принялся осторожно, чтобы не
поехала крыша, припоминать вчерашний день.

Конечно, когда жена кричала, кидая в меня одну сковородку за другой, чтоб я
провалился сквозь землю, она, наверное, не подозревала, что это произойдет
так скоро.

- Хоть бы денег принес, бестолочь! - когда поток призывов слился в одну
мощную ядовитую струю, я не выдержал и выскочил на улицу. В кармане
остались только права и ключи от машины. Что мне было делать? Пришлось
волей-неволей пуститься в странствие за презренным металлом - привычный для
многих печальный путь.

Поэтому дома пока не особенно беспокоятся. В прошлый раз в результате
подобной стычки пришлось потревожить вечером тещу. Мы попили чайку на ее
кухне, я с радостью сообщил, что "она выгнала меня из дому", теща сжалилась
надо мной, отчитала по телефону дочурку, и когда я через полчаса въехал во
двор на лихом коне, жена уже виновато выглядывала в окошко.

Теперь пусть думают, что я зарабатываю ночным извозом. Двойника они сразу
должны раскусить, мне даже трудно было представить, чтобы кто-то другой
сможет меня изобразить со всеми подробностями, да и вряд ли он попрется ко
мне домой, что ему там делать?

Судя по всему, рана у меня не смертельная. Дедушка, видимо, палил больше
для острастки, в воздух, просто я слишком перенервничал и сам опрокинул на
себя посуду с соусом. Я попытался повернуться на правый бок, и тут острая
боль в ухе заставили меня вскрикнуть. Все-таки задел меня мой родной
красный партизан! Вот уж никогда бы не подумал, что увижу дедушку живым.
Правда, не понятно, кто это был на самом деле, ведь я сам несколько раз
красил ограду вокруг его могилы на кладбище. Значит, все эти тяжелые
памятники сверху ничего не значат, а если крематорий?...В эти подробности
лучше уж не вдаваться. Конечно, не надо было его сердить, но откуда я знал,
что он окажется в этом месте! Он, наверное, и без меня все давно знает, раз
у них все выходят наверх, да еще газеты приходят по подписке. А похож
все-таки на портрет, который висит у бабушки в комнате! Правда, умер он за
десять лет до моего рождения, может, я что-нибудь все-таки спутал?

Фрак теперь придется где-то добывать новый, этот весь засран, да и на сцену
в повязке на ухе выходить совсем уж неудобно. Лучше уж по левой стрелял, не
так было бы видно! А рояль мне очень понравился. Вот бабуля-то обрадуется,
что внучек ее наконец-то с дедушкой повидался! Жаль, он не успел мне ничего
передать наверх, письмецо какое-нибудь, или открытку. Может, еще
встретимся? Надо бы мою новую девушку попросить, она-то с ним наверняка
давно знакома.

- Конечно знакома, - вдруг сказала она, подсаживаясь на мою постель. Я
ощутил прикосновение ее теплых рук и улыбнулся. - Твой дедушка прекрасно
танцует, особенно вальс.

- Еще бы, они с бабушкой даже выиграли конкурс бальных танцев в Берлине,
бабушка тогда еще с самим Жуковым танцевала.

- Это с Ванькой, что ли?

- Да нет, с маршалом. Ну ты даешь, не знаешь, что ли, проспекта Жукова?

- Я думала, это другой Жуков.

- Вот дурочка!

- Сам дурак, нечего было с дедушкой ссориться, теперь он тебя точно
где-нибудь подстрелит, уж больно он на тебя осерчал.

- А у вас тут что, все с оружием ходят?

- Нет, только кому положено.

- А если я наследник?

- Чего ты хочешь, зачем тебе револьвер?

- Вот бабушка тоже так говорит, и с дуру утопила такую реликвию - револьвер
Фрунзе! Раз уж я тут отдуваюсь за всех буржуинов, должен же я хоть
револьвер-то иметь!

Я даже приподнялся от волнения на постели.

- Я вижу, мой милый, что у тебя опять начинается какой-то бред. Вчера ты
вдруг вскочил на стол посреди зала и принялся петь "Боже, царя храни!".
Дедушка с трудом смог стащить тебя вниз, вы принялись толкаться, а потом и
пальба началась. Давай-ка лучше покатаемся с тобой на свежем воздухе.

Я сел в постели, пытаясь прийти в себя. Голова действительно была как
чужая, и ухо болело, будто его сначала оторвали, а потом приклеили на
старое место. Правда, домой возвращаться не хотелось. Во-первых, наверняка
у них здесь еще осталось после вчерашнего всякие салатики и мясо, которое
мне очень понравилось, во-вторых, денег я не достал ни копейки, а
в-третьих, дедушка. Надо все-таки попытаться привыкнуть к этому подземному
положению, удрать наверх всегда можно, а здесь мне пока нравится, да еще
такая новая подруга!

Я обнял ее и погладил по крепкой попе. Она оттолкнула меня и улыбнулась.

- Идешь ты или нет?

На этот раз дорога по лабиринту показалась мне короче. Отворилась последняя
дверь и мы вдруг вышли на улицу из какого-то подъезда.

Опять была ночь, сияли звезды, прохожих совсем не было, и редкие машины
шуршали где-то за домами. Пройдя через несколько переулков, мы очутились у
здания ипподрома на Беговой. Казалось, внутри него все было темно и тихо,
но иногда к окнам подходили какие-то люди со свечками, выглядывали наружу
сквозь тусклые стекла и отступали назад, растворяясь во мраке. Так всегда
кажется, когда идешь ночью мимо дома с потушенными окнами, что сейчас
кто-нибудь выглянет из окна с того света. Наверное, они ходят туда
развлечься. Скучно все-таки лежать все время на одном месте, нужно какое-то
разнообразие.

Мы не стали заходить внутрь дворца, а пошли сразу к конюшням. По полю
стлался низкий холодный туман, доставая примерно до пояса. На середине
арены было совсем светло от неба и далеких прожекторов. Из конюшни
послышалось ржание. Лошади забеспокоились, как и положено в присутствии
нечистой силы.

- Никак не могу приручить их к себе, каждый раз они становятся просто
бешеными. Недавно каталась в ночь перед скачками, так лошадь потом взяла
все призы и к вечеру сдохла. Надо было сказать Герцогу, чтобы ставил на
моих лошадей, да он сам катался на Лучистой, думал, она победит, но ошибся.

- А я думал, тут уже давно все куплено.

- Конечно куплено, только нашими. Они и берут все деньги, оставляя этим
козлам только всякую мелочь.

- А вам-то на что эти деньги?

- Как на что! Ты думаешь, на этом свете все кончается и человеку ничего
больше не нужно? Вот глупости, придуманные известно кем. Я, например,
страшно люблю ходить на всякие показы мод и покупаю себе всегда самые
дорогие платья. Сразу чувствуется, когда видишь действительно ценную вещь.
Она всегда зашкаливает. Не могу тебе объяснить, чем они так отличаются, но
я-то в этом разбираюсь!

Ну прямо как моя жена...Сторож в буденовке и с винтовкой отдал честь моей
королеве, подозрительно взглянул на меня и открыл ворота.

- Ну как там мой Буцефал? - спросила его она, как старого знакомого.

- Ждет, ваше сиятельство, совсем измучился тут на привязи, уж больно
горячий.

- И моему другу найди какую-нибудь девочку по-спокойнее.

- Как изволите, как изволите, ваше высокоблагородие, есть тут у меня на
примете одна дамочка в белых яблоках.

Сторож ушел, и вернулся через несколько минут, ведя под узцы черного
блестящего Буцефала и серую Француженку. Я, естественно, никогда в жизни не
сидел в седле.

- Ничего, это особые лошади, не бойся.

Сторож помог вначале герцогине, потом подсадил и меня. Француженка, приняв
груз, сразу понеслась вперед через поле к воротам. Буцефал не отставал.

- Куда поедем? - спросил я, охваченный восторгом движения и готовясь,
наконец, свернуть себе шею.

- Куда глаза глядят! - весело прокричала она и вырвалась вперед. Мы
выскочили на проезжую часть. Машин уже совсем не было видно. Вскоре мы
повернули направо, к Белорусскому вокзалу. Вокруг Горького, вспоминая,
наверное, пьесу "На дне", спали бомжи, редкие пассажиры разглядывали
расписание. Было около трех часов ночи.

Следующим был Маяковский, он опустил руку, сел на постамент и что-то читал,
болтая ногами. Во рту дымилась папироса. Рядом с ним сидела какая-то
девушка в желтом платье. Я бросил в Маяковского огрызок яблока, но он ловко
увернулся и швырнул в меня какой-то кирпич, или свою книжку. Я пригнулся,
послышался звон разбитого стекла в ресторане напротив, кажется, в "Софии".
Маяковский погрозил мне вслед чугунным кулаком.

Зато в Английском клубе - Музее Революции - окна горели вовсю. Наверное,
там сейчас веселились всякие исторические деятели. Играла музыка, стреляли
пушки, во дворе вокруг костров сидели революционные матросы, а на втором
этаже кипел бал. Но мне туда зайти не захотелось, вдруг там сейчас мой
дедушка, начнет опять палить в меня, а я пока оружием не обзавелся.

Площадь впереди нас переходил Пушкин, спотыкающийся на каждом шагу о свой
плащ. Он спешил на бал и грыз по дороге яблоко.

- Хотите антоновку? - предложил ему я.

- Нет, у меня симеринка! - и он швырнул огрызок в какую-то форточку.
Герцогиня подала Пушкину желтый конверт.

- Дельвиг просил передать, что сегодня не придет, у него насморк.

- Такой могучий организм!

Мы поскакали дальше. Медный князь Долгорукий упражнялся в рубке деревьев.
Его меч сверкал направо и нелево, круша ветки деревьев, фонари и
троллейбусные остановки, попадающиеся под руку.

- Вот это мужчина! - восхищенно воскликнула моя королева.

- Не заглядывайся на посторонних! - прикрикнул я на нее.

- Сам ты посторонний, он меня уже два раза спасал от монголо -татарского
ига, когда меня хотели забрать в гарем.

- Я уже боюсь и подумать, сколько времени ты здесь катаешься.

- Вот и не думай, думай лучше о том, что будешь сейчас играть.

- Опять играть, где, как? Мне уже как-то боязно, надеюсь, не в военно -
революционном клубе имени матроса Железняка?

- Ты что же, простым народом брезгуешь? А вот Шаляпин любит петь прямо с
балкона, а ты что, боишься?

- Потом на ухе у меня пластырь...

- Давай, давай, не расслабляйся, сейчас тут в одном местечке будет
небольшой утренний концbртик, тем болеее ты не сыграл еще все, что мог.

- А что я буду делать, когда сыграю все, что могу?

- Будешь учить то-нибудь новенькое или повторять старенькое.

- А я уж подумал, ты заменишь меня на кого-нибудь ддд гго.

- гто, тебе уже надоело?

- Да нет, я только начинаю входить во вкус.

По улицам начинал стелиться туман, у Центрального телеграфа мы свернули
направо. Я вдруг вспомнил, что у меня в машине что-то стучит в правом
колесе. Лазил вниз уже два раза, все шарниры вроде проверил, заменил две
резиновые прокладки, а все равно стучит, если покачать ее справа, нажимая у
фары. Может, гидравлический амортизатор?

В узком переулке стук копыт отражался от стен нависавших по сторонам домов
и уходил вверх, в синюю мглу. Мы ехали теперь рядом. Ее бедра, повторяя
форму седла, лежали свободной дугой и из-за раздвинутых ног казались
больше, дивно спускаясь от узкой талии. Подъехав к ней по-ближе, я обнял
ее, просунув руку под жилетку.

- Я хочу сойти с тобой.

Она посмотрела на меня туманными глазами. Мы слезли с лошадей. Я повел ее к
какому-то полуразвалившемуся трехэтажному дому. По дороге ее бедро снова
обжигало мой бок. Теперь у нее уже были каштановые волосы, распущенные по
плечам. Вообще, она явно менялась в лучшую сторону. Я толкнул тяжелую дверь
подъезда. Навстречу выскочили две кошки и исчезли в тумане.

- Пойдем наверх.

В подъезде было совсем темно, пахло котами, сыростью, но здесь все же
теплее, чем на улице. Теперь уже я вел ее, дрожащую и испуганную, натыкаясь
на паутину, пыльные перила и чугунные решетки. В доме, слава Богу, все
спали.

Наверху, у двери на чердак, я ощупью нашел теплую батарею.

- Иди ко мне, - и наши губы слились в поцелуе. Я посадил ее на батарею и,
продолжая пить ее рот, начал расстегивать кофточку. Все эти подробности
особенно необходимы для читателей школьного возраста с методической точки
зрения.

- Мне холодно, подожди чуть-чуть.

Тогда я стал согревать свои замерзшие пальцы на батарее, она гладила мои
волосы и молчала. Потом я смог довольно быстро расстегнуть ей сзади лифчик
и взял в ладони ее прелестные маленькие груди. Почему-то некоторые девушки
думают, что чем больше, тем лучше, пытаются даже их увеличить, но это,
по-моему, большое заблуждение. Она мне правда очень нравилась - тихая,
покорная и страстная. Скоро она уже закрыла глаза, открыла рот, выгнула
спину и протянула мне свою левую грудь. Я поцеловал ее и стал облизывать ее
языком. Она закинула голову назад и закусила губы. Тогда я стал гладить ей
спину и постепенно пробирался все дальше и дальше, отыскивая верхнюю
резинку трусиков. Она подняла ноги так, что ее колени оказались у меня
почти у плеч, и я смог спустить ей чулки и трусики. Совсем раздеваться в
этой ситуации было бы неразумно.

Конечно, в этом вонючем доме было гораздо теплее, чем на кладбище, там у
меня просто зуб на зуб не попадал, и ботинки были мокрые. Вообще, я
заметил, что в холодное время года найти укромное место для такого дела
гораздо труднее, но от этого желания только увеличиваются. Я продолжал
ласкать мою герцогиню всеми возможными способами, а она тем временем
расстегнула мне джинсы и освободила рвавшегося на свободу несгибаемого
революционера. Мимо шарахнулась еще какая-то кошка. На улице послышался
дикий визг.

- Вставь в меня, пожалуйста, - спокойно сказала она, обняла меня ногами и
притянула меня к себе. Этот момент я всегда стараюсь оттянуть как можно
дальше. Но теперь медлить уже было нельзя. Я провел руками по внешней
стороне ее бедер и нашел кончиками пальцев ее влажные нижние губы, слегка
раздвинул их и подвинул ее всю ближе к себе. Она осторожно прижималась ко
мне ногами, терпеливо ожидая, пока я смогу заполнить ее всю до конца. Мы
стали тихо двигаться. Я держал ее руками за попу, я она сидела на мне
верхом, я чувствовал весь ее сладкий вес, прижимая ее всю к себе,
раскачивая ее за ноги и прижимая ее спиной к стене. Не помню, долго ли смог
я вынести это сладостное испытание, но в конце мне уже казалось, что дикие
кошки вопят совсем рядом, или это кричала моя королева.

Обессиленные, мы свалились на подоконник. Где-то внизу послышался лязг
замочной скважины, шарканье тапок, и такой же скрипуче-шаркающий голос
старухи произнес:

- Васька, а Васька, а ну марш домой, стервец ты эдакий, опять Элеонору
накрыл, сколько раз я тебе говорила, не трогай ты эту дуру, а то Марь
Иванна ругается, Васька! А Васька!

Хлопнула дверь подъезда, Васька мяукнул, потом хлопнула вторая дверь, и все
стихло.

В окно еще светили звезды, наши лошади внизу заржали, зовя нас в путь. Я
схватил принцессу на руки и понесся вниз, чувствуя себя Васькой или
Мурзиком. Принцесса тоже мурлыкала.

- Хочешь превратиться в мартовского кота? Представляешь, сколько кругом
пушистых гибких кошечек, и всем им очень хочется, чтобы ты им вставил
ночью, да еще по несколько раз!

- Так они меня всего выпьют.

- Ну, тогда поехали дальше.

Рядом с Консерваторией в кирхе светились окна. Голоса хора, наполняя
готические кирпичи, приподнимали здание над землей, и она парило над
утренним туманом, слегка покачиваясь в разные стороны. Я тоже покачивался в
седле.

- Никак не пойму, то ли тебя подменили, то ли ты успела срочно покрасить
волосы, ведь вначале ты, кажется, была блондинкой.

- Да, но вначале тебе казалось, что мы вообще существуем в природе
по-настоящему, а теперь вот даже и мне непонятно, когда это все происходит.

Мимо проплелся в Министерство какой-то заспанный серый чиновник в цилиндре
и с тростью.

- Честно говоря, брюнетки мне нравятся больше, они контрастнее и ярче.

- Хочешь, я превращу тебя в попугая, и будешь жить с разноцветными
попугайками?

- А они разноцветные или скучные, как курицы?

- Вот когда станешь попугаем, тогда и определишь, скучные или нет.

- Нет уж, спасибо, я и так уже превратился в какого-то живого покойника,
чуть было кот в меня не залез, а тут еще какие-то попугайки.

Плохая, кстати, у меня гайка на тормозном цилиндре, не отвернешь ее просто
так, и тормоза не прокачивал уже лет сто. Все-таки непонятно, или мы сто
лет назад идем по улице, или сейчас. Дома-то вроде не изменились, ведь на
Герцена мало что порушили. В какой склеп попадем мы на этот раз?

Моя спутница остановилась у последнего перед Манежем дома с высокими
тяжелыми дверьми. Студенческий клуб МГУ, или университетская церковь.

- Знаешь, я страшно люблю вот после такого кутежа, после безобразного
разврата прийти на заре в храм и простоять на коленях два часа в жаркой
молитве.

- Слушай, но ведь все внутренности перестроены, вместо алтаря - эстрада,
там, наверное, сейчас отплясывают полуголые студентки, а за кулисами просто
бордель.

- Это мы сейчас посмотрим, храм там или бордель.

Привязав лошадей к телефонной будке, мы вошли внутрь. На вахте сидел
какой-то хиппарь с длинными сальными волосами и в плейере. Взглянув на
него, мне показалось, что внутри его головы поместился небольшой
станкостроительный комбинат, металлургический заводик и
мясоперерабатывающее объединение. Рабочие вначале никак не могли загнать в
его мозжечок стальную балку, но после примерно двадцати ударов грунт
поддался и балка пошла легче. Чувствовалось, что у фрезеровщика сегодня
день рождения, настроение приподнятое и работа дается легко. Да и у
сталеваров дела идут неплохо, только что отлили десятитонную чугунную чушку
и скинули ее в пищевод. Что уж говорить про труженников пищевой
промышленности! Бойня хряков шла полным ходом. Счастливый визг,
похрюкивание свинины раздавались во всех углах и закоулках прямоугольного,
в сущности, помещения черепной коробки вахтера. Все-таки надо отдать
должное современной молодежи - она бережет слух окружающих и старается
спрятать все отходы внутрь своей головы. Я и сам люблю нечто подобное, но
никогда не стал бы одевать на себя этот прибор.

Кстати, а Вы читали описание джаза в Кратком музыкальном словаре 1955 года
издания (МузГиз, тираж 25000)? Там цитируется товарищ Горький, написавший,
между прочим, специальную работу под названием "О музыке толстых":
"...точно кусок грязи в чистейшую прозрачную воду, падает дикий визг,
свист, грохот, вой, рев, треск, врываются нечеловеческие голоса, напоминая
лошадиное ржание, раздается хрюканье медной свиньи, вопли ослов, любовное
кваканье огромной лягушки, весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков
подчиняется ритму едва уловимому, и, послушав эти вопли минуту, две,
начинаешь невольно воображать, что это играет оркестр безумных..."

Естественно, "в СССР музыка буржуазного джаз-банда не привилась". Да, не
зря поставили товарищу Горькому памятник рядом с вокзалом. И окружение у
него подходящее.

Вот кого бы мне хотелось послушать, так это Армстронга. Его низкий голос
рождает во мне ощущение мудрой и грустной улыбки, ну почти как у Моисея из
песни "Let My People Go".

- Он только что был в соседней комнате.

- Ну, это уже слишком, может, ты спутала его с Полем Робсоном?

- Кого, Моисея?

Вахтер остался позади, мы свернули налево и спустились в небольшой
коридорчик со сводчатым потолком. На дверях висели вывески:
"Администратор", "Хор", "Английский", "Мужской", "Фортепиано", "Женский".
Хорошо жить студентам, все главные желания сразу исполняются!

Мне лично понравилась дверь без вывески, и я, не задумываясь, толкнул ее.

Глаза долго не могли привыкнуть к темноте. Постояв несколько минут без
движения, я, наконец, смог различить вокруг себя несколько согнутых в одну
сторону молчаливых фигур. Прислушавшись, я уловил какой-то шопот,
скороговорку, звяканье далеких колокольчиков и шелест страниц, но собрать
куски слов в разумные фразы мне пока не удавалось. В темноте у меня скоро
закружилась голова, я потерял равновесие и упал вперед на колени, подставив
вперед руки. Оказалось, что все остальные стояли примерно в таких же позах.
Ладонями я попал во что-то холодное и скользкое и поспешил сразу же
вытереть руки об штаны.

Вдруг далеко впереди осветился проем двери, и лицом к нам вышел человек в
высокой шапке, закрывая от ветра дрожащий огонек свечи. Все облегченно
вздохнули и поползли на коленях вперед. Но человек тут же повернулся ко
всем спиной и тоже упал вперед на колени. Он стал что-то говорить тоже
скороговоркой,