ья б у тебя были - 
все равно б не улетела. Единственное место, куда Оскаленный Мертвец не прорвется 
- это человеческий мир, да разве туда вернешься? 
  За окном полыхнула мертвенная голубая вспышка, а секундой позже трескуче 
раскатился гром. Этот ночной гром пробудил в моей памяти подслушанный разговор 
двух мертвецов. 
  - Знаю! - воскликнул я. - Пальцы Красной Руки! Если вложить их в отверстия в 
Ледяном Камне, откроется лестница! 
  Ягге в ужасе отшатнулась, как если бы я сам того не ведая произнес страшную, 
почти кощунственную вещь. 
  - Откуда ты знаешь? 
  - Длинная история. Но, скажи, это правда? 
  Старушка помедлила с ответом. Пытливо посмотрела на меня, на Настю, точно 
взвешивала: не утаить ли. 
  - Отпираться не буду: есть дорога в ваш мир. Но если бы ты только знал, что 
это за дорога. За сто смертей, за тысячу страхов. Даже Красная Рука не может е„ 
пройти... потому то, наверное, она и... 
  - Что она? Чего не может Красная Рука? - подавшись вперед, жадно спросил я. 
Мне смутно почудилось, что я нашариваю конец запутанной нити, на другом краю 
которой разгадка. 
  Ягге хотела ответить, но не успела. 
  "Хи-хи... Оскаленный Мертвец уже в соседнем дворе. У него в руках влажный 
мешок. Он положит в него вас обоих и понесет в свой склеп!" - ехидно сказал 
репродуктор. 
  Деревянная нога Вурдика неторопливо размахнулась и так пнула черный 
репродуктор, что он слетел со стены. 
  "Ну и глупо! Я только хотел довести до вашего сведения, что Оскаленный Мертвец 
уже подходит к подъезду!" - злорадно огрызнулся репродуктор. 
  - Бегите! Бегите! 
  Ягге торопливо вытолкнула нас за дверь. Тяжелые шаги уже грохотали на 
лестнице. Вурдик, опустившись на одно колено, заряжал мушкет целой горстью 
серебряных пуль. Его деревянная нога, готовясь к бою, нетерпеливо постукивала 
носком об пол. 
  Зарядив мушкет, Вурдик проверил, есть ли на полке порох. 
  - Иди сюда, приятель! На этот раз старый циклоп не промажет! - сказал он, 
взводя курок. 
  - Спасибо, дедушка! 
  - Спасибо не булькает! - усмехнулся Вурдик, отпуская свою любимую шуточку. 
Деревянная нога взлетела и теперь раскачивалась в воздухе, как маятник. 
  - А пальцы, бабушка? Где нам их искать? - вспомнив, крикнула Настя. 
  Ягге сняла с шеи серебряный талисман в форме полумесяца и сунула его девочке в 
ладонь. Это был ее любимый талисман. Прежде я ни разу не видел, чтобы она с ним 
расставалась. Русалка когда-то рассказывала, что его подарила Ягге ее вещая 
прабабка, когда той едва минуло пятнадцать. 
  - Береги его, лебедь красная! Он тебя сохранит и путь вам укажет. А теперь 
ступайте! И что бы не случилось с вами, с нами, помните: я... мы с Вурдиком 
любили вас как родных! 
  Взяв Настю за руку, старушка подвела ее ко мне. 
  - И еще одно, голубица. Обещай мне, что коли выберешься, не разлучишься с этим 
пареньком. Не иди против судьбы. Видела я в зеркале: жизни ваши вместе сплететы, 
как две нити шелковые. Он тебя любит, верь мне, старухе. 
  Настя удивленно оглянулась на меня. Покраснев, я отвернулся и пробурчал, что 
вот еще, все это чушь и что никого я не люблю и любить не собираюсь. Признаюсь, 
в тот миг я был очень зол на старуху, что она меня заложила. 
  Ягге не стала спорить. Она, как наседка, втолкнула нас в лифт и послала кабину 
на первый этаж. Серые крапинки в ее глазах грустно поблекли, однако в глазах 
читалась решимость. 
  Мы уже спускались, когда сверху раздался оглушительный мушкетный выстрел и 
яростный рев Оскленного Мертвеца. Ягге, дедушка Вурдик и его отважная деревянная 
нога вступили в неравный бой. 


  2. 


  Мы выскочили на улицу. Многоэтажка стояла на правой ноге, поджав левую под 
себя. На пострадавшей ноге зиял глубокий укус. Видно, она не сразу пустила 
Оскаленного Мертвеца внутрь и поплатилась за это. 
  - Спасибо тебе! Присмотри за Ягге и Вурдиком! И не давай Двуголовику слишком 
зазнаваться! - крикнул я ей. 
  Многоэтажка на Тиранозавриных лапах слегка шевельнула больной ногой, что в 
равной степени могло означать как приветствие и прощание, так и обещание беречь 
бабушку и дедушку. 
  Внезапно дом вздрогнул. Страшный рев эхом разнесся по этажам и пустым 
площадкам. Одно из выходящих на улицу стекол брызнуло осколками, и наружу 
вылетела деревянная нога. Верная нога была вся изгрызена, однако боевого задора 
не утратила и, кувыркнувшись несколько раз в воздухе, вновь устремилась в атаку. 

  Звуки боя понемногу смолкали. Должно быть, безошибочное чутье подсказало 
Оскаленному Мертвецу, где мы, и теперь он торопился спуститься, не тратя времени 
на Ягге с Вурдиком. Я понадеялся, что они не пострадали. 
  Я выкатил гробульник и поспешил завести его, радуясь, что сегодня не пожалел 
времени на ремонт. Гроб скрипел, дрожал, однако завелся почти сразу - зажигание 
было в полном порядке. 
  - Вскакивай сзади и держись! - велел я Насте. 
  Упрямая девчонка замотала головой. 
  - Спорю, что не сяду больше на эту штуку! 
  - Спорю, что сядешь. А не сядешь - познакомишься с королем мертвецов, - 
раздраженно сказал я. 
  Настя на мгновенье задумалась. Видно, ей не слишком хотелось уступать, но 
делать было нечего. 
  - Ладно, сяду! Хотела бы я знать, почему я тебя слушаюсь? Мало мне было один 
раз кувыркнуться с твоего самоходного кошмара! - проворчала она, забрасывая на 
гроб ногу и крепко хватаясь мне за пояс. 
  Вспоминая слова Ягге, что наши судьбы теперь сплетены вместе как две шелковые 
нити, я вывел скрежещуший гроб со стоянки. 
  Дверь подъезда распахнулась. Чуть притормозив, я обернулся и увидел замерший в 
проеме обрюзгший бесформенный силуэт. Почему-то я представлял себе Оскаленного 
Мертвеца тощим и длинным, он же вообще ни на что не был похож, и весь был как 
расплывшаяся смердящая клякса. Он не был даже очень крупным, едва ли больше 
Студенца или Душилы-Потрошилы. 
  Горсть серебряных пуль Вурдика, выпущенная почти в упор, не причинила королю 
мертвецов никакого вреда. Это меня не удивило: уничтожить такое чудовище совсем 
не просто. 
  - Не сметь убегать! Вы принадлежите мне! - услышал я низкий клокочущий рев. 
  - Он зовет нас. Ты не будешь останавливаться? - звенящим шепотом спросила 
Настя. 
  - Остановиться? Я что, душевнобольной? За кого он нас, интересно, принимает: 
за добровольные консервы? За котлеты-камикадзе? - насмешливо фыркнул я. Теперь, 
когда мы сидели верхом на гробульнике, я был уверен, что сумею оторваться. 
  - Не надейтесь спастись! Вас все равно приведут ко мне! Я напущу на вас всех 
покойников, всех мерзляков! - грозно забулькал повелитель мертвецов. 
  Не прислушиваясь к его угрозам, я вывел гробульник на дорогу и, молясь, чтобы 
он не заглох, погнал его по проспекту Двенадцати Висельников. При одной мысли о 
том, куда мы едем, волна жути пробиралась мне по коже и ледяной рукой стискивала 
горло. 


  3. 


  Возле кладбищенских ворот гроб на колесиках заглох. Сколько я не дергал за 
кисть и не крутил рукоятку, изнутри доносилось лишь глухое дребезжание. 
  Почти сразу рядом притормозила машина с человеческими ногами вместо колес. Ее 
черное стекло опустилось. На водительском сидении никого не было, только за руль 
крепко держались две желтые хирургические перчатки. 
  - Что, браток, сломался? Давай твою девчонку подброшу, - предложил глухой 
голос, и задняя дверца машины распахнулась. 
  Я торопливо сгреб горсть песка и бросил ее в машину с человеческими ногами. В 
тот же миг дверца захлопнулась, а машина, глухо захохотав, растаяла в воздухе. 
  - Кирилл, что это было? - с испугом спросила Настя, все еще сидевшая на крышке 
моего гробульника. 
  - А, обычная машина-призрак... Приманка для идиотов. На нее уже лет пять никто 
не ловился, - снисходительно объяснил я. 
  - Да? А что бы было, если бы я в нее села? 
  - Ничего бы не было. 
  - Как это ничего? Совсем? - не поверила она. 
  - Ага, совсем! В самом полном смысле ничего: ни машины, ни тебя. Машина бы 
сгинула, и ты вместе с ней, - сказал я. 
  Моя спутница испуганно посмотрела на то место, где недавно стояла машина с 
человеческими ногами. Я еще раз дернул за кисть и, прислушавшись к звуку, 
покачал головой. 
  - Поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны! У нас накрылся 
кровораспределитель. 
  - Крово...распределитель? - с ужасом запнулась девочка. 
  Я взглянул на нее с раздражением. Что за дурацкая привычка вс„ время 
переспрашивать? Ну да, разумеется, кровораспределитель. Как, по-вашему, может 
называться деталь, которая качает кровь в сердцебюратор? Хорошо еще, что она не 
видела, как выглядит моторная часть моего гробульника и на что она похожа. (При 
одной мысли об этом я даже усмехнулся.) И угораздило меня только в нее 
влюбиться! Впрочем, любовь, как известно, зла. 
  - А ты думала на чем мы едем? На лимонаде? На мармеладках? - поинтересовался 
я. 
  Чурилова поспешно спрыгнула с гроба. 
  - Брр, как ноги затекли! - пожаловалась она, поправляя очки. - Была хоть одна 
колдобина, которую ты пропустил? Спорю, что не было! 
  - Тут дороги такие. Можно подумать, ты встречала где-то гроб с рессорами, - 
парировал я. 
  Я всегда выхожу из себя, когда ставят под сомнение мое гробайкерское 
мастерство. На колдобины мы, видите ли, наезжали! Знала бы она от скольких 
черных пятен мне пришлось уворачиваться, не говоря уже об автобусе с красными 
шторками! 
  - Еще неизвестно, где лучше ехать: на гробу или в гробу. Ну да ладно, 
забыли... Что это за симпатяжное местечко, в которое мы прикатили? - моя 
спутница кивнула на ограду, на остриях которой через равные промежутки висели 
черепа. Из их пустых глазниц бил яркий сиреневый свет. 
  - Кладбище, - сказал я. 
  - Кла... - Чурилова побледнела, но справилась с собой: - Отличное место, чтобы 
погулять с девушкой! Ты всегда выбираешь его для свиданий? 
  - Угу, - подтвердил я. - Могу тебя еще кое-чем порадовать. Мы направляемся не 
куда-нибудь, а к Черному колодцу. Вот только проблема: как быть, чтобы мертвецы 
нас не заметили? Глупо быть сожранным в самом начале путешествия. 
  Внезапно рядом раздался оглушительный чих, заставивший Настю подскочить в 
самом буквальном смысле этого слова. 
  - Ааапчхи! Наденьте балахоны! В балахонах... аапчхи... мертвецы вас не увидят! 
А если и увидят, то примут за своих. И не вставайте в полоски света, которые 
бьют из черепов... пчхи... 
  - А г-где мы возьмем балахоны? - озираясь, спросил я. 
  Терпеть не могу разговаривать с теми, кого не вижу. Пускай Утопленник 
утверждает, что у меня нет воображения, все равно я предпочитаю смотреть на 
того, чьим советами следую. 
  - У тебя что, гробайкер, бельмо на глазу? Ну так и быть: если ты разуешь глаза 
и посмотришь на ограду кладбища слева... Еще левее!.. Ааапчхи! Да поворачивай же 
свой качан! Боже, с кем я связался?! Какое лютое невезение! Ну скажите, хоть раз 
в жизни я мог достаться спокойному, сообразительному, уверенному в себе 
существу, которое не тормошило бы меня по пустякам? 
  - Ты кто? Невидимка? 
  Голос едва не лопнул от возмущения. 
  - Кто невидимка? Я? Я? Да ты на меня сейчас таращишься, как баран на новые 
ворота, и таращился три тысячи четыреста два раза до этого! Вот видишь, я все 
сосчитал! У меня отличное математическое мышление. Я стал бы великим ученым или 
алхимиком, не будь я в душе философом-эпикурейцем. 
  Сообразив, наконец, откуда идет голос, Настя схватилась за истертый полумесяц, 
висевший у нее на груди на кожаном шнурке. 
  - Ты талисман? Подарок Ягге? - неуверенно спросил я. 
  В ответ из талисмана полились оглушительные звуки марша. 
  - Уррра, господа! Он угадал! Ну, скажите, разве он не милашка? Всего-навсего с 
трех тысяч четыреста третьего раза! Урра! Рукоплещите же, почему я не слышу 
ваших рукоплесканий? - язвительно завопил он. 
  - Но почему ты раньше молчал? 
  - Кто молчал? Я? Я не молчал! Мы с Ягге общались мысленно... Так ты идешь за 
балахонами или будешь кормить кроликов? 
  - Каких кроликов? - не понял я. 
  - Это я уж не знаю, каких. Если тебе мерещатся кролики, значит не надо 
хрумкать так много моркови, - заявил талисман и первый захихикал, очень 
довольный своей остротой. 
  Вконец запутавшись, я затряс головой. "Возможно, Ягге подарила нам хороший 
талисман, но что с чувством юмора у него туговато - это точно!" - подумал я. 
  Проскользнув между лучами, бьющими из черепных глазниц, я подошел к ограде 
кладбища и, подпрыгнув, сдернул с нее два балахона. Один я надел сам, другой 
протянул Насте. 
  - Вообще-то они могли быть и почище! И пахнуть получше! - поморщилась она. 
  - Не хочешь надевать - не надо! Не надо! Не надо! Мертвецы тоже должны кушать! 
Эй, куда ручонки потянула, глупая девчонка! А ну повесь, где взяла! Ты ведь, 
кажется, была недовольна! - оскорбленно завопил талисман. 
  Чурилова торопливо натянула балахон. Ее светлые волосы скрылись под грязным 
капюшоном, а фигурка, на которую мне так нравилось смотреть, затерялась в 
глубоких складках. Теперь с виду это была типичная мертвячка, вышедшая 
прохладной ночкой побродить под луной. Впрочем, убежден, что и сам я выглядел 
соответственно. 
  - Ой, не могу! Держите меня! Какая славная парочка покойничков! - хохоча, 
талисман затрясся на шнурке. Закончился этот хохот, как и в прошлый раз 
оглушительным чихом, мигом испортившим ему настроение. 
  - Ааапчхи! Послушайте, нельзя ли не держать меня в сырости? - задребезжал он. 
- Вы что не проходили в школе правила работы с магическими предметами? Это 
хамство, в конце концов! Так не ведут себя с порядочными талисманами. 
  - Хорошо, хорошо! Только успокойся! 
  Настя укутала талисман в складки своего балахона, и он тотчас же захрапел 
самым наглым образом. В жизни мне приходилось слышать немало храпов: храп моего 
земного деда, храп Вурдика, но этот храп был особенный. Он просто ни в какие 
ворота не лез. Можно было подумать, что это храпит не небольшой талисман, а 
слон, страдающий хронической заложенностью хобота. 
  - Ты готова? Идем? - я повернулся к Насте. 
  Моя спутница шагнула было вперед, но вдруг приостановилась. 
  - Мне страшно. Ты не мог бы... обнять меня на одну секунду? Всего на 
секундочку, а потом мы пойдем, - попросила она. 
  - Обнять? Ко... конечно. 
  Смутившись, я шагнул и неумело обнял девочку, ощутив под балахоном ее упругое 
тепло. По тому, как задрожала ее спина, я понял, что Настя расплакалась. 
  - Ну что ты? Что ты? Не плачь... Зачем плачешь? Виноваты мы, что ли, что у нас 
гробульник накрылся... А тут еще к мертвецам идти надо, в колодец спускаться. Да 
успокойся же! - бессвязно забормотал я. От таких неумелых утешений Чурилова 
разрыдалась еще громче, и я замолчал, продолжая обнимать ее. 
  Я выругал себя за собственную нечуткость. Только сейчас я сообразил, как 
трудно было Насте держаться: ведь только сегодня утром она впервые оказалась в 
Потустороннем Мире. Давно ли ее окружали родные ей люди, давно ли она делала 
уроки и играла с котом, носившим дурацкое имя Египет? А теперь? Она и так быстро 
привыкала. Я в свой первый день здесь вел себя куда хуже: все время цеплялся за 
Утопленника и шарахался даже от обычных привидений. 
  - Это ведь правда, что сказала Ягге? Ты ведь меня не бросишь? - с надеждой 
спросила она. 
  - Не брошу! - пообещал я. 
  Чурилова перестала плакать. Я отпустил ее. 
  - Вот и все. Я уже успокоилась. Теперь к мертвякам? - тихо, но твердо сказала 
она. 
  - К мертвякам. 
  Спрятав лица, мы открыли ворота и под испытующими взглядами черепов, 
скользившими по нашим балахонам, направились вглубь кладбища к Черному колодцу. 


  4. 


  Кладбище было погружено во тьму. Лишь надгробья зеленовато фосфорицировали. 
  Мы быстро пошли по центральной аллее. Я ожидал, что мы встретим здесь толпу 
мертвецов, но нам долго никто не попадался. Кладбище словно опустело. Неожиданно 
Настя, дрожа, схватила меня за руку. 
  - О Господи! Ты видишь? 
  - Что? 
  - Туда смотри, вон между тех склепов! Мне страшно, Кирилл. Давай уйдем, 
пожалуйста! 
  Одна из могил была разрыта. Отваленное надгробье валялось в стороне. Из ямы 
струился сиреневый свет. Мне стало жутко, но сам не знаю зачем, я решил 
подобраться ближе. 
  - Жди меня здесь! - шепнул я Насте. 
  - А ты? 
  - Я сейчас вернусь! Хочу только посмотреть, что там. Никуда не уходи! 
  Я лег и быстро пополз к яме. Мне казалось, что я ползу громко и неуклюже, 
цепляя животом ветки, шурша камнями. Оказавшись у самого края, я осторожно 
заглянул внутрь. На дне ямы в открытом гробу сидела тетка Чума и, держа на 
ладони свои глаза, стирала с них глину. 
  - Глаза, видите ли вы что-нибудь? - спросила она. 
  - Нет, не видим! - ответили глаза. 
  - Странно, мне казалось, я слышала какой-то шорох. 
  Подышав на глаза, тетка Чума вставила их в глазницы и, нашарив в гробу нос, 
спросила у него: 
  - А ты, нос, чуешь что-нибудь? 
  - Ничего не чую. Вытри прежде с меня глину, - ответил нос. 
  Чума принялась вытирать с него глину. Нос втянул в себя воздух. 
  - А теперь чую, - сказал нос. - Здесь где-то неподалеку два мертвяка в 
балахонах. Ну и несет же от них! 
  - Мертвяки меня не интересуют. Они уже мертвы. Если бы тут были живые, а бы 
дохнула на них и они бы умерли, покрывшись страшными язвами. 
  Тетка Чума поставила нос на место и с усилием разогнулась. Ее шея была теперь 
на уровне края могилы. Я отполз за надгробие и притаился. Теперь она была так 
близко, что могла бы при желании дотянуться до меня своей костлявой рукой. 
  - Голодна я что-то! Уж три года ничего не ела - совсем высохла! - вслух 
пожаловалась Чума. 
  Она запустила руку в складки своей одежды и, вытащив что-то, положила на 
ладонь. Я увидел старинный медный ключ. Размером он был с небольшую дубинку. 
"Какой же у него должен быть замочек!" - прикинул я. 
  - Глаза, посмотрите, что это? Не еда ли какая завалялась? - спросила Чума. 
  - Нет, не еда! - ответили глаза, выкатываясь из орбит. - Это ключ от фараонова 
саркофага. 
  - А-а, - протянула Чума. - От саркофага, в котором лежит средний палец Красной 
Руки! 
  Я не верил в свою удачу. Указательный палец в колодце. Средний в саркофаге 
фараона! Но только как раздобыть у Чумы ключ, чтобы не поплатиться за это 
жизнью? Это вам не задачка про пожарников, которые потушили сарай за восемь 
минут, истратив при этом шестьсот килограммов пены и девятьсот семьдесят четыре 
литра воды. 
  Прижимаясь к земле, я отполз к Насте. Она ждала меня, сидя на корточках у 
старого куста сирени, похожего на скрюченного от старости осьминога. 
  - Кирилл, это ты? - зашептала она. 
  - Пятьдесят на пятьдесят, что я. 
  Мой ответ, однако, Настю не убедил. 
  - Ты - это ты. Допустим. Но почему ты такой? - спросила она с подозрением. 
  - Какой? 
  - Коричневый. 
  - Разве я коричневый?.. А-а, балахон в земле измазал. Буди свой талисман! 
Скорее! - нетерпеливо потребовал я. 
  - Тут пока тебя не было, три мертвеца проходили. Мерзкие такие, страшные. 
Один, безголовый, голову свою перед собой пинает! Может, этот бедняга при жизни 
в мячик не наигрался? - не слушая меня, сказала Настя. 
  Острота ее язычка меня порой удивляла. Уверен, она могла отбрить кого угодно, 
даже нашего общего приятеля Утопленника с его заунывными поэмами. 
  - Талисман! - напомнил я. 
  - Вот как? А своим мозгам ты уже не доверяешь? 
  Вытащив серебряный полумесяц, Чурилова потерла его. 
  Талисман неохотно блеснул в лунном свете. 
  - Ааапчхи! Опять разбудили! Что за хамство? Я буду жаловаться в загробную 
ассоциацию талисманов! Уже пожаловался! Слушайте вердикт: "Мы, талисманы, 
выражаем справедливое возмущение тем вопиющим фактом, что..." 
  - Ты ужасно храпел! - заявил я, чтобы сбить с него спесь. 
  - В самом деле? - смутился полумесяц. - Это на меня так действует темнота. На 
будущее предупреждаю: рабочий день у меня с девяти до шести. В остальное время 
справок не выдаю! У меня, может, интимное уединение... А, что ты на это скажешь? 
Нечем крыть?