ковые трусики, которые  вместе  с  босоножками
составляли теперь всю ее одежду, и поэтому довольно неловко вошел в нее.
Мальчишка дышал кислым запахом ей в  лицо,  щекотал  ее  нос  бородой  в
попытке поцеловать ее, а когда она почувствовала его настойчивую  плоть,
двигающуюся внутри  нее,  подавляемое  чувство  ненависти  заставило  ее
сопротивляться.
   Она, должно быть, сошла с ума!  Она  не  должна  позволять  этого!  И
плевать, что  эти  негодяи  сделают  с  ней!  Они  могут  избить  ее  до
полусмерти. Могут разорвать ее в клочки. Она им не дастся.  Ни  за  что.
Особенно теперь, когда ребенок Пола живет в ее теле. Ведь когда этот гад
закончит  насиловать  ее,  ей  придется  пройти  через  то  же  самое  с
остальными тремя грязными животными.
   Солнце палило их сплетенные тела. Потный молодой человек, двигавшийся
в ней с нарастающей настойчивостью, старался заставить ее отвечать  ему.
Терри отчаянно шарила в поисках какого-нибудь  оружия,  и  пальцы  вдруг
благодарно сомкнулись на горлышке бутылки  с  виски,  высовывающемся  из
кармана синего блейзера, который Фрэнки Борода даже не потрудился снять.
   "Хочешь взять меня силой?  Как  бы  не  так!  Хочешь  заставить  меня
изменить Полу?"
   Терри на мгновение замерла, стараясь получше схватиться  за  горлышко
бутылки. Потом  в  ярости  от  заключительных  сокращений  своего  тела,
которое сделало ее невольной соучастницей происходящего,  Терри  сделала
три вещи в быстрой  последовательности.  Она  резко  извернулась,  чтобы
высвободиться. Согнула колено и ударила им своего обидчика в сокровенное
изо всей силы. Размахнулась бутылкой и со всей силы ударила  бородатого,
вырубив его на какое-то мгновение. Их  обоих  накрыл  душ  из  разбитого
стекла и виски.
   Потом,  не  потрудившись   подобрать   одежду   или   что-нибудь   из
принадлежавших ей вещей, Терри вскочила и побежала  по  сухому  песку  к
ступенькам, оставив своего мучителя корчиться в агонии на  одеяле.  Тот,
схватившись руками за голову, вопил:
   - Остановите ее! Кто-нибудь! Ребята! Эта сучка ударила меня коленкой,
а потом трахнула по башке моей же бутылкой!
   На верхней ступеньке Терри оглянулась через плечо и решила, что у нее
хватит времени добежать и завести машину до того, как Гарри и Солли,  со
всех ног бегущие с озера, успеют поймать ее. Она подбежала к  автомобилю
и рывком открыла дверцу. К счастью, она оставила ключ в замке зажигания.
   Терри завела мотор, потом, вспомнив о Джо-Джо, оглянулась и  увидела,
что тот бежит по подъездной дорожке от ворот.  Она  намеренно  увеличила
обороты, чтобы удостовериться, что при маневре мотор не заглохнет. Потом
сделала резкий поворот передними колесами, который вынес ее на  лужайку,
чтобы она смогла протиснуться мимо старого  "шевроле",  который  четверо
парней припарковали рядом с ее машиной.
   К огорчению Терри, снег и слякоть поздней зимы размягчили лужайку  до
такой степени, что одно из задних колес стало пробуксовывать, и  Джо-Джо
успел подбежать и схватиться за дверцу машины со стороны водителя.
   Лицо его раскраснелось от жары, от быстрого бега он тяжело дышал.
   - Куда это ты собралась в чем мать родила?  -  требовательно  спросил
он. - И что произошло на пляже? Что ты сделала с Фрэнки?
   Терри показала ему зазубренный осколок, который она все еще сжимала в
руке.
   - Ну, просто мне не нравится, когда меня пытаются трахать  без  моего
на то согласия, - сказала она, приложив все усилия, чтобы это прозвучало
как можно наивнее. - Поэтому я подождала, пока Фрэнки дойдет до кондиции
и его добро станет твердым, а потом отрезала его вот этим. Так что  если
ты попытаешься остановить меня или воспользоваться своим ножичком, я и с
тобой проделаю то же самое.
   - Не проделаешь! - выдохнул парень.
   - Давай попробуем, - сладко сказала Терри.
   Одной  силой  своего  страха  и  решимости  она  заставляла  работать
двигатель до тех пор, пока колесо не нашло точку опоры и машина  тут  же
не оказалась на  подъездной  дорожке  из  битого  кирпича.  В  следующее
мгновение Терри уже выехала из ржавых железных ворот и понеслась на юг к
боковой дороге, которая выведет ее на чикагское шоссе.
   Не успела она отъехать и мили от пляжа, как наступила реакция. Руки у
нее стали дрожать так сильно, что  она  едва  удерживала  машину.  Терри
посмотрела в  зеркало  заднего  вида,  чтобы  убедиться,  что  парни  не
преследуют ее, потом съехала с шоссе и  остановилась,  но  двигатель  не
выключила. Тогда долго сдерживаемые рыдания вырвались  наружу,  сотрясая
все тело.
   Немного успокоившись, она отыскала один из шарфов, которые держала  в
бардачке, чтобы прикрывать ими волосы от  ветра,  и  соорудила  из  него
нечто вроде бюстгальтера. О верхней части тела она позаботилась, но  вот
с более важной нижней частью ничего поделать было нельзя!
   Терри истерически хихикнула  сквозь  слезы,  когда  поправляла  узкую
полоску трусиков. Любопытная миссис  Мейсон  просто  лопнет  от  злости,
когда увидит, как она идет мимо ее окна  в  почти  прозрачных  хлопковых
трусиках и в лифчике, сделанном из шарфа. И мисс Дейли тоже. А уж они-то
обе наверняка ее увидят! Миссис Мейсон всегда  выглядывает  из  окна,  а
мимо двери учительницы не пройдешь без того,  чтобы  она  не  вылезла  в
коридор удостовериться, что с Терри все в порядке.
   Глядя мокрыми глазами в зеркало заднего вида, Терри  еще  пару  минут
отчаянно рыдала. Не то чтобы она не  ценила  заботу  учительницы.  Очень
даже ценила. Как она сказала ей сегодня утром, приятно знать, что кто-то
о тебе заботится.
   Потом, горя желанием поскорее уехать и тем предотвратить  возможность
того, что парни поедут в своей машине за ней и выследят, где она  живет,
Терри вытерла глаза другим шарфом, свернула его, положила себе на колени
и рванула на всей скорости, какую только  позволял  спидометр.  Осталось
только, чтобы ее остановил за превышение скорости  дорожный  патруль,  а
потом предъявил обвинение за появление в общественном месте в вызывающем
виде, после чего судья, специализирующийся на делах подростков, связался
бы с ее отцом.
   Лелея мысль как можно быстрее попасть домой, Терри вдруг поняла,  что
домой-то как раз она ехать не может. Не может войти в свою квартиру.  По
воскресеньям привратник, у  которого  имеются  запасные  ключи  от  всех
квартир, не работает. А единственный ее ключ остался в сумочке на пляже.
   И если кто-то думает, что она вернется, чтобы забрать ее, то он  явно
выжил из ума. Ей и так досталось от Фрэнки Бороды и его компании!
   Терри решила, что лучше всего ей поехать прямо к одной из подружек  и
давить на сигнал до тех пор, пока девочка не выйдет, а потом взять у нее
лифчик и платье. Внезапно ее посетила и вовсе не плохая  мысль.  А  что,
если попросить у матери девочки позволения переночевать, а то и остаться
на какое-то время.
   По крайней мере до тех пор, пока она не сменит замки на входной двери
и двери черного хода.
   Хаму Фрэнки вовсе не нужно следить за  ней,  чтобы  узнать,  где  она
живет и что живет она одна. Теперь они уже все знают.
   Вместе с ключами от квартиры, удостоверением личности и водительскими
правами в сумочке находилось последнее письмо  от  отца,  в  котором  он
писал, как сильно он беспокоится оттого, что рядом с ней никого нет.
   Терри  захлестнули  невеселые  мысли.  Похоже,  что   Фрэнки   Борода
попробует устроить ей хорошую жизнь за все то, что она сделала ему. Этот
мерзкий осел считает  себя  Господом  всемогущим  в  этом  своем  ценном
блейзере с помойки! Он даже не снял его, когда  насиловал  ее.  Ну,  она
надеялась, что он получил по заслугам. Она  слышала,  что  парень  может
даже умереть, если его прервать в  самый  ответственный  физиологический
момент. Если это правда, то она надеялась, что он уже умер.  Знает  Бог,
он уже тяжело дышал и приближался к высшей точке, когда она это сделала!
   Терри выехала на дорогу, ведущую к шоссе, и смешалась с  транспортным
потоком, движущимся в южном направлении.
   Мысли ее вернулись к Полу. Стоит или не стоит рассказывать ему о том,
что произошло? Если уж на то пошло, где Пол-то был  все  это  время?  Он
опоздал в первый раз. До сегодняшнего дня он всегда ждал ее.
   Смутное, но растущее подозрение омрачило ее мысли. Теперь, когда  она
все хорошенько припомнила, Пол не горел желанием ехать сегодня на  пляж,
особенно после того, как она сказала  ему  по  телефону,  что  ей  нужно
сказать ему что-то очень  важное,  что-то,  что  имеет  отношение  к  их
будущему. А она-то надеялась, что он будет так же счастлив, как и она! А
Пол придумывал тысячу отговорок.
   Сегодня праздник. На дорогах будут пробки.  Он  действительно  должен
пойти на кладбище со своими родственниками. Когда он наконец  согласился
встретиться с ней и сказал: "Ладно. Договорились.  Я  буду",  голос  его
звучал странно и напряженно.
   Так где же он?
   Почувствовав, что кто-то  на  нее  смотрит,  Терри  подняла  глаза  и
увидела, что ветер сдул сложенный шарф с ее колен и довольный, но слегка
недоуменный  шофер,  высунувшийся  из   высокой   кабины   полутрейлера,
груженного продуктами, едущего рядом с ее открытой  машиной,  пристально
рассматривает ее, стараясь увидеть как можно больше.
   После того, что с ней произошло, в  том  настроении,  в  котором  она
пребывала, у нее возник соблазн убрать узкую полоску трусиков и дать ему
рассмотреть все как  следует.  Тогда,  может  быть,  старый  негодник  с
грязными мыслишками съедет с обочины и утонет в томатном пюре, в которое
превратится его грузовик.
   Единственное, что ее беспокоило, так  это  то,  что  он  может  убить
кого-то в процессе резвого проезда через ряды автомобилей,  и  уж  тогда
весь транспорт застрянет  в  пробке  на  несколько  часов.  В  интересах
безопасной  езды,  чтобы  уменьшить   статистику   несчастных   случаев,
произошедших в День  поминовения,  Терри  одарила  шофера  двусмысленным
взглядом, а потом прикрыла колени шарфом и принялась искать поворот,  на
котором она могла бы простоять достаточно времени,  чтобы  справиться  с
механизмом, поднимающим у автомобиля верх.
   "Нужно было  бы  быть  поосторожней,  -  рассуждала  Терри,  -  иметь
запасное платье или слаксы в багажнике вместе с запасной  шиной,  просто
на случай, если снова придется где-нибудь потерять шорты".
   Да ведь она их и не теряла!  Она  прекрасно  знает,  где  они  сейчас
находятся. Они на том самом пляже, который они с Полом  называли  своим.
Вместе  с  двадцатидолларовой  медицинской  книжкой,  где  говорится   о
развитии эмбриона, с совершенно новым, только что сошедшим  с  конвейера
транзисторным приемником, ловящим низкие и высокие частоты, с ее  очками
от солнца, сигаретами,  пятнадцатидолларовым  одеялом,  десятидолларовой
пляжной сумкой и дамской сумочкой, в которой находится  семьдесят  шесть
долларов, домашний адрес и ключ от квартиры.
   Терри жалела, что у нее нет сигареты. Жаль, что у  нее  нет  монетки,
чтобы позвонить Полу из телефона-автомата. Хотелось бы  знать,  куда  ей
податься! Когда она выехала сегодня утром,  все  было  кристально  ясно.
Теперь все как в тумане. Она не  знала,  что  делать,  куда  ехать,  где
остановиться. Она даже не знала, хочет ли Пол ребенка.
   Единственное, что она знала наверняка, - это то, что она беременна.
   - И я знаю, что вы и ваш муж будете очень счастливы, миссис  Забадос,
- сказал ей врач, к которому она ходила. - У вас нет  никаких  признаков
осложнений, и роды должны пройти совершенно нормально.
 
Книга вторая 
 
Глава 9 
 
   Всему свое время, и время всякой вещи под небом.
   Время рождаться, и время умирать;
   Время насаждать, и время вырывать насаженное.
   Время убивать, и время врачевать;
   Время разрушать, и время строить...
   Еккл. 3: 1 - 3
 
   "Здорово, - размышлял Адамовский, -  что  Алтея  вышла  из  тюрьмы  и
теперь снова дома, прямо на День  поминовения,  даже  если  она  большую
часть дня проведет в  ванне,  стараясь  смыть  пусть  даже  воображаемую
грязь, которая за десятидневное заключение за неуважение к суду, как  ей
кажется, покрыла коркой ее стройное молодое тело с крепкими грудями".
   - Десять дней, - сказал судья Гарольд Тайлер Грин.
   И она отсидела десять дней. И безо всяких шуток. В  конце  концов  ни
он, ни какой другой адвокат ничего не смогли поделать  с  наказанием  за
неуважение к суду. Дела подобного  рода  обычно  не  являются  предметом
апелляции или распоряжения об освобождении под залог лица,  взятого  под
стражу, или каких-либо других юридических уступок и отговорок. В  данном
случае,  будучи  на  стороне  виновной  и  по  другую  сторону   местных
политических баррикад,  он  ничего  не  мог  поделать.  Оставалось  лишь
следить, чтобы у Алтеи был достаточный запас сигарет и чтива, и,  будучи
ее мужем и адвокатом, посещать ее так часто, как того позволяет закон.
   Однако  чего  же  ожидать  мужчине,  если  он  женится  на   двуногом
кровоточащем сердце с обостренным чувством социальной справедливости?
   В надежде отыскать местечко  попрохладнее  адвокат  отнес  переносной
телевизор на столик перед окном, выходящим на парковку,  предназначенную
для жильцов дома, и принялся устанавливать антенну,  пытаясь  досмотреть
бейсбольный матч, который он начал было смотреть, и в  тысячный  раз  за
свою трехлетнюю супружескую жизнь размышляя, как  долго  будет  все  это
продолжаться.
   Порой он целыми днями размышлял, а сегодня был как раз один из  таких
дней, каким образом ему удалось  так  глубоко  проникнуть  в  совершенно
чуждый ему мир, отличный от того, где он имел юридическую практику.  Это
было вовсе не то, что он ожидал от своей жизни и  от  своей  карьеры.  А
началось ведь все так невинно!
   Три года назад он направлялся себе спокойненько по  Ла-Салль-стрит  в
новом летнем костюме от братьев Брукс, в галстуке  "Графиня  Мара"  и  в
новой шляпе  из  итальянской  соломки  от  Аберкоми  и  Фитча  в  полной
уверенности,  что  все  идет  наилучшим  образом.  Его   небольшая,   но
приносящая сносный доход юридическая  практика  в  сфере  корпоративного
капитала быстро росла, когда случилась Алтея.
   Именно "случилась". А  он  лишь  остановился  и  посмотрел  на  толпу
уставших,  потеющих  полицейских,  которые  старались  разогнать  группу
молодых,  но  очень  длинноногих  бородатых  юнцов-демонстрантов  и   их
длинноволосых подруг, которые устроили сидячую  забастовку  на  ступенях
Торговой палаты.
   Ему просто стало любопытно. Он припомнил, что еще тогда  удивлялся  с
некоторой брезгливостью, почему  это  барышни,  участвующие  в  подобных
мероприятиях, такие замызганные, почему они не пойдут домой и не  примут
ванну-джакузи и не помоют  свои  сальные  волосы.  Но  среди  них  вдруг
оказалась  Алтея.  Настоящая  роза  среди  кустов  шиповника.  Смущенная
оттого, что у нее до талии задралась юбка, под которой ничего  не  было,
кроме  нее  самой,   и   которую   четверо   смущенных   не   хуже   нее
полицейских-ирландцев  с  пылающими  сильнее  обычного  лицами  пытались
затащить, несмотря на сопротивление,  в  поджидающий  поблизости  крытый
полицейский фургон с решетками Когда Алтея  увидела,  что  он  стоит  на
тротуаре  и  смотрит  на  нее  восхищенным  взглядом,  то  в  первый   и
единственный раз была с ним груба и наговорила непристойностей.
   - Ну, давай, пяль зенки, чертов капиталистический стукач! -  обозвала
она его. - Если ты такого никогда прежде не видел, то добро  пожаловать!
Откуда мне было утром знать, что четыре дюжих ирландских дурня  вздумают
перевернуть меня  вверх  тормашками?  Давай!  Наслаждайся  зрелищем!  Но
поверь, в следующий раз, когда я буду участвовать в сидячей  забастовке,
я переверну весь Чикагский художественный институт,  но  сниму  жестяные
доспехи с одного из рыцарей в полном вооружении!
   Только и всего. Если не считать, что ее красота и  прямота  произвели
на него сильное впечатление, ему стало любопытно, что такая девушка, как
Алтея,  делает  в  банде  немытых  радикалов  с  дикими  взглядами.  Так
любопытно, что он свистнул проезжавшему мимо такси и потратил  доллар  и
двадцать центов, чтобы последовать за "черным вороном"  до  полицейского
участка на Саут-Стейт-стрит. Только после того как Алтея и ее  соратники
были занесены  в  протокол  и  им  предъявили  обвинение  в  хулиганском
поведении и вторжение в частное владение, а ему удалось убедить ее,  что
он  не  адвокат,  навязывающий  свои  услуги  лицам,   пострадавшим   от
несчастных случаев, и что он не  заинтересован  в  той  части  анатомии,
которую она помимо своей воли так очаровательно продемонстрировала,  она
согласилась на то, чтобы он стал ее юридическим консультантом.  И  после
того как  он  устроил  все  так,  чтобы  ее  и  ее  друзей-демонстрантов
освободили под залог, прежний мир перестал для него  существовать  и  он
вступил в совершенно иной, чуждый для него мир.
   За те несколько недель, которые за этим последовали, Алтея  позволяла
ему водить себя на обед и на скачки  в  Арлингтонский  парк,  на  танцы,
посмотреть "Анну Каренину" в театре Гудмана и Гертруду Берг в  "Господи,
небо падает!".
   Адамовский поморщился при воспоминании. Ко всему прочему он  ходил  с
ней на очень шумную демонстрацию под лозунгом "Матери США  -  за  мир!",
чувствуя   себя   чертовым   идиотом,   а   не   американцем   польского
происхождения, из последних сил надеясь, что ни один из его клиентов или
друзей-офицеров из резерва военно-воздушных сил США не увидят его.
   К концу второй недели он так в нее втрескался, что  не  мог  отличить
гражданское правонарушение от новации, особенно пока Алтея  держала  его
на расстоянии, не решив еще, какие чувства она к нему испытывает.
   Однако это продлилось не долго. Все решилось  на  третью  неделю  его
ухаживаний. К тому времени они  уже  целовались  на  прощанье,  и  Алтея
получала удовольствие от этих поцелуев  не  меньше  его  и,  как  и  он,
старалась подольше оттянуть момент расставания у своей двери.
   А катализатором их связи стало ее участие  в  широкомасштабной  акции
протеста в виде  сидячей  забастовки  против  нечестной  практики  найма
рабочих в местной цепи булочных, которая происходила в офисе,  где  этот
найм осуществлялся. Юридически это считалось  незаконным  вторжением  на
частную территорию. Алтея и ее товарищи-демонстранты наверняка попали бы
в тюрьму, если бы он не подоспел  (поскольку  апелляция  была  отклонена
судом) и не нашел прецедента, свидетельствующего о том,  что  закон,  на
основании которого выдвигалось обвинение, относится лишь к незанятому  и
огороженному забором участку земли.
   В ту ночь Алтея позволила отвезти себя на ужин в курортный зал, чтобы
отпраздновать победу.  И  после  того  как  они  превосходно  поужинали,
запивая вкусную еду полдюжиной порций чудесного вина, он отвез ее домой,
и Алтея пригласила его пропустить стаканчик на ночь. Так оно и шло  одно
за другим, в результате чего они проснулись в ее квартире после  полудня
на следующий день, но даже тогда вставать  с  постели  им  не  хотелось.
Потом, когда они в конце концов  оделись,  несмотря  на  то,  что  Алтея
упорствовала, говоря, что в этом нет никакой необходимости,  он  настоял
на поездке в Вальпараисо, где они и поженились  в  грязной  конторе  над
бассейном, исходя из необходимости пролетарской справедливости. И с  тех
пор живут более или менее счастливо.
   После того как ему удалось к  собственному  удовлетворению  настроить
картинку на экране переносного телевизора, Адамовский смешал пару свежих
напитков - для себя и для Алтеи, отнес их ванную комнату и  заменил  там
пустой стакан, стоящий на краю ванной, новым.
   - Я думал, ты уже почти готова. Тебе привет из дома  правительства  и
лично от Улисса С. Гранта .
   - Спасибо и тебе и генералу, дорогой, - улыбнулась  сидящая  в  ванне
девушка.
   Адамовский  поцеловал  ее  в  подставленные  губы,  потом  уселся  на
закрыты