вторым по счету опыляемым цветком.
   В процессе пищеварения сперматозоиды, покрывавшие его  рыбу-носителя,
всасывались  Его  пищеварительными  органами  и  переносились  оттуда  к
органам  размножения.  Можно  сказать,  что  именно   Ему   мы   обязаны
изобретением орального секса.
   Для того чтобы Оно не расщепляло живую  сперму,  Его  пищеварительные
энзимы умели распознавать и выделять семя вида.
   Прошло несколько сот тысяч лет. В  результате  мутации,  при  которой
пищеварительные энзимы потеряли способность отличать собственную  сперму
от чужой, чужое семя стало обрабатываться так же, как  свое.  Фактически
Оно оплодотворялось семенем разных видов живых существ.
   Большая часть потомства этих чудовищ оказывалась нежизнеспособной, но
иногда гибрид сочетал способности  к  выживанию  от  обоих  родителей  и
"расцветал". Как правило, новый  вид  терял  способность  спариваться  с
другими  видами  и  оставался  неизменным.   Изредка   эта   способность
сохранялась. Таких потомков  следует  относить  к  потомкам  по  прямой.
Некоторые биологи  полагают,  что  такого  рода  процесс  насильственной
мутации являлся жизненно важным компонентом эволюции.
   Способность к скрещиванию была генетически  связана  со  способностью
вырабатывать фермионы привлекательности и отвращения, поэтому, каким  бы
причудливым и отталкивающим ни получался отпрыск, он  всегда  мог  найти
себе пару. На каком-то этапе Оно научилось сочетать действие фермионов и
слабого электромагнитного поля - то, что мы можем  идентифицировать  как
примитивную форму телепатии.
   Одна из теорий гласит, что эта  способность  приобретена  от  той  же
бабочки  или  мотылька,  от  которых  Оно  унаследовало  жизненный  цикл
чешуекрылых.
   Одна из ветвей  отличалась  гигантизмом  в  результате  спаривания  с
примитивными головоногими и породила легендарную  Сциллу.  Представители
другой, более развитой и жизнеспособной ветви,  у  которых  определенные
особенности млекопитающего и рыбы сочетались  с  базовыми  способностями
привлекать и отталкивать, стали известны как "русалки" или "сирены".
   Большая часть линий  Его  эволюции  прервалась  во  время  ледниковых
периодов, но именно в эти периоды,  предположительно  при  спаривании  с
неизвестным  млекопитающим,  у  выживших  особей  появилась  способность
впадать в спячку. Данная особенность на  генном  уровне  обуславливалась
механизмом работы желез, который  вводил  в  развитие  организма  стадию
куколки. Таким  образом,  последующие  поколения  приобрели  способность
прятаться  в  кокон  и  замедлять  процессы  жизнедеятельности  в  своем
организме.
   Так, впрочем, происходило не каждый раз,  а  только  в  тех  случаях,
когда окружающая среда несла несомненную угрозу.

Глава 6

   Бэрру снился старый, плохой сон. На этот  раз  понятный.  Понятный  и
логичный, таким реальным и таким логичным он еще никогда не был.
   Бэрра направляли в "ТЭХ". В Тель-эль-Хабир.  Это  было  странно:  что
делать водолазу в пустыне?
   Гражданское платье. Ему предстоит миновать места, где  ношение  формы
могло вызвать осложнения. Между двумя  полетами  в  Рим  получены  новые
задания, диспозиции. Из Рима в Афины, из Афин на Кипр.  Восемь  часов  в
аэропорту Никосии в  ожидании  связного,  затем  -  в  бешеном  темпе  в
Лимасоль. Спеши и жди. Так уж повелось у военных с незапамятных времен.
   Зима тысяча девятьсот шестьдесят четвертого оставила на Кипре  свежие
следы. Весна с осенью - редкие  гости  на  острове.  В  один  прекрасный
мартовский или апрельский день лето накидывает на остров одеяло жары,  и
зной стоит месяцев шесть. В это лето казалось что  остров  мучается  под
двумя, а потом и под  тремя  одеялами.  Лето  выдалось  тяжкое.  В  июне
температура колебалась между сотней по Фаренгейту "прохладной"  ночью  и
ста десятью сухим, как в печке, полднем. Ночь с запахом пота в Лимасоле,
оттуда на "лендровере" в Фамагусту, ту, что  англичане  упорно  называют
Фамагией.  Передышка  в  Фамагусте,  в  маленькой  коричневой  комнатке,
прохлада лишь от скрипучего вентилятора под  потолком  при  ста  четырех
градусах,  а  в  качестве  развлечения  -  итальянское  издание  "Ридерс
Дайджест". Увеличил свой итальянский словарный запас  в  течение  сорока
восьми часов, после  чего  вернувшийся  "лендровер"  доставил  Бэрра  на
Транзитную базу Британской Армии - "Уэйновский карантин".
   "Уэйновский карантин" - бараки, палатки и колючая проволока,  жара  и
вонь гальюнов  траншейного  типа,  переполненных  четырехлетним  запасом
дизентерий и поносов. Два дня добровольного  запора  до  боли  в  прямой
кишке. И никаких "Ридерс Дайджест" - ни на каком языке.
   Капрал в выцветшем от пота хаки приехал за ним на открытом грузовике.
Новое  назначение  -   Тыловой   ГШСВСВС.   Тыловой   Генеральный   Штаб
Средневосточных Сухопутных Вооруженных Сил. Место называлось Епископи.
   Капрал швырнул Бэрру на кровать сверток.
   - Давай-ка, залезай в маскировку хренову.
   Блеклые штаны из хаки были длинны и сидели  мешком.  Рубашка  жала  в
груди и в плечах. Ни погон, ни знаков отличия, ничего.
   - Как тебе эта дерюга, а? Ничего-о. Нормалек. Скидавай  очки  черные.
Черные очки бабы носят. И гомики. Ты ж не пидер, а?
   Капрал Ярдли показал Бэрру, как складывать, точнее уродовать,  берет,
чтоб он лучше защищал от прямых солнечных лучей. Ранец Бэрра  полетел  в
кузов. Они отправились.
   - Это тебе, - сказал капрал и протянул Карпатьяну сумку из мешковины.
   В сумке лежал автомат "Стэн" и  два  магазина,  прикрученные  друг  к
другу.
   - Имел с ним дело? - спросил капрал.
   - Нет. И не знаю, кто имел. Разве сейчас в Британской Армии  не  SSBA
на вооружении?
   - SSBA, ага. Видел один такой. Ну его. Вот "Стэн" - это да.  Если  не
держать его, как Эррол Флин, за магазин.  Вверх  держи,  от  греха.  Вот
предохранитель. Сейчас снят, так что порядочек. Эти кнопки - "одиночные"
- "очередью". Поставь на "очередь", если ты не спец. А  какой  ты  спец.
Взводишь вот так.. - Ярдли щелкнул затвором. - Вот. Теперь только целься
и жми на курок. Когда остановится, - ты в меня-то не целься  -  отстегни
магазин, вот так, вставь новый, взведи и пали себе опять. Усек?
   Грузовик болтало. Они ехали.
   - Ожидаются осложнения?
   - Не-а. "Стэн" тоже для маскировки, понял? Мы  просто  из  снабжения.
Ты, я и Смитти просто конвоируем груз. Этим, из Эоки, до нас нет дела.
   - Это почему же?
   - Это ясно! Или нет? Нас четверо с шофером. Трое с  оружием,  начеку.
Эоковцы ходят по двадцать, не больше. Они на нас не полезут.
   - Не понял. Что им мешает?
   - Любому понятно. - Капрал фыркнул. - У нас превосходящие силы, а  то
нет?
   Дорога  поднималась  к  подножию  Троодоса.  Прохладней,  однако,  не
становилось. Бэрр чувствовал себя  так,  словно  находился  под  плоским
потолком из раскаленной до бела стали в  футе  над  головой.  Он  провел
ладонью по лбу и стряхнул пригоршню пота. Бриза  не  было.  На  тридцати
милях в час должно  хоть  как-то  обдувать.  Карпатьян  встал,  опершись
локтями на кабину грузовика. Это  было  ошибкой.  Волосы  встали  дыбом.
Появилось чувство, будто в ноздри загнали двойное острие из раскаленного
железа. Бэрр сел.
   - Что, не вышло? - засмеялся капрал. - Пить хочешь?
   - Если можно.
   Ярдли вытащил из-под скамейки приземистый глиняный  кувшин.  Горлышко
было плотно обмотано куском  принявшего  его  форму  высохшего  муслина.
Капрал налил в эмалированную жестяную кружку.
   - На здоровье.
   Бэрр набрал в рот и выплюнул.
   - Не очень холодная, а? -  поинтересовался  Ярдли.  Вода  была  нечто
среднее между теплой и кипятком. Бэрр брился с водой попрохладнее.
   Капрал достал пергаментный пакет и вручил его Бэрру.
   - Обед.
   Три сандвича. Бэрр надкусил.  Хлеб  черствый.  Он  разнял  половинки.
Внутри находилось  нечто,  напоминающее  кусок  бледно-желтого  мыла.  С
внутренней стороны ломти-хлеба лоснились жиром.
   - Считается, что это сыр. К нам в жестяных банках приходит.
   - А это? - Бэрр ткнул в жир.
   - Масло. Средневосточного производства. Тоже в  жестянках.  Топленое.
Считается,  что,  если  добавить  на  банку  масла  полбанки  молока   и
взболтать, будет как настоящее масло.
   - Может, так и сделать?
   - Молоко-то откуда взять. На Кипре коров нет, одни козы  хреновы,  да
овцы. А козье молоко не советую пить - животик пухнет.
   Раздалось звонкое "понг!".
   - Что это? - спросил Бэрр.
   - Ля бемоль, наверное.
   - Ля бемоль?
   - Струна от пианины. Эоновцы натягивают струны поперек дороги.  Вроде
как от связных на мотоциклах. Если едешь со скоростью сто миль в час,  -
раз и голова твоя хренова - на хрен.
   - И много они так связных наловили?
   - Одного. Мы с тех пор на  "лендроверах".  Привариваем  кусок  уголка
спереди, как на грузовиках. Пока едешь, один-два "понга" - обязательно.
   - Если нет толку, чего же они продолжают?
   - Да этих идиотов хреновых разве научишь?
   С восходом они въехали в маленькую деревеньку.  -  Руку  на  затворе,
приятель, - предупредил капрал. Грузовик прибавил ходу и прогромыхал  по
булыжнику мимо белых и розоватых стен на скорости миль  сорок-пятьдесят.
Выехав за пределы деревеньки, он снова сбавил скорость до тридцати.
   - А это по какому поводу?
   - Во избежание моральной дилеммы.
   - Как-как?
   - Вот смотри. Едем мы медленно, первое, ясно, - дети. Сначала  машут,
приветствуют. Ты совсем почти останавливаешься, чтоб  не  переехать  их,
сволочей маленьких. Тогда они начинают швырять гнилые апельсины,  а  нам
это ни к чему.
   - Гнилых фруктов испугались?
   - Не-а. Среди апельсинов-то, нет-нет да и граната попадается.  Тут  и
"моральная  дилемма".  Застрелить  какую-нибудь  девчонку  восьмилетнюю,
которая фруктами кидается, или не застрелить кидающую в тебя лимонку?  И
не разберешь, пока она не шарахнет.
   - У нас об этом не знают, в Штатах.
   - А чего вам? Мы ж  так,  "миротворческие  силы".  Потери  не  больше
четырех-пяти мужчин или женщин в неделю.
   - Женщин? - Бэрр был потрясен.
   - Ну. Полно тут  кошелок,  семейных.  От  сержанта  и  выше  можно  с
семьями. Жены - по магазинам. Классная мишень, а? Вряд  ли  выстрелит  в
ответ. Становись на рынке за спиной какой-нибудь старой жирной  торговки
и стреляй - дело нехитрое, а? Честно воевать - это не для  них.  Потерял
вот из-за них эту  нашивку  хренову.  -  Ярдли  показал  на  невыцветшую
полоску на рукаве выше двух, положенных капралу.
   - Как это вышло?
   - Да все корешок мой, твой  земляк,  янки.  В  карауле  был  у  ворот
Главного Генштаба. Тут жарковато бывает - ты заметил.  У  нас  привычка:
когда шипучку пьешь, наклонишь ее и пасть раскрываешь на хрен.  Проходит
за секунду, точно. Ну так  корешок.  Протягивает  ему  какой-то  местный
бутылку коки, трехсотграммовую. Корешок мой понюхал, отпил, ну и засосал
всю. То же самое следующей ночью, и следующей. Прошла неделя, он  больше
не проверяет, только "спасибо", буль-буль - и тама. А тут ночью раз -  а
там не кока. Витриоль: серная кислота.  Помер,  а  как  ты  думал.  Мало
приятного.
   Бэрра передернуло.
   - А нашивка-то причем?
   - Так это я гада  поймал.  "Превышение  необходимой  самообороны",  -
майор сказал. Так и остался жить. "Превышение", вот говно!
   Бэрр пробормотал что-то во сне и перевернулся на другой бок. Простыни
были   мокрые.   Сон   приближал   его   к   прозрачным   теплым   водам
Средиземноморья.
   Тыловой ГШСВСВС. Епископи. Сияющие, белые как мел холмы,  размеченные
бульдозером террасы и бесконечные  ряды  квадратных  палаток.  Дороги  и
тропинки под шикарным трехдюймовым  ковром  мягкой  белой  пыли.  Капрал
Ярдли показал Бэрру, как пройти к  "гальюну  траншейного  типа",  вполне
невинному в сравнении с гальюнами "Уэйновского  карантина",  потом  -  к
"мойке", душевым из ржавого железа, где из  кранов  с  "холодной"  течет
теплая вода.
   Временным жилищем Бэрра стала палатка в верхнем ряду. Выцветшая крыша
из хаки была грязная и в заплатках.  Палатка  была  примерно  десять  на
десять футов, семь футов высотой в середине, пять  -  у  холщевых  стен.
Квадратный  столик  с  электрической   розеткой   и   стальным   ящичком
зелено-оливкового цвета, два складных стула и две железные койки.
   - Пожал-те, янки! "Тепло родного дома".
   - Не слишком просторно, не правда ли?
   Капрал кинул на Бэрра негодующий взгляд:
   - Чего тебе надо, дворец? Хилтон хренов в Епископи? Тут восьмиместные
палатки такие же. Считай, что тебе охренительно повезло.
   Ярдли оставил Бэрра размещать свои вещи и вернулся через пять минут с
двумя дымящимися кружками темно-коричневого  чая  и  двумя  лепешками  с
завернутым в них фаршем и ломтиками  помидора.  Под  мышкой  капрал  нес
маленький радиоприемник.
   - Пожал-те. Нашел чи-валла. Это не армейская баланда. Это ты  сможешь
проглотить.
   Бэрр был достаточно голоден для того, чтобы  этот  сандвич  показался
вкусным. Чай состоял из танина, кофеина и сахара  в  равных  пропорциях.
Половину чая Бэрр оставил.
   - Оставлять ничего нельзя, -  сказал  капрал  Ярдли,  -  тут  муравьи
повсюду. Я выброшу и пойду раздобуду коку, или пива хочешь?
   - Коку было бы недурно.
   - Твое дело. Здесь пиво-то - "Кео", хуже  вашего,  извини.  А-а,  вот
что! Зайду в палатку к Майку, может, него чего возьму. Я мигом.
   Радио играло "Отель, где разбиваются сердца". Бэрр,  однако,  не  мог
разобрать слов. Капрал вернулся  с  тремя  эутылочками  коки.  Две  были
открытые. Ярдли поднес третью крышкой к раме кровати и стукнул по крышке
ладонью.
   - Вот. Попробуй.
   Жидкость, мягко и ароматно проскользнув, расположилась  в  желудке  с
яростью расплавленного металла.
   - У-у! Черт, что это?
   - Мой дружок Майк достает. У  него  делишки  с  турками-горцами.  Две
пачки папирос за бутылку, двадцать пять центов по-вашему. Курево  у  нас
дешевое. Они когда вино делают, выжимки сохраняют. Через год - под пресс
и перегоняют no-новой. По моим расчетам  тут  сто  восемьдесят  градусов
крепость. Здорово, а? В карты будешь?
   Капрал Ярдли не брал американских денег.
   - Хорошенькое дело, а? Считается же, что  тебя  здесь  нет,  ты  ж  -
невидимка хренов, а? Как я буду объяснять, откуда у меня ваши доллары?
   Урок в "брэг", довольно чудной английский  вариант  покера,  обошелся
Бэрру в десять кипрских фунтов долга, даже  при  том,  что  ставка  была
пять, а в конце - сто миллионов за фунт. Становилось темновато.
   - Ну что, не пора? - спросил капрал.
   - Что?
   - В кровать?
   Лежа в своей квартире в "Гексагене", Бэрр застонал. Средиземное  море
уже ближе. Намного, намного ближе. Сумрачные толщи воды ждали его.
   В два ноль-ноль Ярдли растолкал Бэрра. Они собрали вещи и отправились
в сторону холмов.
   - Мне велено провести тебя в  Долину  Счастья  окольными  тропами,  -
шептал капрал. - По скалам лазил когда-нибудь?
   - Раскрою военную тайну: только во время подготовки.
   - Не боись. Ты в надежных руках.
   Луна была полная,  яркая,  низкая.  Мужчины  шагали  по  разбросанным
низкорослым холмам минут  сорок  в  темпе  хорошего  марш-броска.  Ярдли
уверенно шел параллельно краю обрыва, пока они не  набрели  на  лощинку.
Здесь они спустились. Дно устилали булыжники.
   - Зимой туг что-то похожее на речку, -  объяснил  капрал  и  повернул
налево.
   Лощинка кончилась прогалом в обрыве.  Внизу,  футах,  может  быть,  в
трехстах, - Средиземное море. Светлая дорожка  на  нежно-крапчатой  коже
моря вела к месту, где тучная луна присела на горизонт.
   Капрал Ярдли ступил за край. Там был уступ около двух футов в ширину.
   - Давай свои шмотки, - скомандовал Ярдли.
   - Ничего, я сам.
   - Хочешь узнать, как там, на дне морском?
   Бэрр передал вниз свой скарб и последовал  за  капралом.  Места  было
только чтоб стоять плечом к плечу.
   - Теперь смотри и делай, как я, когда скажут.
   - Хорошо.
   Справа от них каменная стена вспучилась, точно забеременев. Там,  где
кончался низ выпуклости, был еще один уступ. Он был совсем небольшим и с
наклоном градусов в двадцать к горизонтали. Ярдли обмотал вещмешок Бэрра
вокруг шеи и стал спускаться на каблуках. Его тело болталось из  стороны
в сторону, пока  зад  не  оказался  на  опасной  наклонной  полке.  Ноги
свесились в пустоту, туловище подалось вперед: мешала нависающая  скала.
Почти сложившись пополам, держась только за счет трения штанов о породу,
он, извиваясь, подвигался и через три минуты, которые  показались  Бэрру
вечностью, скрылся за выступом.
   - Ну давай, давай! Так и ночь пройдет!
   Бэрр немедленно последовал за ним. Если бы он замешкался,  то  вообще
бы не сдвинулся с места. Бэрр втиснулся задом в расщелину  и,  извиваясь
как  можно  быстрее,  начал  сползать.  Двумястами  футами  ниже   спуск
становился отвесным. Бэрр вытянул обе  руки  в  стороны.  Кроме  воздуха
держаться было не за что.
   - Благодари Бога, янки. -  Сильные  пальцы  обхватили  его  запястье,
помогая восстановить равновесие. - Местечко волшебное: раз - и по морям,
по волнам.
   Сто футов мужчины прошли по тропинке, шириной в три фута, и  вышли  к
дыре  в  вертикальной  стене.  Капрал  привел  Бэрра  в  пещеру,  достал
зачехленный фонарик.
   - Порядок, янки. Держись за мной.
   Пятью   минутами   позже   Ярдли   остановился   как   вкопанный    и
предупреждающим жестом выставил перед Бэрром руку.  Он  посветил  вперед
фонариком. Там была дыра шириной с туннель.
   - На край не надейся, - посоветовал капрал, - все осыпается.
   Пятно света мерцало на противоположном краю.
   - Фута четыре всего. Чего тут прыгать-то.  Сначала  я:  посвечу  тебе
оттуда.
   - Куда она ведет?
   - Прямо вниз. Футов двадцать. Потом  изгибается  и  выплевывает  тебя
прямо из обрыва. Если  упадешь,  до  самого  моря  ничего  не  заденешь.
Пробовать не советую.  Здесь  всего  пара  футов  глубины.  До  воды-то,
конечно, не допрыгнешь. Камней много.
   Прыгнуть на четыре фута не так уж сложно. Если, конечно, ты  прыгаешь
не над вертикальной шахтой. Сердце Бэрра колотилось потом на  протяжении
всего туннеля.
   Сердце Бэрра колотилось. Постель  пропиталась  влагой.  Оно  медленно
повернулось в зловонном супе.
   Туннель вышел на уровне каменистых осыпей. Отсюда  оставалось  только
съехать футов на сто вниз по камешкам - и ты на берегу.
   - Долина Счастья? - спросил Бэрр.
   - Еще четверть мили. Мы почти у цели. Следующий пляж.
   Долина Счастья была просторной и плоской. Деревья  здесь  были  такие
гнутые и узловатые, что казалось, они росли сверху вниз.
   - Оливы, - пояснил Ярдли.
   - Вкусные?
   - Кто их знает. Козлы их вовсю жрут. Днем здесь одни козлы, прямо  на
ветках сидят, как стайки четвероногих воробьев.
   Двое в тускло-оливковых робах ждали у края  воды  с  черной  надувной
шлюпкой. В тени их почти не было видно. Даже веревки были черные.
   - Здорово сержант, в смысле капрал, - поприветствовал их один.
   - А это, янки, Грязнуля и Дик Терпин.
   - Дик Терпин?
   Мужчина ухмыльнулся, продемонстрировав сверкнувшие  на  фоне  темного
лица зубы.
   - На самом деле Боб Терпин, просто они меня про  звали  Диком. Ну, прозвали же капрала козлом.
   Ярдли ткнул кулаком, явно целясь мимо:
   - Смотри у меня!
   - Козлом? - переспросил Бэрр. - Потому что по скалам скачет?
   - Не-а. Из-за сердечных дел. Чего, ты думаешь, он все время среди коз
проводит? Присмотрел себе козочку. Ба-а-а-зиль зовут.
   - Мы еще поговорим, - пригрозил Ярдли. Терпин не проявлял ни малейших
признаков беспокойства.
   Бэрр чувствовал себя на редкость неуютно в своей влажной одежде.
   - Надеюсь, я не слишком злоупотребил вашим временем, - сказал он.
   - Русский рыболовный траулер, а? - заговорил Ярдли. - Рыбы  в  помине
нет. На самом мелководье. Хорошо еще ни  один  идиот  не  догадался  его
здесь перевернуть. Тут в среду маневры будут. Ваши, янки, так? Никто тут
не теряет твое хреново время. Ты тут не двадцать пятого  автобу