альше,
хотя  и  недолго;  Ральф  был  почти  уверен,  что  видит   место,   где
оканчиваются следы, и образ их самих,  превращенных  в  спицы  огромного
колеса. Если он не  ошибается,  то  логово  Атропоса  должно  находиться
неподалеку от того места,  где  Эд  Дипно  врезался  в  пикап  Толстяка,
перевозившего бочонки с удобрением.
   Поднявшийся ветер доносил тошнотворный запах гнили  и  голос  Чепина,
разглагольствующего на свою любимую тему:
   - ...а что я всегда говорил!  Шахматы  -  как  жизнь...  Ветер  утих.
Напрягая слух, Ральф мог слышать голос Фэя, но слов не разобрал. Да  это
и неважно: он так часто слышал эту проповедь, что знал ее наизусть.
   - Ральф, какой противный запах. Это несет от него,  правильно?  Ральф
кивнул, хотя вряд ли Луиза это заметила. Женщина, крепко  держа  его  за
руку, смотрела широко открытыми глазами  вперед.  След,  начинавшийся  у
дверей Общественного центра Дерри, оканчивался под  пьяно  накренившимся
дубом футах в двухстах от них. Причина смерти дерева, а  не  только  его
искореженного вида была  очевидной:  бок  древнего  реликта  был  очищен
наподобие банана ударом молнии.  Трещины,  зазубрины,  выпуклости  серой
коры образовывали странные сочетания искаженных в молчаливом крике  лиц,
а  само  дерево  раскинуло  сухие  ветви  в  виде  мрачных  идеограмм...
Напоминавших по крайней мере, Ральфу - японские иероглифы,  обозначавшие
одно камикадзе.
   Молнии,  ударившей  в  дуб,  не  удалось  свалить  дерево,  хотя  она
постаралась вовсю. Мощная корневая система с одной стороны была  вырвана
из почвы.
   Корни, вырвавшись наружу, поднимали цепи ограждения в  форме  купола,
впервые за многие годы  напомнив  Ральфу  о  его  детском  знакомстве  с
Чарльзом Энгстромом.
   "Не надо играть с Чаки, - говорила ему мать. - Он плохой мальчик".
   Ральф не знал, плохой Чаки или нет, но вот крепким орешком он был без
сомнения. Чарли Энгстром прятался за деревом с длинным прутиком в  руке,
который он называл Волшебным Жезлом.  Когда  мимо  проходила  женщина  в
пышной юбке, Чаки крался за ней на цыпочках,  поддевал  сзади  Волшебным
Жезлом юбку и задирал ее. Частенько ему даже удавалось  разглядеть  цвет
нижнего  дамского  белья,  пока  женщина  не  начинала   понимать,   что
происходит, и  поднимала  крик,  угрожая  рассказать  все  матери.  Цепи
ограждения, поднятые вверх корнями дуба, напомнили Ральфу юбки,  которые
Чаки задирал своим Волшебным Жезлом. - Ральф?
   Он посмотрел на Луизу.
   - А кто такой Чарли  Ян  <Здесь  игра  слов,  основанная  на  сходном
произношении: Peekie Want - Волшебный Жезл  и  Piggy  Juan  -  Поросенок
Ян.>? И почему ты сейчас о нем думаешь?
   Ральф расхохотался: - Ты увидела это в моей ауре?
   - Может быть. Теперь я ни в  чем  не  уверена  наверняка.  А  кто  он
такой?
   - Расскажу как-нибудь в другой раз. Идем.
   Взяв  женщину  за  руку,  Ральф  повел  ее  к   дубу,   под   которым
заканчивались  следы  Атропоса,  к  усиливающемуся  дурману  разложения,
являвшемуся визитной карточкой карлика.
 
Глава двадцать пятая 
 
1 
 
   Стоя под дубом, они рассматривали землю. Луиза напряженно  покусывала
нижнюю губу.
   - Нам действительно необходимо спуститься вниз, Ральф?
   - Да.
   - Но зачем? Что мы должны сделать? Забрать то, что он украл?
   Убить его? Что именно?
   Ральф не знал... Но был уверен, что поймет,  они  оба  поймут,  когда
придет время.
   - Думаю, сейчас нам лучше не рассуждать, а действовать, Луиза.
   Молния действовала, словно мощная и жестокая рука, опрокинув дерево и
образовав огромный провал у корней с западной стороны. Для  мужчины  или
женщины уровня Шот-таймеров эта яма показалась бы  тесным  и,  возможно,
пугающим провалом с обсыпающимися краями и переплетенными,  торчащими  в
разные стороны корнями, похожими на змей, но Ральф и Луиза не увидели  в
ней ничего необычного.
   "Ребенок с развитым воображением мог бы увидеть побольше,  -  подумал
Ральф. - Это темное углубление  навело  бы  его  на  мысль  о  пиратских
сокровищах... Кладах... Пещерах троллей".
   Но Ральф сомневался, что  даже  шот-таймеровский  ребенок  с  богатым
воображением заметил  бы  смутное  красноватое  свечение,  исходящее  из
земли, или понял, что спутанные корни на самом деле являются  ступенями,
ведущими в неизвестное (и, несомненно, неприятное) место.
   "Нет... Даже ребенок-фантазер не увидит этого... Хотя, может быть,  и
почувствует".
   Правильно. А почувствовав, если есть хоть пара извилин в  голове,  он
(или она) развернется и помчится прочь, словно за ним гонятся все демоны
ада.  Так  поступили  бы   Ральф   и   Луиза,   имей   они   возможность
руководствоваться   здравым   смыслом.   Но   расческа   Джо    Уайзера,
бриллиантовые  серьги  Луизы,  да  и   потеря   собственного   места   в
Предопределении не позволяли Ральфу уйти. И конечно же, Элен  (возможно,
и Натали) и две тысячи человек, которые соберутся в Общественном  центре
сегодня вечером. Луиза права. От них ждали какого-то  действия,  и  если
они сдадутся сейчас, то готовую булочку уже никогда не испечь заново.
   "Это и есть веревки, - подумал он. - Те канаты и те силы, при  помощи
которых нас и используют в качестве винтиков огромного механизма".
   Теперь он смотрел на Клото и Лахесиса через мощные линзы ненависти, и
окажись они случайно здесь, обязательно напряженно  переглянулись  бы  и
отступили на пару шагов назад.
   "И они были бы абсолютно правы, - подумал Ральф. - Абсолютно".
   - Ральф? Что случилось? Почему ты так разгневался?
   Поднеся руку Луизы к губам, он поцеловал ее.
   - Ничего. Идем. Пойдем скорее, пока мы окончательно не утратили волю.
   Луиза внимательно посмотрела на него и кивнула. А когда  Ральф,  сев,
опустил ноги в разверзнутую, испещренную корнями  пасть  ямы,  она  была
рядом с ним.
 
2 
 
   На спине Ральф соскользнул под дерево, прикрывая  рукой  лицо,  чтобы
земля не запорошила глаза. Он пытался не дергаться, когда корни царапали
щеки или впивались в спину Из  ямы  несло  отвратительным,  тошнотворным
запахом обезьянника. Скользя вниз, Ральф  пытался  уговорить  себя,  что
можно привыкнуть к вони, но это плохо удавалось.  Он  оперся  на  правую
руку, чувствуя, как мелкие корешки впиваются в голову и щекочут щеку,  и
отпустил остатки завтрака на свободу. Он слышал, как то же  самое  слева
от него произошло и с Луизой.
   Его охватила волна ужасной слабости и дурноты.  Зловоние  становилось
таким густым, что Ральф чуть ли  не  ел  его,  весь  он  был  перепачкан
красноватым веществом следы которого и привели их сюда. Даже смотреть на
это вещество было противно, а теперь вот приходилось чуть ли не купаться
в Нем. Почувствовав чью-то хватку,  Ральф  ощутил,  как  его  охватывает
паника, но он вовремя понял, что это Луиза, и сжал ее ладонь.
   - Ральф, переместись чуть-чуть вверх, тебе станет намного  лучше!  Ты
сможешь дышать!
   Ральф сразу понял, что она  имеет  в  виду,  но  в  последний  момент
сдержал свой порыв, иначе он ракетой взлетел бы по лестнице восприятия.
   Мир дрогнул, и неожиданно в зловонной норе стало немного светлее... И
чуть-чуть просторнее. Запах не исчез, но его можно было переносить.
   Возникло ощущение, будто  они  находятся  в  палатке  битком  набитой
людьми с грязными ногами и потными подмышками, - не так  уж  хорошо,  но
какое-то время продержаться можно.
   Внезапно Ральф увидел циферблат карманных часов с бешено вращающимися
стрелками. Конечно, без зловония, пытающегося проникнуть внутрь  него  и
забить глотку, гораздо лучше, но и опаснее - а что, если  они  выберутся
отсюда завтра  утром,  когда  от  Общественного  центра  останутся  лишь
дымящиеся развалины? Вполне вероятно. Невозможно удержать время на  этом
уровне, кем бы ты ни был - шот-таймером, лонг-таймером или  ол-таймером.
Ральф взглянул на свои часы, но те остановились: он забыл завести их.
   "Ты ничего не можешь с этим поделать, Ральф, так пусть все идет своим
чередом".
   Он попытался, думая, что старина Дор тысячу раз был прав, говоря, что
лучше не вмешиваться в дела Лонг-таймеров. И  вот  теперь  они  -  самые
старые в мире Питер Пэн и Уэнди - проникли под волшебное дерево в  некий
призрачный нижний мир, знакомиться с которым у них нет никакого желания.
Побледневшее лицо Луизы освещало неприятное красноватое свечение,  в  ее
выразительных глазах застыл страх. Ральф  увидел  темные  капли  на  шее
женщины и понял, что это кровь. Она покусывала нижнюю губу.
   - Ральф, ты в норме?
   - Я забрался под старый дуб с такой красоткой, и ты еще спрашиваешь?
   Я в норме, Луиза. Но нам лучше поспешить.
   - Хорошо.
   Ральф прощупал землю, поставил ногу на выступ корня, тот выдержал его
вес, и Ральф соскользнул вниз по каменистому склону, ища ногой  опоры  и
придерживая Луизу за талию. Юбка Луизы поднялась, обнажая  бедра,  и  он
вновь вспомнил Чаки Энгстрома и его Волшебный Жезл.  Он  был  удивлен  и
раздражен, увидев, что Луиза пытается одернуть юбку.
   - Я знаю, что порядочные женщины не задирают юбки без  необходимости,
но когда скатываешься по ступеням вниз  в  пещеру  тролля,  все  правила
поведения отступают на задний план.
   Она растерянно, даже как-то затравленно улыбнулась:
   - Знай я, что нам предстоит, я надела бы брюки. Мы ведь ехали  только
в больницу.
   "Знай я, что нам предстоит, -  подумал  Ральф,  -  я  собрал  бы  все
деньги, какие у меня есть, и купил бы для нас билеты на самолет  в  Рио,
дорогая".
   Он осторожно пошарил вокруг второй ногой, отлично понимая,  что  если
упадет, то окончит свои дни слишком далеко от "скорой помощи" Дерри. Как
раз на уровне его глаз из земли вылез красный червь, осыпав  лоб  Ральфа
тонкой струйкой сухой земли.
   Казалось, целую вечность он не мог найти опору, затем  нащупал  ногой
гладкий выступ дерева -  не  корень,  а  нечто,  напоминающее  настоящую
ступеньку. Ральф соскользнул  вниз,  по-прежнему  придерживая  Луизу,  и
замер, выжидая, выдержит ли опора их вес или обрушится вместе с ними.
   Она выдержала, оказавшись к тому же достаточно широкой для двоих. Они
стояли  на  верхней  ступеньке  узкой  лестницы,  уходившей  в   глубину
мерцающей красной темноты.  Лестница  была  приспособлена  для  создания
ростом гораздо ниже Ральфа и Луизы, так что им пришлось  пригнуться,  но
все же лучше это, чем пережитый кошмар последних нескольких минут.
   Ральф взглянул на рваный клин света над  головой;  в  глазах  его  на
грязном, потном лице застыла глухая тоска. Никогда еще дневной  свет  не
казался таким желанным и столь далеким. Он повернулся к Луизе и  кивнул,
та, в свою очередь, сжала  его  руку  и  кивнула  в  ответ.  Согнувшись,
вздрагивая всякий раз, когда корни касались их спин или шей,  они  стали
спускаться по лестнице.
 
3 
 
   Спуск казался бесконечным. Красноватое свечение становилось сильнее и
зловоние Атропоса усиливалось. Ральф сознавал, что  они  оба,  спускаясь
вниз, тем не менее "поднимаются вверх". Ральф продолжал  убеждать  себя,
что они делают то, что им нужно  делать,  и  что  за  таким  грандиозным
событием  обязательно  следит  хранитель  времени  -   есть   тот,   кто
обязательно даст им знать, когда и если время начнет поджимать их, -  но
все равно беспокоился.
   Потому что, вполне вероятно,  нет  никакого  хранителя  времени,  или
рефери, или судейской команды в полосатых футболках.  "Ставки  сделаны",
как сказал Клото.
   В тот момент когда Ральф  подумал,  уж  не  ведут  ли  эти  ступеньки
прямехонько в ад, лестница кончилась. Небольшой каменный  коридор  -  не
более сорока дюймов в высоту и двадцати дюймов  в  длину  -  упирался  в
сводчатый дверной проем, за которым, пульсируя,  вспыхивало  красноватое
свечение, напоминающее отраженный жар открытой печи.
   - Идем, Луиза, но будь готова ко всему. Будь готова к встрече с ним.
   Она кивнула, вновь поддернула юбку  и  прошла  в  узкий  проем  Ральф
споткнулся о нечто,  что,  очевидно,  не  было  камнем,  и,  нагнувшись,
подобрал   предмет,   оказавшийся   красным   пластмассовым    цилиндром
расширенным с одного конца  и  зауженным  с  другого.  После  секундного
размышления Ральф понял, что это такое; ручка скакалки.
   "Пять-шесть-семь, убирайся насовсем!"
   "Не лезь не в свое дело, Шот-таймер", -  советовал  ему  Атропос,  но
Ральф влез, и не  только  из-за  того,  что  лысоголовые  врачикоротышки
называли КА. Он вмешался,  потому  что  дела  Атропоса  касались  и  его
самого, что бы там ни думало это чудовище. Дерри его город, а Луиза Чесс
- его друг, и самым искренним побуждением Ральфа  было  желание  сделать
так, чтобы доктор N3 сильно  пожалел,  что  вообще  видел  бриллиантовые
серьги Луизы.
   Он отбросил ручку от скакалки и продолжил свой путь. Мгновение спустя
Ральф и Луиза прошли под аркой и замерли, оглядывая подземное  обиталище
Атропоса. Крепко держась  за  руки  и  глядя  на  все  широко  открытыми
глазами.
   Они больше, чем когда-либо, напоминали детей из сказки  -  но  теперь
уже не Питера Пэна и Уэнди, а скорее Ганзеля и  Гретель,  очутившихся  в
леденцовом домике колдуньи после многих дней скитаний в лесной чаще.
 
4 
 
   - О, Ральф. О мой Бог... Ральф, ты видишь?
   - Ш-ш-ш, Луиза, ш-ш-ш.
   Прямо  перед  ними  была  маленькая  грязная  каморка,   одновременно
служившая и кухней, и столовой. Помещение казалось убогим и жутким.
   Посередине располагался стол, у которого, по мнению  Ральфа,  спилили
большую  часть  ножек.   Остатки   еды   -   нечто   серое,   протухшее,
киселеобразное, по виду напоминающее  засохшую  жижу  на  дне  миски,  -
стояли на столе.  Рядом  примостился  единственный  грязный,  колченогий
стул. Справа от стола  находился  примитивный  стульчак,  представлявший
собой просто ржавое металлическое ведро с водруженным на него  туалетным
сиденьем. Оттуда отвратительно несло.  Единственным  украшением  каморки
служило висящее на стене старое зеркало в бронзовой раме, такое тусклое,
что, глядя в него, можно было  подумать,  будто  смотришь  сквозь  толщу
воды.
   Слева от зеркала располагалось некое подобие кровати,  состоявшее  из
грязного матраца и мешка, набитого то ли соломой, то ли сбившимся пером.
И  подушка,  и  матрац   спазматически   посвечивали   потом   существа,
пользовавшегося ими. "Сны, прячущиеся внутри этой подушки, свели бы меня
с ума", - подумал Ральф.
   Где-то внизу - одному Богу известно, как далеко, - гулко капала вода.
В  арочном  проеме  на  противоположной  стене  виднелось  нечто   вроде
кладовой,  где  беспорядочной  кучей   были   свалены   разнообразнейшие
предметы.
   Ральф  даже  моргнул  пару  раз,  словно  желая  убедиться,  что   он
действительно видит все это.
   "Да, это именно то место, - подумал он. - Здесь мы  найдем  то,  ради
чего пришли".
   Луиза, словно в состоянии трансового гипноза,  медленно  двинулась  в
сторону второй арки. Ее губы дрожали от страха, но  в  глазах  светилось
безудержное любопытство - именно такое выражение, по мнению Ральфа, было
у жены Герцога Синяя Борода, когда она открыла дверь комнаты" в  которую
ей запрещалось входить. Неожиданно  к  Ральфу  пришла  уверенность,  что
Атропос  прячется  за  этой  аркой,  держа  наготове  ржавый  скальпель.
Поспешив за Луизой, он остановил ее у самой арки. Ральф схватил  женщину
за руку, приложил палец к губам и покачал головой, приказывая молчать.
   Он присел на корточки, опершись рукой о грязный пол, словно  спринтер
в ожидании выстрела стартового  пистолета.  Затем  ринулся  в  помещение
(наслаждаясь податливостью тела даже в  такой  момент),  сделав  кувырок
через плечо и катясь клубком. Ногой он задел коробку, рассыпая  по  полу
массу вещей: непарные перчатки и носки, несколько старых книжек в мягких
переплетах, шорты, отвертку с бордовыми пятнами - то ли  краски,  то  ли
крови - на стальном стержне.
   Ральф встал на колени и оглянулся на Луизу, застывшую в проеме арки с
прижатыми к груди руками. По обе  стороны  арки  никого  не  было,  лишь
коробки, вплотную  приставленные  к  стене.  Ральф  с  удивлением  читал
надписи:
   "Smirnoff",  "J&B",  "Jack  Daniel's",  "Gilbey's"  <Торговые   марки
известных фирм, производящих спиртное и  сигареты.>.  Очевидно,  Атропос
питал тайное пристрастие к  коробкам,  словно  скряга,  который  никогда
ничего не выбрасывает.
   - Ральф? Там безопасно?
   Странное определение, но Ральф все же кивнул и протянул руку.
   Луиза поспешила к нему, еще  раз  поддернув  юбку  и  с  возрастающим
удивлением оглядываясь вокруг. Пока они находились по ту сторону арки  в
грязной, мрачной каморке Атропоса, кладовая показалась  им  большой.  Но
уже находясь внутри, Ральф понял, что помещение гораздо просторнее,  оно
напоминало склад огромного магазина.  Целые  ряды  неровно  составленных
бутылок. Коробки стояли лишь возле  входа;  все  остальное  пространство
было захламлено, являя собой  на  две  трети  лабиринт,  а  на  треть  -
западню. Ральф решил, что даже такое определение, как склад,  не  совсем
соответствовало действительности,  ведь  где-то  в  нем  мог  скрываться
Атропос... И если он там, то, возможно, наблюдает за ними.
   Луиза не спрашивала, что именно они ищут; по выражению ее лица  Ральф
понял, что теперь ей это известно. Когда она заговорила, от  задумчивого
тона ее голоса у Ральфа холодок побежал по спине.
   - Должно быть, он очень стар.
   Да. Очень стар.
   Ярдах в двадцати от них, в глубине кладовой, наполненной тем же самым
красноватым свечением, что и ведущая вниз лестница, Ральф увидел большое
помятое колесо, лежащее на плетеном стуле, водруженном, в свою  очередь,
на треснувший гладильный пресс. От вида этого колеса Ральфу стало совсем
худо; словно метафора, созданная его умом в помощь  пониманию  концепции
КА, воплотилась в реальность. Он заметил ржавую стальную  полоску  вдоль
внешнего ободка колеса и понял, что оно принадлежало велосипеду.
   "Правильно, это велосипедное колесо, и ему никак не меньше  века",  -
подумал он удивленно. Сколько же людей -bkaog(, десятки тысяч - умерло в
Дерри с тех пор, как Атропос приволок сюда колесо... И  сколько  смертей
стало добычей Слепого Случая? В каких веках? Нельзя  сказать;  возможно,
это тянется с самого начала, когда бы и как бы ни началось.  И  все  это
время Атропос забирал что-нибудь у каждого, кого он обманул...  Здесь  и
хранились его трофеи.
   Здесь и хранились.
   - Ральф!
   Оглянувшись, он увидел, что Луиза протягивает  к  нему  обе  руки.  В
одной она держала панаму с  выемкой  на  полях,  а  в  другой  -  темную
расческу, которую можно купить  в  любой  лавчонке  за  доллар  двадцать
девять центов. Призрачное оранжево-желтое  сияние  по-прежнему  липло  к
расческе, что вовсе не удивило Ральфа. Каждый раз, пользуясь  расческой,
хозяин, словно перхоть, оставлял на ней немного сияния как  своей  ауры,
так и "веревочки". Его не удивило также, что  расческа  лежала  рядом  с
панамой Мак-Говерна; в последний раз он видел обе эти  вещи  вместе.  Он
помнил саркастическую ухмылку Атропоса, когда тот снял панаму  и  сделал
вид, что причесывается.
   "А потом он подпрыгнул и щелкнул каблуками".
   Луиза показывала на старое кресло-качалку со сломанными полозьями.
   - Панама лежала на  сиденье.  А  расческа  была  под  ней.  Она  ведь
принадлежала мистеру Уайзеру, правда?
   - Да.
   Луиза немедленно протянула вещи Ральфу:
   - Лучше ты возьми. Я не такая растяпа, какой  считал  меня  Билл,  но
иногда я все же теряю вещи. И я никогда не прощу себе, если потеряю это.
Ральф, взяв расческу, начал было засовывать ее в задний карман брюк, но,
вспомнив, с какой  легкостью  Атропос  извлек  ее,  положил  расческу  в
глубокий боковой кэрман,  затем  оглянулся  на  Луизу,  уставившуюся  на
панаму Мак-Говерна с видом Гамлета, философствующего над черепом  своего
бедного Йорика. Ральф заметил  в  ее  глазах  слезы,  и  женщина  отвела
взгляд.
   - Он любил эту панаму. Билл считал, ч