авил  высокий
мужчина.
   - И вам также, Детоубийца. А где менестрель?
   - Это еще один мираж, чтобы сбить  столку  погоню.  -  Азак  сверкнул
улыбкой, в которой на этот раз почти не чувствовалось издевательства.  -
Входите и отдохните. Здесь вы в безопасности - даже от чар колдуньи.

   Ты силками и ямами путь преградил,
   По которому я беззаботно бродил
   Ты отрекся от зла, наводнившего мир,
   И оплошность коварно во грех мне вменил
   Фицджеральд. Рубай Омара Хайяма (80, 1879)

Часть седьмая
РАССВЕТ ПУСТОТЫ

1

   Наконец наступило утро, а Рэп был еще жив - по край ней мере, так ему
казалось. Несколько раз за ночь он при ходил  в  себя,  но  не  часто  -
впрочем, это было  даже  к  лучшему.  Его  голова  словно  раскалывалась
пополам, в волосах запеклась кровь. Левая щиколотка  распухла  так,  что
размером превосходила голову.
   Он упал  с  крутого  склона  к  подножию  холма.  Там,  позади  дома,
оказалась очень узкая щель, откуда камни были вынуты,  чтобы  расчистить
место. Щель заросла корнями, ветками и была забита мусором. Над  головой
виднелся клочок неба - в дыру,  которую  проделал  Рэп,  провалившись  в
нечто вроде  выгребной  ямы  или  колодца,  выложенного  раскрошившимися
кирпичами. Что бы ни содержала яма прежде, теперь  ее  заполняли  грязь,
прелые листья и Рэп.
   На дне оказалось и немного застоялой воды, а к рассвету Рэп пришел  в
такое  отчаяние,  что  сумел  глотнуть  ее.  Ходьба  представляла  собой
основное  затруднение.  Он  никогда  не  думал  о  том,  сколько  костей
находится в щиколотке человека а теперь в его левой  ноге  оказалось  на
две кости больше, чем в правой.
   Выбравшись  из-под  щебня,  который  упал  следом  за  ним,  едва  не
похоронив, Рэп поднялся на ноги. Он громко застонал от боли, прислонился
к стене, дожидаясь, пока приступ утихнет, а затем стал рыться в  мусоре,
отыскивая пропавшую сандалию. Движения причиняли ему больше мук, чем  он
рассчитывал; Рэп проклинал собственную слабость. С доводящей до  безумия
медлительностью он прополз по узкому каньону, отделявшему  заднюю  стену
строения с одной стороны от естественной каменной стены - с другой.  Обе
они казались чуть наклоненными влево, но больше дальновидению ничего  не
удавалось уловить.
   Он достиг угла и прохода между двумя строениями - такого узкого,  что
протискиваться в него пришлось боком. Доски в стенах были грубо отесаны,
и Рэп сумел вытянуть руки и найти для них опору, таким  образом  избавив
ногу от лишнего веса. Затем он  достиг  улицы,  и  акробатические  трюки
оказались бесполезными.
   Ему следовало прихватить с собой толстую ветку,  чтобы  опираться  на
нее, как на трость, а он не подумал об этом.
   Рэп стоял на одной ноге, счищая с  одежды  грязь  и  обследуя  гавань
Мильфлера. В ней уже бурлили толпы, но менее многочисленные,  чем  вчера
на базаре. Солнце встало, хотя еще скрывалось за высоким мысом, там, где
возвышался под волшебным щитом дворец проконсула. Рэп  пожалел,  что  не
может обуздать свое ясновидение,  ибо  оно  пыталось  осмотреть  рыбачьи
лодки у причалов, таверны и лавки вдоль ближайших  улиц.  Почему-то  все
вокруг казалось Рэпу смешенным влево.
   Вскоре он понял: с его глазами что-то случилось. Все вокруг плыло как
в тумане. Отчасти глаза были наполнены слезами от боли, но это было  еще
не все. Повсюду, куда бы он ни  посмотрел,  он  видел  солнечный  блеск,
словно весь мир был сделан из воды и отражал лучи.  Он  ощупал  пальцами
шишку на голове. Пальцы  перепачкала  кровь,  по-прежнему  сочащаяся  из
раны. Плохо! Ничто не вызывает таких подозрений, как вид крови.
   Дорога, ведущая всего в две стороны, была не самым подходящим  местом
для беглеца, но выбирать не приходилось.  Справа  от  Рэпа  располагался
дворец и башня волшебника  -  бегство  в  ту  сторону  было  равносильно
самоубийству, и потому он повернул налево. Если сравнить мыс с рукой,  а
весь остров - с телом, то он находился  в  подмышке  напротив  невысоких
лодочных причалов. В левой стороне было  легче  спрятаться,  но  большие
корабли находились справа, неподалеку от великанского  "локтя"  и  прямо
под башней волшебника, которую Тинал  назвал  Бельведером.  Единственный
способ выбраться с Феерии -  попасть  на  одно  из  крупных  судов.  Бог
Жалости, как же он голоден! Голова болела все сильнее, и Рэп подозревал,
что у него путаются мысли.
   Когда здоровая нога принялась жаловаться, что не  в  состоянии  вечно
удерживать хозяина, Рэп решил перейти к  действиям,  приведя  себя  -  в
приемлемый вид. Справа от него,  через  дорогу,  находился  целый  океан
воды, и, наверное, она была теплой - Рэп видел, как в ней плещутся дети.
   Он сделал глубокий вдох и сдвинулся с места, вознамерившись дохромать
до воды. Должно быть, так  он  и  поступил,  поскольку  некоторое  время
спустя обнаружил, что сидит на каменной скамье у берега. Боль то и  дело
вонзала раскаленные когти в щиколотку, он вспотел так, что мог бы  смыть
грязь без воды. Но Рэп не помнил, как добрался сюда. Способен ли человек
ходить в обмороке?
   Солнце уже поднялось над хребтом, где высился дворец а море приобрело
более насыщенный оттенок, чем в Краснегаре, но рыбачьи  лодки  выглядели
одинаково, как и чайки - нахальные, шумные и грациозные в полете.  Запах
соли водорослей и рыбы тоже ничем не отличался, но  за  спиной  Рэпа  по
улице громыхало слишком много повозок, тележек и фургонов.
   Чувство тоски по дому лишь усилило его муки.
   Начинался прилив. Улица находилась на некотором расстоянии от  берега
и была выложена массивными глыбами белого камня. Камень выглядел  старым
и вытертым, но, разумеется, пристань в  Мильфлере  с  таким  же  успехом
могла  иметь  волшебное  происхождение,  как  замок  Иниссо  и  дамба  в
Краснегаре. Рыбачьи лодки были привязаны  к  покрытым  тиной  деревянным
причалам.
   Справа от Рэпа каменная лестница сбегала к морю.  Там  играли  пятеро
или шестеро мальчишек, ныряя в воду. Похоже, это была  забава  детей  из
богатых семей: в их возрасте Рэп чистил конюшни. Эта мысль заставила его
взглянуть на белый пляж и большие дома на берегу залива. Там резвились в
воде дети и даже взрослые, на волнах покачивались яхты.
   Да, это море мало походило на Зимний океан! Рэп поднялся и  заковылял
к  лестнице.  Опираясь  на  перила,  он  медленно  брел  вниз,   подолгу
задерживаясь на каждой ступеньке.  Мальчишки  удивленно  поглядывали  на
него и вскоре ушли. Не раздеваясь,  он  зашел  в  воду  по  шею,  и  она
оказалась приятно освежающей, ласкала его синяки и царапины. Он нырнул с
головой, поморщившись, когда рану защипало от соленой  воды,  но  вскоре
пощипывание прекратилось. Покачиваясь на волнах, он наблюдал за  чайками
и колышущимися в воде водорослями и жалел, что в голове у него гудит так
сильно,  а   глаза   отказываются   служить.   Ясновидение   по-прежнему
утверждало, что море наклонено влево.
   Должно быть, он заснул, потому что вдруг  поперхнулся  и  закашлялся,
чуть не утонув. Кто пришел бы ему на помощь? Вероятно,  ни  один  житель
Мильфлера не поверит, что мужчина может не уметь плавать
   Он подтянулся, схватившись за перила, взобрался по лестнице и  добрел
до каменной скамьи. Она уже раскалилась, как решетка в камине, и  потому
Рэп порадовался, что на нем сырая одежда. Надо дать  щиколотке  отдых  и
дождаться, когда зрение сфокусируется. Каждый удар  сердца  отдавался  у
него в голове, и в такт им вспыхивала  картина  перед  глазами.  Но,  по
крайней мере, рана перестала кровоточить, а татуировки были  обращены  к
морю и не привлекали внимания прохожих.
   Он просидел на скамье довольно долго, гадая, когда выдаст себя, когда
кто-нибудь подойдет и пожелает узнать, почему он сидит  без  дела,  пока
остальные работают. А может, прежде он умрет с голоду. Ну почему он упал
и сломал ногу?
   Впервые за несколько месяцев Рэп остался в полном одиночестве, и  это
ощущение неожиданно оказалось неприятным. Когда он был пастухом,  то  по
несколько дней жил один, так почему же теперь одиночество тревожит  его?
Одинокий мальчишка гораздо быстрее  начинает  вести  себя  как  подобает
мужчине!
   Рэп обнаружил, что тоскует по Маленькому Цыпленку, и посоветовал себе
не  сходить  с  ума.  Гоблин  поклялся  убить  его  самыми   изощренными
способами, так что его смерть следовало считать хорошей новостью,  а  не
плохой. Вероятно, скорбь Рэпа была вызвана лишь угрызениями совести:  он
оставил  Маленького  Цыпленка  сражаться  в  одиночку.  Впрочем,  гоблин
самостоятельно решился напасть на вооруженных воинов.
   А может, нет?
   Скольких  воинов  уложил  гоблин,  прежде  чем  они  в  свою  очередь
разделались с ним? Почему все эти люди сломали ряды и бросились вниз  по
тропе? По коже Рэпа побежали мурашки, едва он  подумал  о  вмешательстве
магии.  Легионеры  истребили  жителей  лесной  деревни.  Одна  уцелевшая
девочка умерла, передав что-то Маленькому Цыпленку - возможно, свое  имя
или  же  волшебное  слово,  умерла  без  какой-либо   видимой   причины.
Естественным талантом  гоблина  была  физическая  сила,  которой  теперь
помогало волшебство, а солдаты сами поспешили найти свою смерть.  Может,
именно они  напали  на  деревню?  Неужели  волшебство  феери  стремилось
отомстить за них?
   На искрящуюся под солнцем воду  было  больно  смотреть,  кроме  того,
зрение Рэпа совсем затуманилось. Он решил, что предмет, приближающийся к
берегу, - голова морского котика. Затем он прищурился,  напряг  глаза  и
догадался, что это плывет человек.
   Ему еще не доводилось видеть, как плавают люди. Очевидно, плавали они
медленнее, чем ходили, и при этом затрачивали немало усилий, ибо,  когда
пловец достиг ступеней и поднялся по ним, он громко отдувался.  Помедлив
немного, он зашагал к скамье, еще отряхиваясь, отдуваясь и выжимая  воду
из волос - светлых, свисающих до плеч. Для джотунна пловец  был  слишком
мал ростом и широк в плечах.
   Хотя Рэп уже смирился с тем, что в  теплом  климате  мужчины  даже  в
городе могут  ходить  с  обнаженным  торсом,  он  был  потрясен  скудным
одеянием подошедшего. Эта тряпка вокруг бедер была попросту неприличной.
И не слишком практичной  -  поэтому,  когда  мужчина  подошел  к  другой
стороне скамейки, чтобы сесть, Рэп поспешил предупредить его:
   - Осторожнее! Камень горячий!
   Мужчина остановился и  взглянул  на  него  поверх  серебристых  усов,
достаточно  пышных,  чтобы  использовать  их  вместо  метлы.  Его  облик
дополняли бронзовая кожа и светлые, как у белого медведя, волосы.  Глаза
незнакомца были бледными, как северное небо - цвета сероватого тумана со
слабым оттенком голубизны. Он внимательно осмотрел Рэпа
   - Слишком горячий для меня? А для тебя?
   - Нет! Прошу прощения! Я имел в виду совсем другое!
   - Ты считаешь меня дураком?
   Рэп  не  подозревал,  что  способен  так  усиленно  потеть,   как   в
последующие несколько минут, - при том, что он ощущал ледяной холод.
   - Ни в коем случае. Мне следовало заметить, что вы  идете  босиком  -
значит, знаете, что делаете. Я не хотел вас обидеть, но ошибся, посчитав
своим долгом дать вам совет...
   Джотунн разочарованно пожал плечами. Он сел, намеренно  прислонившись
к спинке скамьи и раскинув на ней руки, и  при  этом  не  поморщился  от
прикосновения к раскаленному камню, хотя не спускал с Рэпа глаз,  словно
ожидая дальнейших замечаний.
   Джотуннов было опасно злить и  в  Краснегаре  -  даже  таких  близких
друзей Рэпа, как Крат и Гит. Ему следовало помнить, что эти кочевники  и
моряки превращаются в маньяков, особенно когда возвращаются домой  после
долгих странствий. В портовых тавернах Краснегара лилось  больше  крови,
чем  пива.  Даже  его  попытку  подняться  и  уйти  джотунн  мог  счесть
оскорблением.
   Вот сейчас Маленький Цыпленок пришелся бы кстати.
   Не сводя невидящих глаз с лодчонок, плавающих по заливу, Рэп мысленно
изучал соседа. Под  солнцем  кожа  джотуннов  розовела,  затем  начинала
облезать - Рэпу еще не случалось видеть такого бронзового джотунна, кожа
которого оттенком напоминала бы бронзовую кожу фавнов. Обычно можно было
поручиться, что мужчина-джотунн  -  матрос,  а  в  этом  случае  догадку
подтверждали татуировки  непристойного  или  эротического  характера  на
предплечьях и  кистях  рук.  Джотунн  разглядывал  Рэпа  с  нескрываемым
любопытством человека, который любит лезть не в свои дела, причем  лезть
настырно и грубо. Суставы  его  пальцев  были  искривлены  и  разбиты  в
драках, но на остром лице не оказалось ни единого шрама.
   - Что это у тебя вокруг глаз, парень?
   - Гоблинские татуировки.
   - С ними ты похож на придурковатого енота.
   - Вы правы, сэр. Но я  не  виноват.  Когда  их  сделали,  я  был  без
сознания. Мужчина вздохнул.
   - Значит, ты не отбивался.
   - Нет. Я сдался.
   Матрос застонал и отвернулся. Некоторое время оба сидящих  на  скамье
молчали. Постепенно Рэп начал дышать свободнее. Даже будучи здоровым, он
не увлекался драками.
   Затем джотунн вновь принялся разглядывать его.
   - А ты не чистокровный фавн. У тебя челюсть, как у джотунна.
   Ответить, что это не его дело?
   - Мой отец был джотунном, а мать - из фавнов.
   - Ее, конечно, изнасиловали?
   - Должно быть. Но потом отец женился на ней.
   - Повезло девчонке.
   Матрос заложил руки за голову и перевел взгляд на гавань. Рэп был  бы
рад прийти  в  ярость,  но  ярость  в  эту  минуту  оказалась  для  него
непозволительной роскошью. И потом, этот человек мог помочь ему - если в
конце концов он поймет, что Рэп не питает пристрастия к поединкам.
   Так что в следующий раз разговор возобновил Рэп. Джотунн уже обсох, и
теперь его кожа поблескивала, словно шелк.
   - Меня зовут Рэп.
   Локти взмахнули  вверх  и  вниз,  как  крылья  приземляющейся  чайки.
Потускневшие глаза со скучающим выражением обратились на Рэпа.
   - А мне какое дело, недоносок?
   - Прошу прощения. Джотунн хмыкнул.
   - Я - Гатмор, первый помощник с "Танцора гроз".
   - Мне бы хотелось добраться до материка.
   - До какого места?
   - Если можно - до Зарка, но  сойдет  любое  место.  Обветренная  кожа
вокруг глаз матроса собралась в насмешливые морщины.
   - А потом ты пешком отправишься в Зарк?
   - Да.
   - Думаешь, там тебя дождутся?
   - Я не прочь поработать. Я буду грести, если понадобится.
   - Держу пари, так оно и будет! Впрочем, неплохая попытка.
   - Я вас не понимаю...
   - Таможенники  все  объяснят,  парень.  -  Он  опустил  руки,  словно
собираясь встать.
   - Я так ничего и не понял! Мне нельзя рассчитывать на место матроса?
   Гатмор с любопытством оглядел его.
   - А ты грохнулся головой сильнее,  чем  я  думал.  Или  пробыл  здесь
совсем недолго. На вывоз рабов с Феерии введены большие - нет, громадные
- налоги. И на  ввоз  тоже.  Впрочем,  слово  "налоги"  тут  не  слишком
подходит.
   - Но я не раб!
   -  Разумеется,  нет!  В  Империи  рабство  запрещено,  об  этом  всем
известно. Мерзость какая  -  рабство!  Потому  ты  и  сбежал,  и  потому
таможенникам точно известно, сколько у нас гребцов было  по  прибытии  и
сколько вольных членов экипажа. Они позаботятся,  чтобы  мы  отправились
обратно с тем же числом людей на борту - не больше и не меньше.
   Он помедлил, словно спрашивая, удовлетворен ли Рэп ответом.
   - Меня выбросило сюда после кораблекрушения!
   - С какого корабля?
   - Э-э.., с "Ледяного дракона".
   - Откуда?
   - Из Краснегара.
   - Кто хозяин?
   - Крандербад.
   - Груз?
   - Ну...
   Гатмор рассмеялся:
   - Славная попытка, недоносок. Ты не  отличишь  и  трос  от  бушприта!
Возвращайся лучше на рисовые  поля  -  там  безопаснее.  -  Он  встал  и
потянулся, как разнежившийся на солнышке кот.
   - А может, вы обменяете меня? На какого-нибудь старика?  Тогда  число
сойдется!
   Улыбка Гатмора сменилась леденящей кровь гримасой.
   - А что  мы  скажем  его  жене,  когда  придем  домой?  Думаешь,  она
согласится принять молокососа вместо мужчины? Что мы будем делать,  если
ты удерешь? Ты считаешь, мы держим рабов?
   - Нет! Вовсе нет!
   На лице Гатмора появилось недоверчивое выражение. Он подступил ближе,
словно намереваясь сломать противнику несколько костей из  принципа.  Но
затем он заметил лиловую опухоль на ноге Рэпа, пониже штанины.
   Он нахмурился.
   - Тебе когда-нибудь случалось грести?
   - Нет, сэр. Матрос кивнул.
   - При гребле нужны не только руки, но и ноги. Тебе еще попадет  -  за
то, что ты испортил имущество хозяина.
   Усмехнувшись, он подошел к краю причала и поднял руки над головой, но
тут же опустил их и оглянулся.
   - Я не говорю, что никогда не нарушал законы, бродяга. Я джотунн, и у
меня свои правила. Но я не такой идиот, чтобы помнить о них  здесь  -  а
тем более ради  полуживого  полукровки.  -  Он  подпрыгнул,  согнулся  и
бросился в воду. Рэп не услышал всплеска, но спустя минуту увидел  среди
волн беловолосую голову и  бронзовые  руки,  раздвигающие  воду.  Матрос
возвращался на свой корабль.
   Вот и все. Рэп глубоко вздохнул и попытался расслабиться. И все же..,
в этом матросе было что-то знакомое. Может, его  походка?  Рэп  пожалел,
что не спросил этого человека, бывал ли он в Краснегаре.
   Нет, скорее всего, это игра  воображения.  Он  все  выдумал.  У  него
перепутались мысли от удара по голове. Гатмор  -  всего  лишь  заурядный
джотунн. Вряд ли Рэп встречался с ним прежде.

2

   В Зарке косо поглядывали  на  женщин,  которые  осмеливались  есть  в
присутствии мужчин, и потому  Инос  села  на  подушки  лицом  к  кустам,
скрестив ноги. Освободившись от мешка с мукой, она переоделась  в  более
чистый и тонкий чаддар, но  намеренно  оставила  волосы  неприкрытыми  и
распущенными. Медовые лепешки, засахаренные фрукты,  крепчайший  сладкий
кофе, пирожки с сытной начинкой... Она проголодалась.
   За ее спиной Азак и шейх потягивали кофе и вели сдержанную  беседу  -
достаточно громко, чтобы Инос слышала ее. Пчелы и  колибри  порхали  под
навесом веток, раскачиваемых ветром. Вместе с ветками  плясали  тени  на
земле. В углу под деревом, осыпанным розовыми бутонами, журчал фонтан; в
воздухе разносился сладкий аромат цветов.
   С одной стороны сад плавно переходил во двор,  а  двор  -  в  дом;  с
противоположной шла колоннада, увитая  вьющимися  растениями.  А  дальше
виднелись ряды крыш и серебристая гладь залива, сияющая под солнцем. Эта
тихая гавань среди шумного  города  была  прелестнейшим  уголком,  какой
доводилось видеть Инос. Даже в роскоши дворца ей не  встречалось  ничего
подобного.
   Азак рассказывал обо всем, что  было  ему  известно  о  Краснегаре  и
вмешательстве Раши в дела этого северного королевства. Очевидно,  они  с
шейхом беседовали и прежде, но не столь  продолжительно.  Один  или  два
раза шейх задавал осторожные вопросы, но в основном слушал молча.
   Рассказ подошел к концу,  и  одновременно  Инос  утолила  голод.  Она
допила остатки кофе и повернулась,  чтобы  присоединиться  к  разговору,
чувствуя себя значительно лучше.
   - Я что-нибудь упустил? - спросил Азак с мрачным  видом,  и  Инос  не
осмелилась умалять его усилия.
   - По-моему, нет, - отозвалась она.
   Оба мужчины сидели на подушках, скрестив ноги,  как  Инос.  Они  были
одеты для путешествия по пустыне. Роскошь султанских одежд  Азак  сменил
на свободный кибр из  грубой  грязноватой  ткани,  подпоясанный  простой
веревкой и достаточно просторный. Инос с изумлением заметила, как удобно
он чувствует себя в такой позе.
   Его пожилым собеседником был шейх Элкарас - полностью его сложное имя
с многочисленными "ак" Инос не  сумела  запомнить.  Для  джинна  он  был
невысоким, но довольно тучным под разноцветным, как радуга, халатом. Его
широкое красноватое лицо почти  полностью  скрывала  пышная  белоснежная
борода и еще более пышные усы; а таких густых  и  белых  бровей,  как  у
него, Инос еще никогда  не  видела.  Несмотря  на  присутствие  султана,
сбежавшего от опасной колду