амом  низу   листочка   было
отпечатано: "Обязателенъ къ обращенiю наравнЬ съ  кредитными  билетами".
На обороте узоры были другие, но тоже линяло-зеленые,  а  поверх  них  -
блекло-красная  виньетка,  в  четырех  углах   которой   стояло:   "40",
посередине, в верхней половине - "РУБ 40 ЛЕЙ", а в  нижней  -  "ПоддЬлка
преслЬдуется закономъ".
   Повертев в руках керенку, Котов сунул ее под бутылку. Нет, он никогда
не видел керенок, ни на картинках, ни в кино, ни  в  музеях.  Во  всяком
случае, припомнить такого факта Котов не  мог.  Он  даже  не  знал,  что
керенки выпускались такими квиточками по  сорок  рублей.  Думал  увидеть
четыре десятки.
   И вообще, в мозгу у него был совсем  другой  образ  керенки,  который
как-то подсознательно сложился: нечто вроде  смеси  советского  рубля  и
украинского купона. А этакой бумажонки, вроде крупной почтовой марки, он
себе не представлял.
   "Нет, не похоже. Я слишком здраво и логически мыслю, чтобы находиться
в состоянии галлюцинации, -  убедил  себя  Котов.  -  Тут  что-то  иное.
Какой-то скрытый экстрасенсорный эффект?  А  может,  просто  сон,  вроде
того, что я видел с Таней, чаепитием, какими-то бандитами..."
   Котов ущипнул себя за мочку уха. Ничего не  исчезло.  "Без  сомнения,
это аномальное явление! Возможно,  какая-то  зона,  реагирующая  на  мои
телепатограммы? А может - контакт с инопланетянами? Или с каким-то  иным
миром? А что, если спросить их, кто они?.."
   - Объект на связи, - доложила "тарелка", - включился в телепатический
диапазон.
   - Ну что, поговорить с ним? - спросил Тютюка.
   - А товарищ Шамбалдыга такой приказ давал, стажер? Не давал.  Значит,
не надо. Мы ведь, понимаешь ли, не доставщики какие-нибудь.  Мы,  сынок,
предобработчики. У нас и задачи другие, и методика. Котов - мужик умный,
его  не  проведешь...  Креститься  начнет  -  ну,  тогда  объявим,   что
инопланетяне, а если обойдется, то и нам не след высовываться.
   Креститься Котов не собирался. Во-первых, потому, что не  имел  такой
привычки, а во-вторых, потому, что точно не знал, как это  делается.  Он
знал, что надо сперва коснуться лба, потом - груди, но вот какого  плеча
касаться потом, правого или левого, - не знал.
   Он сидел перед столиком и думал, пытаясь доискаться  причин  явления,
но все версии  были  слишком  расплывчаты.  "Что  мы  имеем?  Реализацию
желаний  -  раз  и  материализацию  предметов  -  два.   Больше   ничего
фантастического.  Первое:  желание  есть  информация.  Некто  или  нечто
принимает мою информацию, которую я телепатическим или иным, неизученным
и  неизвестным  науке   способом   ему   посылаю.   Обратная   связь   -
материализуется предмет. Из чего? Допустим, из воздуха, в котором есть и
азот, и кислород, и углерод, и водород, и микроэлементов всяких хватает.
Некто или нечто обладает возможностью формировать предметы из рассеянных
атомов или молекул под воздействием полей неизвестной природы. Вероятно,
требуется большая энергия. Можно было бы и подсчитать, хотя бы грубо..."
   Котов заинтересовался, что будет, если  он  пожелает  не  предмет,  а
что-нибудь иное. Например,  летать!  Тихо  и  плавно,  как  космонавт  в
невесомости.
   Вспышки не последовало.  Однако  Котов  почувствовал,  что  тело  его
сильно убыло в весе. Он осторожно оттолкнулся ногами от пола и  медленно
поплыл к потолку. Уперся руками и поплыл вниз... "Стоп, -  сказал  Котов
про себя, - хватит. Это мне пока не нужно". Он вновь обрел вес, уселся в
кресло. "Значит, эта штука выполняет все мои желания.  Иного  объяснения
нет!" Котов поглядел в потолок - на побелке виднелся след  его  пальцев.
"Исчезни!" - приказал Котов следу. Мигнула вспышка, и след исчез. "А еще
что вы можете, господа? - развеселился Котов. - Ну-ка, перенесите меня к
Вале Бубуевой!" Вспышка!
   Валя спокойно спала. Она даже не заметила, что Котова нет. Правда, на
лице у нее играла улыбка. Возможно, Котов ей  снился.  Неожиданная  идея
посетила Котова: "А может, мне тебе дублера оставить?" И тут же клюнуло:
"Вот они откуда взялись! Видимо, там, в комнате, одна Таня хотела спать,
а другая - поехать с нами на лодке. То есть, конечно,  тогда  была  одна
Таня, но ее натура как бы раздвоилась, а это неведомое  поле  восприняло
ее мысли, сняло  копию  и  перенесло  к  нам...  А  та,  которая  спала,
оставалась с ней в телепатическом единстве и ощущала все, что переживала
вторая, не вылезая из собственной кровати!" После этого  Владиславу  еще
больше захотелось проверить на себе, как это люди раздваиваются...
   - Будем дублировать? - спросил Тютюка.
   - Можно, - кивнул Шамбалдыга, - все одно нам второй нужен. Только вот
сущность матрицировать не надо. Пусть второй будет попроще.  Пусть  спит
себе с Валентиной. Ну и одежку ему продублируй, сухонькую...
   Вспышка! Котов увидел себя со стороны в  объятиях  Вали,  которая  не
заметила возникновения второго Котова так же, как и отсутствия первого.
   На стуле появились штаны и  майка,  на  полу  -  кроссовки  и  носки.
Владислав тронул джинсы - они были совершенно сухие.
   "Что-то новенькое, - удивился он, - ведь я об этом не думал.  Значит,
кто-то всем этим управляет, вносит коррективы. Интересно, кто?"
   Однако решил, что пора перемещаться обратно, к Таням. Новая вспышка -
и он очутился в том же кресле перед  столиком  с  бутылкой,  лимонами  и
шоколадом. Девушек по-прежнему не было. "Ну, совсем замылись, -  подумал
Котов. - Любопытно, удивятся они всему, что на столе? Ну-ка,  добавлю-ка
я еще чего-нибудь! Шампанское - есть!  Так.  Ананас...  Готово!  Бананов
штук двадцать! Сделано. Персики, абрикосы,  груши,  яблоки.  Виноград...
вроде бы еще не сезон, но... О, и это сделали! А может, раз виноград, то
и мандарины можете, и апельсины? Понятно, здесь  сезонных  проблем  нет.
Стол маловат. Можно второй?"
   Стол появился, и Котов водрузил на него торт, пирожные разных сортов,
бутылку ликера. Как раз в это время в  коридоре  послышались  шаги  и  в
дверь проскользнули одна за другой обе Тани.
   - С легким паром! - приветствовал их Котов.  -  Позвольте  предложить
легкий ужин?
   Тани немного остолбенели. Одна была в  халатике,  другая  замотана  в
полотенце, и это полотенце просто упало на пол. Таня-И подобрала его, но
глаза ее были устремлены на яства.
   - Откуда это? - спросила Е.
   - Подарок доблестных союзников, - ухмыльнулся Котов. - А вам  не  все
равно? Допустим, что я позвонил своим поставщикам и мне  через  тридцать
минут все доставили на личном вертолете.
   - Это за то время, пока мы были в ванной? - Глаза у Е округлились.
   Таня-И была реалистичнее:
   - Ни один вертолет  в  грозу  не  полетит.  Наверняка  из  дядюшкиных
подвалов. Хотя... Сколько же он за все содрал?
   - Вас это не должно беспокоить,  -  галантно  возразил  Котов,  -  вы
подарили мне такую ночь и такой день, что я их буду помнить  всю  жизнь.
Чудо - за чудо!
   - Вообще-то, чудо - это ты, - усмехнулась И. - Не думаю, что  в  мире
найдется хотя бы один мужчина, который сравнится с  тобой  по  потенции.
Тебя нужно занести в книгу Гиннеса.
   - Тогда считайте мой стол легким дополнением к  предыдущему  чуду.  С
вашего разрешения, я открываю шампанское, миледи!
   Котов  умело  и  элегантно,  как  профессиональный  официант,   добыл
шампанское  из  ведерка  со  льдом,   несколькими   ловкими   движениями
распечатал его, не пролив ни  капли,  распределил  по  высоким  фужерам,
которые были сотворены им уже после прихода Тань незаметно для их глаз.
   - За то, чтоб наша жизнь была полной и насыщенной, чтобы мы не жалели
о том, что родились на свет в этой стране, где вроде бы всего много,  но
на всех почему-то не хватает! - высокопарно провозгласил Котов.
   Благородная пена  тихонько  шипела,  пузырьки,  лопаясь,  выбрасывали
вверх микроскопические  капельки.  Фужеры,  поднятые  на  уровень  глаз,
сошлись в одну точку, соприкоснулись.
   - До дна! - предупредил  Котов,  опрокидывая  бокал.  Тани  не  стали
нарушать этого условия.
   - Сколько всего! - откровенно ослепленная великолепием,  пробормотала
Е. - И виноград, и персики... Но мандарины! Ведь они к зиме созревают...
   - Ничего, они и летом неплохо съедаются.
   - А мы ведь все не съедим, - сказала И, - ты перестарался.
   - Ничего, не  обеднею,  -  отмахнулся  Владислав.  -  Ешьте,  сколько
сможете.
   - А я бы еще шампанского выпила... - Таня-И  склонила  голову  набок,
полотенце чуть сползло.
   - Хочешь, подарю тебе халатик? - предложил Котов. - Такой же,  как  у
нее?
   - Давай... Мы ведь одинаковые, а халат только один.
   Котов мысленно приказал непонятным силам  положить  пакет  с  халатом
между своей спиной и спинкой кресла. Уже через секунду спина его ощутила
скользкий холодок от полиэтилена. Он достал халат и преподнес И.
   Та распечатала пакет, накинула халатик, запахнулась...
   - Ой, прямо как на меня сшит... То есть погоди-ка... Ведь тот, что на
ней, я сама шила...
   - Да-а, - подтвердила Е, - он не  покупной...  Где-то  прошлым  летом
я... или она, уж не знаю кто, но сшила этот халат. Сама выкройки делала,
сама кроила... По себе.
   - Странные вы, девочки! Тому, что  сами  раздвоились,  вы  удивлялись
недолго, а вот халатик вас озадачит на полгода.
   - Но халат был один, - упрямо сказала И, - раздвоилось только то, что
было на острове.
   -  Выпьем  для  ясности,  -  предложил  Котов.  -  А  то   шампанское
выдохнется... За то, чтобы все необъясненное и необъяснимое никогда  нас
не огорчало, а только радовало!
   Звякнули бокалы, золотистый  напиток  разлил  по  телам  веселость  и
легкость.
   - И персики - чудо! - сказала И. - И вообще - все чудесно! Ты - чудо,
Котов. Хотя, наверное, большой жулик. Потому что  только  очень  большие
жулики могут в  июле  доставать  сорта  винограда,  которые  собирают  в
октябре, мандарины, которые...
   - А может, я волшебник? - прищурился Котов. - Хотите,  подарю  каждой
все, что она больше всего желает?
   - Прямо сейчас? - в один голос удивились Тани.
   - Именно! Вот пусть каждая загадает, а я попытаюсь это уловить...
   Котов решил поставить эксперимент.  Он  хотел  выяснить,  какими  еще
возможностями обладает та сила, которая ему помогает. И  потому  пожелал
узнать, что загадали девушки. Ответ пришел мгновенно. Желания  оказались
идентичными и примитивными: обе Тани хотели получить по букету ярко-алых
роз, по большой хрустальной вазе для этих роз,  по  флакону  французских
духов "Шанель №5" и по золотому колечку с маленькими бриллиантами. Котов
так отчетливо увидел все эти вещи, что ему даже на  секунду  показалось,
будто они уже появились.
   Впрочем,  едва  Котов  дал  соответствующую  команду,  как   блеснула
очередная вспышка и все возникло на столе: и вазы с розами, и упаковки с
духами, и колечки в  маленьких  коробочках,  внутри  отделанных  красным
бархатом...
   - Ой... - сказала И растерянно. - Это и правда волшебство!
   - А как ты угадал? - спросила Е.
   - По фамилии, - усмехнулся  Котов,  -  вы  же  Хрусталевы  -  значит,
хрусталь. Розы - потому что они означают любовь, а красные - потому  что
наша любовь страстная. Колечки - символ  соединения,  с  бриллиантами  -
потому что вы у меня бриллиантовые...
   - А "Шанель"?
   - Ну, это совсем просто. Каждая женщина хочет иметь "Шанель № 5"!
   Они засмеялись. Теперь им было все равно, как Котов угадал  и  откуда
все это взялось. Шампанское  ударило  в  головы,  а  Владислав  разливал
коньяк в маленькие рюмки.
   - Обычно женщин напаивают  перед  тем,  как...  -  Таня-И  произнесла
совсем простое русское  слово,  будто  всю  жизнь  прожила  в  общежитии
маляров-штукатуров. - А ты все делаешь наоборот!
   - Это вы сделали наоборот, - возразил Котов, -  и  потом  -  кто  вам
сказал, что это уже "после того"?  Можем  мы  позволить  себе  обеденный
перерыв?
   Они уже не спросили, откуда взялись чашки с горячим черным кофе, хотя
Котов сотворил его прямо у них на  глазах.  В  кофе  добавили  ликера  и
начали есть пирожные.  Котов  напоследок  угостил  девушек  мороженым  с
дольками ананаса. Потом он отнес их, размякших, отяжелевших, одуревших и
абсолютно покорных, на свежезастеленную кровать.
   Солнце уже  вовсю  светило,  когда  Котов  наконец  начал  ненавидеть
партнерш и переходить грань.
   - Стоп! - сказал Шамбалдыга, когда Котов взялся пороть Тань ремнем. -
Эдак ты их  прибьешь,  пожалуй.  Рано,  рано!  Они  еще  пожить  должны.
Грехотонны наработать. Да и у самого еще маловато. Отбой!
   Команда  прошла,  и  Котов  растянулся  рядом  с  Танями.  Все   трое
провалились в черноту глубокого сна.

УТРО СУТОЛОКИНОЙ

   Александра Кузьминична, конечно, проспала завтрак и проснулась только
к полудню. Но все равно она  восприняла  окружающий  мир  так,  как  его
воспринимают те, кто просыпается свежим ранним утром и видит в розоватых
лучах солнца какую-то  скрытую  надежду  на  нечто  прекрасное,  хотя  и
загадочное.
   Сутолокина плохо помнила вчерашний вечер и ночь. Как улеглась  спать?
Каким образом вообще смогла добраться до дома отдыха с  Перуновой  горы?
Именно так отпечаталось у нее в  мозгу  название  того  места,  где  она
побывала и увидела свой странный сон. Впрочем, был ли это сон?  Сметчица
полагала, что да, сон, и ничего более. Однако Великая  Женщина,  которой
Сутолокина себя ощущала там, на горе, была убеждена в том, что ее  битва
была реальностью... Эта  Великая  Женщина  вселилась  в  ее  сущность  и
постепенно  вытесняла  все  глупое  и  суетное.  Александра  Кузьминична
ощущала  необыкновенный  подъем  и  избыток  сил,  которые  ей  хотелось
применить на общее благо, хотя о конкретном применении своей энергии она
пока не думала.
   Встав с постели и сделав несколько физических  упражнений,  что  было
само по себе удивительно, ибо Сутолокина не  делала  зарядки  со  времен
рождения первой дочери, Александра Кузьминична подошла к зеркалу. Тут ее
ожидало важное и весьма радостное открытие.
   С лица исчезли следы неудачного сражения  с  Пузаковой.  Более  того,
Сутолокина обнаружила, что лицо  ее  вообще  выглядит  как-то  по-иному,
совсем не так заезженно и устало, как прежде. Оно  приобрело  неуловимые
новые черты,  значительное  число  морщинок  исчезло,  пропали  какие-то
пупырышки и бородавочки, цвет лица стал более приятным,  а  кроме  того,
испарилось   общее   впечатление    растрепанности,    затюканности    и
неуверенности.  Когда  же  Александра  Кузьминична  еще  и  причесалась,
толково,  в  меру  подкрасилась  и  припудрилась,  то  стала  еще  более
привлекательной.
   Однако  Сутолокину  это  ничуть  не  смутило.  Точнее,  не  заставило
восторгаться. Она лишь отметила, что выглядит нормально, как  будто  всю
жизнь была на сто процентов уверена в своей красоте. Да и вообще она  не
почувствовала никакого желания немедленно употребить свою  неотразимость
в корыстных целях.  Александра  Кузьминична  ощутила,  что  создана  для
чего-то более высокого, чем простое охмурение холостых мужиков и уж  тем
более - увода мужиков женатых. Пока это Предназначение ей  еще  не  было
ясно. Но в том, что таковое есть, и в том,  то  оно  высокое  и  чистое,
Сутолокина не сомневалась.
   Поэтому она  не  удивилась,  что,  проснувшись,  не  ощущала  никаких
реальных или самовнушенных недомоганий, которые ее донимали по  приезде.
Между тем она знала старую поговорку: "Если вам за сорок и утром  у  вас
ничего не болит, это  значит,  что  вы  умерли".  Но  в  своем  реальном
существовании Сутолокина была убеждена прочно.
   Еще  более  предвещало  грядущие  великие  дела  то,  что  Александра
Кузьминична не обожглась утюгом, когда гладила платье, и  не  опрокинула
стул с выстиранной одеждой. Впрочем, сегодня это было в  порядке  вещей,
хотя вчера воспринималось бы как сенсация или нежданный подарок судьбы.
   Наконец, самым неожиданным было то, что  Сутолокина  ни  на  кого  не
злилась. Даже на себя! Она не испытывала и чувства вины,  словно  бы  ее
тоже кто-то простил, как  она  простила  чету  Пузаковых.  Она  искренне
желала им добра и восстановления мира, но никаких комплексов и раскаяний
не ощущала.
   К Котову у нее было чувство особое. Шамбалдыга оказался  прав:  в  ее
душе прописался идеальный Котов.  Но  такой  Котов  никаких  сексуальных
вожделений  у  Александры  Кузьминичны  не  вызывал.  Она  лишь  ощущала
стремление походить на свой идеал и  не  уступать  ему  в  положительных
качествах. Чувство это было аналогично тому, что некогда царило  в  душе
юной пионерки Саши Ивановой, когда она то ли в четвертом, то ли в  пятом
классе очень хотела быть похожей на дедушку Ленина.
   Тем не менее все, о чем думала Сутолокина, было  связано  с  идеалами
добра, красоты и милосердия. Старинными, так сказать,  общечеловеческими
ценностями, близкими к тем, что исповедуют все мировые,  региональные  и
локальные религии, ибо  ни  один  дурак  в  мире  еще  не  объявил  себя
любителем  зла.  Правда,  есть,  говорят,   сатанисты,   но   они,   как
представляется, больше выпендриваются, чем верят в то, что  проповедуют.
Во  всяком  случае,  когда  по  отношению  к  ним  творят  пакости,  они
испытывают точно такие же отрицательные эмоции, как все другие.
   Итак, Сутолокина, готовая творить добро, вышла  из  своего  номера  и
спустилась вниз.  Навстречу  ей  попалась  усталая,  но  довольная  Валя
Бубуева.
   У  Вали  утро  началось  раньше,   чем   у   Сутолокиной.   Началось,
естественно, с Котова, точнее - с Котова-2, ибо оригинал и по сей момент
еще  дрых  вместе  с  Танями.  Котов-2  был   дистанционно   управляемым
биороботом,  неспособным  действовать  самостоятельно.   Поэтому,   хотя
"тарелка" добросовестно руководила им согласно  программе,  составленной
Шамбалдыгой, Валя была чуть-чуть разочарована. Главным образом тем,  что
Котов-2 говорил ей уже известные слова, да и действия его не  отличались
особым разнообразием.
   Котов-2 ушел  купаться.  Его  заставили  переплыть  озеро  и  улечься
загорать в бухточке, где Котов-1 в свое время встретил Таню-И.  С  этого
момента функции по управлению биороботом сильно упростились и  требовали
от "тарелки" столько же интеллекта, сколько требует процесс  жарки  мяса
на вертеле. "Тарелка" пять минут держала Котова-2 в положении на  спине,
пять - на животе, пять - на правом боку и пять - на левом.
   Валя же пошла на работу и на крыльце встретила Сутолокину.
   - Добрый день, - улыбнулась  ей  Сутолокина  и  сказала  первое,  что
пришло в голову:
   - Вы сегодня просто очаровательны, Валечка! Вы всегда симпатичны,  но
сегодня - особенно!
   - Спасибо...  -  пробормотала  Бубуева,  похлопав  глазами.  Впрочем,
последнее  было  связано  не  с  комплиментом,  который   ей   отпустила
Александра  Кузьминична,  а  с  внешним  видом  Сутолокиной.  "Как   она
похорошела!" - белой завистью позавидовала Валя. Дело было не  только  в
лице.  Сутолокина  шла  горделивой  и  уверенной  походкой   кинозвезды,
заработавшей штук пять "Оскаров". Когда Валя прошла в корпус, Сутолокина
заметила,   что   на   крыльце   чего-то   не   хватает.   Не    хватало
старичков-шахматистов. Черные и белые фигуры были расставлены в исходных
позициях, но никто не  пытался  продолжать  разбор  классических  партий
гениев шахматной мысли.
   - А где же наши  гроссмейстеры?  -  спросила  Сутолокина  у  стариков
Агаповых, сидевших в теньке на скамеечке.
   Ответил Дмитрий Константинович:
   - Да они вчера  с  чего-то  собрались  и  уехали.  То  ли  телеграмму
получили, то ли еще чего.
   - Небось помер кто-нибудь, - предположила Нина  Васильевна.  -  Морят
нас, ветеранов, морят... Специально, по указке ЦРУ!
   - Да кому мы нужны? - отмахнулся дед.  -  Мы  уж  все  пережили,  что
могли. И чего я в восьмидесятом не помер, а? Такой инфаркт был обширный!
А после - как назло, ничего такого. Вылечило Четвертое Главное...
   - Будет тебе ныть-то! - проворчала бабка. - Коммунист ты или  тряпка?
Держись! Даже см