нец пришло, Фрэнни, и
он ждет, так что тужься! ТУЖЬСЯ!"
     И он появился, он появился в финальном  потоке  крови.  Джордж  вынул
ребенка, держа его за бедра, так как он родился ножками вперед.
     Лори стала кричать.
     Это был волк с яростно усмехающимся человеческим  лицом,  его  лицом,
это Флегг, его время снова пришло, он не был мертв, он пока  не  умер,  он
продолжал расхаживать по миру, Фрэнни родила Рэнделла Флегга...
     Стью проснулся, задыхаясь от волнения. Кричал ли он во сне?
     Том крепко спал, так глубоко забравшись в спальный  мешок,  что  Стью
был виден только его чуб. Коджак свернулся  рядом  со  Стью.  Все  было  в
порядке, это был только сон...
     А потом в ночи раздался вой -  растущий,  протяжный  звук  серебряных
колоколов ужаса и отчаянья... вой волка или, возможно,  крик  неспокойного
духа убийцы.
     Коджак поднял голову.
     Руки, бедра, пах Стью покрылись гусиной кожей.
     Вой не повторился.
     Стью заснул. Утром они снова отправились в путь. Перед  отъездом  Том
обратил внимание Стью на то, что все внутренности оленя куда-то исчезли.


     За  три  дня  до  Нового  Года  хорошая  погода  кончилась,   и   они
остановились в городке Киттередж. Они уже были так близко от Боулдера, что
отсрочка стала для них горьким разочарованием Даже Коджак был не  в  своей
тарелке.
     - Мы сможем скоро снова отправиться в путь? - с надеждой спросил Том.
     - Не знаю, - ответил Стью. -  Надеюсь,  что  сможем.  Если  б  только
выпало денька два хорошей погоды, мы бы успели добраться. Черт возьми!
     Но это оказался самый сильный снегопад за всю  зиму.  Снег  шел  пять
дней, и местами сугробы достигали высоты двенадцати  и  даже  четырнадцати
футов.
     Когда снегопад закончился, они снова отправились в путь, но двигаться
приходилось медленнее, чем когда-либо. Находить дорогу стало все  труднее.
Аэросани постоянно застревали, и им приходилось постоянно  откапывать  их.
Во второй день 1991 года в отдалении вновь послышался грохот лавин.
     Четвертого января они достигли места, где шоссе N_6  раздваивалось  и
уходило на Голден.
     - О'кей, - сказал Стью, когда  они  остановились  у  поворота.  -  Во
всяком случае, дорогу нам потерять  уже  не  грозит.  Она  пробита  сквозь
скалы. Повезло же нам, однако, что мы не пропустили сворот.
     И действительно, оставаться на дороге было очень просто, но про  езду
сквозь туннели этого сказать было нельзя. Чтобы найти вход в  туннель,  им
иногда приходилось расчищать снежные завалы. Внутри же снега  не  было,  и
аэросани зловеще скрежетали по голому асфальту.  Стью  очень  боялся,  что
однажды они наткнутся на туннель, который будет забит машинами  настолько,
что им  просто  не  удастся  проехать.  Если  это  случится,  им  придется
вернуться обратно на шоссе. Они потеряют по меньшей мере неделю. А бросить
аэросани и пойти пешком - это не выход, а медленный способ самоубийства.
     Боулдер был так близко.
     Седьмого  января,  примерно  часа  через  два  после  того,  как  они
прокопали путь сквозь очередной туннель.  Том  приподнялся  на  сиденье  и
указал пальцем.
     - Что это там такое, Стью?
     Стью очень устал и был раздражен. Сны больше не приходили к нему, но,
как ни странно, это еще больше пугало, чем сами сны.
     - Не вставай, когда мы едем, Том! Сколько раз тебе об этом  говорить?
Ты опрокинешься назад, воткнешься в снег головой и...
     - Да, но что это все-таки такое? Похоже на мост. Разве  по  дороге  у
нас должна быть река?
     Стью посмотрел, увидел, заглушил двигатель и остановил аэросани.
     - Что это такое? - обеспокоенно спросил Том.
     - Эстакада, - пробормотал  Стью.  -  Я...  я  просто  не  верю  своим
глазам...
     - Эстакада? Эстакада?
     Стью обернулся и сгреб Тома за плечи. -  Это  голденовская  эстакада.
Том! Там начинается шоссе N_119! Дорога на  Боулдер!  До  города  осталось
только двадцать миль! Может быть, даже меньше!
     Том наконец-то понял. Рот его широко раскрылся, и, увидев появившееся
на его лице комическое выражение, Стью засмеялся и похлопал его по спине.
     - Мы уже почти дома, Стью?
     - ДА, ДА, ДААААААА!
     Потом они заключили друг друга в объятия и стали топтаться на месте в
неуклюжем танце. В конце концов они упали, вздымая  вверх  облака  снежной
пыли. Коджак удивленно посмотрел на них... но спустя несколько  секунд  он
уже принялся скакать, лаять и вилять хвостом.


     В ту ночь они разбили лагерь в Голдене. На следующий день рано  утром
они выехали по шоссе N_119 в сторону Боулдера. Предыдущую ночь  оба  почти
не сомкнули глаз. Никогда еще за всю свою  жизнь  Стью  не  ощущал  такого
нетерпения... смешанного с ноющим беспокойством о Фрэнни и ее ребенке.
     Около часа дня двигатель  аэросаней  стал  глохнуть.  Стью  остановил
аэросани и достал из грузового отсека канистру. Она оказалась пустой.
     - О, Господи, - сказал он, почувствовав ее смертельную легкость.
     - В чем дело, Стью?
     - Дело во _м_н_е_! Я знал, что эта трахнутая канистра пуста  и  забыл
наполнить ее. Слишком волновался, наверное. Ну скажи, разве я не идиот?
     - У нас кончился бензин?
     Стью отшвырнул в сторону пустую канистру.
     - Ей-Богу, да. Как я мог оказаться таким идиотом?
     - Наверное, думал о Фрэнни? Что нам теперь делать, Стью?
     - Попытаемся идти пешком. Возьмем спальные мешки и  консервы.  Прости
меня. Том. Я виноват.
     - Все в порядке, не переживай.
     В тот день они до Боулдера не добрались. Им пришлось заночевать прямо
на дороге, и у них даже не было сил раскопать снег,  чтобы  найти  топливо
для костра.
     Тревожная мысль посетила его, когда он вползал в свой спальный мешок.
Они придут в Боулдер, и там никого не будет. Пустые дома, пустые магазины,
дома с крышами,  провалившимися  под  тяжестью  снега.  Все  исчезли,  как
персонажи твоего сна, после того как  ты  проснулся.  Потому  что  в  мире
никого больше не осталось, кроме Стюарта Редмана и Тома Каллена.


     К двум часам следующего дня они проползли еще  несколько  миль.  Стью
начал уже думать, что и следующий день им придется провести в пути. Именно
он замедлял продвижение вперед. Боль в ноге становилась сильнее  с  каждым
шагом.
     Через час после холодного консервированного ленча он,  погруженный  в
мысли о Фрэнни, врезался в остановившегося Тома.
     - В чем дело? - спросил он, потирая больную ногу.
     - Дорога, - сказал Том, и Стью торопливо огляделся вокруг.
     После долгой паузы Стью сказал:
     - Если б не ты, я бы грохнулся вниз.
     Они стояли на снежном обрыве футов в пять высотой.  Он  круто  уходил
вниз, туда, где виднелся голый асфальт дороги. Справа  стоял  указатель  с
простой надписью ГОРОД БОУЛДЕР.
     Стью стал смеяться. Он сидел на  снегу  и  оглушительно  хохотал,  не
замечая озадаченного взгляда Тома. Наконец он произнес:
     - Они расчистили дороги. Видишь? Мы дошли, Том! Мы дошли! Коджак! Иди
сюда!
     - Мы снова в Боулдере, - тихо пробормотал Том.  -  Мы  пришли  домой,
ей-Богу, да.
     Стью похлопал его по плечу.
     - Пошли, Томми.


     Около четырех снова пошел снег. К шести уже стемнело, и черный гудрон
дороги стал призрачно белым. Стью очень сильно  хромал.  Том  раз  спросил
его, не надо ли ему отдохнуть, но Стью только помотал головой.
     К восьми часам вечера снег стал падать густой,  непрерывной  пеленой.
Несколько раз они сбивались с дороги и увязали в придорожных сугробах.
     Через двадцать минут в темноте раздался  молодой  нервный  голос,  от
которого они застыли на месте.
     - К-кто там идет?
     Коджак зарычал, и шерсть у него на загривке встала дыбом. Том  ахнул.
В темноте, поверх непрерывного воя ветра, раздался звук, от которого кровь
у Стью застыла в жилах: это был звук передернутого затвора.
     "Часовые. Они поставили часовых.  Забавно  было  бы  проделать  такой
путь, а потом получить пулю в лоб в двух шагах от  городского  универмага.
Действительно забавно. Даже Рэнделл Флегг смог бы это оценить."
     - Стью Редман! - закричал он в темноту. - Здесь  Стью  Редман!  -  Он
сглотнул слюну. - Кто вы?
     "Глупо. Ты наверняка его не знаешь..."
     Но донесшийся до него голос действительно показался ему знакомым.
     - Стью? Стью Редман?
     - Со мной Том Каллен... ради Бога, не стреляйте в нас!
     - Это шутка?
     - Никакая не шутка! Том, скажи что-нибудь.
     - Привет, - послушно произнес Том.
     Наступила долгая пауза. Потом часовой сказал:
     - У Стью на старой квартире висел плакат. Что это был за плакат?
     Стью стал неистово рыться в своей памяти.
     - Фредерик Ремингтон! - закричал он изо всех  сил.  -  Там  еще  была
надпись "Тропа войны".
     - Стью! - радостно закричал  часовой.  Из  снежной  пелены  вышел  им
навстречу черный силуэт. - Я просто не верю своим глазам...
     Когда он подошел к ним, Стью увидел, что это был Билли Геринджер.
     - Стью! Том! И Коджак тут! А где Глен Бэйтмен и Ларри? Где Ральф?
     Стью медленно покачал головой.
     - Не знаю. Нам скорей надо в тепло, Билли. Мы замерзаем.
     - Конечно, идите в универмаг - он справа по дороге.  Я  позову  Норма
Келлогга... Гарри Данбертона... Дика Эллиса... черт,  да  я  разбужу  весь
город! Это же просто чудо! Я не верю своим глазам!
     - Билли...
     Билли обернулся, и Стью подошел к нему ковыляющей походкой.
     - Билли, у Фрэн должен был быть ребенок...
     Билли замер. После паузы он прошептал:
     - Черт, я совсем забыл.
     - Он родился?
     - Джордж. Джордж Ричардсон все расскажет тебе. Или Дэн Лэтроп. Он наш
новый доктор, мы заполучили его недели через четыре  после  того,  как  вы
ушли. Он раньше был ухо-горло-носом, но он здорово справляется...
     Стью резко встряхнул Билли, прерывая его сумбурную болтовню.
     - Что случилось? - спросил Том. - Что-то не так с Фрэнни?
     - Скажи мне. Билли, - попросил Стью. - Пожалуйста.
     - С Фрэн все в порядке, - сказал Билли. - Скоро она поправится.
     - Ты только слышал об этом?
     - Нет, я сам видел ее. Мы с Тони Донахью пришли к ней  с  цветами  из
оранжереи. Оранжерея - это его детище. Он там выращивает все, что  угодно,
не только цветы. Она в больнице только из-за того, что у нее  были...  как
это там называется... римские роды?
     - Кесарево сечение?
     - Ага, точно, потому  что  ребенок  был  неправильно  расположен.  Мы
навестили ее через три дня  после  родов,  это  было  два  дня  назад.  Мы
принесли ей розы. Нам хотелось ее как-то подбодрить, потому что...
     - Ребенок умер? - глухо спросил Стью.
     - Он не умер, - сказал Билли и добавил с огромной неохотой: - Пока.
     Стью неожиданно ощутил себя где-то далеко, в  свистящей  пустоте.  Он
услышал хохот... и волчий вой...
     - У него грипп, - быстро произнес Билли. - Капитан Шустрик. Нам  всем
конец - так люди говорят. Фрэнни родила  его  четвертого.  Мальчик,  шесть
фунтов девять унций, и  сначала  с  ним  было  все  в  порядке.  По-моему,
абсолютно все в Зоне перепились, а потом, шестого числа, он... он подцепил
эту дрянь. Вот так, парень, - сказал Билли, и голос  его  сорвался.  -  Он
подцепил эту дрянь, черт возьми, мне так жаль, Стью...
     Стью вытянул руку, нащупав плечо Билли и оперся на него.
     - Сначала все говорили, что ему станет лучше, что,  может  быть,  это
обычный грипп... или бронхит... или воспаление легких... но  доктора,  они
сказали, что у новорожденных  почти  никогда  не  бывает  таких  болезней.
Что-то вроде естественного иммунитета. И Джордж, и Дэн... оба они  вдоволь
насмотрелись на супергрипп в прошлом году...
     - Так что едва ли они могли ошибиться, - закончил Стью вместо него.
     - Да, - сказал Билли. - Ты правильно понял.
     - Что за черт, - пробормотал Стью. Он отвернулся от Билли и заковылял
по дороге.
     - Стью, куда ты идешь?
     - В госпиталь, - ответил Стью. - Навестить мою жену.



                                    69

     Ее  мысли  парили  где-то  вдоль  границы  сна  и  яви,  беспрестанно
обращаясь к прошлому. Она думала о гостиной ее матери, где  часы  отмеряли
секунды сухого времени. Она думала о глазах Стью. О том, как она в  первый
раз увидела своего ребенка, Питера Голдсмита-Редмана. Ей снилось, что Стью
рядом с ней, в этой комнате.
     - Фрэн?
     Все рухнуло. Все  надежды  оказались  фальшивыми,  как  искусственные
звери  в  Диснейленде,  просто  горсть  шестеренок,  обман,  ложь,  ложная
беременность...
     - Эй, Фрэнни.
     Ей снилось, что Стью вернулся. Он стоял в дверях ее палаты, и на  нем
была надета огромная эскимосская шуба. Еще один обман.  Но  она  заметила,
что во сне у Стью была борода. Ну разве это не забавно?
     Когда за его спиной она разглядела Тома Каллена, она  впервые  задала
себе вопрос: а сон ли это? И... не Коджак ли там сидит у ног Стью?
     Рука ее неожиданно дернулась к лицу и  ущипнула  щеку,  да  так,  что
слезы выступили у нее из глаз. Ничего не изменилось.
     - Стью? - прошептала она. - Господи, это ты, Стью?
     Кожа на его лице сильно загорела, за исключением белых кругов  вокруг
глаз. Может быть, он носил солнцезащитные очки? Но такие подробности редко
замечаешь во сне...
     Она снова ущипнула себя.
     - Это я, - сказал Стью,  входя  в  комнату.  -  Кончай  щипать  себя,
радость моя. - Он так сильно хромал, что чуть не  растянулся  на  полу.  -
Фрэнни, я вернулся.
     - Стью! - закричала она. - Ты _н_а_с_т_о_я_щ_и_й_? Если ты настоящий,
подойди ко мне!
     Он подошел и обнял ее.



                                    70

     Стью сидел на стуле рядом с  постелью  Фрэн,  когда  в  палату  вошли
Джордж Ричардсон и Дэн Лэтроп. Фрэн немедленно схватила  Стью  за  руку  и
сильно сжала ее. Лицевые  мускулы  ее  напряглись,  и  на  мгновение  Стью
увидел, как она будет выглядеть в старости. На мгновение она напомнила ему
Матушку Абагейл.
     - Стью, - сказал Джордж. - Я слышал о твоем возвращении.  Это  просто
чудо. Не могу описать тебе, как я рад тебя видеть. Мы все рады.
     Джордж пожал ему руку, а потом представил Дэна Лэтропа.
     Дэн сказал:
     - Мы слышали, что в Лас-Вегасе был взрыв. Вы видели его  собственными
глазами?
     - Да.
     - Люди тут думают, что это был взрыв ядерной бомбы. Это правда?
     - Да.
     Джордж кивнул и повернулся к Фрэн.
     - Как вы себя чувствуете?
     - Хорошо. Как мой ребенок?
     - Собственно говоря, - сказал Лэтроп, - из-за этого мы и пришли.
     Фрэн кивнула.
     - Умер?
     Джордж и Дэн переглянулись.
     - Фрэн, - сказал Джордж, - я хочу, чтобы вы слушали нас внимательно и
правильно поняли то, что мы вам сейчас скажем.
     Тихо, подавляя истерику, Фрэн сказала:
     - Если он умер, просто скажите мне и все!
     - Фрэн, - сказал Стью.
     - Похоже, Питер поправляется, - мягко произнес Дэн Лэтроп.
     На  мгновение  в  комнате  воцарилось  ошеломленное  молчание.   Фрэн
посмотрела на Дэна, словно он нес какую-то несусветную бредовую чушь.  Это
мгновение Стью запомнил на всю жизнь.
     - Что? - прошептала наконец Фрэн.
     - Не надо радоваться раньше времени, - сказал Джордж.
     - Вы сказали... он поправляется. - На  лице  Фрэн  застыло  выражение
откровенного изумления. До этого момента она не  понимала,  насколько  она
уже успела смириться с его смертью.
     - Слушайте меня внимательно, - сказал Джордж. - Капитан  Шустрик,  по
нашим наблюдениям, является вирусом без фиксированного антигена. Так  вот,
у каждого нового вируса гриппа - обычного гриппа - был новый антиген.  Вот
почему  эпидемии  повторялись  через  каждые  два-три  года  несмотря   на
прививки.  Разражалась  эпидемия  гонконговского  гриппа,  и  вам   делали
прививку. Но через два года появлялся новый тип вируса  и  вы  заболевали,
если, конечно, вам не успевали сделать новую прививку.
     - Но вы выздоравливали, - вмешался Дэн, - потому что в  конце  концов
ваш организм начинал вырабатывать свои антитела и побеждал грипп.  Что  же
касается Капитана Шустрика, то он сам  мутировал  каждый  раз,  когда  ваш
организм занимал оборонительную позицию. В результате неизбежно  наступала
смерть.
     - Почему же тогда мы не умерли? - спросил Стью.
     - Мы не знаем, - ответил Джордж. - И вряд ли когда-нибудь знаем.
     - Так вот, - продолжил Дэн, - люди, подхватившие  Капитана  Шустрика,
иногда _п_о_ч_т_и_ поправлялись, но никому не удалось победить болезнь  до
конца. Ваш ребенок заболел через сорок восемь  часов  после  появления  на
свет. Никаких сомнений в том, что это Капитан Шустрик, не было -  симптомы
были классическими. Но темные пятна под  нижней  челюстью,  которую  мы  с
Томом связываем  с  четвертой  и  последней  стадией  болезни,  ТАК  И  НЕ
ПОЯВИЛИСЬ. Кроме того, периоды ремиссии становятся все дольше и дольше.
     - Я не понимаю, - сказала Фрэн. - Что...
     -  Каждый  раз,  когда  вирус  мутирует,  организм  Питера   начинает
вырабатывать новые антитела, - сказал  Джордж.  -  Существует  техническая
возможность рецидива, но ни  разу  за  все  это  время  он  не  вступал  в
четвертую, критическую фазу болезни. Вы  передали  ребенку  по  наследству
половину своего иммунитета, Фрэн. Он заболел, но у него есть хороший  шанс
выздороветь.
     - А как насчет других женщин,  которые  забеременели  от  мужчин,  не
обладавших иммунитетом? - спросил Стью.
     - Мы полагаем, что их детям предстоит та же самая трудная  борьба,  -
сказал Джордж, - и некоторые из них могут умереть. Но очень скоро  у  всех
новорожденных в Свободной Зоне - да и ВО ВСЕМ  МИРЕ  -  иммунитетом  будут
обладать и отец, и мать. Держу пари, что когда это случится, победа  будет
за нами.
     - Я так хочу, чтобы Питер выжил, - прошептал Фрэн, -  просто  потому,
что он мой, и я люблю его. - Она посмотрела на Стью. -  И  он  -  это  моя
связь со старым миром. Он похож больше на Джесса, чем на меня,  и  я  рада
этому. Так и должно быть. Ты понимаешь меня, Стью?
     Стью кивнул, и ему в голову пришла странная  мысль  о  том,  как  ему
хотелось бы посидеть с Хэпом, Нормом Брюеттом и  Виком  Палфри,  выпить  и
пива и посмотреть, как Вик сворачивает одну из своих дерьмовых цигарок.


     Его маленькие ручки были сжаты в кулачки. Лицо его было  красным.  На
лоб ему свисал забавный клок темных волос.  Глаза  его  были  голубыми,  и
казалось, что он смотрел прямо на Стью, словно обвиняя его во  всех  своих
несчастьях.
     Лоб его пересекала глубокая вертикальная складка... линия "я-хочу".
     Фрэнни снова плакала.
     - Фрэнни, что с тобой?
     - Все эти пустые кроватки, - проговорила  она  сквозь  слезы,  обведя
взглядом палату для новорожденных. - Он здесь совсем один.  Неудивительно,
что он плачет, Стью. Эти пустые кроватки, о, Господи...
     - Недолго ему придется быть одному, -  сказал  Стью  и  обнял  ее  за
плечи. - И судя по его виду, мне кажется, что скоро он совсем выздоровеет.
Как ты считаешь, Лори?
     Но Лори уже ушла, оставив их одних перед стеклянным окном палаты.
     Морщась от боли в ноге, Стью наклонился к Фрэнни и неуклюже обнял ее.
Они  смотрели  на  Питера  с  таким  удивлением,  словно  это  был  первый
родившийся на земле ребенок. Скоро Питер уснул, прижав ручки к  груди,  но
они продолжали смотреть на  него...  и  удивлялись  тому,  что  он  вообще
появился на свет.



                                    71

     Зима наконец-то осталась позади.
     Она была длинной, и для Стью с  его  восточно-техасским  прошлым  она
показалась невероятно холодной. Через два дня после возвращения в  Боулдер
его неправильно сросшуюся ногу снова сломали и  наложили  на  нее  тяжелый
гипс, который ему пришлось таскать  на  себе  до  начала  апреля.  К  тому
времени гипс стал похож на чрезвычайно сложную дорожную карту -  казалось,
каждый житель Боулдера считал своим долгом поставить на нем свой автограф.
Хотя, разумеется, это было невозможно,