ма (наверное, Элизабет переодела его, пока он спал), но и она
была велика ему. Миниатюрный халат висел на  спинке,  на  полу  стояла  пара
тапочек. Фримэн подошел к двери. Она была закрыта и,  чтобы  открыть  замок,
ему пришлось подкатить кресло.
   На лестнице он остановился и прислушался.  Элизабет  была  на  кухне.  Он
тихонько спустился вниз и заглянул в приоткрытую дверь. Жена стояла у плиты,
на которой подогревалось молоко. Когда она отвернулась  к  раковине,  Фримэн
незаметно проскользнул в гостиную.
   Он навалился на ворота. В это время мимо шла пожилая женщина. Сначала она
удивленно  посмотрела  на  Фримэна,  а  затем  стала  вглядываться  в  окна.
Чертыхнувшись про себя, Фримэн притворился, что возвращается назад в дом. Он
надеялся, что Элизабет еще не обнаружила его отсутствия. Наконец дама  ушла,
и он, с трудом открыв ворота, побежал к торговому центру.
   Мир сильно изменился. Вокруг, как стены каньонов, возвышались автобусы  и
грузовики. Конец улицы, находившийся в ста  ярдах,  скрылся  за  горизонтом.
Верхушки платанов были далеки, как небо.
   Ярдах в пятидесяти от угла Фримэн задел ногой за  выступ  на  мостовой  и
упал. Задыхаясь, он встал и прислонился к дереву. Его ноги дрожали.
   Неожиданно из дома вышла Элизабет. Он быстро спрятался за ствол,  ожидая,
когда она вернется в дом, а затем сел на прежнее место.
   Вдруг с неба спустилась огромная  рука  и  легла  ему  на  плечо.  Фримэн
вздрогнул и поднял голову. Перед ним стоял его  банковский  менеджер  мистер
Симоне.
   - Ты, наверное, потерялся, малыш, - сказал  Симоне  и,  взяв  Фримэна  за
руку, повел его вниз по улице. - Ну, покажи мне свой дом.
   Он попытался вырваться, но менеджер крепко держал его. Из ворот все еще в
фартуке  выбежала  Элизабет  и   бросилась   навстречу.   Фримэн   попытался
проскользнуть у Симонов между ног, но потерпел неудачу и  был  вручен  жене.
Поблагодарив Симонов, Элизабет ввела мужа в дом.
   В спальне он сразу направился к дивану, но жена подхватила его на руки и,
к удивлению Фримэна, уложила его в детскую кровать. Он попытался  возражать,
но Элизабет, поправив подушки и взяв его халатик, вышла.  Фримэн  облегченно
вздохнул.
   Несколько минут он восстанавливал дыхание. Случилось то, чего  он  больше
всего боялся: несмотря на свою беременность, Элизабет сочла его своим сыном.
Процесс превращения Фримэна из мужчины в ребенка был сокрыт от нее, и теперь
Фримэн был для нее ее ребенком.
   Вскоре он обнаружил, что не  может  выбраться  из  кровати.  Прутья  были
слишком прочны, а бортики слишком высокими. Сев, Фримэн стал нервно играть с
большим пестрым мячом.
   Только сейчас он понял, что надо было не  скрывать  от  Элизабет  процесс
деформации, а, наоборот, привлечь ее внимание и доказать свою личность.
   Он встал и принялся исследовать свою кровать.
   Услышав шум, вошла Элизабет.
   - В чем дело, дорогой? - спросила она, склоняясь над кроватью.  -  А  как
насчет бисквита?
   Взяв пирожное, Фримэн собрал свою волю и проговорил:
   - Я все не бенок.
   - Ты не ребенок? Какая грустная новость. - Элизабет засмеялась.
   - Я не бенок! Я вой  уж!  -  крикнул  он.  Она  взяла  пустую  тарелку  и
поставила на тумбочку. Несмотря на жалкое сопротивление Фримэна, она раздела
его и отнесла одежду в стиральную машину.
   Когда Элизабет вернулась из ванной, он поднялся и стал кричать:
   - Лизбет! Моги не! Я не...
   Элизабет вышла из комнаты. Тогда он стал искать  что-нибудь  пишущее.  Но
вокруг ничего подходящего не было. Он сунул палец в рот и написал слюной  на
стене:
   "ЭЛИЗАБЕТ! ПОМОГИ МНЕ. Я НЕ РЕБЕНОК?.
   Он стал стучать ногами по полу и в конце концов привлек ее  внимание.  Но
когда он обернулся к стене, то обнаружил, что буквы уже высохли. Вскочив  на
подушку, Фримэн принялся восстанавливать надпись. Но не успел он начертить и
несколько знаков, как Элизабет взяла его  за  пояс  и  уложила  на  подушки,
накрыв сверху одеялом.
   Во время еды он  попытался  что-нибудь  сказать,  но  тонкий  голосок  не
слушался его. Когда Элизабет отвернулась, Фримэн  выложил  кусочки  хлеба  в
геометрические фигуры,  но  она  только  всплеснула  руками  и  убрала  хлеб
подальше. Он все время внимательно смотрел на жену, надеясь, что она  узнает
в двухлетнем ребенке своего мужа, но безрезультатно...
   Время играло против него. Вечером Фримэн забылся тяжелым  сном,  а  утром
почувствовал себя немного лучше, но ближе к полудню жизненная энергия  стала
покидать Фримэна. Он обнаружил, что перемены продолжаются, так как с  трудом
мог подняться с кровати. Постояв на ногах несколько минут,  он  почувствовал
себя уставшим и вымотанным.
   Он полностью  потерял  дар  речи:  изо  рта  доносились  только  какие-то
младенческие хрипы и писки.

***

   Каждое утро Элизабет вывозила Фримэна в коляске на  прогулку.  Перед  его
носом  дергался  пластиковый  зайчик,  а  мимо  проходили   знакомые   люди,
наклонялись над ним, гладили его по голове, делали  комплименты  Элизабет  и
спрашивали ее, где же Фримэн. Она отвечала, что он в важной деловой  поездке
и вернется не скоро. Тогда Фримэн понял, что жена вычеркнула  его  из  своей
памяти, для нее существовал только ребенок.
   Лежа в кровати с бутылочкой теплого молока во рту, Фримэн ждал, когда  же
придет Хэнсон. Хэнсон был его последней надеждой. В конце концов  он  должен
был прийти и узнать, что стало с Фримэном.

***

   Однажды, когда Элизабет и Фримэн возвращались с утренней прогулки, кто-то
издали  окликнул  Элизабет,  и  она,  остановив   коляску,   стала   с   ним
разговаривать. Фримэн никак не мог узнать голос, но через  плечо  он  увидел
длинную фигуру Хэнсона. Сняв шляпу, Хэнсон заговорил:
   - Как дела, миссис Фримэн? Я пытался дозвониться до вас целую неделю.
   - О, все нормально, мистер Хэнсон. - Элизабет все время  держалась  между
ним и коляской. После секундной заминки она продолжила:
   - Видимо, наш телефон сломан. Надо бы вызвать мастера.
   - А почему ваш муж не был в субботу в офисе? С ним  что-то  случилось?  -
Хэнсон внимательно смотрел на Элизабет, одновременно приближаясь к коляске.
   - К сожалению, у него какое то важное дело Я  боюсь,  что  его  не  будет
некоторое время. ?ОНА знает?, - подумал Фримэн. Хэнсон подошел к коляске.
   - Какой симпатичный малыш. Он так сердито смотрит на меня. Соседский?
   - Нет, это ребенок друга моего мужа. Меня попросили побыть с ним денек. К
сожалению, мы должны идти, мистер Хэнсон.
   - О, я не буду вас задерживать. Скажите, пожалуйста, своему  мужу,  чтобы
он позвонил мне, когда вернется.
   - Я обязательно передам ему вашу просьбу. До свидания, мистер Хэнсон.
   - До свидания, - Хэнсон кивнул и пошел по улице.
   ОНА знает.
   Фримэн отшвырнул одеяло и попытался  крикнуть  вслед  удаляющейся  фигуре
Хэнсона, но Элизабет быстро вкатила коляску  во  двор  и  закрыла  за  собой
калитку.
   Когда она несла его по лестнице, Фримэн увидел,  что  шнур  телефона  был
выдернут из розетки. Да, Элизабет все знала и  лишь  прикидывалась,  что  не
замечает изменений. Она видела, как молодел ее муж, она  видела  все  стадии
трансформации, и пеленки с  детской  кроваткой  предназначались  ему,  а  не
ожидаемому ребенку.
   Фримэн сомневался, была ли его жена на самом  деле  беременна.  Изменения
фигуры могли быть всего лишь иллюзией. Когда Элизабет говорила, что  ожидает
ребенка, то она могла иметь в виду, что ребенком будет он!
   Лежа в кровати, он слышал, как Элизабет закрывает окна и двери.
   Неожиданно Фримэн почувствовал, что замерзает. Несмотря на кучу одеял, он
был холоден, как кристаллик льда. Фримэн понял, что приближается  конец  его
изменений.
   В конце концов он задремал, и сон унес прочь все страхи и сомнения.
   Через два часа Элизабет разбудила его и внесла  в  холл.  Память  Фримэна
быстро атрофировалась, он уже не мог контролировать свое тело. Неожиданно он
очутился  в  мире  своего  детства  и,  издав  громкий   крик,   вступил   в
заключительную стадию своих изменений.

***

   В то время как ребенок затихал на  столе,  Элизабет  сидела,  откинувшись
назад, на диване и пыталась подавить  боль.  Когда  Фримэн  уже  не  подавал
признаков жизни, она обессиленно легла на подушку и быстро заснула.
   На  следующее  утро  она  проснулась  бодрой  и  полной  энергии.  От  ее
беременности не осталось и  следа.  Через  три  дня  Элизабет  уже  свободно
передвигалась по дому. Тогда она принялась  уничтожать  следы  существования
Фримэна: пеленки и другое белье купил старьевщик; кровать она сдала  обратно
в мебельный магазин  и,  наконец,  уничтожила  все  фотографии,  на  которых
присутствовал ее муж.
   Через два дня все, напоминающее о Фримэне, было изгнано из дома.

***

   Следующим утром, когда она возвращалась с покупками из торгового  центра,
навстречу ей из машины вышел Хэнсон.
   - Здравствуйте, миссис Фримэн, вы великолепно выглядите!
   Элизабет наградила его ослепительной улыбкой.
   - Чарльз все еще отсутствует? - спросил Хэнсон. Она молчала,  мечтательно
глядя куда-то вдаль, через его плечо. Хэнсон, не дождавшись ответа, уехал, а
она вошла в дом.
   Так Элизабет потеряла своего мужа.

***

   Три часа спустя  метаморфозы  Чарльза  Фримэна  достигли  кульминации.  В
последнюю секунду Фримэн  вернулся  к  началу  своей  жизни,  и  момент  его
рождения совпал с моментом его смерти.

ЛЮК 69

   Первые несколько дней все шло хорошо. - Держитесь подальше от окон  и  не
думайте об этом, - говорил им доктор Нейл.  -  Не  беспокойтесь,  здесь  нет
никакого  принуждения.  В  одиннадцать  тридцать  или  ровно  в   двенадцать
спускаетесь в гимнастический зал и  играете  там  в  настольный  теннис  или
гоняете мяч. В четырнадцать ноль-ноль в  неврологическом  театре  специально
для вас будут показывать  фильмы.  Затем  несколько  часов  читаете  газеты,
слушаете музыку. Я буду в восемнадцать. К семи  часам  вечера  у  вас  будет
прекрасное настроение.
   - И никакой опасности, доктор? - спросил Авери.
   - Абсолютно никакой, - отрезал Нейл. -  Конечно,  если  вы  устанете,  вы
можете отдохнуть. Есть одна  тонкость.  Помните,  вы  все  еще  употребляете
только три тысячи пятьсот калорий, и поэтому ваш  кинетический  уровень,  вы
скоро это заметите, будет в три раза ниже. Так что старайтесь не  переносить
тяжелых вещей, чаще делайте паузы во время спортивных игр. Скоро  вы  будете
делать это автоматически. Кстати, совет - учитесь играть в шахматы.
   Горрел, подавшись вперед, спросил:
   - Доктор, если мы очень захотим, сможем мы выглянуть в окно?
   - Не волнуйтесь, электропроводка обрезана. Теперь вы не уснете, даже если
очень захотите этого.

***

   Нейл подождал, пока трое мужчин покинут зал для  лекций  и  направятся  к
сектору отдыха,  затем  вышел  из-за  кафедры  и  захлопнул  дверь.  В  свои
пятьдесят лет он был довольно низким мужчиной с широкими плечами  и  острым,
нетерпеливым ртом.
   Он выдвинул кресло и, опустившись в него, спросил:
   - Ну что ж?
   Морли, сидевший на одном из стульев у задней стены, бессознательно крутил
в руках ручку. Он был самым юным подчиненным  Нейла  в  клинике,  но  доктор
почему-то любил разговаривать с этим тридцатилетним парнем.
   Морли, заметив, что Нейл ждет ответа, пожал плечами:
   - Кажется, все о'кей. Операции прошли успешно. Сердечные ритмы  и  ЭКГ  в
норме. Утром я смотрел рентгеновские снимки - все в порядке.
   Нейл испытующе посмотрел на него.
   - Кажется, вы не одобряете эту затею? Морли засмеялся и встал.
   - Конечно, я ее одобряю!
   Он прошелся между столов и встал у кафедры, засунув руки в карманы своего
белого халата.
   - В вашем плане нет  ни  одной  ошибки.  Все  еще  только  начинается,  а
пациенты в чертовски хорошем порядке. У меня нет никаких сомнений. Я  думал,
что им необходимо будет более трех недель  гипнотического  внушения,  но  вы
были правы. Однако прошло мало времени с того  момента,  как  они  пришли  в
себя. Посмотрим, как они будут чувствовать себя завтра утром.
   - А что вы предполагаете? - криво усмехнувшись, спросил Нейл. - Изменение
деятельности продолговатого мозга?
   - Нет, - ответил Морли. -  Психометрические  тесты  не  показали  никаких
отличий от нормы. Ни единого нарушения функций. - Он перевел взгляд с  доски
на Нейла. - Несмотря на все мое недоверие, я должен сказать, что вам удалось
ЭТО сделать.
   Нейл  сидел  у  стола,  облокотившись  о  столешницу,  словно  о   чем-то
раздумывая.
   - Мне удалось сделать больше, чем  я  рассчитывал.  Блокировка  некоторых
нервов привела к излечению от всяких комплексов, маний,  фобий.  Теперь  это
самые психически уравновешенные люди на планете - все тесты дают практически
нулевые результаты. Так что появилось много побочных целей. И спасибо  тебе,
Джон, да и  всем  в  группе,  за  то,  что  вы  не  отвлекались  на  них,  а
сконцентрировали внимание на одной, главной.
   Морли что-то пробормотал, и Нейл продолжал, чуть понизив голос:
   - Может, вы и не понимаете, но это не менее важный шаг, чем тот,  который
сделало первое рыбоподобное существо, выйдя триста миллионов  лет  назад  из
воды на сушу. В конце  концов  мы  можем  освободить  человеческий  мозг  от
архаичного занятия, называемого сном. Одним движением скальпеля  мы  добавим
двадцать лет к жизни человека.
   - Хотелось бы знать, что они будут  с  ними  делать,  -  прокомментировал
Морли.
   - Джон! - воскликнул Нейл. - Это не аргумент. Это их собственная проблема
- что делать с ?дополнительными? годами. Но они  должны  извлечь  как  можно
больше пользы из этого времени,  должны  пользоваться  каждым  днем,  каждой
минутой!
   Пока что еще, конечно, рано даже думать об  этом,  но  в  принципе  такие
операции технически возможны. Впервые человек сможет  бодрствовать  двадцать
четыре часа в сутки, не тратя одной трети своего времени,  как  инвалид,  не
уделяя восьми часов бездарной инфантильной эротике.
   Нейл сделал небольшую паузу, а потом, устало прикрыв глаза, спросил:
   - Что же тебя волнует?
   - Я не уверен... Я... - Морли провел рукой по пластмассовой модели мозга,
укрепленной на стенде возле доски. В передней части модели отражался Нейл  с
искаженным  носом  и  невероятно  растянутыми  губами.  Доктор,  сидевший  в
лекционном  зале  среди  рядов  свободных  парт,  казался  безумным  гением,
терпеливо ждущим возможности продемонстрировать свои способности.
   Морли  пальцем  крутанул  мозг,  наблюдая,  как  изображение  исчезает  и
растворяется. Нейл был единственным человеком, который мог понять его.
   - Насколько я понял, операция состоит всего лишь  в  нескольких  надрезах
гипоталамуса, а  результаты  должны  быть  фантастическими  -  социальная  и
экономическая революция. Но у меня не выходит из головы тот рассказ Чехова -
про человека, который поспорил на миллион рублей, что  пробудет  десять  лет
взаперти. Все шло хорошо, но за минуту до конца срока он вышел из комнаты и,
конечно, проиграл.
   - Ну и что?
   - Не знаю. Но это не выходит у меня из головы целую неделю.
   Нейл, поразмыслив, начал:
   - Вы, наверное,  думаете,  что  сон  -  это  какой-то  вид  биологической
активности, который необходим  человеку,  и  что  теперь  эти  три  человека
изолированы ото сна, а значит, отделены от всего человечества. Я угадал?
   - Может быть.
   - Чепуха, Джон. Бессознательное положение подобно болоту,  в  котором  мы
все глубже и глубже увязаем. Физиологически  сон  -  не  более  чем  синдром
церебральной аноксемии. Так что нам не грозит потеря чего-либо ощутимого.
   - Не знаю, не знаю, - с сомнением  в  голосе  сказал  Морли.  Его  иногда
удивляла агрессивность  Нейла,  казалось,  что  доктор  считает  сон  врагом
человека, каким-то затаенным пороком. - Мне  кажется,  что  Ленг,  Горрел  и
Авери становятся слишком замкнутыми.  У  них  нет  возможности  использовать
высвободившееся время, не то что восемь часов, а даже несколько минут. Вы бы
сами выдержали такое?  Может  быть,  сон  и  предназначен  для  того,  чтобы
поглощать лишнее время? Мы же не сможем постоянно находиться рядом с ними  и
развлекать их  разными  тестами.  Поверьте  мне,  доктор,  очень  скоро  они
пресытятся жизнью!
   - Вы ошибаетесь, Морли. - Нейлу надоело спорить с  Морли  и  он  встал  и
направился к двери. - В целом темп их жизни теперь ниже, чем у нас,  к  тому
же их не касаются все эти стрессы и потрясения. Скоро мы будем  казаться  им
депрессивными маньяками,  до  полудня  шатающимися,  как  дервиши,  а  потом
впадающими в ступор.
   Нейл положил руку на выключатель.
   - Встретимся в шесть часов. Они вышли из лекционного зала и вместе  пошли
по коридору.
   - Что вы собираетесь делать? - спросил Морли. Нейл засмеялся.
   - А как вы думаете? - и, увидев, что его ассистент пожал плечами, ответил
сам:
   - Конечно, спать!

***

   Немного спустя после  полуночи  Авери  и  Горрел  играли  в  спортзале  в
настольный теннис.  Они  были  опытными  игроками  и  поэтому  перебрасывали
маленький целлулоидный шарик с одной половины стола на другую  без  малейших
усилий. Оба были в прекрасной форме, однако Авери  слегка  вспотел,  отчасти
из-за мощных ламп, свисающих с потолка и создающих иллюзию солнечного света,
отчасти из-за внутренней напряженности. К тому же Авери был самым старшим  в
группе, и его длинная фигура заметно выделялась  на  фоне  остальных.  Авери
играл сосредоточенно, не отвлекаясь на разговоры с Горрелом, прислушиваясь к
биению сердца, ощущая работу мышц. Одним глазом он постоянно посматривал  на
часы, но игра нисколько не утомляла его.
   Горрел, вечно веселый, крайне легкомысленный  человек,  тоже  был  чем-то
взволнован. В паузах между ударами он бегло  оглядывал  зал:  пустые  стены,
блестящий пол, яркие лампы на потолке.  Иногда  он  бессознательно  ощупывал
маленький, незаметный шрам на затылке.
   В центре зала возле граммофона находилась софа и  несколько  кресел.  Там
сидели, играя в шахматы, Ленг и Морли,  отбывающий  свое  ночное  дежурство.
Ленг задумчиво склонился над доской. Короткие волосы  придавали  агрессивный
вид его остроносому  лицу,  но  сейчас  он  совершенно  спокойно  взирал  на
шахматные фигурки. Эта парочка регулярно играла в шахматы в течение  четырех
месяцев,  начиная  с  прибытия  Ленга  в  клинику,  и  обычно  чувствовалось
некоторое преимущество Морли. Но в этот день Ленг применил  новый  дебют,  и
уже через  десять  минут  игры  его  фигуры  прорвали  оборону  Морли.  Ленг
чувствовал необычайную ясность ума и сосредоточенность, хотя лишь этим утром
он очнулся от гипнотического транса,  в  котором  пребывал  в  течение  трех
недель.
   За одной из стен находились комнаты обслуживающего персонала. Через плечо
Ленг заметил в одном из наблюдательных окошек на двери лицо, внимательно его
разглядывающее. За ними постоянно присматривала группа медперсонала, готовая
в любую минуту прийти на помощь. (Заднюю дверь, ведущую в маленький дворик с
тремя коттеджами, постоянно держали запертой.)  Спустя  несколько  мгновений
лицо исчезло. Ленг машинально улыбнулся, глядя  на  опустевшее  окошко.  Его
вера в способности Нейла была абсолютной,  и  он  полностью  верил  в  успех
эксперимента. Доктор сумел уверить его, что его физическое  состояние  скоро
придет к норме, а мозг получит новые, неограниченные способности.
   - Запомни, Роберт, - постоянно повторял ему Нейл,  -  мозг  сам  по  себе
никогда не устает.
   Ожидая хода соперника, Ленг посмотрел  на  часы,  укрепленные  на  стене.
Двенадцать двадцать. Морли широко зевнул. Он выглядел уставшим и вялым. Ленг
подумал, как примитивно по сравнению с ними выглядят люди,  которые  уделяют
часть дня сну. Тут же он осознал, что даже Нейл  в  этот  момент  спит.  Вид
Нейла, спящего в своей постели двумя этажами выше, развеселил Ленга.
   Смех вывел Морли из оцепенения.
   - Извините, я задремал. Что случилось?
   - Ничего, ничего, - успокоил соперника