молвия   раздался
равномерный стук. Это на каменные плиты падали капли крови.  На  алтаре,
из-под  распятия,  виднелись  лишь  ноги  и  руки   Дэмьена,   судорожно
вцепившиеся в Христа и еще вздрагивающие в последних конвульсиях.
   Потом он замер.
   Первым  к  алтарю  бросился  Мейсон.  Он  действовал,  как   автомат.
Оттолкнув кого-то, Джек схватил распятие, чтобы опустить его  на  землю.
Но только он дернул крест, деревянная фигура тут  же  распалась  на  две
части. Джек оттащил с алтаря  каждую  половину  распятия.  Он  дрожал  с
головы до ног и, охваченный приступом  тошноты,  не  смел  взглянуть  на
раскроенный череп Дэмьена.
   Только сложив обе  половины  распятия,  Джек  решился  посмотреть  на
распростертое тело. Дэмьен Торн уставился на Мейсона незрячими  глазами,
в которых застыла ярость, и  Джек  с  ужасом  отшатнулся,  заметив  семь
кинжалов, торчавших из тела юноши.
   И тут  в  памяти  возникли  обрывки  письма  от  старого  священника,
ссылавшегося на указания археолога по фамилии Бугенгаген:
   "Каждый стилет должен быть погружен в тело по самую рукоятку  в  виде
креста. Первый кинжал самый важный. Он  уничтожает  физическую  жизнь  и
должен находиться в центре креста.  Остальные  кинжалы  призваны  отнять
жизнь духовную. Все должно совершиться на священной земле".

***

   Дэмьен Торн сгинул. Сгинули его  плоть  и  его  дух.  Останки  юноши,
воссоединившись с прахом отца, исчезли навсегда.
   - Да, ну и дела, - спохватившись, буркнул Мейсон, стирая лужицу крови
между пятым и шестым кинжалом. - А ведь старик-то оказался прав, и пупка
у Дэмьена Торна действительно не было.
   Мейсон невольно перекрестился. Сзади раздался вой.
   Ученики на коленях выползали из церкви, повизгивая и поскуливая,  как
щенки. Тело Маргарет Бреннан покоилось возле разрушенной стены, куда оно
рухнуло. Склонившись, Мейсон прикрыл  туникой  обнаженные  ноги  женщины
Череп ее был  разбит,  но  выражение  торжества  и  облегчения  навсегда
застыло на лице Маргарет.
   Мейсон двинулся вдоль сломанных скамеек и, выйдя в церковный  дворик,
застыл у ворот. Собака лапами рыла яму. Мейсон молча  наблюдал  за  ней.
Прошло довольно много времени. Земля промерзла, однако  силищи  у  этого
исчадия ада было хоть отбавляй. Собака закончила наконец копать могилу и
сползла в нее. Закрыв глаза, чудовище еще  несколько  раз  вздрогнуло  в
агонии...
   Мейсон пошел прочь, бросив напоследок взгляд на церковную стену,  где
четыре столетия висела табличка. Теперь  от  нее  остались  одни  щепки.
Мейсон поднял с земли  две  из  них  и,  сложив  щепки  в  виде  креста,
направился в сторону особняка.
   Внезапно его окликнули.
   Из кустарника показалась Анна. Женщина стояла на коленях. Лицо и тело
ее было залито кровью.  Собравшись  с  силами,  Анна  еще  раз  тихонько
позвала Мейсона.
   - Слава Богу, - обезумев от радости, выдохнул Мейсон, бросаясь к  ней
и подхватывая ее израненное тело.
   - Все? - еле слышно прошептала она. Мейсон молча  кивнул.  Страданиям
наступал конец...

ЭПИЛОГ

   На экране ученые мужи то и дело задавали друг другу  один  и  тот  же
вопрос,  однако  никто  из  них  так  и  не   смог   дать   мало-мальски
вразумительного  ответа.  Почему  вдруг   война   не   развернулась   по
запланированному сценарию? Почему так и не нажали на  кнопку,  ведь  над
ней уже была занесена рука? Ответа не имелось. В ход  пускались  разного
рода  прописные  истины.  Особенно  муссировали   мысль   о   том,   что
человечество якобы дошло до  края  пропасти,  но  вовремя  остановилось,
отступив от этого края. В последний миг здравый смысл возобладал.
   Почему? Комментаторы лишь  переглядывались  с  умным  видом,  пожимая
плечами. Какое это имеет значение? радоваться надо, а не  ломать  голову
над тем, что не играет теперь никакой роли.
   Джек Мейсон выключил телевизор и покосился на свой  письменный  стол,
заваленный документами. Поверх бумаг лежал пухлый конверт с кассетами  и
письмами. Анна обнаружила его у  себя  и  тут  же  переслала  Мейсону  с
короткой запиской, где сообщила, что врачи надеются на ее  окончательное
выздоровление.
   "А вот душевные раны будут затягиваться еще долго, - подумал Джек.  -
Однако время - лучший лекарь. Постепенно все войдет в нормальное  русло.
Успокоится и душа, и тело".
   Зазвонил  телефон.  Это  оказался   Барри   Кинг   из   обсерватории.
Срывающимся от волнения голосом он сообщил, что в восточной  части  неба
вспыхнула новая звезда. Барри зафиксировал  ее  рождение  до  мельчайших
подробностей. Это его первая звезда,  и  он  хотел  бы  знать,  как  ему
назвать ее. Улыбнувшись, Мейсон предложил астроному самому решить  столь
важную задачу.
   Повесив трубку, Джек уставился на заправленный в пишущую машинку лист
бумаги. Пожалуй, первые строчки всегда самые важные. Теперь Мейсон знал,
что все-таки напишет книгу о Дэмьене  Торне.  Сейчас  в  руках  у  Джека
имеется куча документов. Все факты у него наконец в кармане. Дело только
за вдохновением.
   Мейсон бросил взгляд на пожелтевшее письмо священника, где говорилось
о пророчестве Бугенгагена. Археолог утверждал, что  Армагеддон  случится
не один раз. Это сражение происходило во все эпохи и  повторится  вновь.
Время движется по кругу, "...все то, что нынче ново,  в  веках  минувших
тыщу раз до нас уже случалось - и случится снова".
   Мейсон знал, с чего  начать  книгу.  С  появления  черной  звезды.  С
рождения Дэмьена Торна.
   И Джек Мейсон склонился над пишущей машинкой:
   "Все произошло  в  тысячную  долю  секунды.  Движение  в  галактиках,
которое обычно занимало триллионы лет, свершилось в мгновенье ока..."  А
уж над названием книги он подумает как-нибудь в другой раз...

   "И ничего уже не будет проклятаго: но престол Бога и  Агнца  будет  в
Нем, и рабы Его будут служить Ему. И узрят лицо Его, и имя Его будет  на
челах их. И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильниках,
ни в свете солнечном: ибо Господь Бог освещает их: и  будут  царствовать
во веки веков".
   ОТКРОВЕНИЕ: 22.3 22