любовная игра. Может, из стадии любовной игры мы  перешли  в
стадию закуски?
   У меня по коже пробежали мурашки от силы, но это не была сила Джейсона. Я
уже эту силу раньше чувствовала. Ричард? Его возбудило это представление?  И
он будет ловить кайф, глядя на мою смерть,  как  на  смерть  той  женщины  в
фильме?
   - Джейсон, она моя!
   Голос  был  Ричарда,  но  с  хорошими  басовыми   нотками.   Приближалось
изменение.
   Джейсон захныкал. Другого слова я не подберу.
   Мощь  Ричарда  неслась  по  воздуху,  как  далекая  гроза,  и   она   все
приближалась.
   - Прочь от нее, Джейсон! Ну!
   Последнее слово  прозвучало  похоже  на  вскрик,  но  вскрик  такой,  как
испускают кугуары: не страх, предупреждение.
   Джейсон затряс головой, все так же прижимаясь к моим  волосам.  Руки  его
судорожно сжались на моих, и я охнула. Вот этого не надо было делать.
   Он так резко выпустил мои руки, что я бы пошатнулась, но его прижатое  ко
мне тело удержало меня прямо.  Он  резко  от  меня  отдернулся,  и  тогда  я
действительно пошатнулась. Тут он обхватил меня за бедра и поднял в воздух -
слишком быстро, чтобы можно было ему помешать, даже если бы я и пыталась. Он
бросил меня на решетку, и я почти весь  удар  приняла  спиной.  Побитая,  но
живая.
   Придерживая меня одной рукой, другой он задрал  мне  свитер.  Я  одернула
свитер обратно. Джейсон испустил низкий рык и с силой швырнул меня  на  пол.
Удар о камень на минуту лишил меня возможности отбиваться. Джейсон  разорвал
свитер, как бумагу, раскрыв его у меня на  животе.  Потом  поднял  голову  к
небесам и вскрикнул, но раскрытый рот уже совсем не был человечьим.
   Хватило бы у меня дыхания, я бы тоже вскрикнула.
   - Джейсон, фу!
   Это уже не был человеческий голос. Сила  Ричарда  заполнила  всю  клетку,
такая густая, что хоть задохнись. Джейсон задергался, будто сила стала  даже
плотнее воздуха. Он начал беспорядочно махать руками, и я заметила,  что  на
них когти вместо пальцев.
   - Пошел вон! - раздался едва членораздельный рык.
   Джейсон зарычал в ответ, щелкнув зубами в воздухе,  но  не  на  меня.  Он
скатился прочь и пополз по полу, порыкивая.
   Я лежала на спине, боясь шевельнуться, боясь нарушить хрупкое равновесие,
чтобы Джейсон не стал заканчивать начатое.
   - А, блин! - произнес Кармайкл. - Ладно, люди, я сейчас вернусь, и  пусть
этот птичкин еще что-нибудь придумает, чтобы кто-нибудь из вас перекинулся.
   И он вышел, оставив нас в безмолвии, которое сменилось  низким  и  ровным
рыком. Я поняла, что это уже не Джейсон.
   Я приподнялась на локтях. Джейсон не пытался меня съесть. Ричард все  еще
стоял возле прутьев клетки, но у него вытянулось лицо - образовалась  морда.
Густые каштановые волосы удлинились. Казалось, они  текут  вниз,  как  будто
растут из спины. Он держался за человеческий облик как за соломинку - тонкую
сияющую соломинку.
   Эдуард стоял у двери  очень  спокойно.  Когда  Ричард  вдруг  стал  таким
страшным, Эдуард даже не дернулся бежать. У него всегда были нервы стальные.
42

   Первым в дверь вошел Титус.
   - Я очень вами всеми  недоволен.  Кармайкл  мне  сообщил,  что  мы  почти
достигли цели, как вмешался вот этот вот.
   Каспар глядел на Ричарда, будто никогда его  не  видел.  Может  быть,  он
действительно не видел получеловека-полуволка, но по его словам стало  ясно,
что дело не в этом.
   - Маркус никогда не смог бы сделать того, что сделал ты.
   - Джейсон не хотел ее трогать, - ответят Ричард.  -  Он  хотел  поступить
правильно.
   - Ладно, ты, птичкин, - сказал Кармайкл, - дальше что?
   Я все так же сидела  на  полу,  а  Джейсон  скорчился  у  дальней  стены,
покачиваясь на руках и коленях туда-сюда,  туда-сюда.  И  тихо,  порыкивающе
стонал.
   - Он на грани, - сказал Каспар. -  Кровь  столкнет  его  за  грань.  Даже
вервольф альфа не удержит его при свежей крови.
   Мне это не понравилось.
   - Мисс Блейк, вы не подойдете к решетке?
   Я подвинулась так, чтобы видеть  и  стонущего  вервольфа,  и  вооруженный
лагерь снаружи.
   - Зачем?
   - Либо вы это сделаете, либо Кармайкл всадит  вам  пулю.  Не  заставляйте
меня снова считать, мисс Блейк.
   - Знаете, не хочется мне к решетке.
   Титус вытащил свой сорокапятикалиберный и  направился  к  другой  клетке.
Эдуард спокойно сидел на полу. Я поймала его взгляд и поняла,  что  если  мы
когда-нибудь от сюда выберемся, то они  все  покойники.  А  Ричард  стоял  у
решетки, вцепившись в нее руками.
   Титус уставился на животное лицо Ричарда и присвистнул:
   - Ну и ну! - И навел ствол ему в грудь. - У меня  серебряные  пули,  мисс
Блейк. Если вы звонили Гарровею, у нас все равно  не  осталось  времени  для
охоты. Он не знает, где вы, так что немного времени у нас есть,  но  не  вся
ночь. Кроме того, я думаю, что этот волколак слишком опасен. Так что если вы
будете продолжать меня злить, я его убью.
   Ричард поглядел на меня.
   - Они все равно нас убьют, так что не делай этого.
   Голос его был по-прежнему таким рычащим, что у меня мурашки  побежали  по
спине.
   "Они все равно нас убьют?. Но я не могла просто стоять и  смотреть,  если
есть возможность оттянуть неизбежное. Я подошла к решетке.
   - Что дальше?
   Титус не отводил дула от груди Ричарда.
   - Теперь, пожалуйста, просуньте руки сквозь решетку.
   Я хотела отказаться, но он уже понимал, что  я  не  хочу,  чтобы  Ричарда
убили у меня на глазах. И потому я  ничего  не  сказала,  а  просунула  руки
сквозь решетку, повернувшись спиной к вервольфу. Плохо.
   - Держите ее за руки, джентльмены.
   Я сжала руки в кулаки, но не отдернула. Будь что будет.
   Кармайкл схватил меня за левую руку, бородатый Финштейн -  за  правую.  Я
могла бы дернуться, но рука у Кармайкла была как теплая сталь. Глядя  ему  в
глаза, я не видела там ни капли жалости. Финштейну было  несколько  неловко.
Седой стоял с винтовкой посередине комнаты, отстраняясь от всей этой  сцены.
Кармайкл же наслаждался каждым ее мгновением.
   Титус  подошел  и  стал  разбинтовывать  мне  руку.  Я  подавила  желание
спросить, что он делает, - я уже поняла. И только надеялась, что ошиблась.
   - Сколько вам наложили швов, мисс Блейк?
   Я не ошиблась.
   - Не знаю. После двадцати перестала считать.
   Он сбросил бинты на пол. Вытащив мой собственный нож, он  поднял  его  на
свет. Истинный шоумен.
   Я прижалась к решетке лбом и задержала дыхание.
   - Я открою вашу рану. Разрежу швы.
   - Я уже догадалась.
   - Отбиваться не будете?
   - Делайте свое дело.
   Подошел Айкенсен.
   - Дайте мне. Я ей задолжал малость крови.
   Титус посмотрел на меня почти так, будто просил  разрешения.  Я  ответила
как можно более безразличным взглядом. Он передал нож Айкенсену.
   Тот поднес нож к первому шву на моем запястье, и я почувствовала,  что  у
меня глаза становятся шире. Непонятно было, что делать. Смотреть - плохо, не
смотреть - еще хуже. Просить их - бесполезно и унизительно.  Бывают  случаи,
когда нет хорошего выбора.
   Он разрезал первый шов. Я услышала, как он лопнул, но почему-то  боли  не
было. Я отвернулась. Швы с треском лопались. Выдержу.
   - Кровь нужна, - сказал Кармайкл.
   Я поглядела и увидела,  что  Айкенсен  поднес  острие  ножа  к  ране.  Он
собирался медленно вспороть рану - это должно быть больно. И я заметила, что
Эдуард в своей клетке встал и  смотрит  на  меня.  Будто  хочет  мне  что-то
сказать. Взгляд его скользнул вправо.
   Седой отошел подальше от этого спектакля и стоял рядом со второй клеткой.
Было видно, что он готов тебя застрелить, но пыток не любит.
   Эдуард глядел на меня. Кажется, я знала, чего он хочет. По крайней  мере,
я на это надеялась.
   Мне в руку впился нож. Я  ахнула  -  боль  была  острая,  как  всегда  от
поверхностной раны, но эта боль должна  была  быть  надолго.  Густой  струей
побежала по коже кровь. Айкенсен заглубил острие на долю дюйма,  я  внезапно
дернула руку. Финштейн от неожиданности меня выпустил и стал  ловить  снова.
Кармайкл сжал сильнее, и вырваться я не могла, зато могла  рухнуть  на  пол,
чтобы до руки уже нельзя было достать ножом.
   Потом я стала орать и отбиваться всерьез. Если Эдуарду нужен  отвлекающий
маневр, я ему это устрою.
   - Втроем не можете справиться с одной женщиной в клетке!
   Титус подошел вперевалку и схватил меня за левую руку,  запястье  которой
держал Кармайкл. Но правую я втянула обратно в клетку.
   Финштейн топтался у решетки, не понимая, что делать. Если уж  ты  платишь
деньги за охоту на  монстров,  надо  лучше  соображать,  что  делать,  когда
доходит до горячего. Кобура Финштейна была около решетки.
   А я все орала и вопила, дергая левой рукой.  Титус  зажал  мою  руку  под
мышкой, прижав к своему телу. От хватки Кармайкла останутся синяки.  Наконец
они меня скрутили, Айкенсен приложил нож к ране и начал резать.
   Финштейн наклонился, будто чтобы помочь,  а  я  завопила  и  прижалась  к
решетке. Вытаскивать его пистолет я не стала,  а  спустила  курок,  направив
кобуру ему в тело. Пуля ударила его в живот, и Финштейн повалился на спину.
   Второй выстрел эхом раздался в  пещере,  и  голова  Кармайкла  забрызгала
Титуса с головы до ног. Мозги и кровь разлетелись по форменной шляпе.
   Эдуард стоял с винтовкой у плеча, седой бесформенной  кучей  лежал  возле
решетки. Шея его торчала под странным углом, а Ричард склонился к нему, стоя
на коленях. Это он его убил?
   За мной  послышался  звук  -  низкий  грудной  вопль.  Титус  уже  достал
пистолет, все еще зажимая мою руку. Финштейн  катался  по  полу,  и  до  его
пистолета мне было не дотянуться.
   За моей спиной послышалось низкое рычание,  что-то  задвигалось.  Джейсон
вступал снова в игру. Только этого не хватало.
   Титус дернул меня за руку ближе к  решетке,  чуть  не  вывернув  плечевой
сустав, и ткнул дулом мне в щеку. Ствол был холодным.
   - Брось винтовку, блондинчик, или я нажму курок!
   С прижатым к решетке лицом я не могла обернуться, но слышала,  как  сзади
что-то ползет.
   - Он перекидывается?
   - Еще нет, - ответил Ричард.
   Эдуард все еще держал Титуса под прицелом  винтовки.  Айкенсен  застыл  в
оцепенении с окровавленным ножом.
   - Брось винтовку, или ей конец!
   - Эдуард!
   - Анита, - ответил он. Голос  его  звучал  совершенно  обыденно.  Мы  оба
знали, что он может завалить Титуса, но если у того дернется палец, мне тоже
конец. Вот и выбирай.
   - Делай, - сказала я.
   Он спустил курок. Мне в  лицо  плеснуло  кровью,  и  Титус  привалился  к
решетке. Какой-то более плотный, чем кровь, ком скользнул по  моей  щеке.  Я
дышала часто и мелко. Титус сполз вниз, все еще зажимая пистолет.
   - Выпусти ее, - скомандовал Эдуард.
   Что-то коснулось моей ноги, я дернулась  и  обернулась.  Джейсон  схватил
меня за окровавленную руку - с неимоверной силой. Он склонил голову  и  стал
лизать кровь, как кошка сливки.
   - Выпусти ее, или тебе тоже конец!
   Айкенсен стоял столбом.
   Джейсон лизал мне руку,  лаская  рану  языком.  Это  было  больно,  но  я
подавила стон. Без звуков. Без борьбы.  Он  проявил  чудеса  силы  воли,  не
набросившись на меня, пока я  боролась  с  людьми  у  решетки.  Но  терпение
вервольфа не безгранично.
   - Ну! - прикрикнул Эдуард.
   Айкенсен бросился к двери, уронив по дороге нож, и стал нашаривать замок.
   Джейсон чуть прикусил мне руку. Я не сдержала вскрика. Не смогла.  Ричард
заорал что-то нечленораздельное громовым голосом.
   Джейсон дернулся прочь от меня.
   - Беги, - выговорил он, погружая лицо в лужу крови на полу, лакая.  Голос
у него был придушенный, не голос, а рык. - Беги!
   Айкенсен открыл дверь, и я боком вылезла.
   Джейсон задрал голову к небу и взвизгнул:
   - Беги!
   Я отбежала, Айкенсен захлопнул дверь. Джейсон корчился на полу, изо рта у
него бежала пена. Руки судорожно сжались, хватая что-то невидимое. Я видела,
как оборотни перекидываются, но никогда это не было так страшно. Как сильный
эпилептический припадок или смерть от стрихнина.
   Волк вырвался из его кожи почти готовым продуктом, как цикада из куколки,
и подбежал к решетке. Когти махнули в нашу сторону, и мы оба  попятились.  С
челюстей волка капала пена, зубы полосовали воздух. И я  знала,  что  он  бы
меня убил и сожрал. Таков он был, такова его природа.
   Айкенсен не мог отвести от волка глаз. Я нагнулась и подобрала оброненный
нож.
   - Айкенсен!
   Он повернулся ко мне, все еще перепуганный и бледный.
   - Когда ты застрелил Холмс, тебе это было приятно?
   Он хмуро напомнил:
   - Я тебя выпустил. Я сделал, как сказали.
   Я шагнула к нему.
   - Ты помнишь, что я тебе обещала сделать, если ты тронешь Уильямса?
   Он поднял на меня глаза:
   - Помню.
   - Молодец, - сказала я и вогнала нож ему в самый низ живота. По  рукоять.
Кровь хлынула и залила мне руку. Айкенсен так и глядел на меня стекленеющими
глазами.
   - Обещания надо выполнять.
   Он упал, и под тяжестью его тела нож вспорол живот снизу доверху. Когда я
вынула нож, глаза Айкенсена уже закрылись.
   Обтерев нож о его китель, я вытащила ключи из обмякшей руки.  Эдуард  уже
повесил винтовку на плечо. Ричард глядел на меня так, будто увидел впервые в
жизни. По его лицу, даже при этой  странной  форме,  и  желтым  глазам  было
видно, что он меня не одобряет.
   Я открыла дверь. Первым вышел Эдуард, вторым Ричард, не отрывая  от  меня
взгляда.
   - Не было нужды его убивать. - Слова были Ричарда, хотя голос не его.
   Мы с Эдуардом уставились на вервольфа альфа.
   - Была, была.
   - Мы убиваем, когда не можем иначе, а не для удовольствия или гордости, -
сказал Ричард.
   - Ты - может быть, - ответила я. - Но прочая стая, остальные оборотни, не
столь щепетильны.
   - Сюда едет полиция, - напомнил Эдуард. - Мы хотим с ними встречаться?
   Ричард посмотрел на лютующего зверя в соседней клетке.
   - Дайте мне ключи, я выведу его через  туннель.  Я  чую  запах  наружного
леса.
   Я отдала ключи Ричарду, он коснулся пальцами моей ладони, когда их брал.
   - Я долго продержаться не смогу. Идите.
   Я заглянула в эти странные янтарные глаза. Эдуард тронул меня за руку:
   - Нам пора.
   Я услышала звук сирен. На выстрелы съезжаются, наверное.
   - Поосторожнее там, - сказала я Ричарду.
   - Обязательно.
   Эдуард увлекал меня вверх по лестнице. Ричард упал наземь, спрятав лицо в
ладони. Когда он его поднял, кости лица стали длиннее и скользили под кожей,
будто лицо было из глины.
   Я споткнулась, и только рука Эдуарда не дала мне упасть  на  лестнице.  Я
повернулась, и мы побежали. Когда я оглянулась, Ричарда не было видно.
   Винтовку Эдуард бросил на лестнице. Дверь распахнулась, и в нее ввалилась
полиция. Только тут я сообразила, что Каспара нигде нет.

43

   Ни мне, ни Эдуарду не пришлось садиться в тюрьму, хотя  копы  нашли  тех,
кого мы убили. Все вообще считали чудом, что нам удалось  выбраться  живыми.
Это произвело на них впечатление. Эдуард меня удивил, показав  удостоверение
на имя Теда Форрестера, охотника за скальпами. То,  что  мы  перебили  шайку
нелегальных охотников на ликантропов, сильно повысило репутацию охотников за
скальпами и Теда Форрестера в  частности.  Я  тоже  получила  много  хорошей
прессы, и Берт был доволен.
   Дольфа выписали как  раз  к  Рождеству,  Зебровски  пришлось  проваляться
дольше. Я купила каждому из них в подарок по ящику  патронов  с  серебряными
пулями. Это всего лишь деньги, и вообще я не хочу когда-нибудь видеть, как у
них жизнь вытекает под капельницей.
   Я нанесла последний визит в ?Кафе лунатиков?. Маркус мне  рассказал,  что
Альфред убил ту девушку по собственной инициативе. Габриэль не знал, что это
произойдет, но раз уж ее убили, то не пропадать же добру! Ликантропы  разные
бывают, но уж непрактичных среди них нет. Райна пустила фильм в  продажу  по
той же причине. Не то чтобы я им поверила - куда как просто свалить вину  на
покойника, но Эдуарду я так  и  не  сказала.  Предупредила  только  Райну  и
Габриэля, что, если не дай Бог всплывет еще одна порнуха с убийством,  могут
помахать миру своими мохнатыми лапками. Я спущу на них Эдуарда. Последнего я
им, впрочем, тоже не сказала.
   Ричарду я подарила золотой крест и взяла с него обещание его  носить.  Он
мне подарил игрушечного пингвина,  который  играет  ?Зимнюю  сказку?,  мешок
черно-белых резиновых пингвинов и небольшую  бархатную  коробочку,  как  для
кольца. Я думала, что у меня сердце выпрыгнет, но  кольца  там  не  было,  а
только записка: ?Обещания выполняются?.
   Жан-Клод подарил мне стеклянную статуэтку пингвина на льдине, красивую  и
дорогую. Мне бы она понравилась больше, если бы ее подарил Ричард.
   Что можно подарить на Рождество Мастеру Города? Пинту крови разве что?  Я
остановилась на античной камее. На вороге его кружевной  рубашки  она  будет
отлично смотреться.
   Где-то в феврале доставили посылку от  Эдуарда.  В  ней  оказалась  шкура
лебедя. И записка: ?Я нашел колдунью,  которая  сняла  проклятие?.  Когда  я
подняла шкуру с перьями, выпала еще одна записка.  Там  было  сказано:  ?Мне
заплатил Маркус?. Мне и самой надо было понять, что Эдуард  сумеет  получить
выгоду от ликвидации, которую приходится выполнить бесплатно. Я его  все  же
знала.
   Ричард не понимает, зачем я убила Айкенсена.  Я  пыталась  объяснить,  но
сказать, что я убила  человека,  потому  что  обещала,  -  это  звучало  как
гордыня. Только это не было ради гордыни. Это было ради  Уильямса,  которому
уже не защитить свою докторскую и сов своих не увидеть. Ради Холмс,  которой
никогда не быть первой в Миссури женщиной - начальником полиции. Ради  всех,
кого он убил без малейшего милосердия. А раз так,  ему  милосердия  тоже  не
полагается. У меня не было бессонницы из-за убийства Айкенсена.  Может,  это
должно бы меня волновать больше, чем само убийство - тот факт, что оно  меня
совсем не волнует. Ну вот ни капельки.
   А шкуру лебедя я отдала натянуть на прелестную раму и застеклить, а потом
повесила в гостиной - она как раз под цвет дивана. Ричарду  не  нравится,  а
мне - так даже очень.



    Лорел ГАМИЛЬТОН
    АНИТА БЛЕЙК V
    КРОВАВЫЕ КОСТИ

ОCR by Svetlana





ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru

1

   Был день св. Патрика, а на мне - единственный зеленый предмет:  значок  с
надписью ?Ущипни меня, и ты покойник?. Вообще-то с вечера я вышла на  работу
в зеленой блузке, но ее залило кровью  из  обезглавленного  цыпленка.  Ларри
Киркланд,  стажер-аниматор,  выпустил  цыпленка  из  рук.  Он,  естественно,
затрепыхался, как и  положено  обезглавленному  цыпленку,  и  забрызгал  нас
кровью. В конце концов я его поймала, но блузка погибла.
   Пришлось мчаться домой переодеваться. Уцелел только угольно-серый  пиджак
от костюма, который был в машине. Пришлось  надеть  его  с  черной  блузкой,
черной юбкой, темными колготками и  черными  туфлями.  Берт,  мой  босс,  не
любит, когда мы на работу надеваем черное, но раз мне пришлось идти в офис к
семи, не поспав ни минутки, как-нибудь он это переживет.
   Я налила себе полную кружку такого  крепкого  кофе,  какой  только  можно
проглотить. Это  мало  помогло.  Передо  мной  на  столе  лежали  фотографии
размером 8 на 10. На  первой  был  снят  склон  холма,  вскрытый,  очевидно,
бульдозером. Из разрытой земли приветственно  высунулась  рука  скелета.  На
следующей фотографии -  человек,  тщательно  разгребающий  землю,  откапывая
расколотый гроб и лежащие рядом кости. Еще одно тело.  Снова  пущен  в  дело
бульдозер. Он пропахал красноватую землю и обнажил  старое  кладбище.  Кости
усыпали землю, как цветы.
   Вот череп, оскалившийся в беззвучном крике. К макушке еще цепляется  клок
светлых волос. Покрытая пятнами ткань вокруг трупа - саван. Рядом с макушкой
черепа я отметила три бедренные кости. Либо у  трупа  было  три  ноги,  либо
здесь все как следует перемешалось.
   Отвратительные  фотографии.  Цвет,  конечно,  помогает   ид