чувствовал страх и
едва не обратился в бегство. Но ведь страх - это то, за чем  он  пришел,
или не так?  И  дверь  закрылась.  Домино  держала  кнут.  Колени  Рэнди
подогнулись.
   Шок от  одного  его  вида  был  почти  достаточным  для  немедленного
оргазма. Алита держала узловатую плеть у щеки.
   - Ты вел себя очень плохо, верно, Рэнди?
   - Да, госпожа, - пробормотал он. Глаза его опу стились,  задержавшись
на сморщившейся плоти ее остроконечных грудей.
   - Я разве говорила, что ты можешь смотреть на мои соски?  -  рявкнула
она.
   - Нет, госпожа. - Эльспет уставился в пол между ее раздвинутых ног.
   - Не смотреть, не трогать без моего разрешения. Ясно?
   - Да, госпожа. - Его дыхание оборвалось:  "Трогать?  Ему  никогда  не
разрешалось.."
   - Раздевайся! Догола! Живо!
   Мужчина быстро  разделся  и  стоял  теперь  с  поднятым  пенисом,  но
опущенными глазами. Ее кнут тронул слезящийся глазок на конце члена.
   - Ты был занят нечистыми мыслями, Рэнди, не так ли?
   - Да, Домино.. Госпожа.
   Кнут  легонько  свистнул,  оставив  красный  рубчик   на   негнущемся
беловатом стебле Рэнди.
   - Только госпожа! Домино - никогда! Продемонстрируешь свое  раскаяние
- сможешь называть "госпожа Домино".
   - Да, госпожа.
   - Посмотри на себя, жирный боров. И зачем только я теряю на тебя свое
драгоценное время? Слишком уж я любезна. Слишком у меня  сердце  мягкое.
На колени и благодари меня. Целуй мои сапоги, свинья!
   Женщина подошла к креслу и села на  ручку.  Эльспет  на  четвереньках
пересек комнату и притронулся губами к носку ее сапога.
   - Как следует!
   Ее ступня приподнялась. Мужчина выгнул шею  и  повернул  голову  так,
чтобы, высунув язык, лизать жесткую грязную подметку.
   - А каблук?!
   Его жирные губы округлились, обхватив  покрытое  кожей  острие.  Язык
ласкал острый металлический кончик. Домино  качнула  ногой,  проталкивая
каблук в мякоть его рта.
   - Так слишком удобно. Встать!
   Рэндольф  сделал,  как  ему  приказано.  Опустив  глаза  в  пол,   он
воображал, как играют эластичные мышцы  ее  бедер,  когда  она  идет  по
комнате. Ящичек открылся и закрылся.
   - Руки за спину!
   Холод металла на запястьях и двойной щелчок. Он в наручниках.  Каблук
вонзился в ягодицу. Рэнди упал вперед.
   - Хорошо. Лицом в пол. Задницу выше! - Домино бросила кнут  на  ковер
рядом с его головой. - Это  слишком  хорошо  для  тебя.  Для  противного
маленького Рэнди сгодится обычный бамбук.
   Эльспет слышал, как трость рассекла воздух.
   - Вот это приблизительно то, что надо. Теперь  не  орать!  Не  выношу
трусов.
   Первый удар, нанесенный для разогрева, - потряс. Никогда Рэндольф  не
испытывал  такого  острого  удовольствия.   Он,   беспомощный,   целиком
находится во власти повелительницы, у которой  есть  причины  ненавидеть
его. Его пенис твердел с каждым ударом. Рэнди чувствовал, что налившаяся
кровью головка должна вот-вот выстрелить. И выстрелила! Брызнуло на  пол
и на его круглые коленки. Силы его кончились. Он рухнул.
   - Это было потрясающе, Домино. Спасибо тебе. Поверь мне,  твоя  тайна
умрет вместе со мной.
   Бамбук ударил его по ляжке.
   - Нет! Я же кончил. Смотри! Это было здорово, я заплачу  как  обычно,
никаких скидок!
   - Ты, может, и кончил, Рэнди. А я - нет.
   - Но Домино.. Алита...
   Бамбук обрушился с новой силой.
   - Ты же знаешь, я от этого не тащусь, - отрезала она. - На этот раз -
может быть, и да, но нужно время, много времени.
   Рэнди покатился по полу, уворачиваясь  от  следующего  удара.  Домино
преследовала мужчину по всей комнате, высекая рубцы на бедрах, на груди,
на плечах, загоняя его в угол. Через какое-то время бамбук расщепился и,
поднимаясь,  разбрызгивал  свежую  кровь,  опускаясь,  врезался  глубже.
Вопреки ее приказаниям, Эльспет начал кричать.
   Ее голые груди колыхались. Алита начала  тяжело  дышать:  сначала  от
усилий, потом и от другого. Удары стали дикими - женщина лупила вслепую.
Наконец она подняла трость для завершающего  экстазного  шрама  на  теле
мужчины. Длинные мышцы ее бедер свело. Когда последний  удар  обрушился,
они задрожали в долгих сотрясающих спазмах.
   Рэндольф не сразу  понял,  что  женщина  остановилась.  Он  посмотрел
сквозь щелки пропитавшихся слезами век. Домино стояла у окна и  смотрела
на Мемориальный Холм. Когда она повернулась, Эльспет начал умолять ее:
   - Домино.. Алита.. ты освободишь меня? Ну пожалуйста! Я все забуду. Я
не скажу, я обещаю.
   - Нет, ты не скажешь. - Ее голос звучал глухо. - Встать!
   - Что ты собираешься делать? Ты меня отпустишь? Мужчина перекатился к
облаченным в змеиную кожу ногам. Кровь сочилась из  многочисленных  ран.
Алита не замечала его. С крюка на  потолке  к  краю  кушетки  спускались
зеленые плети вьюна. Алита потянула их вниз. Поднятые и дрожащие груди в
капельках пота больше не возбуждали Рэнди.
   - Встать! - приказала женщина. - Влезай на спинку кушетки!
   - Зачем?..
   Она нагнулась поднять бамбук. Мужчина неловко вскарабкался.
   - Стой здесь.
   Эльспет стоял, балансируя, пока Алита не вернулась с  длинным  мотком
провода в рука С одной стороны Домино сделала скользящую петлю и подняла
ее к вялому и сморщенному половому органу Рэндольфа. Он, отпрянув,  чуть
не упал.
   - Еще трости захотел? - спросила повелительница.  Мужчина  зашатался,
восстанавливая равновесие.
   Алита накинула провод на пенис и мошонку, затянула петлю.
   - Ты что?
   - Не двигаться.
   Алита пододвинула стул, встала на него и закрепила провод  на  крюке,
торчащем из потолка, так, что Рэндольфу пришлось вытянуться на  кончиках
пальцев. Половой орган несчастного начал набухать, но не от похоти, а от
сжатия. Натянутая проволока пережимала пенис и резала снизу яички.
   - Что ты собираешься делать? - У Эльспета пере хватило дыхание.
   Алита посмотрела на него снизу вверх АБСОЛЮТНО без выражения.
   - Я? Кажется, я собираюсь покончить жизнь самоубийством. Но я еще  не
решила. Что касается тебя, то на твоем месте я бы стояла смирно.
   Икроножные мышцы Рэндольфа начинали дрожать.

***

   Персефона и Пандора вошли в лифт. Сирил Тричер стоял, прислонившись к
задней стенке со сложенными на груди руками. Взгляд  его  елозил  по  их
белым гольфам, обнимающим икры, по их  шортам  -  плотная  упаковка,  по
мякоти, голо распирающей детские блузочки. Если  чьи  глаза  и  способны
пускать слюну, то это глаза Тричера.
   - На улицу, поиграть, а, девочки? - Сирил облизал губы.
   Четыре знающих глаза взглянули на него из-под полуопущенных век.
   - Играть не с кем, - ответила Персефона.
   - Мальчиков нет, - добавила Пандора.
   -  Как  насчет  эккермановского  парня?  -  Тричер  пожирал  взглядом
близняшек. - Он на вас обеих на той вечеринке глаз положил.
   - Тони немного.. - начала Пандора.
   - Незрел, - закончила Персефона. - Мы предпочитаем более.. зрелых.  -
Она подняла глаза и невинно посмотрела прямо в лицо Тричеру.
   Шестистенная кабина лифта была большой,  девочки,  однако,  стояли  к
мужчине слишком близко. Тричер кашлянул и шаркнул ногой.
   - Вам, случайно, садовник не попадался? Рыжий такой парень, грязнуля.
Он на работе не показывается. Пандора  и  Персефона  взглянули  друг  на
друга  и  медленно  покачали  головами.  Стянутые   ленточками   локоны,
окаймляющие их милые молодые мордашки, качнулись.
   - Нет, мистер Тричер. Мы такого не видали. Если  увидим,  обязательно
ему скажем, что вы его ищете.
   - Спасибо.
   Управляющий вышел на первом этаже.  Близнецы  спустились  дальше,  до
нижней стоянки.
   Их отец держал в багажнике своего "Ауди" пятифутовую стальную  трубу.
Легче менять шины, когда руки не слушаются.  Ни  Персефона,  ни  Пандора
никак не прокомментировали тот факт, что машина отца стоит на месте в то
время, как считается, что он уехал по делам. Ни слова.
   Девочки прихватили трубу и проследовали на служебную территорию.
   Дверь склада инструментов была открыта. Сестры молча  закрыли  ее  за
собой. Затем они разделись и  аккуратно  сложили  одежду  на  деревянный
стеллаж. Взяв трубу, голые девочки вошли в потайную комнату Рыжего. Тело
уже начало раздуваться. Вскарабкавшись на кучу желтого  грунта,  Пандора
взглянула на тронутую голубым, вспухшую шею.
   - Твой босс тебя разыскивает, Рыжий, - сообщила она.
   Персефона хихикнула.
   Она просунула трубу туда, где искусственная пещера сужалась до ширины
бревна, и  продвигала  ее,  пока  та  не  уперлась  в  твердое.  Пандора
подобрала молоток Рыжего.
   - Около фута осталось, правильно? - заметила девочка.
   - Правильно.
   Молоток грохнул о конец  трубы.  Двенадцатидюймовая  дубовая  затычка
продвинулась вперед на дюйм.
   Капельки  пота  выступили  на  их  руках  и  плечах,  побежали  между
распускающихся грудей, заполнили пупки, потекли  ручейком  между  ляжек.
Ступни стали липкими, смесь грязи и пота  чавкала  между  пальцами  ног.
Стальная труба  продвигалась  дюймовыми  шажками  при  каждом  клацающем
ударе.
   - Отойди, - сказала Пандора, тяжело дыша, - сейчас уже..
   Девочка ударила со всей силы. Труба рванулась вглубь на добрых  шесть
дюймов. Ее полый конец вонзился в Его келью.
   Полусваренное мясо, которое держали закупоренным в течение нескольких
лет, забродило, ведь оно там было перемешано с желудочными ферментами  и
кишечной флорой.
   Давление возрастает.
   Черная струя, теснимая давлением, выплеснулась из трубы, будто  рвота
тысячелетней мумии.  Потом  вонючий  ручей  из  узкого  отверстия  лился
безвольно,  с  бульканьем.  Липкая  жидкость  оросила   вынутый   грунт,
превратив в отвратительную грязь, которая затопила  изящные  пальчики  и
нежные ступни. Близняшки ходили  по  комьям  сгнившей  плоти  и  клочьям
ткани, служившим некогда одеждой. Затаив дыхание, чтобы  не  чувствовать
вони, девочки потянули за трубу, она выпала.
   Выйдя из комнаты с пещерой, Персефона повернулась к сестре.
   - Как Ему будет, нормально?
   - Ему будет отлично! - Пандора ухмыльнулась. - Мы ослабили  давление,
впустили воздух. Ему просто нужно какое-то время.
   Они вымыли свои тела в раковине Рыжего, вытерли друг друга  одним  из
его потрепанных грязных полотенец, оделись и ушли.
   Лица у близнецов были счастливые.  Даже  глаза  улыбались,  но  более
пристальный наблюдатель, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО пристальный наблюдатель,  мог  бы
заметить внутри девичьих глаз что-то загнанное в самую  глубину.  То  ли
ужас, то ли безумие, а может, и то и другое вместе.
   Его игольчатые зубы начали изнутри грызть  мембрану  кокона.  Снаружи
ждало мясо. Мало аппетитное, слишсом давно мертвое мясо, но мясо.  Кроме
того, моросил непрекращающийся ласковый дождик боли и  набирающего  силу
ужаса, он подкармливал монстра из находящихся выше квартир.

Глава 16

   В лавке подержанных товаров на Депью - квартал к востоку в сторону от
Ривер - Джейми взял две  маленькие  банки  красной  краски  и  несколько
кисточек. Пять кисточек. Он, правда, не считал, просто сгреб в кулак то,
что лежало на полке. Продавец, точно, подумал на него.  Ничего  продавцу
он не сказал. Не мог. Мозг  был  занят  повторением  таблицы  умножения,
счетом до ста  и  обратно,  пением  старых  песен.  Только  когда  снова
оказался в  машине  и  смог  надеть  обшарпанный  старый  шлем,  обшитый
свинцовым листом, Джейми позволил себе подумать о том, что же он делает.
Мужчина не был уверен в том, что Оно подслушивает его мысли, но  не  был
уверен и в обратном.
   Вскоре после возвращения в Ридж-Ривер, после того как Джейми вплотную
приблизился к местам, где стоял Эфраимов дом, он начал чувствовать  Его.
Тем, что поменял имя, Его он не обманул, но этим Халифакс хотел обмануть
вовсе и не Его. Вымышленное имя было взято только потому, что было бы...
неудобно вернуться в качестве личности, уцелевшей в  несчастии,  которое
отобрало стольких детей у горожан. К  Джейми  Халифаксу  будут  вопросы.
Подозрения.
   В тот же день, как он переселился в "Гексагон",  Джейми  почувствовал
присутствие монстра в определенных зонах здания. Чудовище  живо!  Должно
быть, какая-то трещина в могиле.  Вот  тогда  мужчина  и  достал  старый
свинцовый шлем.
   Сейчас дела гораздо хуже. Сейчас Оно на свободе. Это произошло утром,
Джейми это почувствовал, ему надо КОЕ-ЧТО сделать.
   Обратит Оно внимание? Обеспокоят ли  монстра  робкие  знаки  тревоги?
Джейми не знал. То, что он  запланировал,  было  слишком  патетично  для
того, чтобы Оно восприняло это всерьез. Как и люди, которых он  пытается
предостеречь. Но КОЕ-ЧТО надо сделать. Объяснить никак  не  получится  -
взять и СКАЗАТЬ. "Там у вас чудовище под "Гексагеном" прячется. Я  знаю,
потому что я убийца. Это я, чтобы загнать  его  в  ловушку,  убил  массу
людей, собственную мать и брата. Я думал, что Оно заперто там,  в  своей
тюрьме, навечно. Позже я думал, что  Оно  погибло.  Я  вернулся,  просто
чтобы.. да я и сам толком не знаю, зачем я вернулся. Посмотреть, есть ли
ХОТЯ БЫ ЧТО-ТО, что еще  может  расшевелить  во  мне  какие-то  чувства.
КАКИЕ-ТО чувства? Теперь я знаю: Оно живо. Теперь я,  по  крайней  мере,
снова способен чувствовать страх.
   Уходите! Бегите! Чудовище голодно, ему надо питаться  вашей  любовью,
вашей ненавистью, вашей болью, вашим страхом. Оно  заставит  вас  делать
страшное. Друг другу. Себе. Я знаю, я сам грешил  во  имя  него.  Монстр
придет за вами. Но прежде всего за мной. Прежде всего за мной".
   В  полумраке  подземной  стоянки  некому  было  разглядывать   черную
массивную штуковину, которую Джейми  носил  на  голове.  Он  взял  банку
краски, вскрыл ее отверткой, взял кисть. Где находится Оно, Джейми  знал
точно. Он чувствовал монстра.
   Трясущейся  рукой   Халифакс   намалевал   на   металлической   двери
единственное слово: "ОНО". Потом мужчина услышал шаги и девичьи  голоса.
В ужасе он бросился назад к машине, забыв кисть и краску.
   Персефона вскинула головку.
   - Так не должно быть, Панди, - сказала она.
   - Закрасим краской и все дела, - ответила сестра. Она подобрала кисть
и принялась за работу.
   Тричер набрал номер Питера Уайлда.
   - Это Сирил Тричер, сэр. Никак не найдем Эванса. Я узнавал его адрес.
Эванса выселили неделю назад за долги. Новый адрес  достать  негде.  Что
мне предпринимать дальше? Звонить в полицию?
   - Нет! Однозначно нет!  Ты  что,  рехнулся?  Самоубийство,  нападение
крыс, теперь исчезновение? У нас тридцать квартир  не  продано.  Хочешь,
чтобы люди считали это место проклятым?
   - Но, сэр..
   - Ты слышал, что я сказал.  Ни  слова  больше.  Я  сам  позвоню  шефу
Гилдеру. Он знает, как держать язык  за  зубами.  Надеюсь,  ты  тоже.  Я
приведу его попозже. Часика в четыре. Тогда и увидимся.
   - Да, сэр!
   Они прибыли в уайлдовском "Астон Мартине". Гилдер был в  штатском,  с
незажженной сигаретой в зубах. Уайлд  сам  курил,  однако  не  допускал,
чтобы в его машине курили другие.
   Уайлд взял у Тричера ключи.
   - Начнем с крыши и  будем  продвигаться  сверху  вниз.  До  подземной
стоянки мужчины добрались в седьмом часу.
   - Свежая краска, - заметил Уайлд, - а что внутри?
   - Склад. Инструменты и все такое.
   - Смотрели там?
   - Н-нет.
   Уайлд вздохнул:
   - Это вы приказывали красить?
   - Нет, сэр.
   -  Тогда  это  самое  подходящее  место,  чтобы  заглянуть  туда,  не
находите?
   - Нахожу, сэр.
   - Открывайте эту чертову дверь! - Уайлд отдал ключи Тричеру.
   Первая комната не вызывала подозрений,  если  не  считать  нескольких
валяющихся на полках инструментов.
   - А это что за дверь, еще одна комната? - спросил Уайлд.
   - Я... я и не знал, что там есть еще комната, - запинался Тричер.
   Вонь  заставила  мужчин  остановиться  в  дверях.  Уайлд  вытащил  из
нагрудного кармана шелковый платочек и поднес его к носу. Гилдер выронил
бычок и срочно закурил новую сигарету.
   По всему полу была разлита черная маслянистая грязь.
   - Закройте дверь, - приказал Уайлд.
   - Что здесь произошло-то, черт возьми? - спросил Гилдер.
   - Кажется, я  догадываюсь  что.  -  Уайлд  закурил  "Собрание  Черное
Русское".
   - Что?
   - Знаете, что находится в конце туннеля в стене?
   - Нет.
   - Могила. Могила, где все эти в свинец вмурованные молодые люди.  Мое
предположение: Эванс рыл в том направлении. Разграбление могил. Не  было
ли там у него одного из детей?
   - Двое, - фыркнул Гилдер, - сын и дочка.
   - Этот тип мне никогда не нравился, - заметил Тричер.
   - А эта... жижа? - спросил Гилдер Уайлда.
   - Это его дети, и другие тоже, то, что от них осталось.
   Тричера вырвало.
   - Пошли отсюда, - приказал Уайлд. - Шеф,  ничего  этого  не  было.  У
Эванса не было ни родственников, ни близких, правильно?
   - Да, не было.
   Хорошо. Я распоряжусь, чтобы внутреннюю комнату заложили кирпичом.  Я
бы не хотел, чтобы это вышло наружу, вы поняли?
   И Тричер и Гилдер кивнули. Они вышли  втроем  в  кладовку.  Никто  из
троих не заметил, что Тричер оставил дверь  открытой:  чтобы  мог  выйти
четвертый. Даже сам Тричер.

Глава 17

   Девочки легли рано. Джейн решила, что они  что-то  затеяли.  У  обеих
днем были пятна красной краски на пальцах. Обе утверждали, что не знают,
откуда пришли. И потом эти игры "в переодевания". Не  так,  как  раньше.
Всегда они старались выглядеть старше, таскали ее пудреницу, надевали ее
туфли на высоком каблуке. Это происходило  вполне  безобидно.  Составная
часть полового созревания, невинная репетиция женственности.
   Теперешние переодевания были совсем другими: с втискиванием в одежду,
из которой девочки давно выросли. Сестры явно  хотели  казаться  моложе.
Может, это глубоко спрятанный страх взросления?
   Джейн Эльспет дала себе слово проштудировать в библиотеке  книжки  по
детской психологии. Когда подкуется - поболтает с дочерьми. Как  женщина
с женщинами. Она уже исполнила несколько лет назад  материнский  долг  с
"бабочками и птичками", когда у них начались менструации. Но это  что-то
другое. Может  быть,  парень  -  Тони?  Может,  он  что-то  уже  сделал?
Преуспел? Преуспел физически?
   Не шокированы ли они собственной реакцией? Не тоска ли это  по  былой
невинности?
   Должна ли она поговорить  с  матерью  мальчика?  "После  разговора  с
девочками", - решила Джейн. Как же им объяснить,  что  "потребности"  их
естественные, но должны быть подавлены до времени?
   Может,  брать  их  в  походы?  Увлечь   каким-то   хобби?   Физически
изматывающим хобби. Быть матерью нелегко, а  тут  еще  и  Рэндольфа  нет
целыми днями. Не с кем обсудить все эти дела. С Рэндольфом, вообще-то, о
вопросах секса все равно не поговоришь толком. Уж сколько лет,  как  они
не.. Как  с  сердцем  начались  проблемы.  Да  и  всегда  это  случалось
недостаточно часто, не так, как  хотелось  бы,  даже  в  медовый  месяц.
Иногда.. часто ей в голову приходила мысль, что сердце - удобный предлог
для уклонения от неприятных обязанностей.
   Рэндольфу по-своему повезло. Джейн диву давалась, как это так бывает,
когда не нужно.. Жить без потребности. Быть  нечувствительным  к  дикому
зову плоти. Не хотеть испытать радость страсти. Не хотеть, до боли, быть
заполненной и переполненной. Об этом лучше не думать.
   Джейн подвергла себя долгому горячему душу. Только от  горячего  душа
болели ее темные большие соски - никаких нечистых мыслей. И уделить, как
всегда, особое внимание отмыванию интимных частей тела - это ведь  всего
лишь гигиена, правда ведь? Джейн сделала  заметку  в  уме:  надо  завтра
принять ванну с люфой.
   Женщина вытерлась, припудрилась, оделась в свободный пеньюар, который
Рэндольф считал глупым, и сделала макияж - только по  той  причине,  что
чувствовала себя так лучше. Вечером она собиралась расслабиться. Ее ждет
новая книжка из Челси Купп Харборовской серии про вампиров. "Вампиры что
надо,  это  не  Энн  Раис",  -  подумала  Джейн.  К   тому   же,   после
вступительного слова жуткой  крикливо-блядовитой  Эльвиры  будет  ночной
сеанс: Кристофер Ли в "Возвращени