ле людей респектабельных, ничем не  связанных  с
Паулиной, затем перейдем к малоизвестным и, наконец, к совсем неизвестным.
Кто, например, эти Фриц Хайг или Жан Бове? Все может быть. Неизвестно, что
за личности. Хотя  я  где-то  слыхал  о  последнем.  Кажется,  в  судебной
хронике.
   - Хорошо, сейчас же пошлю запрос. И вы  считаете,  что  мы  можем  сами
отыскать убийц?
   - Необходимо, чтобы мы нашли и гангстеров,  и  все,  что  они  стянули.
Кроме ста тысяч мы тогда можем  получить  десять  процентов  от  стоимости
ценностей.
   - Как же мы сумеем их сцапать, и здесь ли они?
   - Здесь. Джербер прислал мне шифрованную телеграмму.
   - Так он тоже в доле?
   - Всего двадцать процентов, но, Бетти, ничего не поделаешь. Вдвоем  нам
в таком деле не управиться.
   - Жаль отдавать тридцать тысяч.
   - Конечно. Но мы их вернем - через телевидение, газеты. Мы прогремим на
все штаты. Ты будешь первая женщина-детектив. Тебя наверняка  пригласят  в
Голливуд.
   - Тогда давайте торопиться, Никколо,  не  то  этот  молодчик  живо  нас
обставит.


   Секретарша мисс О'Брайнен вошла в кабинет мистера Чевера  с  деревянным
подносом. Ровно в девять  шеф  выпивал  чашку  кофе  и  съедал  сэндвич  с
яичницей и луком, до этого с семи тридцати он работал за своим  необъятным
столом, сработанным из настоящей секвойи. Мистер Чевер отодвинул  рукой  в
сторону биржевые сводки, освобождая место для подноса.
   - Благодарю, Эва. - Шеф был в прекрасном  расположении  духа  и  потому
задержал девушку вопросом; - Так говорите, что мы идем в гору?
   - "Чевер лайнз" скакнула на четыре пункта.
   - Отлично, Эва, а что у вас еще за сюрприз?
   Девушка положила на стол телеграмму, он отодвинул ее, едва взглянув.
   - От Джейн? Жива, здорова, целует престарелого отца?
   - Все так, мистер Чевер, кроме престарелого... Я отправила ей  ответ  в
том же духе.
   -  Отлично,  Эва,  и  впредь  освобождайте  меня  от  нежной   семейной
переписки. Отличный сэндвич, и кофе горяч и крепок в меру!
   - Вы любите стандарты, мистер Чевер, я знаю.
   - А как же! В наше время нельзя  уходить  от  стандартов,  если  хотите
выжить. Оригинальность обречена на гибель. В деловом мире, конечно. Лишь в
искусстве позволительно выделывать бог знает что...  Когда  должен  прийти
представитель "Шо Севиль энд Эльбьен"?
   - В десять тридцать.
   - Затем?
   - Встреча с синьором Минотти...
   - Помню: в двенадцать у него на вилле. Что еще?
   - В четыре - аукцион.
   - О да! Продают "Донну  Марию"!  Бедняга  Хольдман  вылетает  в  трубу.
Отличный теплоход, но мы повременим с покупкой. У нас  целое  стадо  своих
судов. И уймища платежей...
   - Да, платить надо немало.
   - И много, и безотлагательно. Так что нам не до "Донны Марии", хотя она
прелесть. Чем-то напоминает мне вас, Эва.
   - Вы мне льстите, шеф.
   - Почему бы и нет, Эва? В облик кораблей  строители  всегда  вкладывали
лучшие черты своих возлюбленных. Вспомните "Катти Сарк"...


   Каюта 404. В коридоре ни души. Томас Кейри, холодея,  нажимает  пуговку
звонка. Слышит еле уловимый мелодичный перезвон.  Ждет.  Проходит  минута,
другая. Он все стоит у дверей. В конце коридора показывается  расплывчатый
силуэт женщины.
   Джейн!
   Подошла  миловидная  старушка  с  болонкой  на   руках.   Остановилась.
Спросила, как подняться на самый верх. Поблагодарила и сказала:
   - Надо, молодой человек, наслаждаться жизнью, особенно  дышать  морским
воздухом и умеренно питаться.
   "Действительно, я что-то раскис! Надо прислушиваться к добрым советам".
Повторяя про себя слова старой  дамы  с  собачкой,  он  поспешил  к  каюте
мистера Гордона.
   -  Наконец-то!  -  воскликнул  профессор,  сбрасывая  с  колен   пухлый
воскресный номер газеты. - Я жду вас  бесконечно  долго  и  штудирую  этот
чудовищно  толстый  том.  Прежде  я  не  любил  читать  газеты,  чтобы  не
отдаляться от времени героев шекспировских пьес. И зря. Вот  здесь,  -  он
хлопнул по газете, - напечатана весьма любопытная история, схожая с нашей,
только менее драматичная. Обычная  подлость.  Одна  дама,  дочь  покойного
миллионера  Костакиса,  ради  получения  страховки  в  несколько  десятков
миллионов долларов утопила свое судно. Каково, Том?
   - Обычная история в нашем мире.
   - Я тоже начинаю убеждаться в этом, как и в  некоторой  пользе  прессы.
Если  отфильтровывать  всю  ерунду,  ложь,  заполняющую  эти   бесконечные
страницы, то можно увидеть подлинное лицо мира и его героев.
   - Кто же они? - спросил Томас Кейри, откидываясь в кресле  и  вытягивая
ноги. - Чертовски устал...
   Не обратив внимания на последние слова репортера,  мистер  Гордон  стал
перечислять:
   - Во-первых, как и во все времена, - это честолюбцы, утверждающие  свое
положение в обществе с помощью хитрости, силы, коварства  и  способностей.
Для многих  из  них  все  средства  хороши.  Во-вторых  -  все  остальные,
вынужденные разными путями добывать себе кусок хлеба.  Некоторые  из  этих
поднимаются  на  верхнюю  ступеньку,  другие  всю  жизнь  прозябают   или,
добившись среднего достатка, маются, опасаясь все потерять. Есть, конечно,
люди беспечные, живущие сегодняшним днем... - Он внимательно посмотрел  на
своего молодого друга. - Ну что, снова неудача?
   - Да нет. Джейн живет в 404-й каюте.
   - Ну и что? Не захотела видеть  вас?  Вытурила?  Хотя  этого  не  могло
случиться. У нее Ныло  достаточно  времени,  чтобы  возникнуть  сомнениям,
затем ваша случайная встреча должна  была  еще  больше  поколебать  эффект
подложных писем. В  таких  случаях  героиня  не  льет  напрасных  слез,  а
стремится услышать истину от возлюбленного. Что вы молчите, Том?
   - Видите ли, Стэн, ее не оказалось дома, то есть в каюте.
   Мистер Гордон всплеснул руками:
   - И только-то! Говорите, каюта  404?  Немедленно  звоните!  Добивайтесь
свидания  всеми  средствами.  Вы  же  репортер!  Как  вы   добывали   свою
информацию? Ждали, пока ее вам принесут отпечатанной в конверте с  голубой
каемочкой?
   - Да нет, Стэн. Просто я устал от всего...
   - О нет! Вы боитесь отказа девушки, ее презрения? Немедленно звоните!
   Томас Кейри набрал номер телефона. Ему ответила мисс Брук:
   - О, мистер Кейри! Мы вас ищем по всему судну. Справлялись в  бюро,  но
нам ответили, что вы не числитесь ни среди пассажиров, ни  среди  команды.
Так вы живы? Боже мой, Том, как  будет  рада  Джейн!  Бедная  девочка  вся
извелась. Она не может себе простить, что поверила этим подлым  письмам  и
отплыла на этом чудовищном пароходе...
   Томас Кейри слушал и чувствовал, как сладостная благодать снисходит  на
него, теплой  волной  разливаясь  в  груди.  Его  бледные  щеки  покрылись
румянцем.
   - Где сейчас Джейн?
   - Была на самой верхней палубе. Я же говорю, что она ищет вас по  всему
судну...
   Мистер Гордон с улыбкой  наблюдал,  как  Томас  Кейри  бережно  положил
трубку и, что-то пробормотав, направился к двери.
   Джейн сидела в плетеном кресле и безучастно смотрела на залитый солнцем
океан. В ослепительном сиянии кувыркалась стая дельфинов. Легкие,  изящные
дети моря, как акробаты, целыми группами выпрыгивали  из  воды  и,  падая,
поднимали  фейерверк  искрящихся  на  солнце  брызг.  Скорость  судна   их
нисколько не смущала, они то уходили вперед, то  отставали,  а  затем  без
видимых усилий догоняли этот движущийся по волнам огромный остров.
   Силясь унять волнение, Томас Кейри стоял в трех шагах позади  кресла  и
смотрел на мягкое очертание ее  щеки,  на  хрупкие  плечи,  опущенные  под
тяжестью навалившегося горя, на бледную руку, лежащую на подлокотнике.
   - Джейн! Не пугайся, это я, - сказал он наконец и не узнал своего вдруг
охрипшего голоса.
   Плечи ее слегка вздрогнули. Не поворачивая головы, она сказала:
   - Так ты все-таки здесь. Ну-ка подойди, не прячься за моей спиной.
   Когда он обошел кресло и стал перед  ней,  Джейн  протянула  обе  руки.
Томас схватил их и прижался к ним лицом.
   - Глупый, как ты мог поверить? - шептала она. -  Я-то  не  поверила  ни
одному слову. Искала тебя, но ты уехал из своего Окленда.
   - Никуда не уезжал. Только переменил квартиру.
   - Ну дай мне взглянуть на тебя! Бледен. Худ.  Только  глаза  прежние...
Уйдем отсюда, на нас смотрят. Хотя... Все же уйдем. - Она  взяла  его  под
руку. - Здесь слишком много респектабельных леди, знающих меня.
   - Спустимся вниз.
   - Куда хочешь, хоть по этим сверкающим волнам. У меня сейчас такая вера
в тебя, Том, что если ты позовешь - то я прыгну с тобой за борт.
   - Пожалуй, еще рано, Джейн, мы как раз на  половине  пути  к  Гавайским
островам, здесь ни клочка суши поблизости. Так ты не поверила клевете?
   - Только вначале  сомневалась.  И  когда  не  застала  тебя  у  тетушки
Стивенсон. Ты даже не оставил ей для меня своего  нового  адреса.  Но  эти
сомнения, скорее даже отчаяние, продолжались недолго. Я поняла,  чьих  рук
это дело.
   - Твой отец так не любит репортеров?
   - Будь ты хоть кем угодно. Внимание ко мне любого человека  вызывает  у
отца плохо скрываемую неприязнь... Давай  сядем  в  этом  вестибюле.  Хотя
здесь слишком много людей. Идем дальше. За кинозалом есть прелестный бар -
"Тритон и наяда"... Первой подделку писем раскрыла  мисс  Брук.  Она,  как
детектив, провела  исследование  шрифтов  всех  наших  пишущих  машинок  и
установила, что письма  печатались  в  нашей  конторе  на  машинке  второй
секретарши отца - Эвы О'Брайнен. Я не допускаю мысли, что это сделала она,
кто-то другой воспользовался ее машинкой.
   - Кто бы это мог?
   - Страшно подумать, Том.
   - Может быть, мой соперник?
   - О нет, Том! Я же тебе все рассказала. Ничего  серьезного  у  меня  не
было до встречи с тобой.
   Они молча обошли по коридору кинозал и вошли в бар  "Тритон  и  наяда",
напоминающий  старую  портовую  таверну.  За  стойкой  атлетического  вида
негр-бармен сбивал коктейли, на высоких стульях сидели  несколько  пожилых
американцев и одна девушка, было много  свободных  столиков.  Они  сели  у
переборки с фальшивым окном. Заказали два фирменных коктейля.
   - А ничего напиток, - сказала Джейн, потянув  из  соломинки  золотистую
жидкость. - Вкус тмина и еще чего-то знакомого.
   - Мяты?
   - Не соображу, но вкусно, Том!
   - Да, Джейн.
   - А ты знаешь, отец неожиданно подобрел к нам.
   - К нам?! - удивленно вскинулся Кейри.
   - Да, и ко мне, и к тебе. Он приходил на  судно  прощаться  со  мной  и
покаялся, что заблуждался насчет тебя, а  на  самом  деле  ты  энергичный,
многообещающий молодой человек и что, если  твои  намерения  серьезны,  он
ничего не  будет  иметь  против  нашего  брака...  Потом  произошло  самое
страшное... Мисс Брук узнала от капитана, что ты убит,  а  чуть  раньше  я
увидела тебя в обществе каких-то не то полицейских, не то гангстеров. Куда
они тебя вели. Том?
   - Видишь ли, у меня не  было  билета,  пароход  отходил...  -  смущенно
опустил глаза Кейри.
   - Ты не умеешь лгать, Том. Тебе тяжело говорить неправду.  Когда-нибудь
ты мне расскажешь все, а теперь объясни, почему ты остался на судне?
   - Мне надо было тебя увидеть, убедить, что я не писал тебе  тех  гадких
писем. И кроме того, я не хотел  оставлять  тебя  одну.  Теперь  мы  будем
вместе до конца плавания. Вопрос с круизом улажен благодаря твоему отцу.
   - Вот видишь, что я тебе говорила! Отец так  изменился,  как-то  сразу!
Что-то с ним произошло. Наверное, он понял свою неправоту. Ведь так бывает
с людьми, Том?
   Томас Кейри молчал, сосредоточенно втягивая  в  себя  жгучий  коктейль.
Подняв голову и встретившись с девушкой взглядом, виновато улыбнулся:
   - Хотелось бы, чтобы такое случилось с твоим отцом...
   - Я понимаю тебя, Том. Трудно так сразу изменить мнение о человеке,  но
надо верить, Том, в лучшее в людях. Если мы перестанем верить в  лучшее  в
человеке, то каким гадким покажется нам все, весь мир. Не так  ли,  Том?..
Ты что молчишь?
   - Слушаю тебя, Джейн. Ты права: без веры  в  людей  нельзя  жить.  Надо
чтобы хоть в кого-то оставалась вера.
   - Да, милый Том. Как хорошо, что мы верили друг другу  и  будем  верить
всю жизнь. Том! Ты мне ничего не рассказал, как жил  прошедший  месяц  без
меня, как тебе работалось, какие события стряслись за это  время,  только,
пожалуйста, без дорожных катастроф. Ведь все катастрофы одинаковы?
   - Нет, Джейн. Несчастья проявляют  характеры  людей.  Бывают,  конечно,
случайности, как правило  же,  виноваты  или  сами  пострадавшие,  или  их
окружение -  враги,  друзья.  Я  давно  стремлюсь  вывести  закономерность
несчастий.
   - Удается?
   - Кое-что наметилось. Материала много, надо его систематизировать.  Что
ты на меня так смотришь?
   - У меня такое чувство, что тебе все время хочется что-то сообщить мне.
Очень важное, но ты боишься огорчить меня.
   Томас Кейри страдальчески улыбнулся:
   - Ничего значительного не  произошло,  если  не  считать  того,  что  я
познакомился с замечательным  человеком,  благодаря  которому  остался  на
судне, и нашел тебя. - И он, увлекаясь,  стал  рассказывать  о  встрече  с
мистером Гордоном у заправочной  станции,  умолчав,  правда,  об  исповеди
Тихого Спиро и о всех последующих событиях, связанных с ним. - Даже о том,
что ты уезжаешь, я узнал случайно и решил объясниться с тобой до отплытия.
И вот - я здесь...
   Она внимательно посмотрела ему в глаза.
   - Ну хорошо, когда-нибудь  ты  расскажешь  мне  все.  А  теперь  просто
улыбайся. У тебя хорошая улыбка, Том, но ты не годишься в дипломаты. А  со
своим новым другом обязательно познакомь. Так он шекспировед? Мне нравятся
люди, живущие прошлым. Их осталось так мало...
   - Да, в наше время практицизма действительно не так  уж  много.  Только
знаешь,  мистер  Гордон  теперь  внезапно  воспылал  горячим  интересом  к
современности.
   - И это вполне закономерно, если человек большую часть жизни  провел  с
тенями сподвижников королевы Елизаветы...
   Они  бродили  по  судну,  удивляясь  его  размерам,  открывая,  как   в
незнакомом городе, то особенно красивый уголок, то новый бар, магазин  или
ресторан, кинозал или  бассейн  с  солярием;  удивляясь  показной  роскоши
первых классов и более чем скромному виду  третьих,  изумляясь  и  радуясь
новизне  ощущений.  Они  выходили  на  открытые  галереи  и   смотрели   в
необозримое пространство океана, вслух мечтая  о  будущем.  Иногда  в  эти
минуты у Томаса Кейри мучительно  сжималось  сердце  при  мысли,  что  эта
плавучая громада вдруг начнет погружаться в воду. Что он тогда предпримет,
как спасет Джейн? Но Джейн с участием глядела на него, не в силах  понять,
что с ним происходит. Он с усилием улыбался, она брала его под руку, и они
отправлялись на следующую палубу, и молодой  человек,  чувствуя  тепло  ее
руки, отгонял тяжелые мысли, ему начинало казаться, что раз  Джейн  рядом,
то с ними вообще ничего дурного не может произойти.
   Близилось время обеда, и  Джейн  сказала,  что  страшно  проголодалась,
потому они  зашли  в  бар  на  корме  судна,  который  назывался  в  честь
знаменитого пирата "Клуб Генри Моргана".



ПАРУС

   Пошел дождь. Ветер растрепывал дождевые струи, превращая их  в  водяную
пыль и туман. Вокруг потемнело. Старшина Асхатов поднялся на ноги.
   - Сколько пресной воды пропадает зря, - сказал  он,  глядя  на  потоки,
сбегавшие по ветровому стеклу рубки. - Надо бы подсобрать  про  запас.  Да
сейчас некуда. Прямо в трюм брать  нельзя:  грязный.  Подождем  до  лучшей
погоды. Для водяной цистерны брезентовую емкость приспособим.
   - Разве у нас вода кончается? - с тревогой спросил Горшков.
   - Пока еще хватает. Я, на счастье, не успел слить ее. Нет, воды  у  нас
достаточно, пожалуй, на месяц хватит, если, конечно, с толком расходовать.
   - Вы что, думаете, мы целый месяц будем болтаться?
   - Никто, Алексей, не думает, да запас  моряку  никогда  еще  не  мешал.
Давай сменю. Курс прежний: сто пятьдесят?
   - Нет, повернуло на сто шестьдесят.
   - К зюйду ветер  поворачивает.  Вот  и  дождь  кончается.  Смотри,  как
посинела вода. Хоть  белье  сини.  Все-таки  быстро  мы  дрейфуем  к  югу.
Наверное, пересекли Куро-Сиво и попали в какое-то новое южное  течение.  В
Тихом океане, Алексей, течений этих пропасть.
   - Видал на физической карте.
   - На картах только самые основные показаны, а сколько их возникает  при
ураганах или вот при таких ветрах, от приливов и отливов и еще невесть  от
чего! Океан - это, брат, не какое-нибудь озеро, его изучать да изучать. Ты
что, задремал уже?
   - Нет, вас слушаю.
   -  Правильно  делаешь.  Я,  Алексей,  не  намного   старше   тебя,   на
каких-нибудь четыре года, зато повидал уже  кое-что  в  жизни...  -  Катер
стремительно подняло на волну. Старшина перевел дух: - Видал? Здорово  наш
катерок даже на девятом валу держится!  Так  что  нам,  Алексей,  дрейфить
нечего. - Старшина испытующе посмотрел на безвольно прикорнувшего  в  углу
Горшкова. - Так что, моряк, не вешай голову!
   - Я не дрейфлю, товарищ старшина. А  что  касается  нашего  дрейфа,  то
здесь вы не правы, старшина.
   - В чем же? - насторожился Асхатов.
   - Да в том, что мы действительно дрейфуем по воле волн.
   Старшина облегченно вздохнул и засмеялся:
   - Ишь ты как ловко повернул! Молодец, матрос, никогда не теряй бодрости
духа!
   Утром ветер опять стих. Высоко в небе плыли редкие облака. По-весеннему
грело солнце. С северо-запада катила протяжная мертвая зыбь. Пологие,  как
бы тщательно отполированные, валы бережно передавали кораблик друг  другу,
словно стараясь не повредить его.
   Все трое членов  экипажа  стояли  на  палубе  впереди  рубки,  заросшие
щетиной, грязные, но счастливые от солнца,  тепла,  кротости  подобревшего
океана. Сейчас, когда стихия угомонилась, КР-16 будто вырос в  размерах  и
стал увереннее держаться на воде. Старшина Асхатов несколько  раз  измерил
взглядом палубу от рубки до носа а удовлетворительно хмыкнул.
   - Прибрала волна что надо, - сказал Горшков.
   - Что и говорить, корабль выдраен от клотика до киля, как говорится, да
не о том я сейчас подумал.
   Подчиненные вопросительно посмотрели на него.
   - Видите ли, - старшина стал давиться от смеха, - что  забавней  всего,
так это то, что нашему катеру запрещено выходить  из  бухты  при  волнении
свыше четырех баллов.
   Асхатов захохотал, засмеялись и Горшков с Авижусом.
   - Знали  бы  портнадзорщики,  сколько  баллов  нас  трепало!  -  сказал
старшина, вытирая кулаком слезы на глазах. -  Вот  веселый  народ!  -  Все
опять засмеялись, с радостным удивлением рассматривая  друг  друга,  будто
только что встретились после долгой разлуки.
   - Ну и подзаросли мы, - сказал Горшков.
   - Можно побриться, - предложил Петрас, - у меня безопасная бритва здесь
и тюбик мыла уцелел.
   - Обязательно. - Старшина помял лицо, покрытое  рыжей  щетиной.  -  Вот
сделаем приборку в трюме и займемся личной  гигиеной.  В  трюме  надо  все
уголки обшарить, не завалялась ли  где  банка-другая  консервов,  ящики  в
щепки разбило. Надо заглянуть под настил,  возле  форпика,  может,  что  и
закатилось туда.
   Петрас спросил:
   - Какой будем завтрак готовить?
   - Да обыкновенный, выбора у  нас  нету.  Ты  хочешь  спросить,  сколько
положить тушенки?
   - Да, товарищ старшина. У нас расходуется банка в день. Делим ее на три
раза.
   - Правильно. Такую норму мы установили  и  будем  пока  держаться  этой
нормы. Но сегодня прибавь по лишней ложке по случаю хорошей погоды...
   - И окончания шторма, - весело добавил Горшков.
   - Ну про это не будем загадывать.  Штормов  еще  много  впереди,  время
сейчас непогожее, вот разве пришлепаем в  теплые  широты,  да,  по  правде
говоря, не хотелось бы, пусть уж в этих местах закончится  наше  плавание,
то есть разыщут нас. - Все посмотрели вокруг, на пустынный океан, на  небо
с редкими высокими облаками. - Ничего, сейчас уже недолго ждать, -  сказал
Асхатов.
   Петрас ушел на камбуз разжечь прим