о что я получил приказ прекратить вещание КЛФТ  и
отказался выполнить его. Как мне кажется, я поступил совершенно правильно.
Эти люди ведут себя как нацисты, а  не  как  американские  солдаты.  Я  не
собираюсь...
     - Последний шанс! - Сержант вскинул винтовку.
     - Сержант, - сказал один из солдат у дверей. - Не думаю,  что  у  вас
есть право...
     - Если этот парень еще что-нибудь вякнет, пристрелите его,  -  сказал
сержант.
     - Похоже, они собираются убить  меня,  -  сказал  Рэй  Флауэрс,  и  в
следующую секунду стекло кабинки разлетелось вдребезги, а Флауэрс упал  на
пульт.
     - О'кей, - сказал сержант и обернулся. - Я хочу вернуться в Картхейдж
к часу дня и я не...
     Трое из его  подчиненных  выстрелили  в  него  одновременно.  Сержант
исполнил судорожный танец смерти и упал.


     СООБЩЕНИЕ 234 ЗОНА 2 СЕКРЕТНО
     ОТ: ЛЭНДОН ЗОНА 2 НЬЮ-ЙОРК
     КОМУ: КОМАНДУЮЩИЙ КРЕЙТОН
     ОПЕРАЦИЯ "КАРНАВАЛ"
     КОРДОНЫ ВОКРУГ НЬЮ-ЙОРКА ПО-ПРЕЖНЕМУ ФУНКЦИОНИРУЮТ
     ПРОДОЛЖАЕТСЯ УБОРКА ТЕЛ В ГОРОДЕ ОТНОСИТЕЛЬНО СПОКОЙНО
     ОФИЦИАЛЬНАЯ ВЕРСИЯ ЛОПНУЛА БЫСТРЕЕ ЧЕМ ОЖИДАЛОСЬ
     50% ВОЕННЫХ НА КОНТРОЛЬНО-ПРОПУСКНЫХ ПУНКТАХ БОЛЬНЫ НО
     БОЛЬШИНСТВО ВОЙСК СПОСОБНО УСПЕШНО ПРОДОЛЖАТЬ СЛУЖБУ
     ТРИ НЕКОНТРОЛИРУЕМЫХ ПОЖАРА ГАРЛЕМ СЕДЬМАЯ АВЕНЮ СТАДИОН ШЕА
     ДЕЗЕРТИРСТВО СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ СЕРЬЕЗНОЙ ПРОБЛЕМОЙ
     ОТДАН ПРИКАЗ О РАССТРЕЛЕ НА МЕСТЕ
     ЛИЧНОЕ  МНЕНИЕ  СИТУАЦИЯ  ПО-ПРЕЖНЕМУ  ПОД  КОНТРОЛЕМ   НО   МЕДЛЕННО
УХУДШАЕТСЯ
     КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ

     ЛЭНДОН ЗОНА 2 НЬЮ-ЙОРК
     СООБЩЕНИЕ 771 ЗОНА 6 СЕКРЕТНО
     ОТ: ГАРЕТ ЗОНА 6 ЛИТТЛ РОК
     КОМУ: КОМАНДУЮЩИЙ КРЕЙТОН
     ОПЕРАЦИЯ "КАРНАВАЛ"
     БРОДСКИЙ НЕЙТРАЛИЗОВАН БРОДСКИЙ НЕЙТРАЛИЗОВАН
     ЕГО АРЕСТОВАЛИ В КЛИНИКЕ ПРЕДЪЯВИЛИ ЕМУ ОБВИНЕНИЕ И  РАССТРЕЛЯЛИ  БЕЗ
СУДА ЗА ИЗМЕНУ РОДИНЕ НЕКОТОРЫЕ ИЗ ЕГО ПАЦИЕНТОВ ПОПЫТАЛИСЬ  ВМЕШАТЬСЯ  14
ГРАЖДАНСКИХ РАНЕНО, 6 УБИТО 3 МОИХ ЛЮДЕЙ РАНЕНО, ВСЕ ЛЕГКО
     СИЛЫ  ЗОНЫ  6  СОХРАНЯЮТ  40%  ТРУДОСПОСОБНОСТЬ  ОКОЛО  25%  ВСЕ  ЕЩЕ
НАХОДЯЩИХСЯ НА СЛУЖБЕ БОЛЬНЫ 15% ДЕЗЕРТИРОВАЛО
     СЕРЖАНТ  Т.Л.ПЕТЕРС  ПРОХОДИВШИЙ  СЛУЖБУ  В   КАРТХЕЙДЖЕ   УБИТ   ПРИ
ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНОГО ДОЛГА СВОИМИ ЖЕ СОЛДАТАМИ
     ПОСТУПИЛИ НЕПОДТВЕРЖДЕННЫЕ ПОКА СООБЩЕНИЯ ОБ АНАЛОГИЧНЫХ СЛУЧАЯХ
     СИТУАЦИЯ БЫСТРО УХУДШАЕТСЯ
     КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ
     ГАРФИЛД ЗОНА 6 ЛИТТЛ РОК


     -  Мессинджил,  Зона  10.  Слышите  нас,  База  Блу?  Это   сообщение
закодировано как Энни Оукли, неотложность-плюс-десять. Отвечайте, если  вы
на связи. Прием.
     - Это Лен, Дэвид.  По-моему,  можно  послать  к  черту  этот  жаргон.
Подслушивать нас некому.
     - Все вышло из-под контроля, Лен. Буквально все. Лос-Анджелес в огне.
Все  мои  люди  либо  больны,   либо   не   подчиняются   приказам,   либо
дезертировали, либо  мародерствуют  в  компании  с  местным  населением  Я
нахожусь в зале Скайлайт "Бэнк оф Америка", главное здание. Около шестисот
людей пытаются вломиться сюда и добраться до меня. Большинство  из  них  -
военные.
     - Вещи отпадают. Центр не держит.
     - Повтори, я не понял.
     - Неважно. Ты можешь выбраться?
     - Нет, черт возьми. Но первым мерзавцам из этой банды  будет,  о  чем
задуматься. У меня тут винтовка. Мерзавцы. Сукины дети!
     - Удачи тебе, Дэвид.
     - Тебе тоже. Держи все под контролем, сколько сможешь.
     - Постараюсь.
     - Я не уверен...
     На этом связь прервалась.


     - Солдаты и братья! Мы захватили  радиостанцию  и  генеральный  штаб!
Ваши угнетатели мертвы! Я, брат Зено, еще  несколько  минут  назад  бывший
сержантом  первого  класса  Роландом  Гиббсом,  провозглашаю  себя  первым
президентом республики Северная Калифорния! Ситуация находится  под  нашим
контролем! Под нашим контролем! Если ваши офицеры попытаются отменить  мои
приказы, пристрелите их, как уличных собак! Как собак! Как сук, к  животам
которых пристало засохшее дерьмо! Записывайте имена, звания  и  порядковые
номера дезертиров! Составляйте списки тех, кто ведет подрывную агитацию  и
призывает к измене республике Северной Калифорнии! Начинается новый  день!
Дни угнетателей кончились! Мы...
     Треск автоматных очередей. Крики. Звуки  глухих  ударов.  Пистолетные
выстрелы,  снова  крики,  непрекращающийся  грохот  автомата.   Протяжный,
умирающий стон. Три секунды мертвой тишины.
     - Говорит майор Альфред Наин, армия Соединенных Штатов. Я беру войска
Соединенных Штатов в районе Сан-Франциско под свое временное командование.
Куча  предателей,  захвативших  штаб,  уничтожена.  Я  принимаю  на   себя
командование, повторяю, командование.  Дезертиры  и  членовредители  будут
расстреливаться на месте. Сейчас я...
     Снова автоматные очереди. Чей-то крик.
     Отдаленный вопль:
     - ...всех! Держи их всех! Смерть свиньям в мундирах...
     Громкий треск автоматных очередей. Потом тишина.


     В 21:16 те люди, которые были еще в состоянии  смотреть  телевизор  и
настроились на ДаблЮСиЭсЭйч-ТиВи, онемев от ужаса, наблюдали за  тем,  как
огромный чернокожий, на котором не было ничего, кроме набедренной  повязки
из розовой кожи и берета морской пехоты, публично  приводил  в  исполнение
шестьдесят два смертных приговора.
     Его сообщники,  также  чернокожие  и  также  почти  обнаженные,  были
вооружены  автоматическим  и  полуавтоматическим  оружием.  Другие   члены
"черной хунты" держали под прицелом  своих  винтовок  и  ручных  автоматов
сотни две одетых в хаки солдат, сидевших на тех самых местах, где когда-то
приглашенные  в  студию  зрители  наблюдали  за   местными   политическими
дискуссиями и телеигрой "Набери номер - получишь доллар".
     У огромного  негра,  который  часто  ухмылялся,  обнажая  удивительно
ровные и белые зубы, в руках был  автоматический  револьвер  сорок  пятого
калибра. Он стоял рядом с большим стеклянным барабаном, который когда-то -
казалось, что это было очень давно - служил  для  определения  победителей
среди позвонивших в студию телезрителей.
     Негр крутанул барабан, вытащил из него водительское  удостоверение  и
провозгласил:
     - Рядовой первого  класса  Франклин  Стерн,  вперед  и  на  середину,
ПРОШУУУ.
     Вооруженные люди, окружавшие зрителей со  всех  сторон,  наклонились,
чтобы  разглядеть  ярлыки  с  именами,  а  оператор,  явно  лишь   недавно
ознакомившийся с этой профессией, панорамировал зрителей  резкими  рывками
камеры.
     Наконец молодой человек со светлыми волосами, не старше девятнадцати,
был поднят на ноги и, несмотря на вопли протеста, выведен на эстраду. Двое
негров заставили его встать на колени.
     Негр ухмыльнулся, чихнул, выплюнул комок слизи и приставил  револьвер
к виску рядового первого класса Стерна.
     - Нет! - истерически воскликнул Стерн. -  Я  пойду  с  вами,  клянусь
Богом, я пойду! Я...
     - Воимяотцаисынаисвятогодуха, -  произнес  негр  нараспев  и  спустил
курок. Позади того места, где стоял  на  коленях  рядовой  первого  класса
Стерн, была большая лужа крови и мозгов - теперь он внес в нее свой вклад.
     ЧПОК.
     Негр снова чихнул и чуть не упал. Другой негр, сидевший  за  пультом,
нажал  кнопку  АПЛОДИСМЕНТЫ.  Перед  зрителями  вспыхнул  сигнал.   Негры,
охранявшие зрителей-пленников, угрожающе вскинули  оружие.  Белые  солдаты
бешено зааплодировали.
     - Следующий! -  провозгласил  негр  в  набедренной  повязке  и  снова
запустил руку в барабан. Он посмотрел на удостоверение и  провозгласил:  -
Сержант Роджер Петерсен, вперед и на середину, ПРОШУУУ!
     Один из зрителей взвыл и рванулся к задним  дверям.  Через  несколько
мгновений он уже был на сцене. Под шумок один из  солдат  в  третьем  ряду
попытался оторвать ярлык с именем, приколотый к его гимнастерке. Прозвучал
выстрел, и он обмяк на своем стуле, а глаза его затуманились,  словно  это
несколько безвкусное  шоу  вогнало  его  в  легкую  дремоту,  напоминающую
смерть.
     Спектакль продолжался до  тех  пор,  пока  четыре  взвода  военных  в
противогазах и с автоматами в руках не ворвались в студию.  Ряды  зрителей
немедленно поднялись на борьбу.
     Негр в  набедренной  повязке  упал  почти  сразу  же,  продырявленный
пулями. Ренегат,  стоявший  за  камерой  N_2,  получил  очередь  в  живот.
Попытавшись поймать  свои  внутренности,  он  наклонился  вперед  и  задел
камеру,  которая  начала  медленно  вращаться,  воспроизводя  на   экранах
телезрителей неторопливо снятую панораму ада.
     Оператор упал на ручку управления камерой, и во время  продолжающейся
перестрелки телезрителям милосердно демонстрировался потолок студии. Через
пять минут автоматный огонь стих до уровня, отдельных выстрелов, а  спустя
некоторое время и вовсе прекратился. Остались только крики.
     В пять минут двенадцатого вместо потолка студии на  экранах  появился
нарисованный человечек, хмуро уставившийся на нарисованный  телевизор.  На
экране нарисованного телевизора  была  видна  надпись:  "ИЗВИНИТЕ,  У  НАС
ПРОБЛЕМЫ!"
     Надпись эта была справедлива по отношению почти ко всем.


     Из  речи  президента,  начавшейся  в  девять  часов   вечера   и   не
принимавшейся многими районами страны.
     - ...такая великая  нация,  как  наша,  должна  справиться  со  всеми
трудностями. Мы не можем позволить себе пугаться теней в  темной  комнате,
как маленькие дети, но не можем  мы  и  легкомысленно  относиться  к  этой
серьезной  эпидемии  гриппа.   Сограждане-американцы,   я   призываю   вас
оставаться дома. Если вы почувствуете, что заболели, ложитесь  в  постель,
примите аспирин и пейте побольше жидкости. Будьте  уверены,  что  скоро  -
с_а_м_о_е _п_о_з_д_н_е_е_, через неделю - вам станет лучше. Позвольте  мне
повторить то, что я сказал в начале своего разговора с вами этим  вечером:
Не  доверяйте  -  _н_е  _д_о_в_е_р_я_й_т_е_  -  слухам  о  том,  что   эта
разновидность гриппа смертельна. В абсолютном большинстве случаев  больной
может рассчитывать на выздоровление в течение недели. Далее...
     (Припадок кашля).
     - Далее, радикальные антиправительственные группировки распространяют
злобный слух о том, что этот вирус был  создан  правительством  в  военных
целях. Сограждане американцы, это откровенная ложь. Наша страна  подписала
пересмотренные    Женевские    соглашения    по     отравляющему     газу,
нервно-паралитическому  газу  и  бактериологическому   оружию   с   чистой
совестью. Ни сейчас, ни когда-либо ранее...
     (чихание)
     - ...мы  не  занимались  тайным  производством  веществ,  запрещенных
Женевской Конвенцией. Это просто серьезная вспышка гриппа, ни  больше,  ни
меньше. Этим вечером мы получили сообщения об аналогичных вспышках в  ряде
других стран, включая Россию и Красный Китай. Следовательно, мы...
     (кашель и чихание)
     - ...мы призываем вас сохранять спокойствие в ожидании того  момента,
когда в конце этой недели или в начале следующей  те,  кто  еще  не  успел
выздороветь сам, получат вакцину против гриппа. В  некоторые  районы  были
посланы  национальные  гвардейцы,   призванные   защитить   население   от
хулиганов, вандалов и паникеров, но абсолютно лживы  слухи  о  том,  будто
некоторые города были "оккупированы" войсками и будто новости фабрикуются.
Сограждане-американцы, это явная ложь, и я хочу заклеймить тех, кто...


     На фасаде Первой Баптистской Церкви  Атланты  баллончиком  с  красной
краской было написано:
     "Дорогой  Иисус.  Скоро  встретимся.  Твоя  подружка,  Америка.  P.S.
Надеюсь, у тебя еще останутся свободные места к концу недели."



                                    26

     Сидя  на  скамейке  в  Центральном  Парке  27  июня,  Ларри  Андервуд
вспоминал о чемпионате США по бейсболу пять лет назад.  Вспоминать  о  нем
было приятно, потому что, как казалось теперь Ларри, именно тогда он был в
последний раз совершенно счастлив, в отличном  физическом  состоянии  и  с
ясной головой.
     Это было как раз после  ссоры  с  Руди.  Чертовски  неприятная  вышла
ситуация, и если он когда-нибудь снова встретит Руди (никогда,  -  подумал
он со вздохом),  то  обязательно  извинится.  Он  опуститься  на  землю  и
поцелует башмаки Руди, если только тому станет от этого легче.
     Они  отправились  через  всю  страну  на  страдающем  одышкой  старом
"Меркури", у которого в Омахе полетела  коробка  передач.  С  тех  пор  им
пришлось работать недельки  две,  потом  автостопом  пробираться  какое-то
время дальше на запад, потом снова  работать  и  снова  ехать  автостопом.
Как-то они нанялись на ферму в западной Небраске, и однажды вечером  Ларри
проиграл в покер шестьдесят  долларов.  На  следующий  день  ему  пришлось
попросить у Руди взаймы. Через месяц  они  оказались  в  Лос-Анджелесе,  и
Ларри первым нашел работу  -  если  только  можно  назвать  работой  мытье
тарелок за  мизерную  плату.  Однажды  вечером,  недели  через  три,  Руди
напомнил о долге. Он сказал, что встретил  парня,  который  порекомендовал
ему действительно хорошее бюро по трудоустройству.  Работа  гарантируется,
но плата составляет двадцать пять долларов. Именно  столько  Руди  одолжил
Ларри после его проигрыша.
     - В обычной ситуации, - сказал Руди, - я не стал бы напоминать, но...
     Ларри запротестовал и сказал, что уже вернул долг.  Они  квиты.  Если
Руди нужен четвертной - о'кей, но он надеется, что Руди  не  заставит  его
дважды уплачивать один и тот же долг.
     Руди сказал, что ему не  нужны  _п_о_д_а_р_к_и_,  он  хочет  получить
назад _с_в_о_и_ деньги, и россказни Ларри его  не  слишком-то  интересуют.
Боже мой, - воскликнул Ларри, пытаясь добродушно рассмеяться.  Никогда  не
думал, что надо требовать от тебя расписку. Теперь я вижу, что ошибался.
     Дело чуть не дошло до  драки.  В  конце  концов  лицо  Руди  налилось
кровью. В этом весь ты, Ларри, - закричал он. Вся твоя сущность. Я получил
хороший урок. Пошел на хер, Ларри.
     Руди пошел к выходу. Ларри последовал за ним  на  лестницу,  доставая
бумажник из заднего кармана. В секретном отделении за фотографиями  лежали
аккуратно сложенные три десятки. Он швырнул их вслед Руди. "Давай,  лживый
сукин сын! Бери! Бери эти чертовы деньги!"
     Руди хлопнул дверью и ушел в ночь, так  ни  разу  и  не  оглянувшись.
Тяжело дыша, Ларри стоял на лестнице. Примерно через минуту он огляделся в
поисках своих десяток, подобрал их и положил обратно в бумажник.
     Время от времени вспоминая об этом случае, Ларри все больше и  больше
убеждался в том, что Руди прав. Когда Руди напомнил ему о четвертном,  все
внутри Ларри сжалось. Его мозг вычел двадцать пять из  тридцати  и  сделал
вывод: "Останется только пять долларов. Стало быть, ты уже  заплатил  ему.
Не помню точно, когда это было,  но  это  было.  И  больше  обсуждать  тут
нечего."
     Ларри остался один в городе. У него не было друзей, и он  не  пытался
даже познакомиться с теми, кто работал вместе с ним в кафе.  Дело  было  в
том, что он был абсолютно уверен: никто, начиная с  шефа-повара  с  плохим
характером и кончая официантками, виляющими задницами и жующими жвачку, не
мог сравниться с ним -  Ларри  Андервудом,  которого  вскоре  ждет  успех.
Страдая от одиночества в мире сплошных болванов, он чувствовал  себя,  как
побитая собака. Он уже начал подумывать о том, чтобы вернуться в Нью-Йорк,
так и поступил бы... если бы не Ивонна.
     Он познакомился с Ивонной Ветерлен в кинотеатре, расположенном в двух
кварталах от клуба, в котором она работала танцовщицей. После  фильма  она
начала плакать, так как обнаружила, что пропала ее сумочка  с  деньгами  и
документами. Хотя Ларри был уверен, что сумочку стащили, он, тем не менее,
помог ей в поисках. И чудо свершилось: он наше сумочку в трех рядах от  ее
места в тот момент, когда они уже  почти  отчаялись.  Она  обняла  его  со
слезами благодарности на глазах.
     Они стали встречаться. Меньше, чем через две  недели,  встречи  стали
постоянными. Ларри нашел себе работу получше - клерком в книжном магазине.
Потом они переехали в одну квартиру, и для Ларри все  изменилось.  Отчасти
из-за того, что наконец-то у него появился свой  дом,  настоящий  дом,  за
который он вносил половину квартирной  платы.  Ему  нравилось  просыпаться
иногда ночью, ощущать рядом тело Ивонны и вновь соскальзывать в  глубокий,
праведный сон. О Руди Марксе не вспоминал.
     Они прожили вместе четырнадцать месяцев. Это было  прекрасное  время,
за исключением  последних  шести  недель  или  около  того,  когда  Ивонна
показала себя редкостной сучкой. Завершающим событием  этого  этапа  жизни
оказался для Ларри чемпионат США по бейсболу. В  те  дни  после  работы  в
книжном магазине он  отправлялся  домой  к  Джонни  МакКоллу  и  двум  его
друзьям. По вечерам они пытались сочинять свою музыку и играть старые вещи
типа "Никто, кроме меня".
     Потом он шел домой, _к _с_е_б_е_ домой,  и  обед  у  Ивонны  был  уже
готов. Не какая-то дрянь, сваренная по телевизионным рецептам, а настоящая
домашняя еда. Ивонна в  этом  знала  толк.  А  потом  они  отправлялись  в
гостиную, включали телевизор и смотрели чемпионат США по бейсболу. А после
занимались любовью. С тех пор ему никогда не было так хорошо. Никогда.
     Его мать умерла три  дня  назад.  Она  умерла  на  койке  в  коридоре
больницы, забитом тысячами других умирающих. Склоняясь над ней, он  думал,
что сойдет с ума от поднимавшейся вокруг  вони  мочи  и  экскрементов,  от
бормотания людей, впавших в состояние бреда,  от  хриплого  дыхания  и  от
криков боли и страдания. Перед смертью  мать  не  узнавала  его.  Не  было
никакого  предсмертного  просветления.  Просто  ее   грудь   поднялась   и
опустилась очень медленно, словно проколотая шина. Он просидел рядом с ней
около десяти минут, смутно предполагая, что надо дождаться,  пока  выпишут
свидетельство о смерти или пока кто-нибудь  не  спросит  его  о  том,  что
произошло. Не спрашивать об этом не  было  никакой  нужды  -  смерть  была
повсюду. И  никакой  серьезный  молодой  доктор  не  собирался  подходить,
выражать симпатию и запускать в ход механику смерти. Он взял  ее  сумочку,
достал оттуда ручку, булавку и листок бумаги. На листке он написал ее имя,
адрес и, после кратких вычислений, возраст. Он приколол листок  к  карману
ее блузки и заплакал.  Поцеловав  ее  в  щеку,  он  направился  к  выходу,
чувствуя себя дезертиром. На улице ему стало намного  лучше,  хотя  вокруг
него сновали обезумевшие, больные люди и  военные  патрули.  А  теперь  он
сидел на скамейке в Центральном Парке и грустил о более абстрактных  вещах
- о крахе своей карьеры, о том времени в Лос-Анджелесе, когда они вместе с
Ивонной смотрели чемпионат  по  бейсболу,  зная,  что  за  этим  последует
любовь, и о Руди. Больше всего он грустил о Руди и  жалея,  что  не  может
вернуть  назад  шесть  потерянных  лет  и  протянуть  Руди  двадцать  пять
долларов, слегка улыбнувшись и пожав плечами.


     Направляясь к открытой эстраде, он увидел, что на  одной  из  скамеек
сидит женщина. Ей, наверное, было около пятидесяти, но она  изо  всех  сил
старалась выглядеть моложе. Она была одета в дорогие серо-зеленые слаксы и
шелковую блузку.
     Услышав звук шагов, женщина обернулась.  В  одной  руке  у  нее  была
таблетка, и она небрежно швырнула ее в рот, как зернышко жареного арахиса.
     - Привет, - сказал  Ларри.  У  нее  были  голубые  глаза,  в  которых
светился острый ум. Она носила очки в тонкой золотой оправе, а ее  сумочка
была оторочена мехом, который выглядел, как настоящая норка. На пальцах  у
нее было четыре кольца - одно обручальное, два перстня  с  бриллиантами  и
один с изумрудом.
     - Эй, я не опасен, -  сказал  он.  Фраза  получилась  глупая,  но  на
пальцах у нее было, по крайней мере, тысяч двадцать долларов.
     - Да, - сказала она. - Вы  не  выглядите  опасным.  Как,  впрочем,  и
больным. - Произнося  последнее  слово,  она  слегка  повысила  интонацию,
превращая свою фразу в вежливый полувопрос.  Но  выглядела  она  не