изнанку выверну!
   Он отправился в Париж  начала  XX  века  и  посетил  мадам  Кюри  в  ее
лаборатории на чердаке вблизи Сорбонны.
   - Мадам, - сказал он на отвратительном французском языке. - Я пришел  к
вам издали, но я ученый с головы до ног. Слышал про ваши опыты с радием...
О! Вы еще не знаете про радий? Не имеет значения. Я прибыл, чтобы  обучить
вас всему про атомный котел.
   Он ее обучил. Прежде чем автоматическое устройство вернуло  его  домой,
он еще успел насладиться зрелищем гигантского грибовидного облака, которое
поднялось над Парижем.
   - Это научит  женщин,  как  изменять  супружескому  долгу!  -  прорычал
профессор. - О дьявол!!
   Последнее восклицание  сорвалось  с  его  губ,  когда  он  увидел  свою
рыжеволосую жену по-прежнему... Впрочем, к чему повторяться?
   Хассель добрался до лаборатории, плывя в волнах  тумана.  Пока  он  там
размышляет, я хочу предупредить вас, что это отнюдь не обычная  история  о
путешествиях во времени. Если вы полагаете, что Хассель сейчас опознает  в
соблазнителе своей жены самого себя, то  вы  глубоко  заблуждаетесь.  Этот
вероломный  негодяй  не  был  ни  Генри  Хасселем,  ни   его   сыном,   ни
родственником. Он не был даже Людвигом Больцманом (1844-1906). Хассель  не
совершал также петли во времени, то есть он не  возвращался  туда,  откуда
вся эта история началась,  что,  как  известно,  никого  из  читателей  не
удовлетворяет, зато озлобляет всех поголовно. Он не совершал этого по  той
простой причине,  что  время  не  является  круговым,  а  также  линейным,
последовательным, дискоидальным, шизоидальным или пандикулированным. Время
- это личное дело каждого, в чем Хасселю предстояло убедиться.
   - По-видимому, я  в  чем-то  ошибся,  -  пробормотал  Хассель.  -  Надо
проверить.
   Он с трудом поднял трубку, которая, казалось, весила теперь сто тонн, и
дозвонился до библиотеки.
   - Хелло, библиотека? Это Генри.
   - Кто?
   - Генри Хассель.
   - Говорите громче.
   - ГЕНРИ ХАССЕЛЬ!
   - О-о! Привет, Генри!
   - Что у тебя есть насчет Джорджа Вашингтона?
   Библиотека деловито квохтала в ожидании, когда ее фотоглаз просканирует
каталоги.
   - Джордж Вашингтон. Первый президент Соединенных Штатов. Родился в...
   - Первый президент? Разве он не был убит в 1775 году?
   - Ну что ты, Генри! Что за нелепый вопрос? Всем  известно,  что  Джордж
Ваш...
   - Разве всем не известно, что он был убит?
   - Кем?
   - Мной.
   - Когда?
   - В 1775-м.
   - Как ты ухитрился это сделать?
   - С помощью револьвера.
   - Нет, я имею в виду, как ты ухитрился сделать это двести лет назад?
   - С помощью машины времени.
   - Хм, об этом нет упоминаний, - сказала библиотека. - По моим каталогам
у него все в ажуре. Ты, наверное промахнулся.
   - Я не мог  промахнуться.  Как  насчет  Христофора  Колумба?  Есть  там
сведения о его смерти в 1489 году?
   - Но он открыл Америку в 1492-м!
   - Черта с два. Он был убит в 1489-м.
   - Как?
   - Пулей в глотку. Сорок пятого калибра.
   - Опять ты, Генри?
   - Угу.
   - Таких сведений нет, - угрюмо заявила библиотека. - Никудышный из тебя
стрелок, Генри.
   - Ты меня не выведешь из себя, - сказал Хассель дрожащим голосом.
   - Почему, Генри?
   - Потому что я уже и так выведен! - проревел он. - Да! Что там с Марией
Кюри, черт бы тебя побрал?! Она создала атомную бомбу, которая  уничтожила
Париж в начале XX века, или этого тоже не было?!
   - Не было. Энрико Ферми...
   - Это было!
   - Не было.
   - Я лично ее обучил! Я! Генри Хассель!
   - Генри, все знают,  что  ты  замечательный  теоретик,  но  учитель  из
тебя...
   - Заткнись, старая перечница! Я знаю, что это все означает!
   - Что?
   - Я забыл. У меня была какая-то мысль, но это уже не играет  роли.  Что
ты предлагаешь?
   - У тебя действительно есть машина времени?
   - Разумеется, есть.
   - Тогда вернись обратно и проверь.
   Хассель вернулся в 1775 год, прибыл в Маунт-Вернон и прервал фермерские
занятия Джорджа Вашингтона.
   - Прошу прощения, полковник, - сказал профессор.
   Высокий мужчина удивленно посмотрел на него.
   - Ты странно говоришь, чужеземец, - сказал он. - Откуда ты?
   - О, такое, знаете, новоиспеченное заведение, вряд ли вы слышали.
   - Ты выглядишь странно. Какой-то ты туманный, я бы сказал.
   - Скажите, полковник, что вы знаете о Христофоре Колумбе?
   - Не так уж много, - признался Вашингтон. - Как будто бы он  помер  лет
двести или триста назад.
   - Когда именно?
   - В тысяча пятьсот каком-то году, насколько я припоминаю.
   - Этого не может быть. Он умер в 1489 году.
   - Путаешь, старина. Он открыл Америку в 1492 году.
   - Америку открыл Кэбот! Себастьян Кэбот!
   - Как бы не так! Кэбот пришел малость попозже.
   - А у меня неопровержимые доказательства! - воскликнул Хассель, но  был
прерван появлением  коренастого  и  довольно  плотного  мужчины  с  лицом,
чудовищно побагровевшим от  ярости.  На  нем  болтались  широченные  серые
брюки, а твидовый пиджак его был на два номера меньше, чем нужно.  В  руке
он держал револьвер сорок пятого калибра. Лишь несколько мгновений  спустя
Генри Хассель сообразил, что видит самого себя. Это зрелище  не  доставило
ему удовольствия.
   - О боже! - пробормотал Хассель. - Это ведь я прибываю в прошлое, чтобы
убить Вашингтона. Если бы я прибыл сюда второй раз на час позже, я  застал
бы Вашингтона мертвым. Эй! - воскликнул он. - Подожди! Потерпи  минуточку!
Мне нужно сначала у него кое-что выяснить!
   Хассель игнорировал собственные возгласы;  по  правде  говоря,  он  их,
кажется, вообще не слышал. Он прошагал прямо  к  полковнику  Вашингтону  и
выстрелил. Полковник Вашингтон упал, так что в смерти его не могло быть ни
малейших сомнений. Первый Хассель осмотрел тело  и,  не  обращая  никакого
внимания на попытки второго Хасселя остановить его и вовлечь в  дискуссию,
удалился, злобно бормоча что-то себе под нос.
   - Он меня не слышал, - удивился Хассель. - Он даже не почувствовал, что
я здесь, и потом - почему я не помню, чтобы я сам себя останавливал, когда
в первый раз стрелял в полковника? Что здесь происходит, черт побери?
   Серьезно озабоченный,  Генри  Хассель  прибыл  в  Чикаго  1941  года  и
заглянул в спортивный зал Чикагского университета.  Там  среди  скользкого
месива графитовых блоков в облаке графитовой пыли он отыскал  итальянского
ученого по фамилии Ферми.
   - Повторяете работу Марии Кюри, dottore, не так ли? - спросил Хассель.
   Ферми огляделся, словно услышал какой-то слабый писк.
   - Повторяете работу Марии Кюри, dottore? - проревел  Хассель  что  было
сил.
   Ферми холодно посмотрел на него.
   - Откуда вы, amico?
   - О, я на государственном коште.
   - Государственный департамент?
   - О нет, просто государственный кошт. Послушайте, dottore,  ведь  Мария
Кюри открыла деление ядра в тысяча девятьсот таком-то году, не так ли?
   - Нет! Нет!! Нет!!! - воскликнул Ферми. - Мы первые. И даже мы  еще  не
открыли. Полиция! Полиция!! Шпион!!!
   - Ну, уж на этот раз кое-что останется в истории! -  прорычал  Хассель,
Он вытащил свой верный 45-й калибр, выпустил полную обойму в грудь доктора
Ферми и застыл на месте в ожидании, когда его арестуют, а  потом  предадут
анафеме на страницах газет. Но, к его удивлению, Ферми не  упал,  а  всего
лишь ощупал свою грудь и, обращаясь к  людям,  прибежавшим  на  его  крик,
сказал:
   - Ничего  особенного.  Я  почувствовал  какое-то  внезапное  жжение  во
внутренностях, которое могло бы означать воспаление сердечного  нерва,  но
скорее всего это изжога.
   Хассель  был  слишком  возбужден,  чтобы   дожидаться   автоматического
возвратного включения машины времени. Поэтому  он  немедленно  вернулся  в
неизвестный университет без  всякой  машины  времени.  Этот  факт  мог  бы
натолкнуть Хасселя на разгадку происходящего,  но  профессор  был  слишком
одержим своей идеей, чтобы что-нибудь заметить. Именно тогда я (1913-1975)
впервые увидел Хасселя - призрачную фигуру,  проносившуюся  сквозь  стекла
автомобилей, закрытые двери магазинов и кирпичные стены домов. На его лице
было выражение фантастической решимости.
   Он просочился в библиотеку, приготовившись к  утомительному  спору,  но
каталоги  не  видели  и  не  слышал  его.  Он  отправился  в   Лабораторию
сомнительной практики, где находился Сэм  -  Сложная  электронная  машина,
располагавшая приборами чувствительностью  до  107000  ангстрем.  Сэму  не
удалось разглядеть  Генри.  Однако  он  сумел  его  расслышать,  используя
усиление звуковых волн посредством интерференции.
   - Сэм, - сказал Хассель. - Я сделал чертовски важное открытие.
   - Ты все время делаешь открытия, Генри,  -  заворчал  Сэм.  -  Мне  уже
некуда помещать твои данные. Прикажешь начать для тебя новую ленту?
   - Но мне нужен совет, Сэм! Кто  у  нас  ведущий  авторитет  по  разделу
"Время, путешествия по... последовательность событий в..."
   -  И.Леннокс.  Пространственная  механика,  профессор  по...   Йельский
университет в...
   - Как мне с ним связаться?
   - Никак, Генри. Он умер. В семьдесят пятом.
   - Дай мне какого-нибудь специалиста по  разделу  "Время...  путешествия
по...", только живого.
   - Вилли Мэрфи.
   - Мэрфи? С нашей Травматологической кафедры? Подходит! Где он сейчас?
   - Видишь ли, Генри, он пошел к тебе домой. У него к тебе какое-то дело.
   Хассель, не сделав ни единого шага, прибыл домой, обыскал свой  кабинет
и лабораторию, где никого не нашел, и наконец вплыл в  гостиную,  где  его
рыжеволосая жена продолжала находиться в  объятиях  постороннего  мужчины.
(Все это, как вы, конечно, понимаете,  происходило  в  течение  нескольких
секунд  после  сооружения  машины  времени;  такова  природа   времени   и
путешествий по...) Хассель кашлянул раз, потом еще раз и наконец попытался
похлопать жену по плечу. Его пальцы прошли сквозь нее.
   - Прошу прощения, дорогая, - сказал он. - Не заходил ли  ко  мне  Вилли
Мэрфи?
   Тут он пригляделся и увидел, что мужчина, обнимавший его жену,  был  не
кто иной, как Вилли Мэрфи собственной персоной.
   - Мэрфи! - воскликнул  профессор.  -  Вы-то  мне  и  нужны!  Я  получил
необыкновенные результаты.
   И, не дожидаясь ответа,  Хассель  принялся  элементарно  излагать  свои
необыкновенные результаты, что звучало примерно следующим образом:
   -  Мэрфи,  u-v=(u^1/2-v^1/4)(u^a+u^xv^y+v^b),   но   поскольку   Джордж
Вашингтон F(x)y^2фdx и Энрико Ферми F(u^1/2)dxdt на половину Кюри, то  что
вы скажите о Христофоре Колумбе, помноженном на корень квадратный из минус
единицы?
   Мэрфи игнорировал Хасселя точно так же, как это сделала миссис Хассель.
Что касается меня, то я быстренько  записал  уравнения  Хасселя  на  крыше
проезжавшего такси.
   - Послушайте, Мэрфи, - сказал Хассель. - Грета, дорогая, не  будешь  ли
ты так любезна оставить нас на некоторое время? Мне нужно... Черт  побери,
прекратите вы когда-нибудь это нелепое занятие?! У меня  к  вам  серьезный
разговор, Мэрфи.
   Хассель  пытался  разъединить  парочку.  Обнявшиеся  не   ощущали   его
прикосновений точно так же, как раньше  не  слышали  его  криков.  Хассель
опять побагровел. Он пришел в ярость и набросился  с  кулаками  на  миссис
Хассель и Вилли Мэрфи. С таким же успехом он мог бы наброситься с кулаками
на идеальный газ. Я решил, что лучше мне вмешаться.
   - Хассель?
   - Это еще кто?
   - Выйди на минутку. Я хочу с тобой поговорить.
   Он пулей проскочил сквозь стену.
   - Где вы?
   - Здесь, наверху.
   - Вот это облачко?
   - Ты выглядишь точно также.
   - Кто вы такой?
   - Леннокс. И.Леннокс.
   -  Леннокс,  пространственная  механика,   профессор   по...   Йельский
университет в...
   - Он самый.
   - Но ведь вы умерли в семьдесят пятом?
   - Я исчез в семьдесят пятом.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Я изобрел машину времени.
   - О боже! Я сделал то же самое, - сказал Хассель.  -  Сегодня  вечером.
Меня вдруг осенила эта  идея  -  уже  не  помню  почему,  -  и  я  получил
совершенно  необыкновенные  результаты.  Послушайте,  Леннокс,  время   не
является непрерывным!
   - Вот как?
   - Это ряд дискретных частиц, вроде бусин на нитке.
   - В самом деле?
   - Каждая бусинка -  это  "настоящее".  Каждое  "настоящее"  имеет  свое
прошлое и свое будущее. Но ни одно из них не связано с другим.  Понимаете?
Если

   a = a1 + a2ji + ф ах(b1)...

   - К черту математику, Генри!
   -  Это  форма  квантованного   переноса   энергии.   Время   излучается
дискретными порциями, или  квантами.  Мы  можем  войти  в  любой  квант  и
совершить изменения в нем, но никакие изменения в одной частичке не влияют
ни на какие-либо другие частички. Правильно?
   - Неправильно, - сказал я с сожалением.
   - То есть как это "неправильно"?! -  воскликнул  профессор,  возмущенно
размахивая  руками  буквально  где-то  между  ребрами   проходившей   мимо
студентки. - Достаточно взять трохоидальные уравнения и...
   - Неправильно! - твердо повторил я. - Хочешь меня послушать, Генри?
   - Валяйте, - сказал он.
   - Ты заметил, что стал...  как  бы  это  выразиться...  нематериальным?
Призрачным?  Лучистым?  Что  пространство  и  время  для  тебя  больше  не
существуют?
   - Ага.
   - Генри, я имел несчастье построить машину времени еще в 1975 году.
   -  Вот  как?  Послушайте,  а  как  вы  решили  вопрос  с  мощностью?  Я
использовал, по-моему, примерно 7,3 киловатта на...
   -  К  черту  мощность,  Генри.  Первый  мой  визит  в  прошлое  был   в
плейстоценовую эпоху. Я хотел заснять мастодонта,  гигантского  ленивца  и
саблезубого тигра. Когда я пятился, чтобы уместить мастодонта в кадре  при
диафрагме 6,3 и выдержке сотка или, по шкале ЛВС...
   - К черту шкалу ЛВС! - сказал Хассель.
   -  Когда  я  пятился,  я  споткнулся  и  нечаянно  раздавил   маленькое
плейстоценовое насекомое.
   - Ага! - воскликнул Хассель.
   - Я был подавлен случившимся. Мне уже мерещилось, как я  возвращаюсь  в
свой  мир  и  застаю  его  радикально  изменившимся  из-за  смерти   этого
насекомого. Представь себе мое изумление, когда я вернулся и увидел, что в
моем мире ничего не изменилось.
   - Ого! - присвистнул Хассель.
   - Я заинтересовался. Я снова отправился в плейстоцен и убил мастодонта.
В 1975 году ничего не изменилось. Я вернулся в плейстоцен и  истребил  там
все живое - по-прежнему ни малейшего результата. Я помчался сквозь  время,
убивая все вокруг, чтобы изменить настоящее.
   - Значит, ты поступил так же, как  и  я!  -  воскликнул  Хассель.  -  Я
прикончил Колумба.
   - А я прикончил Марко Поло.
   - Но я прикончил Наполеона!
   - Ну, Эйнштейн - более значительная персона.
   - Даже Магомет ничего не изменил. Уж от него-то я ожидал большего.
   - Знаю. Я его тоже прикончил.
   - Как это так? - оскорбленно воскликнул Хассель.
   - Я его убил 16 сентября 599 года.
   - Я прикончил Магомета 5 января 598 года!
   - Я тебе верю.
   - Но как же ты мог его прикончить после того, как я его прикончил?!
   - Мы его оба прикончили.
   - Это невозможно!
   - Молодой человек, - сказал я. - Время - личное дело каждого. Прошлое -
оно как память. Мы стерли свое прошлое. Для всех  других  мир  по-прежнему
существует, а мы с тобой  перестали  существовать,  Когда  ты  стираешь  у
человека память, ты разрушаешь его как личность.
   - То есть как это "перестали существовать"?!
   - Каждый раз, когда мы в своем прошлом что-то уничтожали,  мы  немножко
таяли. И наконец растаяли совсем. Теперь мы с тобой - призраки... Надеюсь,
миссис Хассель будет  вполне  счастлива  с  мистером  Мэрфи...  И  вообще,
слушай, не лучше ли нам с тобой поторопиться? Сейчас в Академии Ампер  как
раз выдает отличные анекдоты о Людвиге Больцмане!



    Альфред Бестер.
    Бешеная молекула

   -----------------------------------------------------------------------
   Alfred Bester. Тhe Mad Molecule (1941). Пер. - Е.Ходос.
   "Миры Альфреда Бестера", т.4. "Полярис", 1995.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 March 2001
   -----------------------------------------------------------------------



   Уж если искать виноватого, я думаю, все случилось из-за  дождетворца  -
ведь он привел меня в бешенство, да так, что долго после этого я был не  в
состоянии соображать.
   Я остановился в нескольких милях от Йорка перекусить. Рядом  с  киоском
стоял древний потрепанный домишко, а на  крыльце,  раскачиваясь  в  ужасно
старом кресле, сидел древний потрепанный старик. Я посмотрел на него, он -
на меня, и я вновь принялся жевать. Потом что-то в  его  поведении  словно
подтолкнуло меня взглянуть на него повнимательней, и я увидел, что  старик
смеется сухим сдавленным смешком.
   - Приехал меня изучать? - прохрипел он.
   Я вытаращил глаза и перестал жевать.
   - Хочешь  мою  лабораторию  изучить?  -  продолжал  он.  Это  почему-то
поразило его как нечто мучительно смешное. Он прямо  согнулся  в  приступе
иссушенного веселья.
   - О чем, черт побери, вы говорите? - спросил я.
   - Не думал, что кто-то тебя здесь знает?.. Фотку я твою видел в газете,
док Граут. Мне все про тебя известно. Научный консультант и исследователь,
разоблачаешь мошенников и всяких таких... Приехал меня разоблачать?
   - Да кто вы такой, черт возьми?
   Старик еще что-то прохрипел и показал вверх. Я поднял голову  и  увидел
над крыльцом маленькую вывеску: "ДОЖДЕТВОРЕЦ ДЖЕЙБС ДЖЕКСОН".
   Если что-то и может разозлить меня до  смерти,  так  это  шарлатаны  от
науки. Я их не перевариваю. Многие слышали о  моей  работе.  Хотя,  строго
говоря, я - научный консультант, свою репутацию и известность я  приобрел,
в основном, разоблачая шарлатанов. В области науки я все равно что  Гудини
для лжемедиумов.
   Я свирепо смотрел то на вывеску, то на этого явного мошенника  Джексона
и ужасно жалел, что через  полчаса  у  меня  встреча  в  Йорке.  Уж  очень
хотелось поглядеть, на что этот Джексон способен.
   - Что случилось, док? - поинтересовался дождетворец. - Не веришь, что у
меня все по науке?
   Я выкинул остаток бутерброда и в ярости шагнул к машине. Уже тронувшись
с места, я высунулся из окошка и зыркнул на Джейбса Джексона, дождетворца:
   - Послушай, ты, старый мумбо-юмбо! Я буду возвращаться по этой дороге в
пять. И дам тебе пятьдесят долларов, если ты пригонишь хоть облачко.
   Сигналя изо всех сил, чтобы привлечь внимание, я жарил по шоссе, уже не
такой разъяренный, но все же был еще очень зол,  когда  добрался  до  дома
Ларри Мэнсона. Я с силой вдавил палец в кнопку звонка и, ворвавшись в дом,
едва не опрокинул дворецкого.
   Ларри ждал меня в библиотеке.
   - Привет! - воскликнул он. - Выглядишь, как  сам  гнев  Господень.  Рад
тебя видеть, Граут.
   - Привет, Ларри! - Я пожал ему руку и попытался успокоиться.
   - Неприятности на дороге?
   - Ерунда, - промычал я. - Давай не будем об этом, ладно? Теперь говори,
в чем дело. Послал мне таинственную телеграмму, если не сказать больше. На
этот раз тебе нужен совет или разоблачение?
   - Восхищение, в основном, -  осклабился  Мэнсон.  -  Ты  сыт?  Чудесно.
Пойдем сразу в лабораторию. Граут, у меня есть кое-что, от чего ты  просто
обалдеешь.
   Я застонал и позволил протащить себя через весь дом. Мэнсон -  неплохой
парень. Мы с ним вместе учились. Тогда он по-настоящему  увлекался  наукой
и, может, остался бы в ней, если бы не страдал от наличия  больших  денег.
Но поскольку его мучили эти деньги, он сидел дома и большую часть  времени
доводил меня своими  безумными  идеями.  Знаете,  как  это  бывает.  Когда
получаешь деньги из университетского бюджета, не можешь позволить себе  их
тратить на дурацкие эксперименты. Сначала надо все рассчитать на бумаге.
   К Ларри Мэнсону это не относится.  Он  слишком  нетерпелив  и  пытается
осуществить проекты, когда они еще находятся на стадии расплывчатой идеи.
   - Это по-настоящему классно! - вопил он.
   Ларри втолкнул меня  в  свою  лабораторию  и  запер  дверь.  Я  оглядел
привычн