дерева.
Мальчик завизжал, а его дед - или, скорее  всего,  прадед  -  разразился
смехом, спрашивая, что он теперь станет делать.
   Инос встала, удивляясь новому, непривычно веселому  Азаку.  Можно  ли
доверять человеку,  который  так  легко  меняет  роли?  Насколько  можно
доверять шейху Элкарасу, незнакомцу, который ни разу не  взглянул  ей  в
глаза? Такая скрытность придавала ему вид человека-невидимки.
   Неужели ей придется несколько месяцев провести верхом на верблюде?  А
может, нет? Ей оставалось только надеяться, что Азак и вправду подмигнул
ей, что решил запутать след  и  что  у  него  приготовлен  план  получше
трехмесячного перехода по пустыне. Подняв голову, Инос  обнаружила,  что
Азак усмехается, скрестив руки на груди, а на его лицо  падает  тень  от
кефи. Ветер, играющий с ветвями над его головой, отбрасывал  яркие,  как
новенькие монетки, солнечные зайчики на  фигуру  Азака,  в  этот  момент
кажущуюся гораздо крупнее человеческой. Он опасен. Жесток.  Безжалостен.
И "честен, как джинн". Как она осмелилась довериться ему? Да  он  бросит
ее, как только сочтет обузой, или продаст в рабство!
   С ним бессмысленно тягаться.
   - Вы передумали, ваше величество? - спросил негромкий голос.
   Инос повернулась к старому шейху.  Он  был  полноват,  но  только  по
сравнению с Азаком казался низкорослым. В действительности, несмотря  на
сутулость, он отличался не только дородностью, но и ростом. Впервые Инос
увидела его глаза - красные, как петушиный гребень,  окруженные  мелкими
морщинками, но ясные, как у ребенка. И проницательные.
   Инос вскинула подбородок.
   - Разумеется, нет!
   Она поклялась вмешаться в политику,  а  политические  игры  требовали
риска.
   Но оправдан ли риск в этом случае? Такой возможности ей может  больше
не представиться никогда в жизни! Она совершит безумную  выходку,  какую
можно встретить лишь в романах, - отправится с караваном в Алакарну!
   Женщина королевского рода не имела  права  даже  надеяться  на  такую
удачу.  Дрожь  возбуждения  прошла  по  ее  телу  до  кончиков  пальцев.
Приключение!  С  тех  пор  как  когорты  Иггинги  окружили  ее,  она  не
чувствовала себя свободной, но вдруг гнетущая атмосфера плена распалась,
как  треснувшая  скорлупа.  Предвкушая  бегство,  ее   сердце   радостно
забилось.
   Она широко усмехнулась Азаку, а его гримаса превратилась  в  зловещую
улыбку. Этот великан улыбался так, как делал все остальное  -  небрежно,
бесстрашно и умело. Должно быть, он испытывал то же чувство  облегчения,
только сильнее, чем Инос.
   - Я покажу вам пустыню, Инос. - пообещал он, - и научу любить ее.
   - Попробуйте!
   Оба одновременно рассмеялись. Как странно!
   - Тогда пойдем, - с довольной улыбкой предложил шейх. - Пора уезжать.
-  Он  жестом  пригласил  Азака  следовать  вперед,  и  солнце  блеснуло
многоцветной радугой на его отягощенной драгоценностями руке.

3

   Подобно обломку кораблекрушения, Рэп  по-прежнему  сидел  на  скамье,
глядя на гавань Мильфлера. Он  надеялся,  что  боль  в  щиколотке  скоро
утихнет или же у него хватит мужества сдвинуться с места.  А  может,  он
придумает что-нибудь другое.  Солнце  уже  припекало,  а  между  тем  до
полудня было еще далеко.
   Рэпа мучила досадная догадка, что он упустил некий шанс на спасение.
   На скамье легко могло поместиться еще  семь  или  восемь  человек,  и
время от времени люди приближались к ней, словно намереваясь присесть.
   Но, едва взглянув на  юношу  с  татуировками  и  опухшей  ногой,  все
поспешно уходили прочь.
   Равнодушие Гатмора к Рэпу как  к  работнику  или  наемнику  оказалось
неожиданным и вызывало тревогу. То, что Рэпа сочли  достойным  поединка,
можно  было  принять  за  комплимент  -  хотя   ему   давно   полагалось
повзрослеть. Если бы он был в состоянии принять приглашение и  выдержать
драку, вероятно, его согласились бы взять на корабль.
   Или обратить в рабство.  Все  знали,  что  джотунны  торгуют  рабами.
Почему же на Феерии они должны поступать иначе?
   "Отец, где ты теперь, когда ты мне так нужен?"
   Надо как можно скорее найти способ покинуть остров. Ему не  выжить  в
городе без Тинала или в джунглях без Маленького Цыпленка. Он  размышлял,
уцелела ли банда Тинала, кто из нее сейчас находится  в  городе,  но  не
имел ни малейшего намерения проводить поиски у статуи Эмина.  Он  должен
найти Инос.
   Жаль только, он не умеет плавать, а теперь не  может  и  ходить.  Вот
досада! Должно быть, он неудачник.
   Рэп отчаянно проголодался и измучился от жажды, а солнце  поджаривало
его все сильнее. Он мрачно поглядывал на строй судов у причала. Ни  одно
из них не напоминало широкие лодки, снуюшие туда-сюда между  Краснегаром
и Империей. Ему хотелось подробнее рассмотреть корабли,  но  ясновидение
отказывалось помогать ему. Голова ныла еще сильнее.
   "Танцор гроз", корабль Гатмора, ему следует обходить  стороной,  зато
стоит попытаться осмотреть все остальные  суда  и  выяснить,  где  нужен
лишний гребец. Возможно, его обратят в рабство, но, судя по  всему,  это
единственный способ достичь материка. Оставшись здесь, Рэп тоже рисковал
в лучшем случае стать рабом, а в худшем и более вероятном - расстаться с
жизнью.
   Но что ответит капитан корабля доходяге, который вползет по трапу  на
четвереньках и попросит нанять его гребцом?
   Как ему попасть в Зарк и помочь Инос?
   Ведь должен быть какой-то выход!

4

   Двор был тесным и пыльным. Верблюды  оказались  гораздо  больше,  чем
представлялось Кэйдолан, и она забилась в угол, опасаясь, что ее  собьют
с ног и растопчут прежде, чем она покинет это  место.  Двор,  окруженный
высокими каменными стенами, раскалился под солнцем;  он  был  переполнен
верблюдами. Их запах вызывал тошноту, крики были невыносимы.
   Свирепого  вида  бородатые  мужчины  в  просторных  шуршащих  халатах
переводили верблюдов с места на  место,  навьючивали  их,  проклинали  и
били. Верблюды в ответ орали,  показывая  полные  крупных  желтых  зубов
пасти. Около часа назад, когда Кэйд только прибыла сюда, двор  заполняли
груды товаров, а теперь их разместили на спинах  верблюдов,  и  животные
стали еще огромнее. Сначала Кэйдолан с удовольствием сидела  в  тенистой
нише и наблюдала за суетливыми приготовлениями, ибо ничего подобного еще
не видела, но теперь во дворе не осталось тени и спрятаться или присесть
было уже негде.
   Если не считать верблюдов. Безумие! Иносолан, милая Иносолан...
   Полночные гонцы, маскарады, тайные подземные ходы!
   Но хотя Кэйд признавалась в этом лишь  самой  себе,  вся  эта  чепуха
доставляла ей удовольствие. Несомненно, за ней стоит сама Раша, но  если
это забавляет ее и Инос, почему бы не поиграть, какие бы мысли при  этом
ни возникали...
   В течение целого дня  обдумывая  свои  многочисленные  вопросы,  Кэйд
наконец решила, что попытка заставить Иносолан выйти  замуж  за  гоблина
совершенно нелепа. Император никогда не согласится  на  такую  мерзость.
Несомненно, Хранители - образованные, цивилизованные  люди,  они  должны
знать, что гоблины - свирепые дикари. Они никогда  не  обрекут  невинную
девушку на такую участь.  Сама  Раша  пострадала  от  рук  мужчин.  Нет,
очевидно, все это были  игры,  шутки,  которые  не  следовало  принимать
всерьез.
   Внезапно за ее спиной раздался раскатистый рев.  Вздрогнув,  Кэйдолан
обернулась и уставилась прямо в опушенные густыми ресницами глаза  очень
высокого верблюда со ртом, полным янтарных зубов.  Чувствуя  себя  утлой
лодчонкой, на которую надвигается галион,  она  бочком  двинулась  вдоль
стены. Если животному вздумалось занять удобное место в углу двора,  она
не станет спорить.
   Черное покрывало, в которое  была  закутана  Кэйд,  оказалось  весьма
удобным одеянием. Несмотря на то что в таком виде  старушка  чувствовала
себя непривычно, на окружающих  покрывало  производило  совсем  обратное
впечатление, ибо все женщины вокруг были одеты так же. Но  ее  ноги  уже
ныли от усталости, а от вони к горлу подкатывала тошнота. Кроме того, ее
лицо и руки были выкрашены соком каких-то ягод. Это вызывало у  Кэйдолан
чувство, словно она перепачкалась в чем-то липком  и  теперь  привлекает
тучи мух. В этих насекомых Араккаран не испытывал недостатка.
   - Тетушка!
   Кэйд обернулась и с удивлением увидела рядом  девушку  -  незнакомую,
если не считать зеленых глаз, непривычных для...
   - Инос!
   Зеленые глаза блеснули.
   - Боюсь, вы ошиблись. Я - госпожа Хатарк, жена Седьмого  Охотника  на
Львов.
   - Вот как? Ладно, как скажете, дорогая.
   Девушка пробралась сквозь плотную толпу людей и верблюдов,  с  трудом
находя дорогу,  поскольку  покрывало  падало  ей  на  лицо.  По-видимому
убедившись, что здесь их никто не услышит, она тихо произнесла:
   - Конечно, ты по-прежнему моя тетя, но у тебя пока будет другое  имя.
Как прошла поездка?
   Иносолан выдавали лишь глаза и голос. Она явно  испытывала  угрызения
совести и нуждалась в успокоении.
   - Она выдалась на редкость любопытной, дорогая.
   -  Ты  всегда  говорила,  что  мечтаешь  посетить  Хаб,  верно?  Хаб?
Маловероятно.
   - Разумеется. Значит, туда мы и направимся? Иносолан  склонилась  над
ней.
   - Мы подадим жалобу Четверке! - взволнованно прошептала она.
   Кэйдолан едва расслышала ее слова сквозь рев верблюдов.
   - Великолепно, дорогая.
   В зеленых глазах отразилось облегчение.
   - Уверена, поездка верхом на  верблюдах  будет  весьма  поучительной.
Тебе же хотелось научиться ездить на верблюдах?
   - Уверена, в этом случае аппетит легко удовлетворить.
   - Пожалуй, да...
   - Инос, - мягко произнесла Кэйдолан, - неужели ты  всерьез  считаешь,
что ее величеству ничего не известно об этой проделке?
   Ее племянница вздрогнула.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Просто напоминаю, что она колдунья.
   - А! - Инос с облегчением вздохнула. - Надеюсь, ты не обсуждала с ней
свои планы, не виделась перед отъездом.., и ничего подобного?
   - Нет, дорогая. Я следовала наставлениям и совершила увлекательнейшее
путешествие по нескольким дурно  пахнущим  подземным  ходам  в  компании
провожатых весьма грозного вида... Я просто  удивлялась,  как  ты  могла
поверить, что кто-нибудь способен перехитрить султаншу Рашу, вот и все.
   - Видишь ли, нам помогут. Думаю, мы сбежали.., или вскоре сбежим. Мне
так надоело быть пленницей! Я должна хоть  что-нибудь  сделать!  Вернуть
свое королевство!... А, вот и он!
   Очень рослый мужчина вышел из-за  верблюда  со  стороны  Иносолан.  В
грязноватой одежде он был почти таким же неузнаваемым, как она. Огромный
меч висел у него на боку.
   - Тетушка, позволь представить тебе  моего  мужа.  Он  -  охотник  на
львов. Насколько я понимаю, у охотников нет имен, только  номера.  Он  -
Седьмой Охотник на Львов.
   - Уже Пятый, - буркнул Азак. -  И  ищу  Четвертого.  Похоже,  у  него
косоглазие. - Он повернулся, вглядываясь в проходы  между  верблюдами  и
поверх голов других людей.
   - Что же вы с  ним  сделаете,  когда  найдете?  -  тревожно  спросила
Кэйдолан.
   Красные глаза великана зловеще уставились на нее.
   - Заставлю труса сразу же поспешить к шейху Элкарасу и  распластаться
перед ним в пыли, признаваясь во всех просчетах и  недостатках,  которые
он до сих пор скрывал.
   В замешательстве Кэйдолан повернулась к племяннице.
   - Ты сказала, это твой  муж,  дорогая?  Румянец  проступил  на  щеках
Иносолан, выкрашенных соком ягод.
   -  Разумеется,  мы  с  ним  будем  делить  один  шатер,  но  я   могу
объяснить...
   - Никто, - громко заявил султан, - еще никогда не  жаловался  на  мой
храп!
   Иносолан  нервозно  взглянула  на  тетушку  и   хихикнула,   Кэйдолан
вздохнула. Какую бы нелепость ни задумали эти дети, они  были  убеждены,
что сумеют перехитрить колдунью.
   Наконец Азак издал торжествующее восклицание и зашагал сквозь  толпу,
расталкивая плечом низкорослых слуг.
   - Все в порядке, тетя, - торопливо произнесла Инос. - В самом деле! С
Азаком я в полной безопасности. Как только мы останемся с тобой  вдвоем,
я тебе все  расскажу.  И  потом,  он  и  вправду  убил  льва  -  в  свой
тринадцатый день рождения! Так он говорил мне.
   - В этом я не сомневаюсь.
   - Ты можешь мне довериться.
   - Разумеется, дорогая.
   - Я не забыла про восьмилетнего принца.., как там его  зовут?  Насчет
Азака я не строю никаких планов, честное слово!
   - Я полностью уверена в этом, дорогая. Очевидно, Инос до сих  пор  не
заметила, как смотрит на нее Азак.

   Один лишь миг, чтоб на песок взглянуть,
   Найти источник жизни и глотнуть.
   Уж звезды гаснут, вскоре караван
   К рассвету пустоты возобновит свой путь
   Фицджеральд. Рубай Омара Хайяма (38, 1859)

Часть восьмая
ПРИЗРАЧНЫЕ ТЕНИ

1

   Рэп остолбенел. Стук копыт по мостовой насторожил его настолько,  что
заставил прибегнуть к помощи ясновидения. Мгновенно он обернулся,  чтобы
как следует взглянуть на кавалькаду, движущуюся по улице  вдоль  гавани.
Первый всадник был, очевидно, конюхом или проводником, а четверо  позади
него -  богатыми  гостями:  жирный  лысый  человек  впереди,  еще  более
толстая,  роскошно  одетая  матрона  позади  него,  а  за  ней   -   две
располневшие дочери.
   Они ехали верхом на гиппогрифах.
   Вихрь воспоминаний вернул его  на  мрачный  чердак  в  Краснегаре,  в
ледяную зимнюю ночь, когда обманщик Андор вкрадчивым голосом  расписывал
наивному юному другу  прелести  огромного  мира.  Рассказывая  о  визите
Сагорна на Феерию, который Андор выдавал за собственный, он  упомянул  о
езде верхом на гиппогрифе. Из всех замысловатых историй,  которые  Андор
сплетал длинными вечерами, только этой Рэп отказался  поверить.  Он  так
любил лошадей, что мысль о подобном чудовище вызывала у него отвращение.
Но очевидно, гиппогрифы действительно существовали, и теперь он видел их
собственными глазами.
   Они оказались великолепны. Передний гиппогриф был черным как ночь,  с
головой и шеей орла. Его изогнутый клюв напоминал  смертоносный  ятаган,
взгляд золотистых глаз был свирепым. Когтистыми передними ногами он  мог
бы разорвать человека, а по камням мостовой они ступали бесшумно,  в  то
время как задние копыта громко цокали  по  булыжнику.  Громадные  крылья
были сложены и обнимали ноги  всадников,  перья  на  них  сияли,  словно
полированный гагат. Второе животное было светло-серым, а три остальных -
гнедыми различных оттенков.
   Очарованный, Рэп прищурился, стараясь разогнать туман перед  глазами.
Как и лошади, гиппогрифы оказались краенвыми животными, и головы  хищных
птиц придавали им особую прелесть. Невольно Рэп задействовал ясновидение
и пригладил пышный  плюмаж  переднего  животного.  Гиппогриф  ничего  не
заметил, а Рэп почувствовал  прикосновение  к  жестким,  но  шелковистым
перьям.
   Но что-то в происходящем ему не нравилось.
   Он закрыл глаза, но ясновидение подсказало, что и крылья,  и  орлиные
клювы по-прежнему на месте. Кавалькада поравнялась  с  Рэпом,  продолжая
неспешное движение, словно паря  над  собственными  чернильными  тенями.
Местные жители, привыкшие созерцать такое чудо, невозмутимо  спешили  по
своим делам, но кое-кто из приезжих уставился на  всадников  с  открытым
ртом. Некоторые поспешно открывали альбомы для зарисовок.
   Рэп  снова  открыл  глаза,  пребывая  в  смущении.  Эти  великолепные
существа выглядели как гиппогрифы, но  на  них  ездили  верхом,  как  на
лошадях - смирных, выезженных лошадях. Он заметил, что все  они  кобылы.
Рэп представлял себе гиппогрифов уродливыми мутантами. Солнце играло  на
их перьях, животные поражали красотой и фацией. Почему же тогда он, Рэп,
ощущал такую тревогу?
   Кавалькада проехала мимо прежде, чем его осенило. Рэп не мог в прямом
смысле слова проникать в мысли лошадей, но  ухитрялся  почувствовать  их
эмоции. Он мог подзывать к себе  почти  любых  коней,  или  отсылать  их
прочь, или успокаивать. То же самое он проделывал с  собаками  и  другим
домашним скотом - почти с любым существом о четырех ногах.  Но  ощущения
при этом были  различными:  мулов  и  ослов  он  чувствовал  иначе,  чем
лошадей, хотя они нравились ему больше овец. Гиппогрифы не только внешне
напоминали лошадей, но и мыслили, как кони.
   Они считали себя лошадьми.
   И древняя кляча, плетущаяся навстречу, тоже считала их лошадьми.  Она
равнодушно смотрела на гиппогрифов. Ослы вызвали бы у нее раздражение.
   Рэп вновь устремился вперед, но на этот раз не с помощью ясновидения.
Он проник в мысли переднего гиппогрифа, словно попытавшись потрепать его
по шее или протянуть ему руку. Он словно молча поздоровался с ним.
   Гиппогриф наклонил свою крупную птичью голову, глядя на Рэпа.
   "Привет, - снова повторил Рэп, - Я здесь".
   Когти  зацарапали  камни,  задние  копыта   застучали   -   гиппогриф
повернулся к Рэпу, чтобы дружески обнюхать его, как сделала  бы  лошадь.
Проводник на его  спине  выругался,  потянул  поводья  и  принялся  бить
пятками по бокам животного.
   А Рэп уже приветствовал остальных гиппогрифов.
   Богатые гости  были  не  столь  искусными  наездниками.  Их  животные
понеслись к Рэпу. Дочери завизжали, и гиппогрифы  вздрогнули  от  резких
звуков в точности, как сделали  бы  кони,  выкатывая  глаза  и  прижимая
уши.., но какие уши?
   Они дергали головами, словно визг причинял им боль - хотя  что  могло
повредить этим мощным клювам?
   Но Рэп уже понял, что натворил. Трое гнедых бежали к нему, не обращая
внимания на лихорадочно дергающих поводья  седоков.  Всадник  верхом  на
сером гиппогрифе утихомирил его так жестоко,  что  животное  испугалось,
выкатило желтые глаза на молочно-белой  голове  и  заплясало  на  месте,
борясь с пинками седока. Но почему гиппогрифы не расправили крылья и  не
взлетели? На улице начали собираться зеваки.
   Что  за  глупая  выходка!  Рэп  поспешно  попрощался   с   животными,
успокаивая  их  и  помогая  обессилевшим  всадникам.  Гиппогрифы   сразу
притихли и повернули в  прежнем  направлении.  Рэп  снова  уставился  на
гавань. У пристани быстро восстановилось спокойствие. Фавн думал, что он
наверняка спятил, если решился  пользоваться  своим  даром  прямо  перед
носом у Бельведера.
   Значит, гиппогрифы  -  еще  один  обман?  Несомненно,  и  все  прочие
чудовища в местном зоопарке были фальшивыми, представляли мнимую угрозу,
чтобы гости не забредали далеко от города. Сколько же это  продолжалось?
Очевидно, много веков подряд - тысячи лет! Такой порядок был  установлен
Договором Эмина - вероятно, с целью  спасти  местный  народ,  феери,  от
полного истребления.
   Олух! Ведь ответ прямо  перед  ним!  Он  забыл  о  своей  власти  над
животными, а  здесь  ему  постоянно  попадались  лошади.  Все,  что  ему
необходимо, - найти бесхозного коня и подозвать его. А затем -  распрячь
животное, если оно впряжено в повозку, и ускакать  в  джунгли,  пока  не
срастется щиколотка. Как просто! Откуда-нибудь он уведет  собаку  -  как
увел Флибэга у гоблинов. Собака станет приносить  ему  еду!  Почему  это
раньше не приходило ему в голову?
   - Ты - человек по  имени  Рэп,  -  произнесла  женщина  тоном  скорее
утверждения, нежели вопроса.
   - Да, госпожа.
   Рэп только теперь заметил  соседку:  она  сидела  на  том  же  месте,
которое прежде занимал Гатмор, на дальнем конце  скамьи,  и,  по  мнению
Рэпа, была более подходящей компанией. Несмотря на  простой  покрой,  ее
длинное платье без рукавов было сшито  из  хорошей  ткани,  а  на  ногах
незнакомки поблескивали серебряные сандалии. Рэп не  сомневался  в  том,
что  незнакомка  не  из  бедных.  К  тому  же   она   оказалась   весьма
привлекательной. Она пряталась от солнца под зонтом  с  белой,  красной,
зеленой и синей отделкой, но в  остальном  предпочитала  обходиться  без
украшений - ни драгоценных камней, ни цветов, ни  вышивок.  Только  алые
губы, черные глаза, смуглая кожа, белое платье и серебряные сандалии.
   Прошло уже так много времени с тех пор,  как  Рэпу  в  послед