работал мой отец. Тогда все было иначе. Гораздо лучше.
   - Ты имеешь в виду, что отец тебе рассказывал все по-другому?
   - Ну, возможно, - призналась Амелия. Она начала  покачиваться  на  стуле,
разминая ноги. - А что касается артрита, то он у меня есть, но  не  в  такой
серьезной форме, как я это представляю.
   - Я знаю.
   - Откуда?
   - Ну, из того, что мне уже известно, я сумел сделать кое-какие выводы.
   - Так вот почему ты так заинтересовался моей персоной?  Ты  знал,  что  я
притворяюсь?
   - Я заинтересовался тобой, потому что ты гораздо лучше, чем думаешь.
   Она подозрительно посмотрела на Райма.
   - Правда?
   - Хочешь, я тебе кое-что расскажу? Я работал экспертом  всего  один  год,
когда нам как-то позвонили из отдела по расследованию  убийств  и  сообщили,
что в Гринвич Виллидж найден труп молодого человека. Все сержанты в тот день
были заняты, и тогда решили, что осмотром места преступления займусь я.  Мне
тогда было двадцать шесть лет, и этот случай  я  хорошо  запомнил.  Я  начал
выяснять личность убитого, и оказалось, что молодой человек никто иной,  как
глава городского общества службы здравоохранения.  Ну,  я,  как  полагается,
сделал массу снимков "Поляроидом". Ты бы видела эти фотографии! Оказывается,
он посещал один из клубов сексуальных меньшинств на Вашингтон-стрит.  Да,  я
совсем забыл сказать,  что  в  день  убийства  он  был  одет  в  потрясающую
мини-юбку и чулки в сеточку.
   - Итак, я охраняю место происшествия. Вдруг  неожиданно  ко  мне  несется
капитан, перелезая прямо через ограничительную  ленту.  Теперь  я  прекрасно
понимаю, что он хотел забрать у меня снимки, но тогда я  мало  что  смыслил.
Для  меня  самым  главным  было  -  не  допустить   посторонних   на   место
преступления!
   - Это один из основных пунктов, - вспомнила Сакс. Райм засмеялся:
   - Совершенно верно. Поэтому я его никуда и не пустил.  Пока  он  орал  на
меня по другую сторону ограничительной ленты, ко мне хотел приблизиться  сам
заместитель комиссара. Но и он получил отказ. И вот они стоят с двух  сторон
и орут на меня так, что я перестаю их слышать, а повторяю, как попугай, одну
фразу: "Сюда никто не пройдет, пока не будет проведен полный осмотр".  И  ты
знаешь, кто, в конце концов, туда заявился?
   - Неужели мэр?
   - Его заместитель.
   - И ты его тоже не пустил?
   - Разумеется. Я не пустил никого, кроме  экспертов.  Конечно,  потом  мне
пришлось полгода заниматься какими-то скучными делами.  Но  зато  мы  быстро
поймали преступника.  А  одна  из  тех  самых  фотографий  каким-то  образом
просочилась  к  репортерам  и  красовалась  на  первой  странице  одной   из
центральных газет. Короче говоря, я тогда поступил  точно  так  же,  как  ты
вчера утром, когда перекрыла 11-ю улицу.
   - Я почему-то тогда не думала о том, что это может сыграть  важную  роль.
Просто делала свое дело, и все, - пожала плечами Амелия. - А  почему  ты  на
меня так странно смотришь?
   - Не обманывай сама себя. Сакс. Ты ведь знаешь, где твое настоящее место.
На  улице.  Патруль,  преступления,  осмотр  места  происшествия,  это   уже
неважно... Но общественные связи? Ты там сгниешь. Эта работа, конечно,  тоже
хороша, но не для тебя. Не сдавайся так просто.
   - А ты сам почему сдаешься? Зачем пригласил  Бергера?  -  пошла  в  атаку
девушка.
   - Ну, тут совсем другой случай.
   Она вопросительно посмотрела на него. Так уж и другой? Потом  отправилась
искать салфетку. Вернувшись, она поинтересовалась:
   - А ты за собой никакие трупы не тащишь?
   - Это было давно. Теперь они похоронены.
   - Расскажи.
   - Ну, это не настолько...
   - Не правда. Я знаю, что сейчас ты пытаешься  меня  обмануть.  Не  стоит.
Выкладывай. Я же тебе все рассказала.
   Райм  почувствовал,  как  его  охватила  легкая  дрожь.  Но  это  был  не
начинающийся приступ, а что-то совсем другое. Улыбка исчезла с его губ.
   - Ну, давай же, - настаивала Амелия. - Мне очень хочется послушать тебя.
   - Ну, хорошо. Несколько лет назад был у нас один случай... - начал он.  -
В общем, я совершил ошибку. И очень серьезную.
   - Ну? - нетерпеливо подгоняла  его  Сакс,  одновременно  наливая  немного
виски в оба стакана.
   - Это было страшное бытовое  преступление.  Одновременно  и  убийство,  и
самоубийство. В китайском квартале погибли муж и жена. Он  застрелил  ее,  а
потом и себя. У меня было  немного  времени  для  осмотра,  и  я  действовал
чересчур быстро. И вот тогда я совершил, можно сказать, классическую ошибку.
Я уже мысленно представил себе  все  то,  что  должен  был  найти  на  месте
преступления. Еще до того, как приступил  к  работе.  Я  обнаружил  какие-то
нитки от одежды, и сразу подумал, что они принадлежат либо мужу, либо  жене.
Я нашел пулю, но мне и в голову не пришло сравнить  ее  с  оружием,  которое
лежало рядом с погибшим. Я даже не  удосужился  проследить  траекторию  пули
относительно положения пистолета. Короче говоря, я формально провел  осмотр,
подписал нужные бумаги и вернулся в офис.
   - И что же произошло?
   - Все то, что я увидел в квартире, было искусно подстроено. На самом деле
и мужа, и жену убил вор-взломщик. Мало того,  пока  я  осматривал  квартиру,
преступник находился там же!
   - Что? Но это невозможно!
   - Да. Как только я ушел, он вылез из-под кровати и начал стрелять в наших
сотрудников. Он убил одного эксперта  и  серьезно  ранил  медика.  Потом  он
выбежал на улицу, где тут же началась перестрелка  с  полицейскими,  которые
успели услышать тревогу по рации.  Преступника  удалось  ранить,  и  немного
позже он умер. Но он умудрился убить одного полицейского и  ранить  другого.
Кроме того, он расстрелял женщину с детьми, которые  по  чистой  случайности
оказались у него на пути.  Они  выходили  из  ресторана,  расположенного  по
другую сторону улицы. При этом он схватил одного ребенка и прикрывался им от
пуль, как щитом.
   - О Господи!
   - Главу той семьи звали Колин Стэнтон. Вот как раз он  и  остался  цел  и
невредим. Он был военным врачом. Позже мне говорили, что он мог бы спасти  и
свою жену, и обоих детей, если  бы  действовал  сразу  и  вовремя  остановил
кровотечение. Но в тот момент с ним что-то произошло, и он, замер на  месте,
как вкопанный, не в  силах  пошевельнуться.  Наверное,  такую  реакцию  дала
охватившая его паника. Так он и стоял, пока они  все  трое  умирали  на  его
глазах.
   - Боже мой! Но, Райм, это же произошло не по твоей вине. Ты...
   - Позволь, я закончу. К сожалению, история имеет продолжение.
   - Да ты что?
   - Муж отправился домой: они жили к северу от Нью-Йорка. У него был  самый
настоящий нервный срыв, и вскоре его отправили в психиатрическую  лечебницу.
Там он несколько раз пытался покончить с собой, за ним велось круглосуточное
наблюдение. Сначала  он  хотел  перерезать  себе  вены  бумагой  -  обложкой
журнала, затем он украл на кухне стакан и, разбив его, все же успел поранить
себя. Вены ему зашили, но продержали в клинике еще примерно с год.  Наконец,
время подошло, и его выписали.  Но  примерно  через  месяц  он  снова  решил
покончить с собой. На этот раз при помощи ножа. Попытка оказалась удачной.
   Я узнал о его смерти из некролога, который прислали в отдел  общественных
связей по факсу из Олбани. Потом кто-то из офицеров переправил  его  мне  по
электронной почте с припиской: "Думаю, тебя это заинтересует".
   Далее началось  новое  расследование.  Меня  несколько  раз  допрашивали,
хотели даже обвинить в профессиональной некомпетентности. Но  все  обошлось.
Немного пожурили, а потом все забылось.  Я  лично  думал,  что  меня  вообще
выгонят из полиции.
   Амелия вздохнула и на несколько секунд закрыла глаза:
   - И ты мне хочешь сказать, что не испытываешь никакого  чувства  вины  по
этому поводу?
   - Уже нет.
   - Я тебе не верю.
   - Все имеет срок, Сакс. Я свое отстрадал. Я жил вместе с  этими  трупами.
Но потом забыл о них. Если бы я не смог  этого  сделать,  то  как  бы  потом
работал?
   Она помолчала, видимо, что-то вспоминая, а потом заговорила:
   - Когда мне было восемнадцать лет, меня как-то оштрафовали за  превышение
скорости. У меня спидометр показывал девяносто там, где разрешалось не более
сорока.
   - И что же?
   - Отец сказал, что даст мне деньги на штраф, но я должна  буду  потом  их
вернуть. Причем с процентами. И ты знаешь,  что  он  добавил  при  этом?  Он
сказал, что непременно бы надрал мне задницу за проезд на красный  свет  или
что-то в этом роде, но что касается скорости... В общем, он меня понял. Отец
заметил: "Я знаю,  какое  это  великолепное  чувство,  родная.  Когда  ты  в
движении, тебя трудно поймать". - Амелия повернулась к Райму и продолжала. -
Если бы я не умела водить машину, если бы я не могла двигаться, наверное,  я
тоже поступила бы так. Просто убила бы себя.
   - А я повсюду ходил пешком, - подхватил Линкольн.  -  Я  не  очень  часто
садился за руль, да и машины у меня долго не  было.  Кстати,  какая  у  тебя
марка?
   - Ну, такую, какую ты мог бы себе позволить, мне, разумеется, не осилить.
Обычный "шевроле". "Камаро". Это еще отцовская машина.
   - А откуда у тебя инструменты? Помнишь, ты говорила, что неплохо  с  ними
справляешься? Она кивнула:
   - Это верно. Да, я дружу  даже  с  гаечными  ключами.  Помнится,  на  мое
тринадцатилетие мне вручили отличный набор головок с трещоткой. -  Она  тихо
засмеялась. - А моя машина, она  была  настоящей  развалюхой.  Ну,  типичная
американская телега. Все винты в ней ходуном ходили,  пока  я  не  приложила
руку. Теперь она как скала. А легкая, словно пушинка.  Да  я  на  ней  любую
"бээмвэшку" обгоню!
   - И наверняка не раз обгоняла.
   - Было как-то... Два раза, - уточнила она.
   - Машины для инвалида являются своего рода статусом, - пояснил Райм. -  Я
вот вспомнил, что когда был еще в реабилитационном центре, мы часто говорили
об автомобилях. Все в палатах сидят или лежат, а мы начинаем мечтать о  том,
кто какую машину хотел бы приобрести.  Вершиной  всего,  конечно,  считались
инвалидные кресла. На втором месте были машины с ручным управлением. Но мне,
конечно, не грозит ни то, ни  другое.  -  Он  прищурился,  пытаясь  освежить
память. - Интересно, сколько же лет я не ездил в автомобиле? Уже и забыл эти
ощущения.
   - А у меня возникла прекрасная идея! - встрепенулась Сакс. -  Прежде  чем
твой приятель, ну, этот  доктор  Бергер,  заявится  сюда,  позволь,  я  тебя
покатаю? Или это тоже большая проблема? Ты сидеть-то хоть можешь?  Я  помню,
ты говорил, что инвалидное кресло тебе не подходит...
   - Инвалидное - да,  действительно,  но  машина?  Наверное,  это  было  бы
здорово. - Он рассмеялся. - Сто шестьдесят восемь, говоришь? Миль в  час,  я
имею в виду.
   - Ну, то был особый день, -  кивнула  Сакс,  и  глаза  ее  заблестели.  -
Прекрасная погода, и никакого патруля на дороге.
   Затрещал телефон, и Райм сам ответил на звонок. Говорил Лон Селитто:
   - Все церкви в Гарлеме под  контролем.  Во  главе  операции  стоит  агент
Деллрей.  Линкольн,  этот  человек  совершенно  преобразился,  ты  даже   не
поверишь! Да, еще задействованы тридцать полицейских с рациями и уж не помню
сколько охранников от ООН. В общем, все церкви осматриваются, даже  если  мы
какую-нибудь забыли, она уже под наблюдением. Если он не покажется до  утра,
в семь тридцать мы обязательно проведем повальный обыск. Это на тот  случай,
если ему все же удастся подкрасться незаметно. Но мне почему-то кажется, что
мы  его  сегодня  возьмем,  Линк.  -  Лон  говорил  чересчур  возбужденно  и
вдохновенно для детектива, занимающегося расследованиями убийств.
   - Хорошо, Лон, около восьми я пришлю Амелию на твой командный пункт.
   Селитто повесил трубку.
   В  комнату  постучался  Том,  потом  осторожно   открыл   дверь,   словно
рассчитывая обнаружить своего хозяина в компрометирующем его положении. Райм
не смог сдержать смеха.
   - Ну все, отговорки больше не принимаются, - раздраженно заявил помощник.
- Всем спать.
   Было уже три часа ночи, а Райм совершенно забыл об  отдыхе.  Он  витал  в
каких-то неведомых далях. Где-то вверху, над собственным телом. На  какое-то
мгновение ему даже показалось, что у него начинаются галлюцинации.
   - Да, кстати, - обратился он  к  Тому,  -  офицер  Сакс  остается  у  нас
ночевать. Достань ей запасное одеяло.
   - Что вы сказали? - резко повернулся помощник.
   - Одеяло.
   - Нет, - заупрямился Том. - А где же заветное слово?
   - Какое? "Пожалуйста", что ли? Глаза Тома округлились от волнения:
   - С вами все в порядке? Может быть, снова  вызвать  Питера  Тейлора?  Или
главу пресвитерианцев? Или главного хирурга города?
   - Нет, ты только  посмотри,  как  этот  сукин  сын  может  издеваться,  -
усмехнулся Райм. - Он и не подозревает, что висит на волоске от увольнения.
   - Когда вас разбудить?
   - В половине седьмого, я думаю, будет в самый раз. Когда  он  ушел,  Райм
обратился к Амелии:
   - Сакс, а как ты относишься к музыке?
   - Обожаю.
   - Какую?
   - В основном старую. А ты? Ты, наверное, должен любить классику.
   - Видишь вон тот шкаф?
   - Этот?
   - Нет-нет, рядом. Направо. Открой-ка его.
   Она распахнула дверцы шкафа и ахнула от изумления. Шкаф представлял собой
фонотеку, где хранилось не менее тысячи компактных дисков.
   - Это как на студии записи.
   - А вон там, на полке, стереосистема.
   Она провела рукой по черной пыльной аппаратуре.
   - Все это стоило дороже, чем мой первый автомобиль, - признался Линкольн.
- Но я уже давно ничего не слушал.
   - Почему?
   Он не стал отвечать на этот вопрос, а вместо этого попросил:
   - Давай сейчас что-нибудь послушаем. Хорошо? Выбери на свой вкус.
   Уже через несколько секунд из колонок полилась нежная  музыка,  и  старый
ансамбль запел песню о любви.
   По подсчетам Райма, вот уже более года в этой комнате не звучала  музыка.
Он мысленно подбирал слова, чтобы объяснить все это Амелии, но у него ничего
не получалось.
   Сакс убрала с дивана книги и брошюры, с удовольствием улеглась на него и,
взяв в руки экземпляр томика "Места преступлений",  принялась  перелистывать
его.
   - Подари мне такую книгу, - попросила она.
   - Возьми хоть десяток.
   - А ты можешь... - внезапно она запнулась.
   - Подписать на память? - Он засмеялся, и она  присоединилась  к  нему.  -
Может быть, я лучше приложу свой палец? Специалисты по  почерку  никогда  не
дадут тебе больше 85 процентов гарантии, что надпись сделал именно я. А  вот
отпечаток  моего  пальца  уже  не  повторит  никто.  И  любой   эксперт   по
дактилоскопии подтвердит это.
   Он наблюдал, как она взахлеб читает первую главу его книги. Но постепенно
девушка потупила взор и, наконец, хлопнула обложкой.
   - Можно тебя попросить кое о чем? - заискивающе начала Амелия.
   - Можно.
   - Почитай мне вслух. Какой-нибудь отрывок из  своей  книги.  Когда  мы  с
Ником жили вместе... - Она замолчала.
   - И что же?
   - Так вот, когда мы жили вместе, он часто мне читал что-нибудь интересное
перед сном. Книги, газеты, журналы... Пожалуй, это самое приятное, без  чего
я сейчас очень скучаю.
   - Ну, читаю я ужасно, - признался Райм. - Со  стороны  может  показаться,
что я  наизусть  цитирую  отрывки  из  судебных  отчетов.  Но  зато  у  меня
прекрасная память, и я могу тебе что-нибудь рассказать. Годится?
   - Конечно.
   Она отвернулась, сняла блузку, потом расстегнула  бронежилет  и  положила
его в сторону. Под ним оказалась тоненькая в  сеточку  майка  и  спортивного
типа бюстгальтер. Потом она снова  набросила  блузку  и  легла  на  кушетку,
укрывшись  одеялом.  Немного  поворочавшись,   она   удобно   устроилась   и
приготовилась слушать, закрыв глаза.
   Райм притушил свет при помощи своего рычага управления.
   - Места  преступлений  всегда  казались  мне  какими-то  восхитительными.
Будоражащими воображение, - начал Райм. - Они напоминают старые  склепы.  Ты
не задумывалась над тем, что нас куда  больше  интересуют  места,  где  были
убиты знаменитости, нежели те, где они рождались? Вот, например,  по  тысяче
человек в день приходят посмотреть на техасское книгохранилище в Далласе.  А
сколько людей путешествуют для того, чтобы увидеть палату в родильном доме в
Бостоне?
   Райм утопал головой в своей роскошной подушке. Внезапно он остановился  и
спросил:
   - Тебе это интересно?
   - Конечно, - отозвалась Амелия. -  Продолжай,  пожалуйста.  И  больше  не
останавливайся.
   - Ты знаешь, что всегда меня очень удивляло. Сакс?
   - Расскажи.
   - Вот что меня увлекало долгие годы - Голгофа. Прошло две тысячи лет. Вот
на каком месте преступления мне хотелось  бы  поработать.  Я  знаю,  что  ты
можешь мне сказать в ответ: преступники известны. Но так ли это? Нам  ведомо
только то, что сказали свидетели. Помнишь, что я  люблю  повторять:  никогда
полностью не доверяй свидетелям. Может быть, в Библии написано совсем не то,
что происходило на самом деле. Где доказательства? Мне нужны гвозди,  кровь,
пот, копье, уксус. Следы сандалий и отпечатки пальцев.
   Райм повернул голову влево и продолжал  говорить  о  всевозможных  местах
преступлений и вещественных доказательствах, пока дыхание  Амелии  не  стало
ровным и поверхностным. При этом некоторые пряди ее волос так же  равномерно
вздымались и опускались.
   Левым указательным пальцем он дотянулся до рычага  управления  и  потушил
свет. Через пару минут уснул и сам Линкольн.
 
*** 
 
   В небе чуть забрезжил рассвет.
   Проснувшись, Кэрол Ганц увидела первые проблески света через зарешеченные
окна высоко над головой. Пэмми, крошка... Потом она вспомнила о Роне. И  обо
всех своих вещах и сбережениях, которые остались  в  том  страшном  подвале.
Деньги, желтый рюкзак...
   Но больше всего, разумеется, она волновалась за Пэмми.
   Что-то разбудило ее, прервав краткий и неглубокий сон. Что же это было?
   Боль в запястье? Рука распухла и ныла. Но не только это. Она поворочалась
и прислушалась.
   Где-то наверху трубно завыл орган, послышался целый хор голосов.
   Так вот что пробудило ее. Музыка. Значит, эта церковь не  заброшена,  она
действует! И здесь есть люди! Женщина не  могла  удержаться  и  рассмеялась.
Значит, рано или поздно кто-нибудь придет сюда, и они увидят ее. И тогда...
   В этот момент она вспомнила про бомбу.
   Кэрол осторожно выглянула из-за шкафа. Бомба  по-прежнему  находилась  на
краю  стола.  Она  была  груба  и  примитивна,  каким  и  должно   выглядеть
смертельное оружие. Совсем не похожая на  те  изящные  изобретения,  которые
обычно показывают  в  художественных  фильмах.  Плохо  приделанные  провода,
старая  липкая  лента,  мутновато-грязный  бензин...  "А  может  быть,   это
фальшивка?" - мелькнула мысль в голове Кэрол. Сейчас, в свете утренней зари,
она не казалась уже такой страшной, как ночью.
   И снова до ее  слуха  донеслась  музыка.  Прямо  над  головой.  Вместе  с
аккордами она услышала и топот ног.  Где-то  открылась  и  закрылась  дверь.
Какие-то неизвестные люди  ходили  по  деревянному  полу.  С  балок  наверху
осыпалось немного пыли.
   Высокие голоса замерли на середине куплета, затем вновь затянули псалом.
   Кэрол принялась стучать ногами по полу,  но  он  был  бетонным,  а  стены
кирпичными. Она пыталась кричать, но ее никто бы не услышал, поскольку лента
не давала звукам вырываться  наружу.  А  наверху  все  так  же  продолжалась
репетиция, и торжественная музыка сотрясала подвал.
   Через десять минут безуспешных попыток обратить на себя внимание Кэрол  в
изнеможении повалилась на пол. Ее внимание снова привлекла бомба. Теперь  ее
освещал солнечный луч, и женщина могла разглядеть таймер.
   Кэрол прищурилась. Нет, это была не подделка. Отметка стояла на  четверти
седьмого утра. Сейчас, если верить стрелкам, была половина шестого.
   Забившись за шкаф. Кэрол вновь принялась колотить  по  его  металлическим
стенкам. Но слабые звуки тут  же  заглушались  и  тонули