов, что их хватило бы на целый  детский
сад. Он никогда не болел.
   - Пошел в отца, - говорил папа. - У нас хорошая порода.
   Росли и множились семейные легенды о везении Одди... Рассказывали,  что
совершенно чужой человек спутал его с собственным  сыном  как  раз  в  тот
момент, когда Одди собирался зайти в  Электронный  Цирк,  и  задержал  его
настолько, что Одди не стал одной  из  жертв  того  ужасного  взрыва,  что
произошел в 98-м году... А забытая  в  библиотеке  книга  спасла  Одди  от
Упавшей Ракеты в 99-м году...
   Разнообразные мелкие случайности избавляли его от всяческих  катастроф.
Тогда никто не понимал, что он - чудовище.
   В восемнадцать лет Одди был симпатичным юношей с  гладкими  каштановыми
волосами, теплыми карими  глазами  и  широкой  улыбкой,  которая  обнажала
ровные белые зубы. У него была спокойная, открытая манера общения  и  море
обаяния. Он был счастлив. Пока его  чудовищное  зло  успело  проявиться  и
оказать влияние только на маленький городок, в котором он родился и вырос.
   Закончив среднюю школу,  Одди  поступил  в  Гарвард.  Однажды  один  из
множества его новых друзей заглянул в спальню и сказал:
   - Эй, Одди, пойдем на стадион, погоняем мяч.
   - А я не умею, Бен, - ответил Одди.
   - Не умеешь? - Бен засунул мяч под мышку и потащил Одди за собой. -  Ты
откуда такой взялся, приятель?
   - Там, где я вырос, не очень интересуются  футболом,  -  ухмыльнувшись,
ответил Одди. - Говорят, что футбол устарел. Мы были фанатами Хаксли.
   - Хаксли! Это  для  яйцеголовых,  -  заявил  Бен.  -  Футбол  -  просто
замечательная игра. Хочешь стать знаменитым?  Каждую  субботу  тебя  будут
показывать на футбольном поле по телеку.
   - Да, я уже заметил, Бен. Покажи мне, как играть.
   Бен показывал Одди, терпеливо и старательно. А Одди учился  с  отменным
прилежанием. Когда он ударил по мячу всего в третий раз, неожиданный порыв
ветра подхватил мяч, и  тот,  пролетев  семьдесят  ярдов,  влетел  в  окно
третьего  этажа,  где  находился  кабинет  инспектора  Чарли  Стюарта  (по
прозвищу Доходное Место). Стюарт посмотрел на окно, а через полчаса они  с
Одди уже были на стадионе военной базы. Через три субботы заголовки  газет
гласили: "ОДДИ ГОЛЬ - 57, АРМИЯ - 0".
   - Тысяча задумчивых чертей! - возмущался тренер Хиг Клейтон.  -  И  как
только у него это получается? В парнишке нет ничего необычного. Середнячок
да и только. Но  стоит  ему  побежать,  как  его  преследователи  начинают
падать. Когда  он  бьет  по  мячу,  защитники  спотыкаются.  А  когда  они
спотыкаются, он перехватывает мяч.
   - Он словно ждет, когда противник сделает ошибку, - отозвался  Доходное
Место, - а уж потом использует ее по максимуму.
   Они оба ошибались. Одди Голь был чудовищем.
   В поисках подходящей девушки Одди Голь пришел один,  без  подружки,  на
студенческий бал, устроенный в обсерватории и по ошибке  забрел  в  темную
комнату,  где  обнаружил  освещенную  уродливым  зеленым  светом  девушку,
которая склонилась над подносами. У нее были коротко подстриженные  черные
волосы, глаза - словно две голубые льдинки и соблазнительная  мальчишеская
фигура. Девушка немедленно предложила ему  убраться,  а  Одди  влюбился  в
нее... на время.
   Его друзья чуть не надорвали животы от смеха, когда он рассказал им  об
этом.
   - Тебе что, снятся лавры Пигмалиона, Одди, разве ты ничего про  нее  не
слышал? Эта девица фригидна, словно статуя! Она ненавидит мужчин.  Ты  зря
теряешь время.
   Однако благодаря искусству психоаналитика,  уже  через  неделю  девушка
сумела справиться со своими невротическими проблемами и по уши влюбилась в
Одди Голя. Два месяца продолжался их необычный,  всепоглощающий  роман.  А
потом, как раз в тот момент, как Одди почувствовал охлаждение,  у  девушки
случился рецидив прежней болезни, и их отношения перешли на  иной,  весьма
для него удобный, дружеский уровень.
   До  сих  пор   лишь   незначительные   события   являлись   результатом
невероятного везения Одди, но реакция на них стала более заметной.
   В сентябре, перейдя на выпускной курс, Одди принял участие  в  конкурсе
на  получение  Медали  по  политической  экономии  -   его   работа   была
озаглавлена: "Причины Заговоров". Поразительное  сходство  его  тезисов  с
Астрейским [Астрея (миф.) - божество справедливости в греческой мифологии]
заговором, который был раскрыт в тот  день,  когда  был  опубликован  труд
студента, дало ему возможность получить первый приз.
   В октябре Одди внес двадцать  долларов  в  общий  фонд,  организованный
одним его сумасшедшим приятелем для спекуляции на бирже в  соответствии  с
"Тенденциями  в  изменении  рынка  ценных  бумаг"  -  один  из  устаревших
предрассудков. Расчеты безумного пророка  были  просто  анекдотичными,  но
разразившаяся паника чуть не разорила биржу и учетверила  стоимость  акций
фонда. Одди заработал сто долларов.
   Так оно и шло - все хуже и хуже. Чудовище.
   Теперь, начав заниматься созерцательной философией, которая гласит, что
первопричины всего кроются в  истории,  а  Настоящее  посвящает  все  свои
усилия статистическому анализу Прошлого, чудовище могло  получить  гораздо
больше; но живые науки подобны  бульдогу,  сомкнувшему  зубы  на  феномене
Настоящего. Поэтому именно Джесс Мигг, физиолог и спектральный физик,  был
первым, кто сумел поймать чудовище...  Только  вот  он  думал,  что  нашел
ангела.
   Старина Джесс был одной из местных  Достопримечательностей.  Во-первых,
достаточно молод - ему еще не исполнилось и сорока. Ядовитый и  острый  на
язык альбинос, розовые глазки, лысый,  востроносый,  блестящий  ум,  Джесс
носил одежду двадцатого века и предавался его порокам - табаку и алкоголю.
Он никогда не говорил - он выплевывал слова.  Никогда  не  прогуливался  -
бегал.  Вот  так,  бегая  однажды  по  коридорам  Лаборатории  N_1  (Обзор
пространственной  механики  -  курс   для   студентов,   изучающих   Общие
Искусства), Мигг выследил чудовище.
   Одной из первых  лабораторных  работ  на  курсе  было  изучение  ЭМС  и
электролиза. Элементарная вещь. U-образная трубка проходила между полюсами
электромагнита.  После  того,  как  через  витки  катушки  было  пропущено
достаточное напряжение, на концах трубки образовывались углекислый  газ  и
кислород в отношении два к одному, а  потом  полученные  результаты  нужно
было соотнести с величиной напряжения и магнитного поля.
   Одди тщательно проделал  эксперимент,  получил  правильные  результаты,
записал их в свою лабораторную тетрадь и стал  ждать,  когда  их  проверит
преподаватель. Крошка  Мигг  пробежал  по  проходу,  подскочил  к  Одди  и
выплюнул:
   - Ты закончил?
   - Да, сэр.
   Мигг проверил записи в журнале, бросил взгляд на индикаторы  на  концах
трубки и, мрачно усмехнувшись,  выпроводил  Одди  из  лаборатории.  Только
после того, как Одди ушел, он заметил,  что  электромагнит  был  очевидным
образом закорочен.  Провода  сплавились.  Электромагнитное  поле,  которое
должно было осуществить электролиз, просто отсутствовало.
   - Дьявол и преисподняя! - взорвался Мигг (он также отдавал предпочтение
ругательствам, принятым в  двадцатом  веке).  Потом  он  свернул  неровную
сигарету и перебрал в своей голове, подобной счетной машине,  всевозможные
варианты.
   1. Голь обманул его.
   2. Если это так,  то  тогда  при  помощи  какого  прибора  ему  удалось
выделить углекислый газ и кислород?
   3. Где он взял чистые газы?
   4. Зачем он это сделал? Честный путь гораздо проще.
   5. Он не обманул.
   6. Как ему удалось получить правильные результаты?
   7. Как ему вообще удалось получить какие-то результаты?
   Старина Джесс вылил воду из трубки, а потом заново наполнил  ее,  после
чего сам проделал эксперимент. Он тоже получил  правильный  результат  без
участия электромагнита.
   - Иисус Христос на плоту! - выругался он.
   Чудо не произвело на него никакого впечатления, зато тот факт,  что  он
не мог найти подходящего объяснения, вызвал у преподавателя  ярость.  Мигг
метался по лаборатории, точно голодная летучая мышь. Через четыре часа  он
обнаружил, что стальные  ножки  столов  собирают  электрический  заряд  от
катушек Грисома,  находящихся  в  подвале,  в  результате  чего  возникает
электромагнитное поле, достаточное для успешного проведения эксперимента.
   - Совпадение, - выплюнул Мигг. Но он не был удовлетворен.
   Две недели спустя во время  занятий  по  анализу  распада  элементарных
частиц, Одди закончил свою вечернюю  работу,  аккуратно  записав  изотопы,
полученные из селена и лантана.
   Однако Мигг заметил, что в результате ошибки Одди не  получил  уран-235
для нейтронной бомбардировки. Ему  были  выдано  то,  что  осталось  после
демонстрации абсолютно черного тела Стефана-Больцмана.
   - Силы небесные! - возопил Мигг и все перепроверил, а потом, сомневаясь
в полученных результатах, проверил свои выкладки еще раз. Когда  он  нашел
ответ - удивительное совпадение - плохо вычищенный  прибор  и  неисправная
камера Вильсона, он разразился потоком ругательств, за которыми последовал
набор изысканных проклятий, популярных в двадцатом веке. После этого  Мигг
как следует все обдумал.
   - Существует люди, с которыми вечно что-то случается. - Он оскалился на
свое отражение в зеркале самоанализа. - А как насчет людей, которым  вечно
везет? Дерьмо собачье!
   Джесс Мигг, словно бульдог, вцепился зубами в  это  явление  и  занялся
Одди Голем. Он торчал у Одди за спиной в лаборатории, злобно хихикая, если
Одди,  пользуясь  неисправным   оборудованием,   успешно   завершал   один
эксперимент за другим. Когда Одди удачно провел  классический  эксперимент
Резерфорда - получил редкий изотоп кислорода -  после  того,  как  подверг
азот бомбардировке альфа-частицами, только в его случае не было ни  азота,
ни альфа-частиц - Мигг в восторге сильно треснул его по  спине.  А  потом,
внимательно изучив обстоятельства, обнаружил логическую, хотя и совершенно
невероятную цепь совпадений, которая объясняла происшедшее.
   Он посвятил  все  свое  свободное  время  тому,  чтобы  проверить,  как
складывалась жизнь Одди в Гарварде. Потратил целых два часа на разговор  с
психоаналитиком женского отделения факультета астрономии, и  десять  минут
на беседу с Хигом Клейтоном и со Стюартом Доходное Место. Джесс узнал  про
биржевой фонд, Медаль по  политической  экономии  и  о  нескольких  других
случаях, наполнивших его душу злобным ликованием. После этого он на  время
расстался с горячо любимыми  аксессуарами  двадцатого  века,  облачился  в
формальную тунику и впервые за этот год направился в Клуб факультета.
   В  Диатермическом  Алькове  игралась  шахматная  партия  на  прозрачной
тороидной доске для четверых. Она продолжалась с тех самых пор,  как  Мигг
начал работать на факультете, и, скорее всего, не будет завершена до конца
столетия. Более того, Юхансен, играющий красными, уже начал  учить  своего
сына, чтобы тот заменил его в том весьма вероятном случае, если  он  умрет
до окончания партии.
   В своей обычной резкой манере Мигг  стремительно  подошел  к  блестящей
доске,  на  которой  яркими  пятнами  выделялись  разноцветные  фигуры,  и
выпалил:
   - Что вам известно о случайностях?
   - Что? - переспросил Белланби, отошедший от дел профессор философии.  -
Добрый  вечер,  Мигг.  Вы  имеете  в  виду  сущностные   случайности   или
материальные? С другой стороны, если вы хотите своим вопросом намекнуть...
   - Нет, нет, - нетерпеливо прервал его Мигг. - Приношу  свои  извинения,
Белланби.   Разрешите   мне   перефразировать   вопрос.   Существует    ли
принудительная вероятность?
   Хррдниккисч сделал свой ход и, наконец, обратил внимание на Мигга,  как
это уже сделали Юхансен и Белланби. Вилсон  продолжал  напряженно  изучать
доску. Учитывая, что он имел право затратить на размышления  целый  час  и
наверняка  этим  правом  воспользуется,  Мигг  знал,  что  у  них   вполне
достаточно времени для дискуссии.
   - Навяжанная вероятношть? - прошепелявил  Хррдниккисч.