как  например,  создание
Похоронного Комитета, - которые также являются очень важными.  Предложение
прошло единогласно.
     Потом Ник внес свое самое первое предложение о  том,  что  мы  должны
информировать Матушку Абагейл о всех делах комитета. Принято единогласно.
     По  просьбе  Ника  комитет  перешел  к  непосредственному  обсуждению
проблемы  темного  человека.  Ник  предложил   послать   на   запад   трех
добровольцев, чтобы они внедрились в лагерь темного человека и узнали, что
там происходит.
     Сью Стерн немедленно вызвалась быть  добровольцем.  После  обсуждения
Глен вынес предложение запретить всем  членам  Организационного  Комитета,
как временного, так  и  постоянного,  который  будет  избран  на  митинге,
участвовать в качестве добровольцев в выполнении этой  задачи.  Сью  Стерн
спросила, в чем причина этого.

     Глен: "Мы все уважаем твое искреннее стремление помочь, Сюзан, но  мы
просто не знаем, вернутся ли те люди, которых мы посылаем, а если да -  то
когда это произойдет и в каком они будут виде. А пока у нас  много  работы
по приведению в порядок жизни в Боулдере. Если  ты  уйдешь,  нам  придется
вводить на твое место кого-то нового и посвящать его  во  все  наши  дела.
По-моему,  мы  просто  не  можем  позволить  себе  такой  напрасной  траты
времени".
     Сью: "Наверное, ты прав... или по  крайней  мере  благоразумен...  но
иногда мне приходится удивляться, совпадают ли эти две вещи. Ты  говоришь,
что мы не можем поспать никого из комитета, потому что  мы  так  чертовски
незаменимы. Ну и мы просто... просто..."
     Стью: "Прячемся за чужими спинами?"
     Сью: "Да, спасибо. Именно это я и  хотела  сказать.  Мы  прячемся  за
чужими спинами, а сами посылаем туда кого-нибудь другого, кто  может  быть
распят на телеграфном столбе, или еще что-нибудь похуже".
     Ральф: "Что может быть хуже?"
     Сью: "Я не знаю, но если кто и _з_н_а_е_т_, так это Флегг".
     Глен: "Но мы теперь политики. Первые политики новой эры. Нам остается
только надеяться, что причина, по которой мы подвергаем жизнь других людей
опасности, более справедлива, чем те причины, по которым прежние  политики
делали то же самое".
     Стью: "Никогда не думал, что стану политиком".
     Ларри: "Добро пожаловать в клуб".

     Предложение Глена о том, что никто из членов комитета не может  пойти
в разведку, было принято единогласно.
     После этого началось обсуждение того, каких людей следует посылать  в
разведку и какие задачи перед ними надо ставить.

     Ларри: "У меня есть предложение. Я бы послал Джаджа Фэрриса".
     Сью: "Что? Этого старика? Ларри, ты, наверное, спятил".
     Ларри: "Он самый проницательный человек из  всех,  кого  я  встречал.
Кстати, ему всего лишь семьдесят. Рональд Рейган был президентом и в более
преклонном возрасте".
     Фрэн: "Я бы не сказала, что это очень хорошая рекомендация".
     Ларри: "Но  он  здоров  и  крепок.  И  я  думаю,  темный  человек  не
заподозрит, что мы пошлем шпионить за  ним  какого-то  старичка...  а  его
подозрения мы должны принимать во внимание. Не удивлюсь, если  узнаю,  что
он выставил специальных часовых, которые проверяют приходящих к нему людей
на предмет их шпионской принадлежности. И кроме того -  я  знаю,  что  это
прозвучит грубо, в особенности для Фрэн, - но если мы потеряем его, то нам
не придется терять человека, которого ожидают впереди добрых пятьдесят лет
жизни".
     Фрэн: "Ты прав. Это действительно звучит грубо".
     Ларри:  "Я  могу  добавить  только  то,  что  Джадж  согласится.   Он
действительно хочет помочь. И я действительно думаю,  что  он  сумеет  это
сделать".
     Глен: "Кто-нибудь еще хочет высказаться по этому поводу?"
     Ральф: "Я  не  знаю  этого  джентльмена.  Но,  по-моему,  неправильно
подвергать человека опасности только потому, что он стар. В конце  концов,
вспомните, кто нами руководит - старая леди, которой за сто лет".
     Сью: "Послушай, Ларри. Что если он проведет темного человека, а потом
умрет от сердечного приступа, возвращаясь к нам?"
     Стью: "Это может случиться почти  с  каждым.  Или  просто  несчастный
случай. По-моему, Ларри  прав.  Такого  хода  Флегг  от  нас  не  ждет.  Я
поддерживаю предложение. Кто за?"
     Принято единогласно.

     Сью: "Ну, я поддержала твое  предложение,  Ларри  -  может  быть,  ты
теперь поддержишь мое".
     Ларри: "Да, такова политика. Так кого ты выдвигаешь?"
     Сью: "Дайну".
     Ральф: "Какую Дайну?"
     Сью: "Дайну Джургенс. Она самая мужественная женщина из всех, кого  я
знаю. Конечно, у нее есть один  недостаток:  ей  еще  нет  семидесяти,  но
думаю, если мы объясним ей, в чем дело, она согласится".
     Фрэн: "Да - раз уж это действительно необходимо, то она подходит  для
этого. Я поддерживаю предложение".
     Стью: "О'кей, кто за?"
     Принято единогласно.
     Глен: "Номер третий?"
     Ник (Ральф читает): "Если  Фрэн  не  понравилось  предложение  Ларри,
боюсь, мое ей не понравится еще сильнее. Я предлагаю..."
     Ральф: "Ник, ты сошел с ума!"
     Стью: "Давай, Ральф, читай".
     Ральф:  "Ну  ладно...  здесь  написано,  что  он  предлагает...  Тома
Каллена".
     Общий хохот.
     Стью: "О'кей. Ник берет слово. Он исписал уже кучу  бумаги,  так  что
читай, Ральф".
     Ник: "Во-первых, я знаю Тома так же хорошо, как Ларри знает Джаджа, а
может быть, и лучше. Он любит Матушку Абагейл. Он готов пойти ради нее  на
все, в том числе и на то, чтобы быть поджаренным на  медленном  огне.  Это
действительно так, безо всяких гипербол".
     Фрэн: "Ну, Ник, никто же с этим не спорит, но Том..."
     Стью: "Помолчи, Фрэн - слово у Ника".
     Ник: "Во-вторых, Враг не ожидает,  что  мы  пошлем  шпионить  за  ним
умственно отсталого. Ваша единодушная реакция  на  мое  предложение  может
быть самым лучшим аргументом в его пользу.
     В-третьих, я хочу  сказать,  что  хотя  у  Тома  и  есть  задержка  в
умственном развитии, он не дурак. Однажды во время  урагана  он  спас  мне
жизнь, и действовал он гораздо быстрее, чем  кто  бы  то  ни  было  в  его
ситуации. Том ведет себя как ребенок, но и ребенка можно кое-чему научить.
Мы можем научить Тома какой-нибудь очень простой истории. В конце  концов,
даже если они поймут, откуда он, они могут  предположить,  что  мы  просто
отослали его, потому что..."
     Сью: "Потому что мы не хотели, чтобы он портил нам наследственность -
здорово придумано".
     Ник: "...потому что он умственно отсталый. Он может даже сказать, что
ненавидит тех, кто прогнал его, и хочет вернуться, чтобы отомстить им".
     Фрэн: "Нет, я просто не могу поверить..."
     Стью: "Слово у Ника. Давайте соблюдать очередность".
     Фрэн: "Да, извините меня".
     Ник: "Кому-то из вас может показаться, что из  Тома,  потому  что  он
умственно отсталый, будет легче вытрясти его историю,  чем  у  человека  с
более развитым умом, но..."
     Ларри: "Да".
     Ник: "...но на самом деле, верно как раз обратное. Если я скажу Тому,
что он просто _д_о_л_ж_е_н_ придерживаться  той  истории,  которую  я  ему
расскажу, он так и сделает. И никакие пытки не заставят его отказаться  от
нее".
     Сью: "Но если он так сроднится со своей выдуманной историей,  то  как
он поймет, что пора возвращаться?"
     Ральф: "Извините меня, мадам, но, похоже, здесь как  раз  об  этом  и
написано".
     Сью: "Ааа".
     Ник (читает Ральф): "Мы можем попросить у Стена Ноготни  сделать  ему
внушение  в  состоянии  гипноза.  У  Стена  была  небольшая  гипнотическая
практика на вечеринках. Он попробовал загипнотизировать Тома, и это у него
прекрасно получилось. Мы  можем  внушить  ему,  например,  что  он  должен
вернуться, когда луна будет полной. А когда он вернется, то, погрузив  его
в глубокий гипноз, мы сможем заставить его вспомнить все, что он видел".
     Ральф: "Это конец записи".
     Сью: "У меня вопрос, Ник. Ты собираешься  запрограммировать  Тома  не
выдавать никакой информации о том, что мы делаем?"
     Глен: "Ник, позволь я отвечу на этот вопрос, а если ты будешь со мной
не согласен, то просто покачай головой. Мне кажется. Тома вообще  не  надо
программировать. Пусть расскажет все, что он о нас  знает.  Флеггу  и  так
почти все известно о нас".
     Ник: "Совершенно верно".
     Глен: "Так я поддерживаю предложение Ника. На мой взгляд, проигрывать
нам нечего - мы можем только выиграть. Это  очень  смелая  и  оригинальная
идея".
     Фрэн: "Ты говоришь, что проигрывать нам нечего, Глен. Ну,  а  как  же
сам Том? А как же наши собственные _д_у_ш_и_? Как  ты  можешь  быть  таким
хладнокровным? И Ник, гипнотизировать его, чтобы он вел себя,  как...  как
курица, которой голову засунули в  мешок?  Как  тебе  не  стыдно!  А  я-то
думала, что он твой _д_р_у_г_!"
     Стью: "Фрэн..."
     Фрэн: "Нет уж, я скажу. Неужели вы  действительно  хотите  превратить
этого милого мальчика  в  смертника?  Неужели  вы  не  понимаете,  что  мы
начинаем все старое дерьмо сначала? Что мы будем делать,  если  они  убьют
его, Ник? Что мы будем делать, если они убьют их  всех?  Выращивать  новые
вирусы? Улучшенную версию Капитана Шустрика?"
     Наступила пауза, во время которой Ник писал ответ.

     Ник (читает Ральф): "То, что сказала  Фрэн,  на  меня  очень  глубоко
подействовало, но я  по-прежнему  настаиваю  на  этой  кандидатуре.  Я  не
чувствую никакой радости по поводу того, что мы пошлем Тома туда,  где  он
может быть подвергнут пыткам и убит. Но я  хочу  указать  на  то,  что  он
сделает это ради _М_а_т_у_ш_к_и _А_б_а_г_е_й_л_ и ее идей, а не ради  нас.
Я уверен в том,  что  мы  должны  использовать  все  находящиеся  в  нашем
распоряжении средства, чтобы предотвратить угрозу с запада.  Он  распинает
людей. Я знаю это из моих снов. Я знаю и то, что некоторым  из  вас  также
снился этот сон. Он снился и самой Матушке Абагейл. И я знаю, что Флегг  -
это зло. Если кто и разработает новую разновидность Капитана Шустрика, так
это он - чтобы применить ее против нас. Мы должны остановить его, пока это
еще в наших силах".
     Фрэн: "Все это правда, Ник. С этим я не могу спорить. Я знаю, что  он
несет с собой зло. Но мы пытаемся остановить его с помощью его же средств.
Я буду голосовать против. Если уж нам придется посылать людей на запад, то
давайте по крайней мере посылать тех, кто понимает, на что идет".
     Стью: "Кто-нибудь еще хочет высказаться?"
     Глен: "Давайте голосовать, Стью".
     Стью: "Хорошо, пойдем по кругу. Я голосую за".
     Фрэн: "Против".
     Стью: "Глен?"
     Глен: "За".
     Стью: "Сью?"
     Сью: "Против".
     Стью: "Ник?"
     Ник: "За".
     Стью: "Ральф?"
     Ральф: "Ну, мне  эта  идея  не  особенно  нравится,  но  раз  Ник  ее
поддерживает, то я голосую "за".
     Стью: "Ларри?"
     Ларри: "За".
     Стью: "Предложение принимается пятью голосами против двух".
     Фрэн: "Стью?"
     Стью: "Да?"
     Фрэн: "Я хочу переголосовать. Раз уж  мы  действительно  пошлем  Тома
туда, то лучше сделать это  всем  вместе.  Извини,  что  я  подняла  такой
переполох, Ник. Фрэнни голосует "за".
     Сью: "Тогда я тоже. Единым фронтом".
     Стью: "Повторное голосование единогласно. Вот платок, Фрэн. И я хочу,
чтобы в стенограмме было зафиксировано, что я люблю тебя".
     Ларри: "На этой ноте нам следует разойтись".
     Сью: "Поддерживаю".
     Принято единогласно.


     - Ты идешь спать, Стью?
     - Да. Уже поздно?
     - Почти полночь.
     Стью вошел в комнату с балкона. На нем были надеты одни белые  шорты.
Фрэнни в очередной раз удивилась уверенной глубине того  чувства,  которое
она к нему испытывала.
     - Думаешь о собрании?
     - Да, думал. - Он налил себе стакан воды из графина на ночном столике
и сморщился от пресного, кипяченого привкуса.  -  Ты  права,  Фрэнни.  Это
грязное дело - посылать шпионов. Единственная неувязка в том, что Ник тоже
прав. Что делать в такой ситуации?
     - Проголосовать, как велит тебе совесть, и спать спокойно.
     Она протянула руку к керосиновой лампе.
     - Гасить свет?
     - Да. Она погасила лампу, и он скользнул рядом с ней  под  одеяло.  -
Спокойной ночи, Фрэнни, - сказал он. - Я люблю тебя.
     Она лежала, глядя в потолок. Она уже примирилась с их решением насчет
Тома Каллена... но грязный шоколадный отпечаток никак  не  шел  у  нее  из
головы.
     У КАЖДОЙ СОБАКИ ЕСТЬ СВОЙ ДЕНЬ, ФРЭН.
     Может быть, надо сказать Стью прямо сейчас, - подумала она.  Но  ведь
это  ее  трудности.  Она  просто  должна  подождать...  понаблюдать...   и
посмотреть, не случиться ли чего.
     Заснула она не скоро.



                                    49

     Рано утром матушка Абагейл лежала в постели  без  сна.  Она  пыталась
молиться.
     Она поднялась, не зажигая лампу, и встала на  колени  в  своей  белой
хлопчатобумажной ночной рубашке. Она прижалась лбом к Библии, которая была
открыта на Деяниях Апостолов. Обращение  непреклонного  старого  Савла  на
Дамасской дороге. Он был ослеплен светом,  и  пелена  спала  с  его  глаз.
Деяния Апостолов были  последней  книгой  в  Библии,  в  которой  доктрина
подкреплялась чудесами, а что такое чудо, как не рука Бога в действии?
     И ее глаза были закрыты пеленой. Суждено ли этой пелене  когда-нибудь
упасть?
     - Укажи на мой грех. Господь. Я пребываю в неведении. Я знаю, что  не
обратила внимания на что-то, что должна была увидеть. Я не могу спать,  не
могу испражняться, и я не ощущаю Тебя, мой Господь. Я чувствую  себя  так,
словно молюсь по испорченному телефону, а сейчас  неподходящее  время  для
таких чувств. Чем я оскорбила Тебя? Я слушаю,  Господи.  Я  внимаю  голосу
моего сердца.
     И она действительно слушала. Она закрыла глаза  ладонями,  склонилась
еще ниже и попыталась очистить свое сознание. Но там все было темно.
     "Прошу Тебя, господи, прошу Тебя..."
     Но перед ее внутренним взором возникала лишь одинокая грязная  дорога
в море кукурузы. На ней была женщина с торбой, в которой лежали только что
убитые куры. Появились ласки. Они бросались вперед и вцеплялись  зубами  в
мешок. Они чувствовали запах крови, старой  крови  греха  и  свежей  крови
жертвы. Она слышала, как старая женщина возносит свои молитвы Господу,  но
голос ее был слабым и жалким, капризный голос, который не молил смиренно о
том, чтобы исполнилась воля Бога, какое бы ей ни было отведено место в его
планах, а требовал, чтобы Бог спас ее и она смогла бы закончить  работу...
свою работу... словно  она  знала,  чего  хочет  Бог,  и  могла  требовать
подчинения Его воли своей. Ласки становились все смелей и смелей. В  торбе
появились большие дыры. А когда они съедят кур, им этого покажется мало, и
они примутся за нее. Да. Так они и сделают...
     А потом ласки разбежались в разные стороны, не доев  свою  добычу,  и
она подумала, в ликовании: "Бог все-таки спас меня!  Да  возвеличится  Имя
Его! Бог спас свою преданную и верную слугу."
     "Не Бог, старуха. Я."
     Она обернулась, и на обочине, выйдя из кукурузы,  словно  серебристое
привидение, стоял  огромный  горный  волк,  и  челюсти  его  раскрылись  в
сардонической ухмылке, а глаза его горели.  Вокруг  его  толстой  шеи  был
побитый серебристый воротник, и с него свисал  маленький  кусочек  черного
янтаря... а в центре его была крошечная красная щель, похожая на глаз. Или
на ключ.
     "Я приду за тобой, Матушка. Не сейчас, но очень  скоро.  Мы  затравим
вас, как собаки травят оленей. Я - все, что  ты  обо  мне  думаешь,  но  я
больше этого. Я волшебник. Я человек,  который  разговаривает  с  будущим.
Твои люди знают меня лучше, чем ты,  Матушка.  Они  называют  меня  Джоном
Завоевателем."
     "Уходи! Оставь меня во имя Всемогущего Господа!"
     Но как она была испугана! Не за людей, окружавших ее, которых во  сне
символизировали куры в торбе, но за саму себя. Она боялась за свою душу.
     "Твой Бог не имеет надо мной никакой силы, Матушка. Он слишком слаб."
     "Нет! Неправда! Моя сила равна силе десяти человек.  Я  поднимусь  на
крыльях, как орлы..."
     Но волк усмехнулся  и  подошел  ближе.  Она  вздрогнула,  ощутив  его
тяжелое дыхание. Страх ее достиг максимальной степени. И волк, по-прежнему
усмехаясь, начал говорить  двумя  голосами,  спрашивая,  а  потом  отвечая
самому себе.
     "Кто добыл воду из скалы, когда мы мучились жаждой?"
     "Я", - ответил волк тоненьким наглым голоском.
     "Кто спас нас, когда мы потеряли мужество?"  -  спросил  усмехающийся
волк,  пасть  которого  была  теперь  от  нее  на  расстоянии  всего  лишь
нескольких дюймов.
     "Я", - проскулил волк, подбираясь еще ближе.
     "Так пади ниц и восхвали мое имя, я принес воду в  пустыню,  восхвали
мое имя, я верный и преданный слуга, который приносит воду  в  пустыню,  и
мое имя - это также и имя моего Повелителя..."
     Пасть волка раскрылась, чтобы поглотить ее.


     - ...мое имя, - пробормотала она. - Восхвали мое имя,  вознеси  хвалу
Богу, источнику благодати, вознесите хвалу Ему вы,  создания,  живущие  на
земле...
     Она подняла голову и оглядела комнату. Ее  Библия  упала  на  пол.  В
окне, обращенном на восток, занималась заря.
     - О, Господи! - закричала она громким, дрожащим голосом.
     "Кто добыл воду из скалы, когда мы мучились жаждой?"
     Господи, так вот почему пелена застилала ее глаза и мешала ей  видеть
то, что она должна была видеть?
     Горькие слезы полились у нее из глаз. С трудом она поднялась с пола и
подошла к окну. Артрит вонзал тупые иглы в суставы ее ног.
     Она посмотрела в окно. Теперь она знала,  что  ей  надо  делать.  Она
вернулась к шкафу и сняла через голову свою ночную рубашку. Рубашка  упала
на пол. Теперь она стояла обнаженной, и тело ее  было  таким  морщинистым,
словно оно было руслом реки времени.
     - Да исполнится воля Твоя, - сказала она и начала одеваться.
     Через час она медленно шла по  Мэплтон  Авеню  в  направлении  лесных
зарослей и узких ущелий за пределами города.


     Стью был на электростанции вместе с Ником, когда ворвался Глен.
     - Матушка Абагейл, - сказал он без всяких предисловий, - Она ушла.
     Ник метнул в него острый взгляд.
     - Что ты такое говоришь? - спросил Стью, отводя его от группы  людей,
наматывавших медную проволоку на неисправные генераторы.
     Глен кивнул. Он проехал пять миль на велосипеде и до сих пор  не  мог
перевести дух.
     - Я пришел ей рассказать о вчерашнем собрании.  Я  хотел,  чтобы  она
узнала насчет Тома, потому  что  я  как-то  засомневался  в  этой  идее...
наверное,  на  меня  подействовали  слова  Фрэнни.  Я  хотел  сделать  это
пораньше, потому что Ральф сказал, что сегодня приходят еще две группы,  а
вы ведь знаете, что она любит  принимать  новоприбывших.  Я  пришел  около
половины девятого. ОНА НЕ ОТВЕТИЛА НА СТУК, И Я ВОШЕЛ.
     Я подумал, что если  она  спит,  то  я  просто  уйду...  но  я  хотел
убедиться, что она не... не умерла или что-нибудь в этом роде...  ведь  ей
с_т_о_л_ь_к_о_ лет.
     Ник ни разу не оторвал глаз от губ Глена.
     - Но ее там вообще не оказалось. А это я нашел у нее на подушке. - Он
протянул им листок бумаги. Крупным, дрожащим почерком там было написано:

     "Мне надо на какое-то время уйти. Я согрешила и возомнила,  что  знаю
волю Бога. Моим грехом была ГОРДОСТЬ, и Он хочет, чтобы я опять обратилась
к Нему.
     Скоро я снова буду  с  вами,  если  будет  на  то  Божья  воля.  Эбби
Фримантл."

     - Что же нам теперь делать? - спросил Стью. - Как ты думаешь, Ник?
     Ник взял записку и перечитал ее. Потом он отдал ее  Глену.  Выражение
боли исчезло с его лица, осталась только грусть.
     - По-моему, нам надо перенести общий митинг на сегодняшний  вечер,  -
сказал Глен.
     Ник покачал головой.  Он  достал  свой  блокнот,  что-то  написал  на
страничке, вырвал ее и вручил Глену. Стью прочитал записку, заглянув Глену
через плечо.
     - Человек предполагает. Б