ро переменила тему.
Она рассказала о новом сценарии и о том, что ее  приглашают  на
съемки в качестве режиссера.
     -- Неплохо,-- пробормотал Дэннингс.
     -- Но я боюсь.
     -- Ерунда.  Самое главное -- это заставить всех поверить в
то, что поставить фильм было очень сложно. В первый  раз  я  не
понимал  этого,  зато  теперь  я,  как  видишь,  на высоте. Это
элементарно.
     -- Бэрк, если говорить честно, то именно сейчас, когда мне
сделали такое предложение, я чувствую себя очень неуверенно.  И
особенно в отношении технической стороны дела.
     -- Послушай,   предоставь   это   другим.   У  тебя  будут
операторы, редакторы, сценаристы. Подыщи хороших  специалистов,
и  они  обо  всем  позаботятся.  Самое  важное  -- это работа с
актерами, а здесь ты справишься превосходно. Ты ведь можешь  не
только словами сказать им, как двигаться и произносить реплики,
милая,  но  и  показать.  Вспоминай  других  режиссеров  и будь
сдержанней.
     Крис еще не верила ему.
     -- И все-таки  что  делать  с  техникой?  --  обеспокоенно
спросила  она. Пьяный или трезвый, Дэннингс был как-никак одним
из лучших режиссеров, и Крис очень нужны были его советы.
     Битый час она вникала в таинство режиссерского искусства.
     -- Дорогая моя, единственное, что тебе нужно,-- это  найти
хорошего  редактора,-- усмехнулся Дэннингс, закругляя разговор.
-- Человека, действительно разбирающегося в этом деле.
     Опасный момент агрессивности миновал, и теперь Бэрк  являл
собой очаровательного собеседника.
     -- Извините, мадам. Вы что-то хотели?
     У дверей в кабинет стоял Карл.
     -- А,  привет,  Торндайк,--  засмеялся  Бэрк.  --  Или это
Генрих? Никак не могу запомнить.
     -- Это Карл.
     -- Ах да, конечно. Как же я мог забыть, черт меня  побери!
Скажи-ка, Карл, ты был внештатным осведомителем при гестапо или
официальным? Мне кажется, здесь есть разница.
     Карл вежливо ответил:
     -- Ни тем, ни другим, сэр, я швейцарец.
     -- Да-да,  конечно,-- захохотал Дэннингс. -- И ты, конечно
же, никогда не играл с Геббельсом?
     Непроницаемый Карл повернулся к Крис.
     -- И никогда не летал вместе с Рудольфом Гессом?
     -- Мадам чего-нибудь желает?
     -- Я не знаю. Бэрк, ты хочешь кофе?
     -- А пошел твой кофе...
     Бэрк резко встал и, выйдя с воинственным видом из комнаты,
покинул дом.
     Крис покачала головой и повернулась к Карлу.
     Отключи телефон,-- произнесла она равнодушно.
     -- Хорошо, мадам. Что-нибудь еще?
     -- Нет, спасибо. Где Рэгс?
     -- Внизу, в детской. Позвать ее?
     -- Да, уже пора спать. Нет, погоди, не  надо.  Я  пойду  к
ней, взгляну на птицу.
     -- Хорошо, мадам.
     -- И в сотый раз прошу прощения за Бэрка.
     -- Я не обращаю внимания.
     -- Знаю. Вот это его и бесит.
     Крис  вышла  в  коридор,  открыла  дверь  на первый этаж и
крикнула сверху:
     -- Эй, разбойница! Ты что там делаешь? Птица готова?
     -- Да, иди посмотри. Спускайся сюда, я ее уже закончила.
     -- Ну, ты молодчина!  --  воскликнула  Крис,  когда  дочка
протянула  ей фигурку птицы. Та еще не совсем высохла, и краски
немного растеклись. Птица была выкрашена в  оранжевый  цвет,  а
клюв  --  в  зеленую  и  белую полосочку. К голове был приклеен
хохолок из перьев.
     -- Тебе нравится? -- спросила Регана.
     -- Да, крошка, очень нравится. Как ее зовут?
     -- М-м-м...
     -- Так как мы ее назовем?
     -- Не знаю. -- Регана пожала плечами.
     -- Давай подумаем. -- Крис задумалась и  прижала  палец  к
губам.   --   Может   быть,   Птичка-Глупышка?   А?  Просто  --
Птичка-Глупышка.
     Регана  прыснула  и  прикрыла  рот   ладонью,   чтобы   не
расхохотаться. Она радостно закивала.
     -- Итак,   Птичка-Глупышка   большинством  голосов!  Пусть
останется здесь и  подсохнет,  а  потом  я  отнесу  ее  в  свою
комнату.
     Крис  поставила  птицу на место и вдруг заметила планшетку
для спиритических сеансов. Она лежала рядом на столе. Крис была
любопытна  и  в  свое  время  купила   эту   планшетку,   чтобы
исследовать   собственное  подсознание.  Но  у  нее  ничего  не
получилось. Пару раз  она  пробовала  с  Шарон  и  один  раз  с
Дэннингсом.  Но  Бэрк очень ловко научился управлять планшеткой
("Так  это  ты  ее  все  время  двигаешь,  голубчик?"),  и  все
"послания"  были начинены ругательствами. Впоследствии Дэннингс
сваливал все на "этих дефективных духов".
     -- Ты играешь с планшеткой?
     -- Ага.
     -- Ты умеешь?
     -- Ну конечно. Давай я тебе покажу. -- Она  с  готовностью
подошла к столу.
     -- Я думала, что для игры нужно два человека.
     -- Совсем необязательно, я все время играю одна.
     Крис пододвинула стул:
     -- Давай играть вдвоем, хорошо?
     Секунду девочка раздумывала:
     -- Хорошо.
     Регана пододвинула пальцы к белой планшетке, и, как только
Крис захотела до нее дотронуться, планшетка резко повернулась и
остановилась у отметки "нет".
     Крис лукаво улыбнулась:
     -- Это  значит:  "Мамочка,  я  хочу  поиграть одна"? Ты не
хочешь, чтобы я с тобой играла?
     -- Нет, я хочу. Это капитан Гауди сказал: "Нет".
     -- Какой капитан?
     -- Капитан Гауди.
     -- Малышка, а кто такой этот капитан Гауди?
     -- Ты знаешь... Ну, я задаю ему вопросы, а он отвечает.
     -- Да?
     -- Да, он очень хороший.
     Крис чуть заметно нахмурилась.  Она  вдруг  встревожилась.
Регана  любила своего отца, но внешне никак не отреагировала на
развод родителей. А вдруг она плакала в своей комнате, но  Крис
даже  не  знала  этого?  Она боялась, как бы депрессия и другие
отрицательные  эмоции  не  отразились   на   здоровье   Реганы.
Фантазии,  выдуманный  друг.  Это  было уже явное отклонение. И
почему "Гауди"?  Очень  похоже  на  "Гауард",  так  звали  отца
Реганы. Очень похоже.
     -- Как  же  так, то ты не можешь придумать имени для своей
птички, то вдруг у тебя появляется  капитан  Гауди?  Почему  ты
называешь его "капитан Гауди"?
     -- Потому что его так зовут,-- улыбнулась Регана.
     -- Кто это сказал?
     -- Ну он, конечно.
     -- А что он тебе еще говорит?
     -- Ерунду.
     -- Какую ерунду?
     -- Просто ерунду.
     -- Например.
     -- Сейчас увидишь. Я у него кое-что спрошу.
     -- Пожалуйста.
     Регана  прикоснулась  пальцами  к планшетке, уставилась на
дощечку и сосредоточилась:
     -- Капитан  Гауди,  моя  мама  красивая?  Секунда...  пять
секунд... десять... двадцать...
     -- Капитан Гауди?
     Прошло  еще несколько секунд. Крис была удивлена. Она была
уверена, что ее дочь сама сдвинет планшетку на отметку "да".
     Боже мой, что же  это  такое?  Бессознательная  неприязнь?
Нет, этого не может быть.
     -- Капитан Гауди, это уже невежливо,-- обиделась Регана.
     -- Малышка, а может, он уже спит?
     -- Ты думаешь?
     -- Я думаю, что и тебе пора спать.
     -- Уже?  Он  дурачина,--  пробурчала  Регана  и  пошла  за
матерью наверх.
     Крис уложила ее в постель и села рядом.
     -- Кроха, в воскресенье я не работаю.  Хочешь  куда-нибудь
пойти?
     -- Куда?
     Несколько  раз  Крис  пыталась найти для Реганы подруг. Ей
удалось познакомиться  с  одной  двенадцатилетней  девочкой  по
имени  Джуди.  Но сейчас Джуди уехала на пасхальные каникулы, и
Крис показалось, что Регана чувствует себя одинокой.
     -- Ну, я не знаю,-- ответила Крис. --  Куда-нибудь.  Давай
посмотрим  город?  А  может,  пойдем к цветущим вишням? Вот это
мысль, они наверняка уже цветут. Ты хочешь?
     -- Конечно, хочу, ма.
     -- А завтра вечером пойдем в кино. Ладно?
     -- Как я тебя люблю!
     Регана обняла ее, и Крис в ответ крепко прижала девочку  к
себе, прошептав:
     -- Рэгс, милая, я тебя тоже очень люблю!
     -- Можешь пригласить и мистера Дэннингса, если хочешь.
     Крис удивилась:
     -- Мистера Дэннингса?
     -- Да, все нормально. Я не против.
     Крис засмеялась:
     -- Нет,  не  нормально. Почему я должна приглашать мистера
Дэннингса?
     -- Он же тебе нравится.
     -- А тебе он разве не нравится?
     Она не ответила.
     -- Крошка моя, что с тобой происходит? --  Крис  решила  у
нее все выпытать.
     -- Ведь  ты же собираешься выйти за него замуж. -- Это был
уже не вопрос, а утверждение.
     Крис рассмеялась:
     -- Малышка моя, конечно, нет! О чем ты говоришь? И как это
пришло тебе в голову?
     -- Но он же тебе нравится.
     -- Мне нравятся пироги, но я не собираюсь выходить за  них
замуж. Малышка, он мой друг, просто старый хороший друг.
     -- Тебе он нравится не так, как папа?
     -- Я люблю твоего папу и всегда буду любить твоего папу, а
мистер  Дэннингс  часто ко мне приходит, потому что ему скучно,
он совсем один, вот и все. Он мой друг.
     -- А я слышала...
     -- Ты слышала? От кого ты слышала?
     В глазах дочери еще проглядывало сомнение, но  вскоре  оно
рассеялось.
     -- Не знаю. Я просто подумала.
     -- Ну это совсем глупо. Забудь.
     -- Хорошо.
     -- А теперь спи.
     -- Можно я почитаю? Я не хочу спать.
     -- Конечно, можно. Почитай немного и ложись спать.
     -- Спасибо, мамочка.
     -- Спокойной ночи, кроха.
     -- Спокойной ночи.
     Крис  послала ей воздушный поцелуй и вышла. Она спустилась
вниз. Ох уж эти дети! Откуда они столько выдумывают?
     Крис  стало  любопытно,  не  считает  ли  Регана  причиной
развода  Дэннингса.  Ну  нет, это уж совсем глупо. Регана знала
только,  что  Крис  подала  на  развод.  Этого  хотел   Говард.
Причиной,   как   он  считал,  являлись  длительные  разлуки  и
подавление его личности, поскольку  никто  не  воспринимал  его
иначе  как "мужа кинозвезды". Регана ничего этого не знала. Ну,
хватит.  Прекрати  заниматься  дилетантским   психоанализом   и
займись дочерью.
     Крис  вернулась  в кабинет. Она заметила сценарий и решила
еще раз перечитать его. На середине Крис вдруг подняла глаза  и
увидела перед собой Регану.
     -- Привет, что случилось?
     -- Мам, там какие-то странные звуки.
     -- В твоей комнате?
     -- Как будто кто-то стучится. Я не могу заснуть.
     Где, черт возьми, эти мышеловки?!
     -- Кроха, ложись в моей спальне, а я пойду посмотрю.
     Крис проводила ее до спальни и уложила.
     -- Можно я немножко посмотрю телевизор?
     -- А где книга?
     -- Не могу найти. Можно?
     -- Конечно.   --   Крис   включила   маленький  переносной
телевизор. -- Так не громко?
     -- Нормально.
     -- И постарайся заснуть.
     Крис выключила свет и направилась  в  коридор.  Оттуда  по
узкой  лесенке,  покрытой  коврами,  она  поднялась  на чердак,
открыла дверь, на ощупь включила свет  и,  пригнувшись,  прошла
вперед.
     На   сосновом   полу  валялись  картонные  коробки  из-под
посылок. И ничего больше, не считая шести мышеловок. Все  шесть
были  начинены  приманкой.  На всем чердаке ни одной пылинки. В
воздухе пахло свежестью и чистотой. Чердак не обогревался.  Тут
не было никаких труб и батарей. Не было и дыр в крыше.
     -- Ничего нет.
     Крис  похолодела  от  ужаса.  Боже мой! Она прижала руку к
тяжело бьющемуся сердцу и оглянулась.
     -- Господи, Карл!
     Он стоял у входа на чердак.
     -- Извините, но вы видите сами. Здесь чисто.
     -- Да, все чисто. Большое спасибо.
     -- Может, лучше кошку?
     -- Что?
     -- Ловить крыс.
     Не дожидаясь ответа,  он  кивнул  головой  и  вышел.  Крис
посмотрела  ему вслед. Либо у Карла чувство юмора отсутствовало
полностью,  либо  было   настолько   глубоко   запрятано,   что
ускользало от ее внимания.
     Крис  вспомнила  о  звуках. Поглядела на крышу. Улица была
густо засажена деревьями, стволы которых обвивали плющ и другие
ползучие растения. Ветви лип скрывали  добрую  треть  особняка.
Может  быть,  и  в  самом деле белки? Наверняка. Или ветви. Да,
скорее всего, ветви. Ночью дул сильный ветер.
     "Может, лучше кошку?" Крис  вспомнила  Карла.  Кто  он:
идиот   или   притворяется?   Она  лукаво  улыбнулась,  как
девчонка, придумавшая очередную шалость, спустилась  в  спальню
Реганы,  подняла  что-то с пола, опять прошла на чердак и через
минуту вернулась в свою спальню. Регана спала.  Крис  перенесла
дочку  в  ее  комнату  и  вернулась  к  себе.  Затем  выключила
телевизор и заснула.
     До утра в доме все затихло.
     Во время завтрака Крис как бы между прочим заметила Карлу,
что ночью слышала звук захлопнувшейся мышеловки.
     -- Ты посмотришь? -- спросила она, потягивая кофе и  делая
вид, будто полностью поглощена чтением газеты.
     Не сказав ни слова. Карл поднялся на чердак.
     Крис  направилась  к лестнице и по дороге встретила Карла,
спускавшегося с чердака. В руках  он  держал  большую  плюшевую
мышь. Он нашел ее в мышеловке.
     Крис, удивленно подняв брови, уставилась на мышь.
     -- Кто-то  шутит,--  пробормотал  Карл, проходя мимо нее и
относя игрушку в спальню Реганы.
     -- Сколько интересного происходит в доме,--  заметила  про
себя  Крис, входя в спальню. Она сняла халат и стала готовиться
к съемкам. Да, может быть, лучше кошку,  старый  осел.  Гораздо
лучше. Она усмехнулась, и лицо ее сразу сморщилось.
     Съемки  шли  успешно.  К  12  часам  дня пришла Шарон, и в
коротких перерывах они  занимались  делами  в  гримерной  Крис.
Написали  письмо агенту с обещаниями обдумать предложение, дали
согласие  на  приглашение  в  Белый  дом,  сочинили  телеграмму
Говарду,  напомнив  ему,  чтобы  он  позвонил  Регане в день ее
рождения, настрочили просьбу менеджеру Крис о годовом отпуске и
составили  план  проведения  вечеринки,  которую  решено   было
устроить двадцать третьего апреля.
     Вечером  Крис повела Регану в кино, а на следующий день на
"ягуаре",   принадлежащем   Крис,   они   поехали   осматривать
достопримечательности   Вашингтона.   Они   посетили   Мемориал
Линкольна, Капитолий, лагуну цветущих вишен. Потом  поехали  на
Арлингтонское  кладбище  к  могиле Неизвестного солдата. Регана
вдруг посерьезнела, а у могилы Джона  Ф.  Кеннеди  даже  слегка
взгрустнула.  Она  долго  глядела  на Вечный огонь, потом вдруг
взяла мать за руку.
     -- Ма, а почему люди должны умирать?
     Эти слова ранили Крис. О, Рэгс, и ты тоже? Неужели  и  ты?
Нет, нет! Что она могла ответить ей? Соврать она не могла. Крис
всмотрелась  в личико дочери, повернутое к ней, в ее блестевшие
слезами глаза. Неужели Регана читала ее  собственные  мысли?  У
нее это всегда получалось. Всегда получалось раньше...
     -- Малышка, люди очень устают,-- ответила Крис.
     -- Почему же Бог разрешает им уставать?
     Крис удивилась и забеспокоилась. Сама она была атеисткой и
никогда не говорила с Реганой о религии считая, что это было бы
нечестно.
     -- Кто рассказал тебе про Бога?
     -- Шарон.
     -- Понятно. Надо будет с ней поговорить.
     -- Ма, ну почему Бог разрешает нам уставать?
     Крис  посмотрела в эти глаза, ждущие ответа, увидела в них
боль и сдалась -- она не могла рассказать  ей  того,  что  сама
считала правдой.
     -- Понимаешь,  Бог скучает по нас, Рэгс, и хочет, чтобы мы
к нему вернулись.
     Регана ничего не ответила. Молчала она и по дороге  домой.
В таком настроении Регана оставалась в течение двух дней.
     Во  вторник  был  день  рождения  Реганы, и ее настроение,
казалось, улучшилось. Крис прихватила ее с собой на  съемки,  и
когда  рабочий  день  закончился,  все  участники  фильма спели
Регане  песню  "С  днем  рождения",  а  потом  подарили   торт.
Дэннингс,  будучи  всегда  добрым по трезвости, зажег юпитеры и
заснял момент, когда  Регана  разрезала  торт.  Он  назвал  это
"пробной   съемкой"   и   пообещал   впоследствии   сделать  ее
кинозвездой. Регана веселилась от души.
     Но после обеда, получив подарки, девочка опять  заскучала.
Говард так и не позвонил. Крис сама набрала его номер в Риме, и
портье  ответил,  что  Говард  отсутствует  уже несколько дней.
Наверное,  катается  где-нибудь  на  яхте.  Крис  извинилась  и
повесила   трубку.   Регана   понимающе   кивнула  головой.  Но
настроение  у  нее   было   окончательно   испорчено.   Девочка
отказалась  даже  выпить шоколадный коктейль. Ничего не сказав,
она пошла в детскую и оставалась там до вечера.
     На следующий день Крис проснулась и увидела рядом с  собой
полусонную дочь.
     -- Что   такое,   какого...   Что  ты  здесь  делаешь?  --
улыбнулась она.
     -- Моя кровать трясется.
     -- Ты с  ума  сошла.  --  Крис  поцеловала  ее  и  накрыла
одеялом. -- Иди спи, еще рано.
     То,  что  казалось  утром,  было  на  самом  деле  началом
бесконечной ночи.

     Глава вторая

     Священник стоял в метро  на  краю  пустынной  платформы  и
прислушивался к грохоту поездов, который заглушал его боль. Эта
боль  уже долгое время никак не утихала в нем. Но так же, как и
сердцебиение,  особенно  отчетливо  она  слышалась  в   тишине.
Священник   переложил   портфель  из  одной  руки  в  другую  и
пристально вгляделся в нутро тоннеля. Цветные  огоньки  убегали
вдаль,  и  казалось,  что  они  освещают  дорогу  к  отчаянию и
безнадежности.
     Послышался кашель.  Священник  обернулся.  Какой-то  седой
бродяга сидел на полу в луже собственной мочи и не шевелился. У
него  было  сморщенное,  измученное  лицо,  и  в  желтых глазах
светилась тоска.
     Священник отвернулся. Сейчас этот бродяга подойдет к  нему
и  начнет  скулить.  Помогите  старому дьяцку, отця! Позалейте!
Рука, испачканная в блевотине, судорожно  нащупывала  на  груди
медаль.  Воздух был полон отблесками тысяч исповедей, смешанных
с запахом вина, чеснока и  сотен  других  исконно  человеческих
грехов,  выплеснувшихся  наружу... Они обволакивают... душат...
душат...
     Священник почувствовал, что бродяга медленно поднимается.
     Не подходи!
     Шаги.
     Боже, спаси и сохрани!
     -- Эй, отця!
     Священник вздрогнул. И поник. Он не мог обернуться. Не мог
видеть  Христа,  стонущего  в  этих  пустых   глазах,   Христа,
страдающего  от  гнойных  ран  и кровавого поноса, того Христа,
который не мог дольше жить. Невольно он  потрогал  свой  рукав,
будто  проверял,  на  месте  ли  траурная  повязка.  Смутно  он
припомнил и другого Христа.
     -- Эй, отця!
     Послышался  шум  приближающегося  поезда.   Сзади   кто-то
споткнулся.  Священник  оглянулся  на  бродягу.  Тот зашатался.
Затем оступился и упал.  Не  размышляя  ни  секунды,  священник
рванулся к нему, подхватил и подтащил к скамейке у стены.
     -- Я католик,-- пробормотал несчастный.
     Священник  попытался  успокоить  его. Он осторожно положил
нищего на скамейку. В  этот  момент  подошел  поезд.  Священник
быстро  достал из бумажника доллар и сунул его бродяге в жилет.
Потом ему показалось,  что  так  доллар  может  потеряться.  Он
вытащил  банкноту  и запихнул ее поглубже в карман мокрых брюк.
Потом поднял свой портфель и вошел в двери поезда.
     Священник сел в углу и  притворился  спящим.  На  конечной
остановке  он  сошел и пешком побрел в Фордгэмский университет.
Доллар,  доставшийся  бродяге,  предназначался  для  поездки  в
такси.
     Войдя  в  зал  для  приезжих,  священник вписал свое имя в
специальный журнал. Дэмьен Каррас. Потом проверил  запись.  Ему
показалось,  что  чего-то  не  хватает. Вспомнив, он приписал к
своему имени еще три слова: "член ордена иезуитов".
     Каррас снял комнату  в  Уэйджель-Холле  и  уже  через  час
крепко спал.
     На   следующий   день  ему  надо  было  идти  на  собрание
Американской  ассоциации  психиатров.  Священник   должен   был
выступить  с основным докладом на тему "Психологические аспекты
духовного  развития".   После   собрания   вместе   с   другими
психиатрами он пошел на вечеринку, но ушел оттуда рано. Ему еще
надо было зайти к матери.
     Каррас   подошел   к  полуобвалившемуся,  построенному  из
песчаника дому, расположенному в восточной части Манхэттена  на
двадцать   первой  улице.  Остановивши