альф побежал быстрее, забыв о ноющей
боли в ногах и пояснице. В немигающих, широко открытых глазах Эда  Дипно
он  увидел  убийство.  У  Ральфа  не  было  абсолютно,  никакого   опыта
обоснования подобных суждений, но он  не  думал,  что  в  оценке  такого
взгляда можно ошибиться; так поглядывают друг на друга  бойцовые  петухи
при нападении. - Эд! Постой, Эд! Это я, Ральф!
   Тот даже не оглянулся, хотя теперь Ральф находился так близко, что Эд
просто не мог не слышать его, несмотря на порывы ветра.  А  вот  Толстяк
оглянулся, и Ральф заметил страх и неуверенность  в  его  глазах.  Затем
Толстяк снова повернулся к Эду и успокаивающе поднял руки.
   - Послушай, - начал он, - мы ведь можем поговорить... Это  было  все,
что он успел сказать. Эд стремительно  сделал  еще  один  шаг,  взмахнул
кулаком - казавшимся особенно белым в быстро сгущающихся  сумерках  -  и
ударил Толстяка  в  его  более  чем  внушительную  челюсть.  Звук  удара
прозвучал, словно выстрел из детского духового ружья.
   - Сколько человек ты уже убил? - спросил Эд.  Толстяк  прислонился  к
своему пикапу, рот его был  открыт,  глаза  выпучены.  Тем  же  быстрым,
странным, скачущим шагом Эд вплотную приблизился к  Толстяку,  очевидно,
игнорируя тот факт, что водитель пикапа дюйма на четыре выше и фунтов на
сто тяжелее его. Эд снова ударил верзилу.
   - Давай! Сознавайся, храбрец, - сколько человек ты уже убил?
   - Эд перешел  на  крик,  тут  же  заглушенный  первыми  внушительными
раскатами грома.
   Толстяк оттолкнул Эда - жест не агрессии, но простого испуга, - и тот
отлетел назад, ударившись о покореженный капот своего "датсуна",  однако
сразу же ринулся назад, сжав кулаки, готовый  наброситься  на  Толстяка,
съежившегося  возле  своего  "форда"  в  съехавшей  набекрень  кепке   и
выбившейся из брюк рубашке. В голове Ральфа  пронеслось  воспоминание  -
виденный давнымдавно немой фильм,  в  котором  братья  Маркс  изображали
туповатых маляров, - и внезапно он ощутил прилив сочувствия к  Толстяку,
нелепому и запуганному до смерти.
   Эд же отнюдь не выглядел нелепо. Раскрытый в  широком  оскале  рот  и
немигающие глаза делали его еще более похожим на бойцового петуха.
   - Я знаю, чем ты занимаешься, - прошипел он Толстяку.  -  Ты  что  же
думаешь, это все игрушки? Надеешься, что  тебе  и  твоим  дружкампалачам
удастся ускользнуть... И в этот  момент  подоспевший  Ральф,  пыхтя  как
паровоз,  положил  руку  на  плечо  Эда.  Жар   под   тонкой   футболкой
обескураживал; будто рука его легла на  раскаленную  печь,  а  когда  Эд
обернулся, на какое-то незабываемое мгновение Ральфу показалось, что  он
смотрит прямо в  бушующее  пламя.  Никогда  прежде  не  видел  он  такой
абсолютной, беспричинной ярости в человеческих глазах, более того - даже
не подозревал, что такая ярость возможна.
   Импульсивно Ральф едва не отшатнулся, но, подавив в себе это желание,
замер. Промелькнула мысль, что если сейчас он отступит, то Эд набросится
на   него,   как   взбесившийся   пес.   Нелепо,   конечно.    Эд    был
химикомисследователем, Эд был членом литературного клуба  (из  тех,  кто
изучает пудовые книги о Крымской войне),  Эд  был  мужем  Элен  и  отцом
Натали. Черт, в конце концов, Эд был его другом...
   ... Вот только сейчас перед ним стоял вовсе не Эд, и  Ральф  сознавал
это.
   И вместо того, чтобы отступить, Ральф подался вперед, схватил Эда  за
плечи (такие горячие  под  тонкой  тканью  футболки,  так  невообразимо,
мучительно обжигающие) и стал поворачивать его к себе, пока Эд не  отвел
взгляд от Толстяка.
   - Эд,  прекрати!  -  произнес  Ральф  громким,  сильным  и  уверенным
голосом, каким, по его глубокому убеждению, только и можно разговаривать
с людьми, впавшими в истерику. - Все нормально! Просто успокойся!
   Эд, не сводивший остекленевших глаз с Толстяка, скользнул взглядом по
лицу Ральфа. Не такое уж большое достижение, однако  Ральф  почувствовал
некоторое облегчение.
   - Что это с ним? - спросил Толстяк. - Вам не кажется, что он сошел  с
ума?
   - Уверен, с ним все в порядке, - ответил Ральф,  хотя  вовсе  не  был
убежден в чем-либо подобном. Произнес он это сквозь зубы, не сводя  глаз
с  Эда.  Он  не  осмеливался  отвести  взгляд  -  этот  контакт  казался
единственной зацепкой, позволяющей ему  удерживать  парня,  но  зацепкой
слишком хрупкой. - Обычное  потрясение  из-за  случившегося.  Ему  нужно
несколько секунд, чтобы успо...
   - Спроси, что там у него  под  брезентом!  -  внезапно  закричал  Эд,
указывая через плечо Ральфа. Сверкнула молния, и на  какой-то  миг  мало
заметные шрамы от юношеские прыщей Эда стали выпуклыми, превратившись  в
подобие странной рельефной карты. Прогремел гром. - "Эй, эй, Сьюзен Дэй!
- пропел Эд высоким  детским  голосом,  от  которого  у  Ральфа  мурашки
поползли по телу. - Сколько ты убила детей?"
   - Да  никакое  у  него  не  потрясение,  -  заключил  Толстяк.  -  Он
сумасшедший. И  когда  приедет  полиция,  уж  я  позабочусь,  чтобы  его
засадили куда следует.
   Оглянувшись,  Ральф  увидел  над  кузовом  пикапа  голубой   брезент,
закрепленный ярко-желтой бечевкой. Под  брезентом  угадывались  округлые
формы.
   - Ральф? - прозвучал застенчивый голос. Он  перевел  взгляд  влево  и
увидел Дорренса Марстеллара - девяностолетнего старейшего  представителя
Сборища Старых Кляч Гаррис-авеню - тот стоял как раз  позади  грузовичка
Толстяка. Выдубленными временем руками Дорренс скручивал  и  раскручивал
книжку, как бы проверяя переплет на крепость. Ральф предположил, что это
сборник стихов - единственное, что читал Дорренс. А может, он и не читал
вовсе;  возможно,  ему  просто  нравилось  держать  книги  в   руках   и
рассматривать изящно сложенные строки.
   - Ральф, в чем дело? Что происходит?
   И снова вспышка молнии, пурпурно-белое ворчание.  Дорренс  неуверенно
взглянул вверх, как бы желая там найти ответ на то,  где  он  находится,
кто он такой и что именно он видит. Ральф вздохнул. - Дорренс... - начал
было Ральф, но тут Эд бросился на него, словно  дикий  зверь,  ненадолго
утихомирившийся только для того, чтобы собраться с силами.  Ральф  успел
увернуться, толкнув Эда на искореженный капот "датсуна".
   Его охватила паника и  неуверенность  в  том,  как  именно  поступать
дальше. Слишком многое происходило одновременно. Ральф  чувствовал,  как
под его хваткой яростно гудят мышцы рук Эда,  как  будто  тот  умудрился
проглотить молнию, только что перерезавшую небо.
   - Ральф? - окликнул его Дорренс тем  же  тихим,  но  уже  озабоченным
голосом. - На твоем месте я бы не стал больше прикасаться к  нему.  Я  и
так уже не вижу твоих рук.
   Отлично. Еще один сумасшедший. Как раз то, что нужно. Ральф  взглянул
на свои кисти, затем на старика:
   - Что ты плетешь, Дорренс?
   - Твои руки. Я их не вижу... - Здесь не место для тебя, Дор, - почему
бы тебе не убраться отсюда? При этих словах старик немного приободрился.
   - Да! - произнес он тоном человека,  которому  только  что  открылась
великая истина. - Именно так мне и следует  поступить.  -  Не  успел  он
повернуться, как  снова  раздались  раскаты  грома,  старик  поежился  и
прикрыл  своей  книжкой  голову.  Ральф   успел   прочитать   оттиснутое
яркокрасными буквами название: "Предпочтения  щеголя",  -  Тебе  следует
сделать то же самое, Ральф. Не стоит вмешиваться  в  дела  Лонг-таймеров
<От англ. long - длинный, продолжительный и  time  -  время.  Неологизм,
используемый С.
   Кингом  в  его  своеобразной  философской  концепции   бытия.   Далее
встречаются shorttimer (короткий, краткосрочный),  all-timer  (от  англ.
all - весь, все) и old-timer (от англ. old - старый).>. От  этого  можно
только пострадать.
   - Что это ты... Не  дав  Ральфу  договорить,  Дорренс  развернулся  и
поковылял  в  направлении   площадки   для   пикников,   седые   волосы,
напоминающие  пушок   новорожденного,   ерошило   ветром   -   спутником
надвигающейся грозы.
   Итак, одна проблема решена, но успокаиваться было рановато.
   Дорренс временно отвлек внимание Ральфа от Эда, и теперь парень снова
злобно поглядывал на Толстяка.
   - Грязный ублюдок! - выкрикнул он. - Имел я твою мать!
   Толстяк насупился:
   - Что-о?
   Взгляд Эда снова метнулся к Ральфу - кажется, теперь он узнал соседа.
- Спроси-ка, что у него там под брезентом?  -  закричал  Эд.  -  Gаставь
этого убийцу показать тебе это!
   Ральф взглянул на Толстяка: - И что же у вас  там  такое?  -  А  тебе
какое дело? - парировал тот, стараясь  придать  голосу  язвительность  и
агрессивность. Он попытался поймать взгляд Эда Дипно и на всякий  случай
сделал два робких шажка в сторону.
   - Мне никакого, а вот ему это нужно, - ответил Ральф,  слегка  поведя
головой в сторону Эда. - Просто помоги мне успокоить его, ладно?
   - Ты его знаешь?
   - Убийца! - снова крикнул Эд и  на  этот  раз  так  рванулся  из  рук
Ральфа, что тому пришлось отступить на шаг. Ко всему прочему происходило
чтото еще. Ральфу показалось, что пугающе пустой взгляд  Эда  становится
осмысленным. Теперь в его глазах было больше  Эда,  чем  прежде...  Или,
возможно, Ральф просто принимал желаемое за действительное. -Убийца!
   Убийца младенцев!
   - Господи, бред собачий, - пробормотал Толстяк, но, подойдя к кузову,
развязал один из узлов и отвернул угол брезента. В кузове стояло  четыре
деревянных бочонка с надписью "ОТ СОРНЯКОВ". - Органическое удобрение, -
пояснил Толстяк, переводя взгляд с Эда на Ральфа, затем снова на Эда. Он
дотронулся до козырька кепки с эмблемой общества садоводов. - Целые  дни
напролет  я  вожусь  с  цветочными   клумбами   в   Джунипер-Хилл.   Это
психиатрическая лечебница на окраине Дерри...  Где  тебе  не  мешало  бы
отдохнуть, дружок.
   - Удобрение? - произнес Эд, как бы спрашивая самого себя. Левой рукой
он потер висок. - Удобрение? -  Он  спрашивал  так,  будто  речь  шла  о
простом, но вызывающем сомнение научном открытии.
   - Удобрение, - подтвердил Толстяк, поворачиваясь к Ральфу, и добавил:
   - У этого парня с головой не все в порядке. Вы согласны?
   - Просто он сбит с толку, -  смущенно  ответил  Ральф,  наклоняясь  к
кузову. Он постучал по крышке бочонка, затем повернулся к Эду. - Бочонки
с удобрением, - сказал он. - Теперь ты доволен?
   Ответа не последовало. Медленно подняв вверх  правую  руку,  Эд  стал
тереть второй висок. Он был похож на страдающего невыносимой мигренью.
   - Теперьты доволен? - Ральф мягко повторил свой вопрос.
   Эд на мгновение прикрыл глаза, а когда снова открыл их, Ральф заметил
в них влажный блеск, словно от подступивших слез. Эд осторожно  облизнул
языком сначала один уголок рта, затем другой. Кончиком  шелкового  шарфа
он вытер лоб,  при  этом  Ральфу  стали  видны  вышитые  по  краю  шарфа
китайские иероглифы.
   - Мне кажется... Возможно... - начал было Эд, но тут же замолчал.
   Зрачки его снова расширились, и взгляд приобрел то прежнее выражение,
которое так не понравилось Ральфу. - Дети! -  резко  выкрикнул  он.  -Ты
слышишь меня? Младенцы!
   Ральф снова прижал его к машине уже в третий  или  четвертый  раз  он
сбился со счета.
   - О чем ты говоришь, Эд? - Внезапно в голове у  Ральфа  вспыхнуло:  -
Что-то случилось с Натали? Ты беспокоишься о Натали?
   Хитроватая, коварная ухмылка искривила губы Эда.  Он  посмотрел  мимо
Ральфа на Толстяка:
   - Значит, удобрение?  Что  ж,  если  это  так,  ты  ведь  не  станешь
возражать и откроешь один из бочонков?
   Толстяк беспокойно взглянул на Ральфа.
   - Парню нужен доктор, - промямлил он.
   - Не исключено. Но мне показалось, что он успокаивается... Можешь  ли
ты открыть один из бочонков? Возможно, от этого ему станет легче.
   - Конечно, в чем проблема? Назвался груздем - полезай  в  кузов.  Еще
один всплеск  молнии,  еще  один  раскат  грома  -  на  этот  раз  будто
прокатившийся по всему небу, - и первая холодная капля  дождя  упала  на
потную шею Ральфа. По левую руку от него Дорренс Марстеллар, стоя  возле
площадки для пикников с книгой в  руках,  встревоженно  смотрел  на  всю
троицу.
   - Кажется, сейчас хлынет как из ведра, - поежился Толстяк, - а  я  не
могу допустить, чтобы все это добро намокло, иначе  начнется  химическая
реакция. Так что смотрите быстрее. - Просунув руку между  бочонками,  он
достал ломик. - Должно быть, я такой же сумасшедший, как и он, раз делаю
это, - сообщил водитель Ральфу. - Я ехал домой, думая о своем. А он сбил
меня.
   - Давай, действуй, - перебил  его  Ральф.  -  Это  займет  не  больше
секунды.
   - Да, - кисло протянул Толстяк, поддевая плоским концом ломика крышку
ближайшего бочонка, - но воспоминаний хватит на  всю  оставшуюся  жизнь.
Именно в этот момент снова прогрохотал гром, и Толстяк не услышал  того,
что произнес Эд Дипно. Ральф, однако, услышал, и у него свело желудок.
   - Эти бочонки набиты мертвыми младенцами, - поделился  своим  мнением
Эд. - Вот увидишь.
   В голосе Эда было столько убежденности,  что  пока  Толстяк  открывал
крышку бочонка, Ральф почти ожидал увидеть переплетенный клубок рук, ног
и маленьких безволосых головок. Вместо этого его взору  предстала  смесь
белого и коричневого порошка. Из бочонка пахнуло то  ли  торфом,  то  ли
химикатами.
   - Ну что? Теперь ты удовлетворен? - спросил Толстяк, снова  обращаясь
к Эду. - В конце концов, я же не Рей Джуберт и не этот маньяк Дамер. Так
что скажешь?
   На лице Эда появилось виноватое выражение, а когда  в  очередной  раз
прогремел гром, он весь как-то съежился.  Наклонившись  вперед,  молодой
человек  протянул  руку  к  бочонку,  затем  вопросительно  взглянул  на
Толстяка.
   Ральфу показалось, что тот кивнул почти сочувственно:
   - Конечно, потрогай, я не возражаю. Но если пойдет  дождь,  когда  ты
будешь держать это в руке, запляшешь не хуже Джона  Траволты  <Известный
голливудский киноактер и танцор.>. Оно сильно жжет.
   Эд запустил руку в бочонок, зачерпнул  немного  смеси  и  просеял  ее
сквозь пальцы. Он ошеломленно посмотрел на Ральфа (была в его взгляде  и
доля замешательства), а затем погрузил руку по самый локоть.
   - Эй, - испуганно закричал Толстяк. - Это же не коробка с  крекерами!
На мгновение хитрая ухмылка снова появилась на лице Эда - она, казалось,
говорила: "Я знаю трюк и получше этого". -  а  затем  ее  опять  сменила
растерянность, когда он не обнаружил ничего, кроме удобрения.
   Эд вытащил руку из бочонка - испачканную, пахнущую химической смесью.
Еще  одна  молния  сверкнула  над  взлетным  полем,  за  ней  последовал
оглушительный раскат грома.
   - Сотри это, пока не пошел дождь, - посоветовал Толстяк.
   Через опущенное стекло своего "форда" он достал пакет салфеток, вынул
пару и передал Эду - тот, словно во сне, стал стирать  смесь  с  рук.  А
Толстяк в это время закрыл крышку, вставив  ее  на  место  одним  ударом
огромного кулачища, и бросил быстрый взгляд на темнеющее небо" Когда  Эд
коснулся рукава его белой рубашки, мужчина напрягся, беспокойно взглянув
на парня.
   - Кажется, я должен извиниться, - произнес  Эд,  и  впервые  тон  его
голоса показался Ральфу абсолютно чистым и разумным.
   - Ну ты и весельчак, - облегченно хохотнул Толстяк, опуская  покрытый
полиэтиленовой пленкой брезент и завязывая узлы серией  быстрых,  умелых
жестов. Наблюдая за ним, Ральф подумал о том, каким же  хитрым  воришкой
оказалось время. Когда-то и он мог с такой же  легкостью  и  проворством
вязать узлы. Он и сейчас  мог  проделать  подобное,  однако  теперь  ему
понадобилось  бы  минуты  две  и,  возможно,  три  его   самых   любимых
ругательства.
   Толстяк похлопал по брезенту, а затем повернулся,  скрестив  руки  на
своей необъятной груди.
   - Вы видели столкновение? - обратился он к Ральфу.
   - Нет, - моментально отреагировал тот. Ральф  не  имел  ни  малейшего
представления, почему лжет, но решение пришло мгновенно. -  Я  наблюдал,
как приземляется "Юнайтед".
   К его превеликому удивлению, яркие пятна на щеках Толстяка проступили
еще резче. "Ты тоже наблюдал за ним! - внезапно подумал Ральф.  -  И  не
только за посадкой, иначе ты не стал  бы  так  отчаянно  краснеть...  Ты
смотрел и на то, как самолет выруливает к терминалу".
   За этой мыслью последовало полнейшее откровение. Толстяк считал,  что
он сам виноват в столкновении,  и  опасался,  что  полицейские,  которые
прибудут на место аварии, станут придерживаться той же точки зрения.  Он
наблюдал за самолетом и не заметил машины Эда, стремительно выехавшей из
ворот на дорогу.
   - Послушай, я действительно сожалею, - искренне произнес  Эд;  вид  у
него был не просто виноватый - парень являл собой сплошное уныние.
   Ральф внезапно поймал себя  на  мысли  о  том,  в  какой  степени  он
доверяет своим глазам и действительно ли понимает хоть немного из  того,
(Эй, эй, Сьюзен Дэй) что произошло здесь... И кем, в конце концов,  была
Сьюзен Дэй?
   - Я ударился головой о руль, - говорил  в  это  время  Эд,  -  и  мне
кажется... Понимаешь, у меня что-то заклинило.
   - Думаю, так оно и было. -  Почесав  затылок,  Толстяк  посмотрел  на
низкое темное небо, затем снова на Эда. - Хочу кое-что предложить  тебе,
приятель.
   - Да? Что именно?
   - Давай просто обменяемся именами и номерами телефонов,  вместо  того
чтобы ввязываться во все это дерьмо со страховками. А  затем  разъедемся
каждый в свою сторону.
   Эд неуверенно взглянул на Ральфа, пожавшего плечами, а затем снова на
мужчину в кепке.
   - Если в дело вмешается  полиция,  -  продолжал  Толстяк,  -  у  меня
возникнет множество проблем. Во-первых, они сразу выяснят,  что  прошлой
зимой я тоже оказался участником столкновения и теперь езжу по временным
правам. Поэтому они постараются насолить мне. Понимаешь, о чем я говорю?
- Конечно, - ответил Эд. - Но в этом столкновении виноват только я.
   Видишь ли, я ехал слишком быстро...
   - Возможно, столкновение еще не самое главное, - перебил его Rолстяк,
недоверчиво оглядываясь на приближающийся грузовик, потом снова взглянул
на Эда и  заговорил  более  настойчиво:  -  Из  машины  вытекло  немного
бензина, но я уверен, что ты сможешь доехать  домой...  Если  ты  житель
этого городка. Ты ведь живешь здесь?
   - Да, - ответил Эд.
   - А я оплачу ремонт, полсотни баксов, идет?
   Новое откровение посетило  Ральфа;  существовала  одна-  единственная
причина,  объясняющая  внезапный  поворот  в  поведении  незнакомца   от
грубости к заискиванию. Автокатастрофа прошлой зимой? Возможно. Но Ральф
никогда не слышал о такой вещи, как временные права, и считал,  что  это
почти наверняка вранье. Старина Садовник разъезжал без прав. Ситуацию же
усложняло следующее: Эд говорил правду - столкновение было полностью  на
его совести.
   - Если же мы разъедемся подобру-поздорову, - продолжал Толстяк, - мне
не придется снова объясняться с полицией, а тебе растолковывать,  почему
ты выскочил из своей машины и накинулся на меня, как разъяренный  зверь,
утверждая, что мой грузовичок набит мертвыми младенцами.
   - Неужели я действительно говорил такое? - ошеломленно спросил Эд.
   - Конечно, - мрачно подтвердил Толстяк.
   Слегка картавя, голос с французским акцентом произнес:
   - Все в порядке, ребята? Никто не пострадал?.. Эй, Ральф! Это ты?
   За рулем подъехавшего грузовика с надписью  "ХИМЧИСТКА  ДЕРРИ"  сидел
один из братьев Вашон, проживавших в Олд-Кейп.  Скорее  всего,  Триггер,
самый младший.
   - Это я, - ответил Ральф и, не отдавая себе отчета в  происходящем  -
все его действия сейчас подчинялись инстинкту,  -  подошел  к  Триггеру,
обнял за плечи и повел парня в направлении его машины.
   - С ними все в порядке?
   - Да, да, - ответил Ральф. Оглянувшись назад, он посмотрел на  Эда  и
Толстяка, склонившихся над кузовом "форда". - Немного помяли машины. Они
сами во всем разберутся.
   - Хорошо, хорошо, - благодушно согласился Триггер Вашон. - А как твоя
милая женушка, Ральф?
   Ральф вздрогнул.
   - Господи! - воскликнул он и взг