ся спать. Я захлопнул книгу, громко, со  смаком,
зевнул и решительным шагом направился наверх, в спальню пиратского капитана.
   Не успел я переступить за порог, как вздрогнул от  ужаса.  Навстречу  мне
двинулась высокая фигура с чадящей лампой в руке.  Проклятое  зеркало!  Нет,
нервы у меня и впрямь расшалились.
   Неровный свет лампы метался по  старым  картинам,  пышные,  изнывающие  в
призывных позах красотки казались особенно выпуклыми на фосфорно-желтом фоне
стены, а рассеянный свет лампы заставлял эту плоть подергиваться и  дрожать.
Тень от меня упала на узкую  капитанскую  койку,  и  эта  кровать  напомнила
раскрытый гроб. Осторожный голос во мне прошептал: к чему эта бравада? Пойди
в свою собственную комнату и ляг там!  Но  все  мое  мужество  восставало  и
требовало -  здесь  и  сейчас!  Никаких  компромиссов!  Если  отступишь,  то
обречешь себя на стыд и раскаяние,  на  новые  и  новые  отступления.  Слово
мужчины - на вес золота!
   Я разделся и влез в пижаму. В комнате было душно, я отворил окно. Снаружи
ворвался сырой резкий ветер, небо было обложено, клочковатый туман  наползал
с моря. Он разрывался у скал, на берегу,  а  в  море  стоял  плотной  густой
стеной. Снова донесся до меня вой далекого буя, то тише, то громче ~  унылый
звук, словно  сама  неживая  природа  жаловалась  на  отсутствие  трепетной,
бессмертной души. Нет, несмотря ни  на  что,  лучше  в  такую  ночь  быть  в
человеческом доме, под крышей. Выше голову, Пауль!
   Я еще раз проверил револьвер Арне и положил его на пол, рядом с кроватью,
чтобы не натыкаться на него руками во сне. Затем погасил  лампу  и  забрался
под одеяло. Через несколько минут я  крепко  заснул.  Так  засыпают  люди  в
спокойной уверенности, что они в безопасности под кровом своих теплых домов,
не подозревая, что уже через час их поглотит землетрясение или  сожжет  удар
молнии. Если бы мы обладали способностью заглянуть в будущее, даже  на  пять
минут, мы погибли бы от бессонницы.
   Не знаю, что меня  разбудило  -  неясный  неожиданный  звук  или  смутная
инстинктивная тревога. Мое  подсознание  было  встревожено,  красный  сигнал
опасности вспыхнул во сне: Пауль, проснись, проснись!  Во  сне  я  бежал  по
темной подвальной лестнице, чтобы выбраться на свободу; я добрался до самого
выхода и  в  этот  момент  проснулся.  Я  немедленно  открыл  глаза  и  тупо
огляделся. Пару  секунд  я  соображал,  где  нахожусь.  Вспомнил  и  тут  же
машинально повернулся к зеркалу.
   Наверное луна пробивалась сквозь разрыв в  облаках,  поверхность  зеркала
отсвечивала и кривилась в слабом молочном свете. Что это? Что это  двигалось
там - стул?  Или  стол?  Нет,  вся  поверхность  высокого  зеркала  медленно
двинулась влево. Наконец-то я понял: открывается  дверь!  Скрипнуло  дерево,
лязгнули старые шарниры. Темное отверстие расширялось.
   Ужас парализовал меня. Словно связанный по рукам  и  ногам,  я  лежал  на
спине, обливаясь холодным потом; в  затылке,  в  позвоночнике,  в  пятках  -
леденящий тяжелый свинец. Никогда в жизни, ни прежде, ни  впоследствии,  мне
не доводилось испытывать подобного страха. В дверном проеме возникла высокая
фигура и скользнула к моей кровати... прошуршал плащ. Появилась еще  одна...
и еще... О великий Боже, целая процессия!
   Я рванулся, преодолел отвратительный паралич, и сделал отчаянный бросок к
револьверу. Если бы мне удалось его схватить, я,  не  задумываясь,  вслепую,
разрядил бы обойму вперед, в тишину, в шуршащие длинные плащи. Но мои пальцы
успели лишь нащупать холодную рукоятку, когда  на  голову  обрушился  мощный
удар, словно обвалилась стена, и я потерял сознание.
   Невозможно сказать, сколько я был без памяти.  Наверное,  лишь  несколько
минут. Потом я мало-мальски очухался. Это было неприятное состояние -  между
сном и бодрствованием. Сильно, тупо болела голова, ее нельзя  было  оторвать
от подушки, и я потерял всякую власть над собственным телом;  изо  всех  сил
стараясь приподнять  руку  или  хотя  бы  пошевелить  пальцем,  я  не  видел
результата. Но я понимал,  что  случилось,  я  вполне  осознавал  себя.  Мне
показалось, лунный свет стал ярче,  и  я  мог  наблюдать,  что  творилось  в
комнате.
   Я находился  как  бы  на  дне  аквариума;  силуэты  колебались  и  слегка
расплывались перед моими глазами, и было очень тихо. По комнате двигалось не
менее пяти фигур, все они были в длинных матросских плащах и зюйдвестках, их
движения подчинялись общему замедленному ритму, как у ныряльщиков под водой.
Возможно, у меня был нарушен слух,  впрочем,  и  зрение  тоже:  под  черными
зюйдвестками я не мог различить лиц  -  черты  сливались,  образуя  гладкую,
плоскую, светлую поверхность, как у  надувного  бычьего  пузыря.  Зеркальная
дверь была открыта, у зеркала стоял некто и  загадочно  жестикулировал;  его
зеркальное отражение создавало иллюзию лишней пары рук. Другие проплывали  в
открытую дверь в коридор. Кажется, они разбрелись по всему  дому.  Некоторые
плавно двигались вспять, исчезая в черной дыре за зеркалом. Мне  показалось,
они что-то уносят. Потом у  меня  перед  глазами  поплыл  серовато-сиреневый
туман, все смешалось. Я снова был в обмороке.
   Теперь я, должно быть, провалился надолго. Мне представлялось,  что  я  в
дыму. Я задыхался, я бежал  от  огня.  Но  откуда-то  издали  сквозь  черный
клубящийся дым до меня доносился голос, какой-то человек шел мне на  помощь,
он звал меня по имени: "Пауль! Пауль!" Это был голос Моники. Она задыхалась,
я должен был ей помочь, она без меня погибнет! Моника, где ты? Я бежал,  как
безумный, кругом взрывалось пламя,  с  шумом  и  треском  рушились  деревья.
"Пауль! Пауль!"
   Очнувшись, я прежде всего ощутил ту же тяжелую боль в голове. Болело  все
тело и было трудно дышать. Потом  я  заметил,  что  комната  на  самом  деле
наполняется дымом; он валил в распахнутую дверь и поднимался  кверху  из-под
пола. В комнате было светло, словно днем, но  это  не  был  ясный  солнечный
свет, нет, это было желтое пламя! Мне стало жарко и я понял: в  доме  пожар!
Дом!... Внизу - огонь!
   Я слушал сухой громкий треск, была страшная жара. Я попытался вскочить  и
вскрикнул от боли, голова закружилась, мне пришлось снова сесть на  кровать.
Я осторожно поднялся и, пошатываясь, добрался до  двери.  В  коридоре  горел
пол! Дым разъедал глаза. Я повернулся и побрел к зеркалу.
   "Пауль! Пауль!"
   Что это? Снова я брежу? Голос Моники. Надо попробовать поскорее выбраться
на воздух, пока я снова не рухнул. Зеркальная дверь была закрыта. Я с трудом
поднял руку и нащупал механизм в углу рамы. Господи! Он был  разбит,  словно
ударом тяжелого молотка... Меня качнуло, комната пошла вбок, пол  накренился
и вздыбился. Вот теперь я пропал...
   "Пауль!"
   Нет. это не обморок, не игра воображения - я  слышал  крик  Танкреда.  Он
доносился снаружи! По стенке я добрался до окна. Окно  было  заперто.  Целая
вечность прошла, пока мне удалось справиться с задвижкой. Я распахнув окно.
   Внизу стояли Танкред и Моника. Увидев меня, они что-то  закричали.  Из-за
угла выскочила Эбба.
   Я наклонился, высунулся в окно и дышал. Я чувствовал,  что  силы  мои  на
исходе. Было невыносимо жарко и  кружилась  голова.  Вдруг  снаружи  в  окно
уперлась лестница. По ней карабкался Танкред. Я услышал, как он кричит:
   - Пауль! Спокойно! Я сейчас... Только не падай!  Спасательная  команда...
не бросит... друга в огне!
   Он болтал без умолку. Я вывалился за подоконник, чуть  не  встал  ему  на
руки, и мы, мешая друг другу, поползли вниз. Моника с  Эббой  внизу  держали
лестницу, она ходила ходуном. С моей пижамы сыпались искры.
   А чуть позже я лежал в холодке, облаченный в длинные брюки Танкреда  и  в
его шерстяной свитер, моя бедная голова покоилась на коленях у Моники, а  ее
дивные пальцы гладили мой гудящий лоб. Эбба сидела на корточках и держала  у
моих губ бутылку со шнапсом. Моника всхлипывала и шептала:
   - Пауль... Мой милый... Какой кошмар!..
   - Успокойся, - твердила Эбба, - Все, слава Богу, уже позади. Все-таки  мы
не опаздали.
   Танкред смотрел на горящий дом. Черные  стены  "пиратского  гнезда"  были
охвачены пламенем, огненные языки лизали уже и северное крыло - они вплотную
подобрались к окошку, из которого я  только  что  вылез.  В  желтой  комнате
загорелись обои.
   - Да... - сказал Танкред, - кое-кто неплохо на этом наживется...
   - Не понял... - отозвался я.
   - Смотри скорее в окна гостиной! Пока еще видно! Но  за  черным  дымом  и
ярким огнем я ничего не мог разглядеть, и Моника пришла мне на помощь:
   - Там не осталось ни одной картины!
   - Черт! - ужаснулся я, - что ж. теперь будет с Арне?  Танкред  повернулся
ко мне.
   - Прежде всего, ты нам должен все рассказать.
   - После!  -  ответил  я,  -  Дай  хоть  немного  опомниться.  Лучше  пока
расскажите, как вы оказались здесь. Вы что-то забыли в доме?
   Он улыбнулся:
   - Нет. Это был стратегический маневр. Я был  уверен:  сегодня  ночью  все
будет сделано. Но мы опоздали... Мы сошли с поезда на первой  же  станции  и
отправились в Лиллезунд. Долго искали машину и в Лиллезунде никак  не  могли
договориться. Никто не  хотел  нас  везти.  Погода  плохая,  туман...  Да  и
запуганы люди, боятся "призрака".
   - Послушай, а нельзя ли нам попытаться потушить пожар?  Может,  тут  есть
пожарная команда?
   - Да, тот человек, который согласился  нас  Отвезти,  уже  отправился  за
помощью... Только, боюсь, тут уже ничего не поделаешь.
   - Смотрите! Смотрите!.. - вдруг вскрикнула Эбба,  она  тыкала  пальцем  в
сторону моря и кричала, как мореплаватель при виде долгожданной суши: -  Вон
там! Да вот же!
   Облака тем временем слегка разошлись, появилась луна,  и  туман  отступил
дальше в море, так что видимость была довольно сносная.  Эбба  указывала  на
серое пятнышко, мелькавшее меж клочьями тумана: Корабль! Маленькое  парусное
судно, подгоняемое свежим береговым ветром!
   - Ага! - завопил  Танкред.  -  Это  они!  Плывут  себе  под  парусами!  С
ценнейшей коллекцией картин... Всем - в моторку! Надо попытаться  догнать...
Я хочу посмотреть!
   Танкред орал, как безумный, и чуть не приплясывал от возбуждения.  "Ну  и
дела!.." - подумал я.
   - Как ты, Пауль? Ты поедешь? Я встал и протянул Монике руку.
   - Я в полном порядке, - произнес я твердо,  но  сам  заметил,  что  голос
слегка дрожит. - Двинулись!
   Мы побежали вниз, к  лодке.  Я  двигался,  в  общем,  неплохо,  но  когда
попытался завести мотор, оказалось, что руки у меня сильно трясутся, я никак
не мог ухватиться за шнур. Танкред схватил шнур, и через несколько секунд мы
ринулись вперед, в ночное море.
   Никогда не забуду эту  фантастическую  погоню.  Позади  оставался  берег,
роскошно  иллюминированный  свирепым  пожаром,   желтые   отблески   пламени
вспыхивали даже на отдаленных черных скалах, а  по  всему  полыхавшему  дому
взрывались новые и новые огненные смерчи. Старое пиратское гнездо  бушевало,
словно грозный вулкан, издавна копивший в себе  разрушительные  силы,  чтобы
однажды внезапно разразиться  великолепным  всепожирающим  буйством.  Вокруг
нас,  окутанное  серебристо-серым  сиянием  луны,  сонно  колебалось   море,
безучастное и невозмутимое в  сравнении  с  адским  пламенем  на  берегу.  А
впереди навстречу густому туману тихо скользил силуэт парусника.
   Чем дальше мы уходили от берега, тем круче становились  волны,  но  ветер
дул нам в спину, и лодка была хороша. Она энергично рвалась вперед, разрезая
вздымающиеся валы, а мотор  яростно  рычал,  как  разъяренная  гонкой  свора
охотничьих псов. Вскоре мы нагнали уже  не  одну  сотню  метров;  расстояние
сокращалось с каждой минутой, и очертания судна делались все более четкими в
свете луны.
   Корабль по размерам был не больше яхты, однако его мачты были значительно
выше, чем у современных суденышек Такого класса,  а  парус  оказался  весьма
устаревшего покроя. Корпус  завершался  нелепой  высоченной  кормой  в  виде
закрученной раковины. Весь корабль, и корпус, и  паруса,  был  выкрашен  под
цвет тумана и очень напоминал маленькую модель парусника у меня  в  спальне.
Вне всякого сомнения, именно этот корабль видел Теннес Тобиасен.
   - Надо их догнать, пока не скрылись в тумане! - заявил Танкред,  сидевший
у  руля.  -  Пауль,  как  подойдем  метров  на  десять-пятнадцать,   включай
прожектор!
   - Ты хочешь подойти так близко? - вырвалось у меня. - А  если  они  будут
стрелять?
   - Придется рискнуть! Мы должны рассмотреть повнимательнее!  Если  полетит
пушечное ядро образца одна тысяча восьмисотого года, бросаемся на дно лодки!
   "Он еще способен шутить!" - подумал я.
   Мы приблизились к паруснику на расстояние хорошего футбольного  удара.  Я
уже мог различить серые фигуры. тихо двигавшиеся по  палубе,  двух  человек,
неподвижно  стоявших  у  борта.  Очевидно,  они  наблюдали  за   нами.   Мне
показалось, что по перилам скользнула черная тень -  неужели  кошка?  Моника
судорожным движением схватила мою руку, я ощутил ее частый, тревожный пульс.
   Вот мы уже близко:  не  более  тридцати  метров  разделяет  нас,  но  тут
произошло неожиданное. Сила ветра  ничуть  не  изменилась,  однако  парусник
внезапно увеличил  скорость,  и  за  секунду  расстояние  между  нами  резко
возросло.
   - Уходят! - крикнул Танкред. -  Прожектор!  Я  повиновался.  Яркий  пучок
света вонзился в  ночную  мглу.  На  мгновение  наш  прожектор  выхватил  из
зыбкого, нереального месива  четкую  картину.  Высокий  борт,  витая  корма,
паруса... Судно  развило  немыслимую  для  парусной  яхты  скорость,  словно
огромная птица, влетело оно в клубящийся туман и растаяло.
   Тут случилось такое, о чем я и сегодня  не  могу  вспоминать  без  ужаса.
Эбба, сидевшая рядом с Моникой,  вдруг  вытянула  руки  вперед  и  закричала
звонким, срывающимся голосом:
   - Йорген! Йорген!
   Она поднялась и, хватая воздух руками, слепо таращилась  в  туман,  туда,
где скрылся корабль. Моника выпустила мою руку и попыталась  ее  обнять,  но
Эбба, казалось, ее не заметила, она кричала, как раненая  птица,  и  рвалась
прочь. Танкред бросил руль и в отчаянном броске повалил ее на дно лодки. Все
закачалось у меня перед глазами, я услышал, как он кричит:
   - Моника, сядь к рулю!
   Не понимаю, как мы не перевернулись? Монике чудом  удалось  добраться  до
кормы и выключить двигатель. Лодка выровнялась.
   Плотная стена серого  тумана  стояла  прямо  передо  мной,  мы  буквально
уткнулись в нее носом. Эбба уже не кричала, а громко плакала. Танкред сжимал
ее в объятиях и что-то тихо говорил. Я был перепутан, оцепенел, как  кролик,
и едва дышал. Наконец, я  сообразил,  что  пора  уже  выключить  бесполезный
прожектор. Пальцы  с  трудом  повиновались  -  видно,  я  еще  не  полностью
восстановился после полученного удара по голове.
   Эбба тем временем затихла и Танкред усаживался с ней на скамью  в  центре
лодки.
   - Пауль, - попросил он, - помоги, я хочу закурить... Я  попытался  зажечь
ему спичку. - одной рукой он все еще крепко прижимал к  себе  Эббу,  которая
уткнулась лицом ему в грудь и тихо вздыхала, но у меня ничего не вышло.
   - Давай лучше я помогу, - сказала Моника и подобралась к нам с кормы.
   Мы все, кроме Эббы, закурили.
   - Ну что ж... - сказал Танкред негромко, - по крайней  мере,  мы  живы  и
увидели все, что нужно. Моника, ты сможешь вести лодку?
   - Давай я!.. - поспешил я вмешаться.
   - Мне тут ближе, - ответила Моника, - а то как бы нам не перевернуться!
   Она без особых проблем запустила мотор  и  повернула  руль.  Лодка  пошла
назад.
   - Но как же им удалось так быстро уйти?  -  спросил  я.  Танкред  глубоко
затянулся. Потом выдохнул дым.
   - Разумеется, у них есть мотор. Мощный  и  довольно  бесшумный  дизельный
двигатель. Как только мы слишком приблизились, они его  включили.  Нам  его,
конечно, было не слышно - наша мельница трещит, как адская машина...  А  дым
от выхлопа мы бы увидели, не будь тумана.
   - Давай я попробую выключить мотор! - предложила Моника. - Может  услышим
что-нибудь?
   Мы так и сделали. Но ничего слышно не было,  кроме  шума  ветра  я  крика
чаек.
   - Они тоже выключили двигатель, - сухо прокомментировал Танкред. - Он  им
больше не нужен. И уж, конечно, им вовсе не нужно, чтобы мы  их  услышали...
Нет  уж,  давайте-ка  постараемся  поскорее  добраться  до  берега.  Устроим
Карстену маленькую радость - ночной визит четырех друзей.
   * * *
   Оказавшись на берегу, мы увидели, что у горящего дома собрались люди. Они
стояли кучкой на почтительном расстоянии и глазели. Ни один не принес  ведра
воды.
   - Старо, как мир, - сказал Танкред, -  Норвежцы,  по  сути,  всегда  были
нацией зрителей и зевак.
   Я сделал несколько шагов и тронул за плечо какого-то мужчину.
   - Может быть, стоит еще попытаться потушить пожар? Человек обернулся, и я
увидел, что это - пастор. В свете трескучего пожара  он  выглядел  не  таким
допотопным, как среди белого дня.  Его  фанатичное  лицо,  казалось,  обрело
значительность, он праздновал победу.
   - Нет, брат мой, нет! Ничто не спасет Содом и Гоморру! Никто не  спасется
от гнева Господня! Карающая рука  постигла  великого  грешника...  Никто  не
может позволить себе заигрывать с дьяволом.
   Мы направились к Йерну и добрались без приключений, разве что я пару  раз
споткнулся и Эбба еще раз-другой принималась всхлипывать. Танкред вел ее  за
руку, а в другой руке нес большую  сумку,  остальные  вещи  они  оставили  в
Лиллезунде. Мы с Моникой прошли всю дорогу в обнимку. Сегодня она спасла мне
жизнь - как странно... Я наклонил голову и тихо сказал:
   - Я люблю тебя.
   * * *
   На следующее утро к нам явился инспектор  С„ренсен  и  устроил  настоящий
допрос. Потом я связался по телефону с архитектором Арстадом, чтобы сообщить
Арне  о  случившемся.  Арстад  ответил,  что  Краг-Андерсен,  действительно,
переночевал у него, но час назад ушел. Он, пообещал сразу же  все  передать,
как только тот вернется.
   Известие  о  пожаре  и  об  исчезновении  излома  ценнейших  произведений
искусства распространялось со скоростью огня в степи, вечерние газеты  вышли
с сенсационными заголовками, а еще днем нас "навестила"  целая  комиссия  из
полиции  Кристианзанда;  нас  допрашивали  вместе  и  по  отдельности  взяли
подписку о невыезде. Мы обязались не покидать пределы Хайландета  впредь  до
дальнейших распоряжений. Надо сказать,  эта  история  подняла  на  ноги  всю
полицию Норвегии, и в утренних газетах были опубликованы словесные  портреты
Рейна и Пале вместе с подробным описанием корабля.
   Но Арне не появлялся. Новые звонки  к  архитектору  не  принесли  никаких
результатов - Краг-Андерсен к нему  не  возвращался.  Он  словно  провалился
сквозь землю. Наутро в одной из газет было высказано страшное подозрение:  а
не убит ли известный бизнесмен?
   Полиция; разумеется, провела обыск в доме Пале, и мы с Танкредом и Йерном
приняли в нем непосредственное участие. Мы установили, что Пале прихватил  с
собой лишь малую часть вещей. В гостиной, в нише, где прежде  висел  портрет
Йоргена Улле, теперь оставалось лишь светлое пятно на обоях. В библиотеке не
хватало двух или двух с половиной десятков книг, с чердака исчез манускрипт,
письменный прибор, шкатулка и один из матросских костюмов  из  прорезиненной
ткани. Все прочее было на своих местах.
   На четвертое утро после памятного ночного пожара нас пригласили  опознать
труп; поздно вечером его прибило  волнами  к  берегу.  На  затылке  умершего
полицейские  врачи  обнаружили  след  от  удара,  который,  однако,  не  мог
послужить причиной гибели. Человек утонул. На нем была матросская одежда  из
прорезиненной ткани. Судя по фабричному  ярлыку,  роба  была  изготовлена  в
столице Эстонии Таллинне.
   Утопленник был Арне Краг-Андерсен.
   Глава четырнадцатая. ДВЕ ВЕРСИИ
   После опознания мы вернулись в дом Йерна. Я чувствовал себя очень скверна
- и физически, и мора