озадачился я. 
  Внезапно ряска раздвинулась. Из болотца вылез молодой человек с синей кожей и 
длинными мокрыми волосами, в которых запуталась тина. 
  Там, знаю, ужас обитает, 
  И нет людского там следа, - 
  Но сердце точно отвечает 
  На чей-то зов: "Туда! Туда!" 
  - декламировал он, картинно заламывая руки. Неожиданно синий человек заметил 
меня и прервал свои стихоизлияния. 
  - Эй, ты кто? Новенький, что ли? Давай знакомиться! Я Утопленник, поэт! - 
произнес он, направляясь ко мне. 
  - А я... я... - я мучительно стал вспоминать, удивляясь тому, что не помню 
даже, как меня зовут. Вначале у меня ничего не выходило, но потом все вдруг 
разом всплыло в памяти. Я сжал руками виски. На миг мне почудилось, что голова у 
меня раздувается как шар и раскалывается. 
  - Я Кирилл. Кирилл Петров! - почти крикнул я. 
  - Ого! - удивился Утопленник. - Ты помнишь свое старое имя! Это поразительно. 
Здесь никто не помнит своих имен, все придумывают новые. Ты как погиб? 
  - Дорогу переходил. 
  - А-а... - разочарованно протянул юноша. - А я почему-то решил, что ты тоже от 
любви утопился. Ну да ладно. Пойдем я отведу тебя в твою новую семью. 
  - В мою новую семью? У меня же есть семья! - удивился я. 
  "Вернее, была... Что теперь чувствует мама? А отец?" Я поспешил прогнать эти 
мысли. 
  - У нас в Потустороннем Мире такой обычай: кто первый встречает новенького, 
становится его проводником. По дороге, смотри, будь осторожен. Потусторонний мир 
- не парк развлечений, здесь зевать нельзя. Любая неосторожность - и вс„: либо 
мертвяк загробастает, либо красное пятно сожрет. Со временем, я уверен, ты 
смекнешь, что к чему, а пока на всякий случай бойся всего подряд... - довольный 
своим каламбуром, Утопленник хикикнул. 
  Хихикал он довольно часто, что совершенно не вязалось с его обликом 
несчастного поэта. Вскоре мы вошли в Многоэтажку на Тиранозавриных Лапах и сели 
в черный лифт с висельным приводом. 
  - Знакомься: это бабушка Ягге и дедушка Вурдик! А это Кирилл Петров. Теперь он 
в нашей семье, - заявил Утопленник, подводя меня к сгорбленной старухе и 
одноногому циклопу с вампирьими клыками. 
  - Чу-чу, русским духом пахнет! - покосившись на меня, проскрипела Ягге. Тогда, 
помню, она показалась мне более суровой, чем была на самом деле. 
  - Да ладно тебе, старуха! Садись парень, жевать красные котлетки! Я их сегодня 
утром накопал, - радушно пригласил Вурдик. 
  Так я впервые встретился с ворчуньей Ягге и ее добряком-мужем, ставшими моими 
здешними бабушкой и дедушкой. 
  От котлеток я, впрочем, отказался. Желания как-то не было есть эту мерзость. 
Впрочем, о вкусах не спорят, особенно с циклопо-вурдалаками. Если с ними 
спорить, они могут потерять последнее чувство юмора, а это само по себе 
нежелательно. 


  5. 


  Смеркалось. По небу бродили сизые тени. Скрипели могильные оградки, дрожали 
надробия. Кладбище постепенно оживало, готовясь к ночной жизни. Теперь и думать 
нельзя было о том, чтобы выйти наружу. 
  Ссутулившись в холодном склепе, я вспоминал, о чем рассказывала Ягге. 
Единственное время, когда мертвецы здесь сидят до гробам - от первых петухов до 
полудня. А раз так, придется ждать рассвета. Раньше сбежать с кладбища не 
удастся. 
  Обнаружив сбоку склепа небольшое отверстие, образованное выкрошившимся камнем, 
я прильнул к нему и стал наблюдать. 
  Едва пробила полночь, как земля разверзлась, и из нее выскочили два гроба. 
Крышки гробов распахнулись, и оттуда вылетели четыре руки. Вначале руки 
поздоровались между собой, а затем вновь нырнули в гробы и выволокли оттуда два 
туловища. На туловища они насадили головы, прилепили куда надо ноги, а потом и 
сами прыгнули на место. 
  Я увидел двух мертвецов. Один из них был лысый и жирный, а другой - тощий и 
старый, с козлиной бородкой. 
  - Ты как умер? - спросил жирный мертвец. 
  - Меня на войне убили. А ты как? 
  - А меня подвальный мертвец задушил. Пошел я в пятницу, 13-го, в подвал. А он 
сидит в углу в медном шлеме. Набросился на меня и задушил. 
  - Ну и глупо! Мог бы и не умереть. Надо было сбить с подвального мертвеца 
медный шлем на пол. Он бы принялся шлем искать. А ты бы его первым схватил да на 
голову себе нахлабучил. То шлем особенный. Кто его наденет, да два раза 
провернет - невидимым становится. 
  - Да, - сказал жирный мертвец. - Жаль, что я не догадался. Да что теперь 
поделаешь? Отсюда же, из Потустороненнего Мира, не сбежишь. 
  - Что верно, то верно: не сбежишь, - озираясь, прошамкал старик. - Есть, 
правда, один способ да вот только... Ты про Красную Руку что-нибудь слышал? 
  Подавшись вперед, я напряг слух. 
  - В Потусторонних Мирах нет ничего страшнее Красной Руки. Даже наш повелитель 
Оскаленный Мертвец рядом с ней - младенец. Кого она невзлюбит, того в землю 
вомнет, на части разорв„т, мозги выпьет, жизнь высосет. Кто ее видел - трех дней 
за свете не прожил. 
  - Это мне известно, - кивнул жирный мертвец. От этого кивка голова у него едва 
не отвалилась, но он вовремя придержал ее. 
  - А знаешь ли ты, что есть у Красной Руки пять отрубленных пальцев? Разбросаны 
эти пальцы по всему Потустороннему Миру. Надо их вместе собрать, кожаным шнурком 
связать и вложить в отверстия в Ледяном Камне. Тут Ледяной Камень треснет, и 
откроется лестница в человеческий мир. Да только собрать пальцы вместе 
невозможно. Их охраняют самые грозные монстры. Красная Рука не позволит никому 
из Потустороннего Мира вырваться. 
  - А ты знаешь, где эти пальцы лежат? - спрашивает жирный мертвец. 
  - Я только про один палец знаю. Говорила мне болотная ведьма, что видела она 
указательный палец на дне Черного колодца. Только когда в колодец спустишься, 
нужно сразу... 
  Окончания фразы я не расслышал. Внезапно загрохотал гром, ударила молния, и 
голубой свет залил склеп. Случайно я прочитал на крышке полустершиеся буквы, 
которых отчего-то не заметил днем. 
  Эта надпись являла собой предупреждение: 
  "Кто ляжет в мой склеп - останется в нем навеки! 
   Оскаленный Мертвец". 
  Мне стало жутко. Так вот в чьем склепе я проторчал весь день! В склепе 
Оскаленного Мертвеца - повелителя всех мертвецов, о котором сплетничали сегодня 
в очереди за котлетами. А еще сдуру решил, что склеп заброшен. 
  - Толстяк, ты видел молнию? Слышишь, как земля трясется? Оскаленный Мертвец 
возвращается с охоты, идет отдыхать в свой склеп! - прерывая свой рассказ, 
испуганно воскликнул старик. - Я, хоть и не живой уже, а не хочу с ним 
встречаться. Эй, руки, разберите меня! 
  - И меня разберите! Скорее, скорее! - в панике закричал жирный мертвец. 
  Руки торопливо сдернули с них головы, открутили ноги, сложили туловища в гробы 
и сами сверху прыгнули. В следующую секунду я увидел, что гробы провалились 
сквозь землю. Непривычная тишина воцарилась на кладбище. Смолк отдаленный гул 
голосов, смолкли стоны и шорохи. Слышно было лишь, как дрожит земля под чьей-то 
тяжелой поступью. 
  Сообразив, что встреча с Оскаленным Мертвецом, в чье жилище я забрался, не 
сулит ничего хорошего, я попытался выбраться из склепа, но почему-то никак не 
мог отвалить каменную крышку. Шаги между тем становились все отчетливее: я 
слышал уже даже громкое сопение, вырывающееся из ноздрей у повелителя мертвецов. 

  Тогда, обдирая бока, я принялся протискиваться в узкую щель между крышкой 
склепа и его краем. Заработав кучу ссадин, я кое-как протиснулся, сполз на землю 
и со всех ног кинулся бежать. 
  Я мчался в голубоватом лунном сиянии, не разбирая дороги. Мчался и чувствовал, 
как дрожит и вибрирует земля под ногами. По лицу меня хлестали ветки, колючки 
репейника, пытаясь удержать, цеплялись за одежду, совы ухали мне вслед с елей. 
Мне мерещилось - а кто знает, может и не мерещилось - что Оскаленный Мертвец 
несется за мной, стучит костями, щелкает зубами. 
  Сам не знаю, как я добрался до кладбищенской ограды. Должно быть, мне повезло 
и я случайно взял правильное направление. Перемахнув через ограду, я спрыгнул и 
едва не угодил в одно из свежих черных пятен, расползшихся по асфальту. Черные 
пятна любят охотиться ночью. 
  Но мне было уже не до черных пятен. Перемахнув через опасный участок, я 
бросился бежать по улице и, только заскочив в нашу Многоэтажку на Тиранозавриных 
Лапах, сумел перевести дух. 
  Ягге и Вурдик сидели за столом и пили чай с подозрительно красным вареньем. 
Железная челюсть Ягге нетерпеливо подпрыгивала на столе и лязгала зубами - 
клянчила печенье. 
  Голова у Вурдика была забинтована, а поверх бинтов надета еще оранжевая 
строительная каска. Должно быть, Вурдик готовился к очередному налету своей 
буйствующей деревяшки. Рядом топтался Утопленник, такой же унылый, как и его 
четверостишья. В кресле-качалке, капризно надув губки, сидела Русалка и томно 
обмахивалась хвостом, а ее прихехешник Двуголовик, успевший уже с ней 
помириться, обливал ее водой из лейки. Без воды Русалка вечно пересыхала, отчего 
становилась еще капризнее. 
  Когда я вошел, Двуголовик, озадаченно моргая, уставился на меня. 
  - Гутен морген, Кирюх-паша! Бью, типа того, челом. Вэ из „ шуз? - 
поинтеровалась его правая голова. 
  - Чего, чего? - переспросил я. 
  - Не парлеву? 
  - Не парлеву! - подтвердил я. 
  - Раз не парлеву, тогда по-простому: "Где твой ботик, кореш?" 
  - Слышь, братан! Он его, в натуре, Полосатым Ногам на белые тапочки променял! 
- заявила левая тупая голова, и обе головы залились таким идиотским ржанием, 
услышав которое, любая земная лошадь откинула бы от зависти копыта. 
  Не понимая, над чем они хохочут, я посмотрел на свои ступни и запоздало 
сообразил, отчего мне было так сыро бежать. Мой правый ботинок остался в склепе 
Оскаленного Мертвеца. 
  Я почувствовал головокружение. Ноги стали ватными. Повелителю мертвецов не 
понравится эта находка, а нюх у мертвецов отличный. 
  "Кто ляжет в мой склеп - останется в нем навеки!" - вспомнил я надпись на 
камне. И это была не простая угроза. Скоро Оскаленный Мертвец придет за мной. 
Его не остановят ни кладбищенская ограда, ни мощные Тиранозавриные Лапы нашего 
дома. 
   
   
  Глава вторая. 

  ХРУСТАЛЬНАЯ КУКОЛКА 
   

  Без конца на пустой и безмолвной стене 
  Эти полные скорби и жалости очи 
  Все мерещатся мне в тишине 
  Леденеющей ночи! 

  Александр Блок 


  1. 


  Во сне я опять видел старую Землю. Мне грезилось, что сегодня первое сентября, 
и мама, бабушка и отец провожают меня в школу. Мама озабоченно приглаживает мне 
вихры: "Кирилл, в кого у тебя такие волосы? Просто пружины!" Отец строго бурчит 
что-то про стрелочки на брюках, а бабушка пытается всучить мне огромный, как 
веник, букет гладиолусов. "Да, ну его! - сержусь я. - Что я, первоклассник?" - 
"Ну как же без цветов!" - пугается бабушка и все-таки всучивает мне его. 
Переупрямить мою бабушку так же сложно, как переехать танк. 
  Потом я иду в школу и размышляю, что сейчас увижу наших ребят. Интересно, 
сильно ли они изменились за лето? И вот в тот самый миг, когда я вот-вот должен 
повернуть за угол и бросить взгляд на школьный двор, кто-то начинает энергично 
трясти меня за плечо. 
  Помню, мне страшно не хотелось просыпаться, но, увы, сон уже ускользнул. Я 
открыл глаза и увидел совсем рядом два желтых зуба, крючковатый, весь в буграх, 
нос и седые спутанные волосы. Если бы это морщинистое, с сердитыми бровями лицо 
привиделось мне, скажем, год назад, в человеческом мире, я вполне мог бы 
сделаться заикой. Однако теперь я ограничился лишь тем, что зевнул и сказал: 
  - С добрым утром, Ягге! 
  Ягге что-то проворчала про "доброе утро". Старушка хоть сама и была доброй, по 
старой привычке терпеть не могла этого слова. 
  - Опять Земля снилась? - проницательно спросила она. Я подозреваю, что Ягге 
умеет читать мысли, хотя она и клянется в обратном. 
  - Да, - кратко ответил я, ощущая подозрительное пощипывание в глазах. Но лишь 
на миг - потом я взял себя в руки. 
  Ягге ободряюще погладила меня ладонью по щеке, шепнула что-то, и остатки сна 
улетучились. 
  - Кончай бока отлеживать, Кирюха! Бери ноги в руки и марш в школу! 
  - Не-а, не поеду! - хитро зевнул я. - Ты забыла, что у меня гроб угнали? А ты 
мне что вчера сказала? 
  Вокруг глаз у Ягге появились добродушные лукавые морщинки. Глаза у суровой 
старухи были особенные - почти круглые, размытого серого цвета, с небольшими 
светлыми крапинками. Их выражение менялось так часто, что я порой не мог понять, 
говорит ли Ягге всерьез. 
  - Думаешь, жалко мне тебя? Жалко у пч„лки! Вернула я тебе твой гробульник, - 
проворчала старушка. 
  - Как вернула? - недоверчиво переспросил я. 
  - Оборотни сами его привезли. 
  - САМИ?! - поразился я. 
  - Ну почти сами. Я только их слегка усовестила, - дружелюбно проскрипела Ягге 
и, опираясь на клюку, захромала к дверям. 
  Пораженный, я уставился на бабушку. До сих пор мне не приходилось слышать, 
чтобы оборотни кому-то что-то возвращали. Скорее уж мерзляки отогреются или 
Душила-Потрошила перейдет на морковные котлеты. Однако Ягге я верил: она слов на 
ветер не бросает. 
  Старушка уже открывала дверь, когда из недр нашей квартиры донесся звук, будто 
кто-то поддал ногой железное ведро. 
  - Это у деда Вурдика? - спросил я. 
  Ягге всердцах плюнула. 
  - А ну его, окаяшку! Чтоб ему сгинуть! 
  - Опять деревянная нога буянит? - забеспокоился я. 
  - Таперича он сам буянит, мерин старый! Вот напущу на него Боли-Башку, будет 
тады знать! - пригрозила Ягге. 
  Отношения дедушки Вурдика и бабушки Ягге были далеки не сахарными. Однако я 
убежден, что даже ссорясь по десять месяцев в году, они любили друг друга. 
  Я быстро оделся, вышел из комнаты и сразу оказался в дремучей еловой чаще. В 
воздухе висел запах древесной гнильцы и сырости. Сослепу тыкаясь в стволы, с 
глухим уханьем пролетел филин. В спутанных ветвях, пристально следя за мной, 
горели желтые недружелюбные глаза. Отчего-то я подумал, что это лешак 
Злюка-Кузюка, хотя никогда прежде его не видел. Возможно, я просто сел на его 
телепатическую волну, здесь такое бывает. Издалека слышался короткий взлай 
волчьей стаи, преследующей добычу. 
  То, что все это творилось не где-нибудь, а у нас в коридоре, не особенно меня 
удивило. Дедушка Вурдик и раньше, приняв на грудь больше обычного, устраивал 
протечки пятого измерения. 
  Мне казалось, что я изучил Вурдика, как облупленного, и он уже ничем не сможет 
меня удивить, но ничего подобного. Заглянув в комнату к моему старику, я 
оцепенел. Дед Вурдик, багровея носом, сидел в обнимку со своей деревянной ногой 
и громко распевал разбойничьи песни новгородцев-ушкуйников. Изредка проскакивали 
и более современные мотивы, времен победоносного шествия Вурдика в составе 
Первой Конной. "Мы кррр-расные кавалерр-ристы, парррам-пам-пам, и командирра 
нашего зовут Абрррам!" - вопил он. Деревянная нога отстукивала деду ритм, колотя 
по валявшейся на полу строительной каске и куче пустых бутылок. Из всего 
увиденного следовал вывод, что дед Вурдик и его нога наконец помирились и на 
радостях отметили этот факт небольшим возлиянием. 
  - Иди к нам, Кирюха! Споем про нашего удалого атамана Ваську Буслаева! - 
закричал мне дед. 


  2. 


  На улице я тотчас увидел свой гроб на колесиках, стоящий между Тиранозавриными 
Лапами. Возле гроба робко переминались два поросших шерстью оборотня самого 
уголовного пошиба. Увидев меня, оборотни разом упали на колени и, не жалея лбов, 
стали колотиться ими об асфальт. 
  Обойдя их, я придирчиво осмотрел гроб. Выглядел он скверно: один бок был 
ободран, колеса вихляли, да и все прочие части выглядели так, словно ими 
колотили кого-то по башке. Похоже, моему угнанному гробульнику пришлось 
поучаствовать в разборке. 
  - Сними сглаз, братишка! Сил нет терпеть! - взмолились оборотни. Кажется, они 
полагали, что это я напустил на них сглаз. 
  Внезапно лица у обоих приобрели мученическое выражение. Они стали шумно 
чесаться и безостановочно чихать. И чиханье, и чесотка продолжались минуты две. 
Оборотни подпрыгивали от чихов и, сопя, скребли кожу короткими пальцами. 
  "Так вот отчего они "усовестились"!" - подумал я. Повезло мне с бабушкой Ягге! 
В Потустороннем Мире ее уважают, шепчутся, что когда-то она входила в 
расформированный пантеон языческих богов. Под именем Бабы Яги Ягге ухитрилась 
попасть даже в русские народные сказки. И это при всем том, что сама Ягге не 
любила, когда при ней упоминали об этой части ее биографии. "При чем тут 
костяная нога? Почему костяная нога! У меня обе ноги нормальные. Это, должно 
быть, тому, кто сказку придумал, Вурдик запомнился." 
  - Кабы мы знали, что так будет, то разве взяли б твой гробульник? Лучше всю 
жизнь пешком ходить! - остервенело чешась, всхлипнул один из оборотней. 
  Надев шлем, я оседлал крышку гроба, завел его и выехал на дорогу. Гроб 
скрипел, крышка подпрыгивала, но я чувствовал, что моя машинка не утратила своей 
прежней резвости. 
  Оборотни, чихая, кинулись следом. 
  - Куда, братишка?! Когда сглаз снимешь? 
  - Это придется еще заслужить! - крикнул я, пришпоривая гроб пятками. 
  Я решил, что помощь оборотней мне еще потребуется, особенно если придется 
иметь дело с Оскаленным Мертвецом или Красной Рукой. Нужно только выяснить у 
бабушки Ягге освобождающее заклинание. 
  Впрочем, с этим можно и не спешить. Хорошенько почесаться им не повредит. 
Только грязь с себя отскребут. 


  3. 


  Если вы когда-нибудь гоняли на гробульнике с колесиками, то отлично 
представляете, что это примерно то же самое, что мчаться на мотоцикле. Вы сидите 
сверху гроба, свесив ноги, и подгоняете гробульник, колотя его пятками или 
кулаком по крышке. Разница только в том, что у мотоцикла вы держитесь за руль, а 
у гроба держаться совершенно не за что и при крутом повороте приходится то 
хвататься за кисти, то плюхаться на крышку животом, что страшно неудобно. 
  Несмотря на это неудобство, я ухитрялся гонять на своем гробу целыми днями и 
заработал себе прочную репутацию гробайкера. Наблюдая за тем, как рискованно я 
езжу, Вурдик не раз предупреждал меня: 
  - Смотри, Кирюха, свернешь себе шею - отправишься к мертвякам! Я тогда еще 
дешево отделался! 
  Вурдик и сам в свое время был крутым гробайкером, но как-то на гололеде 
потерял управление и прямиком влетел под трамвай тринадцатый номер, которым 
управлял горбун с красными глазами. Это столкновение закончилось крайне 
неблагоприятно для его правой ноги, оставшейся на рельсах. Разумеется, я имею в 
виду его родную правую ногу, а не деревяшку, которая тогда еще была скромной 
осиной, росшей на могиле удавленника. 
  Лихо огибая черные, желтые, красные и прочие пятна, уворачиваясь от жердяков, 
долгоносов-кровососов и Рожи Костяной Кожи, я промчался мимо кладбищенской 
ограды. На перекрестке я чуть притормозил, пропуская автобус с красными 
шторками, и, решив срезать угол, свернул к Порту. 
  Подскакивая на рытвинах, мой гробульник бодро катил мимо доков и замерших 
подъемных кранов. У самого начала длинного моста через залив он вдруг зачихал и 
заглох. Удивленный, я слез, откинул крышку и обнаружил, что эти пройдохи 
оборотни, возвращая мне гроб, долили бак морской водой. А я-то еще удивлялся, 
что он полный! 
  "Вы у меня почешетесь! Эта водичка вам не раз чихнется!" - пообещал я. Но так 
или иначе делать было нечего. 
  Прицепив к гробу длинную лямку, я забросил ее за плечо и поволок его через 
мост к ближащей заправке. Дотащив его примерно до середины моста, я остановился 
отдохнуть и бросил взгляд на Порт. Баржа Харона, доставившая очередную партию 
неприкаянных душ, была пришвартована к одному из причалов. 
  Как сильно я когда-то мечтал пробраться на эту баржу и удрать на ней в свой 
мир! Сколько ночей я бродил мимо портовых причалов, шнырял по ремонтным докам и 
прятался между контейнерами, надеясь незаметно прошмыгнуть на борт! Но увы! 
Харон перевозит только в одну сторону. Если какая-то дорога и