обвив  хвостик  вокруг
лап. - Чтоб я пропал, - ахнул Харри.
   - Это я научил его так делать, - гордо произнес Делакруа. Я  подумал:
"Черта с два ты его научил", но промолчал.
   - Его зовут Мистер Джинглз.
   - Не-а, -  добродушно  сказал  Харри.  -  Это  Вилли-Пароход,  как  в
мультике. Начальник Ховелл так его назвал.
   - Это Мистер Джинглз, - настаивал Делакруа. По любому поводу  он  мог
бы сказать на черное белое, если вам требовалось, но в вопросе об  имени
мышонка оставался непреклонен. - Он шепнул мне это на  ухо.  Капитан,  а
можно я заведу для него коробку?  Дайте  мне,  пожалуйста,  коробку  для
мышонка, чтобы  он  спал  в  ней  у  меня!  -  В  его  голосе  появились
заискивающие нотки, которые я тысячи раз слышал раньше. - Я поставлю  ее
под койку, и он никому не будет мешать, никому.
   - Твой английский становится в сто раз лучше, когда тебе что-то надо,
- заметил я, чтобы потянуть время.
   - О-хо-хо, - пробормотал  Харри,  толкая  меня  локтем.  -  Вот  идут
неприятности.
   Но Перси, по-моему, не был похож на неприятности в тот вечер.  Он  не
приглаживал руками волосы, не играл дубинкой, и  даже  верхняя  пуговица
его форменной рубашки была  расстегнута.  Я  впервые  видел  его  таким:
довольно забавно, как маленькая деталь  способна  все  изменить.  Больше
всего, однако, меня поразило выражение его лица. Там царило спокойствие.
Не безмятежность - я не думаю, что Перси Уэтмору хоть в малейшей степени
известна безмятежность, - он имел вид человека, который вдруг понял, что
может подождать того, чего хочет. А это очень отличало его  от  прежнего
молодого человека, которому пришлось пригрозить кулаками Брутуса Ховелла
всего лишь несколько дней назад.
   Делакруа не увидел этой перемены и скорчился у стены  камеры,  прижав
колени к животу. Глаза его округлились настолько, что  заняли  пол-лица.
Мышонок вскарабкался на его лысину и замер там. Я  не  знаю,  помнил  ли
мышонок, что ему тоже не стоит доверять Перси,  но,  похоже,  помнил.  А
может, почувствовал исходящий от французика запах страха и реагировал на
него.
   - Ну-ка, ну-ка, - протянул Перси. -  Никак,  ты  нашел  себе  дружка,
Эдди? Делакруа попытался ответить - наверное, что-то беспомощное о  том,
что станет с Перси, если он только тронет его  нового  дружка  -  я  так
полагаю, но ничего не вышло. Его нижняя губа чуть-чуть задрожала и  все.
Восседавший на макушке Мистер Джинглз не  дрожал.  Он  сидел  совершенно
спокойно, запустив задние лапки в волосы Делакруа, а передние положив на
его лысый череп и глядя на Перси, словно измеряя его.  Так  люди  обычно
мерят взглядом с головы до ног своих старых врагов. Перси  посмотрел  на
меня.
   - Это что, тот самый, которого я  гонял?  Что  живет  в  смирительной
комнате?
   Я кивнул. Я подумал, что Перси не  видел  вновь  окрещенного  Мистера
Джинглза с той самой погони. Сейчас же он  вроде  не  подавал  признаков
того, что хочет опять погонять его.
   - Да, тот самый. Только Делакруа утверждает,  что  его  зовут  Мистер
Джинглз, а не Вилли-Пароход. Говорит, он сам шепнул ему на ухо.
   - Так это или нет, - произнес Перси, - никто не узнает,  верно?  -  Я
готов был ожидать, что Перси вытащит свою дубинку и  начнет  постукивать
ею по прутьям решетки, чтобы показать Делакруа, кто здесь начальник,  но
он только стоял, уперев руки в бока, и смотрел.
   И по какой-то необъяснимой причине, я сказал:
   - Делакруа только что спрашивал насчет коробки, Перси.  Я  думаю,  он
хочет, чтобы мышонок спал в ней. Чтобы он держал его у себя. - Мой голос
звучал скептически, и я  скорее  почувствовал,  чем  увидел,  что  Харри
смотрит на меня удивленно. - Что ты об этом думаешь?
   - Я думаю, что он нагадит  ему  в  нос  как-нибудь  ночью  и  убежит,
спокойно отреагировал Перси, - но  полагаю,  что  это  французику  новый
надзиратель. Я недавно видел в  тележке  Тут-Тута  отличную  коробку  от
сигар. Не знаю, выбросил он ее или еще нет. Но, может, за двугривенный и
отдаст. Или за гривенник.
   Я украдкой взглянул на Харри и увидел, что тот стоит с открытым ртом.
Перемены были не совсем те, что  произошли  со  Скруджем  рождественским
утром, после того, как привидения поработали над ним, но уж очень близко
к этому.  Перси  придвинулся  ближе  к  Делакруа,  просунув  лицо  между
прутьями.
   Делакруа забился еще дальше. Ей Богу, он бы вплавился в  стену,  если
бы мог. - Эй, тюфяк, у тебя есть двадцать центов  или  хотя  бы  десять,
чтобы заплатить за коробку от сигар? - спросил он.
   - У меня четыре цента. Я отдам их за коробку, если она хорошая, с'иль
э бон.
   - Знаешь что, - сказал Перси, - если этот беззубый старый  развратник
отдаст тебе коробку от сигар "Корона" за четыре цента, я  утащу  немного
ваты из амбулатории, чтобы  сделать  подстилку.  Устроим  такой  мышиный
"Хилтон", пока ты здесь. -  Он  перевел  взгляд  на  меня.  -  Я  должен
написать рапорт о работе в аппаратной при казни Биттербака, -  продолжил
он. - Поль, у тебя в кабинете есть ручки?
   - Конечно. И бланки тоже. В левом верхнем ящике.
   -  Отлично,  -  сказал  он  и  ушел  с  важным  видом.  Мы  с   Харри
переглянулись.
   - Он что, заболел?- удивился Харри. - Может,  пошел  к  врачу  и  ему
сказали, что жить осталось три месяца?
   Я ответил, что не имею ни малейшего понятия. И это  было  правдой,  и
тогда, и немного позже, но со временем я все узнал. Через несколько  лет
у меня состоялся интересный разговор за ужином с Хэлом  Мурсом.  К  тому
времени мы уже могли говорить свободно, он был уже на пенсии, а я служил
в исправительной колонии для мальчиков. За этим ужином мы много пили, но
мало ели, и  наши  языки  развязались.  Хэл  рассказал  мне,  что  Перси
жаловался на меня и на жизнь на Миле в  целом.  Это  случилось  как  раз
после поступления Делакруа в блок, когда  мы  с  Брутом  не  дали  Перси
избить новенького до полусмерти. Больше всего Перси  задело  то,  что  я
велел ему уйти с глаз долой. Он считал, что  с  человеком,  приходящимся
родственником самому губернатору, нельзя разговаривать подобным тоном.
   Мурс сообщил, что сдерживал Перси, как мог, но когда стало ясно,  что
Перси собирается использовать свои связи, чтобы добиться моего наказания
и перевода как минимум в другую часть тюрьмы. Мурс вызвал Перси к себе в
кабинет и сказал, что если тот перестанет  раскачивать  лодку,  то  Мурс
сделает так, чтобы Перси распоряжался на казни Делакруа. То  есть  чтобы
он стоял за электрическим стулом. Командовать буду, как  всегда,  я,  но
зрители этого не узнают, им будет казаться, что главный распорядитель  -
мистер Перси Уэтмор. Мурс не обещал больше того, что мы уже  обсудили  и
на что я готов был пойти, но Перси этого не знал Он согласился  оставить
угрозы о  переводе  меня  в  другое  место,  и  атмосфера  в  блоке  "Г"
улучшилась Он даже не возражал против того, чтобы  Делакруа  держал  при
себе старого врага Перси.  Забавно,  как  меняются  некоторые  люди  под
воздействием верного стимула. В случае с Перси все, что начальнику Мурсу
пришлось  предложить  -  это  шанс  отнять  жизнь  у  маленького  лысого
французика.
 
Глава 9 
 
   Тут-Туту показалось,  что  четыре  цента  слишком  мало  за  отличную
коробку от сигар "Корона", и в этом он, наверное, был прав - коробки  от
сигар высоко ценились в  тюрьме.  В  них  можно  хранить  тысячу  разных
мелочей, от них шел приятный запах, а еще в них было нечто, напоминавшее
нашим обитателям о свободе. Наверное потому, что  сигареты  разрешены  в
тюрьме, а сигары нет.  Дин  Стэнтон,  вернувшийся  уже  снова  на  блок,
добавил цент, и я тоже бросил один. Когда Тут  все  еще  упорствовал,  в
дело вступил Брут, сказав, что стыдно быть таким скупердяем, и пообещав,
что он, Брутус Ховелл, лично вручит эту коробку в руки Тута на следующий
день после казни Делакруа.
   - Шесть центов, возможно и  недостаточно,  если  говорить  о  продаже
коробки, тут можно спорить очень долго, - сказал Брут, - но,  согласись,
это хорошая цена за аренду. Он пройдет по Миле через месяц, ну  максимум
через шесть недель. И потом коробка  окажется  под  твоей  тележкой  еще
раньше, чем ты узнаешь, что его уже нет.
   - Да, он еще найдет себе мягкого судью, чтобы  заменить  приговор,  и
будет еще сидеть и распевать "Я позабуду всех  друзей",  -  сказал  Тут,
хотя возил свою чертову тележку с библейскими изречениями с незапамятных
времен, и у него было много источников информации... Думаю, получше, чем
у нас.  Он  знал,  что  для  Делакруа  не  найдется  добрых  судей.  Ему
оставалось надеяться только на  губернатора,  а  тот,  как  правило,  не
миловал людей, поджаривших заживо полдюжины его избирателей.
   - Даже если он не получит отсрочки, эта мышь будет гадить  в  коробку
до октября, а может, и до Дня Благодарения, - спорил Тут, но Брут видел,
что он уже сдается. - А кто потом купит коробку из-под сигар,  служившую
мышиным туалетом?
   - О Господи, - вздохнул Брут. - Большей нелепости я от  тебя  никогда
не  слышал,  Тут.  Дальше  уже  некуда.   Во-первых,   Делакруа   станет
поддерживать чистоту  в  коробке,  так  что  из  нее  можно  будет  есть
церковный обед - он так любит свою мышь, что  вылижет  коробку  дочиста,
если дело в этом.
   - Ладно, с этим ясно, - согласился Тут, сморщив нос.
   - А во-вторых, - продолжал Брут, - мышиный помет не проблема. В конце
концов, это  всего  лишь  твердые  комочки,  похожие  на  мелкую  дробь.
Вытряхнешь - и все.
   Старый Тут понял, что лучше дальше не  спорить.  Он  находился  здесь
давно и хорошо знал, когда можно  позволить  подставить  лицо  ветру,  а
когда лучше согнуться перед ураганом. В данном случае урагана  не  было,
но нам, охране, нравился мышонок, и нам нравилось то, что он будет  жить
у Делакруа, а это означало по меньшей мере шторм.
   Так что Делакруа получил свою коробку, а Перси сдержал  слово:  через
два дня на донышке была постелена  мягкая  вата  из  амбулатории.  Перси
принес ее сам, и я видел страх в глазах Делакруа, когда он протянул руку
сквозь решетку, чтобы взять вату. Он боялся, что Перси  схватит  его  за
руку и сломает пальцы. Я тоже слегка опасался этого, но ничего такого не
произошло. Тогда я чуть было не стал хорошо относиться к Перси, но  даже
тогда невозможно было не заметить выражение холодного  самодовольства  в
его глазах. У Делакруа  есть  питомец,  у  Перси  тоже.  Делакруа  будет
заботиться о нем и любить его, как можно дольше,  а  Перси  -  терпеливо
ждать (во всяком случае так  терпеливо,  как  только  сможет),  а  потом
сожжет его заживо.
   - Мышиный "Хилтон" начал работать, - сказал Харри. -  Теперь  вопрос,
станет ли этот мелкий тип им пользоваться?
   Ответ на  вопрос  последовал,  как  только  Делакруа  поймал  Мистера
Джинглза в одну руку и осторожно опустил его в коробку. Мышонок  тут  же
зарылся в белую вату, словно в шарф Тетушки Би, и отныне чувствовал себя
здесь, как дома, пока... Но конец истории о Мистере Джинглзе я  расскажу
в свое время.
   Беспокойства старого Тут-Тута насчет того, что коробка от сигар будет
полна мышиного помета, оказались совершенно безосновательны.  Я  никогда
не замечал там ни комочка, и  Делакруа  говорил,  что  тоже  никогда  не
видел... Вообще нигде в камере, если уж  на  то  пошло.  Гораздо  позже,
примерно ' в то время, когда Брут показал мне дыру в балке  и  мы  нашли
разноцветные щепочки, я  убрал  стул  из  восточного  угла  смирительной
комнаты и там обнаружил  небольшую  кучку  мышиного  помета.  Он  всегда
приходил в одно и то же место для своих дел, причем как можно дальше  от
нас. И еще одно: я никогда не видел, чтобы он оставлял лужицы, а  обычно
мыши не могут закрыть свой краник больше чем на пару минут, особенно  во
время еды. Так что, уверяю вас,  это  создание  было  одним  из  таинств
Божьих.
   Примерно через неделю после того,  как  Мистер  Джинглз  поселился  в
коробке из-под сигар, Делакруа позвал меня и Брута к своей камере что-то
посмотреть. Он так часто звал нас, что уже надоело: когда Мистер Джинглз
переворачивался  на  спину,  болтая  лапками   в   воздухе,   это   было
прекраснейшее  зрелище  на  свете,   особенно,   если   учесть   ломаный
французский. Но на этот раз действительно было на что посмотреть.
   После осуждения о Делакруа почти все позабыли, но у него существовала
незамужняя тетка, по-моему, она раз в неделю писала  ему  письма.  Тетка
прислала ему огромный  пакет  мятных  леденцов,  примерно  такие  сейчас
продаются под маркой "Канада Минтс". Они  походили  на  большие  розовые
таблетки. Делакруа не разрешили забрать весь пакет сразу, и  понятно,  в
нем было больше двух килограммов, и он жевал бы их до тех пор,  пока  не
попал в лазарет с расстройством желудка. Как почти все убийцы у  нас  на
Миле, он страдал отсутствием чувства меры. Поэтому мы  выдавали  ему  по
шесть конфет, да и то, когда просил.
   Когда мы подошли, Мистер Джинглз сидел рядом  с  Делакруа  на  койке,
держал в лапках одну из розовых конфет и  с  довольным  видом  ее  грыз.
Делакруа лопался от гордости - он напоминал пианиста, наблюдающего,  как
его пятилетний сын играет свои первые сбивчивые упражнения.  Но  поймите
меня правильно: это действительно выглядело ужасно смешно.  Леденец  был
как половина самого Мистера Джинглза, и его белое брюшко уже блестело от
сахара.
   -  Забери  у  него,  Эдди,  -  сказал  Брут  со  смехом  и   тревогой
одновременно, - Боже всемогущий, он ведь лопнет. Я  уже  чувствую  запах
мяты прямо отсюда. Сколько ты ему скормил?
   - Это второй, - Делакруа  с  тревогой  поглядел  на  животик  Мистера
Джинглза. - Ты что, правда думаешь, что он... Может лопнуть?
   - Может, - ответил Брут.
   Авторитета  Брута  было  достаточно.  Делакруа  потянулся   за   полу
съеденным леденцом. Я думал, что мышонок его укусит, но  Мистер  Джинглз
отказался от леденца, вернее, от его остатков, совсем кротко. Я взглянул
на Брута, а Брут недоверчиво покачал головой, словно говоря:  "Не  может
быть". Потом Мистер Джинглз плюхнулся в свою коробку и улегся на  бок  с
таким утомленным видом, что мы все втроем расхохотались. После этого  мы
частенько видели мышонка, сидящего рядом с Делакруа с конфетой,  которую
он грыз аккуратно, как пожилая леди на вечеринке, и от обоих шел  запах,
который я потом почувствовал в той дырке в  балке  -  горьковато-сладкий
запах мятных леденцов. И  вот  еще  что  я  хочу  рассказать  о  Мистере
Джинглзе, прежде чем перейду к рассказу  о  появлении  Вильяма  Уортона,
когда на блок "Г" и впрямь обрушился циклон. Через неделю после случая с
мятными леденцами, то есть после того,  как  мы  уговорили  Делакруа  не
закармливать своего питомца до смерти, французик  позвал  меня  к  своей
камере. Я находился один на посту, Брут ушел за чем-то в  интендантскую,
и согласно правилам, я не мог в таком случае подходить к заключенным. Но
поскольку я сумел бы одной рукой толкнуть Делакруа, как ядро, метров  на
двадцать, то решил нарушить правила и узнать, что ему нужно.
   - Смотри, босс Эджкум, - сказал он. - Сейчас ты увидишь,  что  Мистер
Джинглз умеет! - Он вытащил из-за коробки маленькую деревянную катушку.
   - Откуда ты ее взял? - спросил я, хотя,  по-моему,  знал.  Был  всего
один человек, кто мог бы ему ее принести.
   - У Тут-Тута. Смотри.
   Я уже смотрел и увидел, что Мистер Джинглз  стоит  в  своей  коробке,
опершись передними лапками на край, и внимательно глядя черными глазками
на  катушку,  которую  Делакруа  держал  между  большим  и  указательным
пальцами правой руки. Я почувствовал, как по спине побежали  мурашки.  Я
никогда  не  видел,  чтобы   мышь   относилась   к   чему-то   с   такой
сосредоточенностью  и  пониманием.  Я  не  верю   в   сверхъестественное
происхождение Мистера Джинглза и прошу извинить, если заставил  вас  так
думать, но я никогда не сомневался, что он был в своем роде гений.
   Делакруа наклонился и покатил пустую  катушку  по  полу  камеры.  Она
покатилась легко, как два колеса на оси. Мышонок мгновенно  выскочил  из
коробки и помчался за ней по полу, словно собака за палкой. От удивления
я вскрикнул, и Делакруа улыбнулся.
   Катушка ударилась в стену и отскочила. Мистер  Джинглз  обошел  ее  и
стал толкать обратно  к  койке,  переходя  от  одного  конца  катушки  к
другому, если ему казалось, что она сбивается с курса. Он толкал катушку
до тех пор, пока она не ударилась в  ногу  Делакруа.  Потом  на  секунду
посмотрел вверх, как бы убеждаясь, что у Делакруа больше  нет  для  него
заданий  (например,  нескольких  задач  по  арифметике   или   латинских
предложений для разбора). Удовлетворенный,  Мистер  Джинглз  вернулся  в
свою коробку и уселся там опять. - Это ты его научил?
   - Да, сэр, босс Эджкум, - ответил Делакруа, слегка  пригасив  улыбку.
-Он приносит ее каждый раз. Умный, подлец, правда?
   - А катушка? Как ты узнал, что нужно принести для него, Эдди?
   - Он шепнул мне  на  ушко,  что  хочет  катушку,  -  сказал  спокойно
Делакруа. - Точно так же, как прошептал свое имя.
   Делакруа показывал этот трюк всем ребятам,  всем,  кроме  Перси.  Для
Делакруа было неважно, что Перси предложил коробку из-под сигар и принес
ваты для подстилки. В этом Делакруа напоминал некоторых  собак:  пни  их
однажды, и они никогда не поверят больше тебе, как бы хорошо ты потом  к
ним ни относился.
   Я и сейчас слышу, как Делакруа кричит: "Эй, ребята! Идите посмотреть,
что умеет Мистер Джинглз!" И они пришли группой - все  в  синих  формах:
Брут, Харри, Дин и даже Билл Додж. Они все были очень довольны, так  же,
как и я. Через три-четыре дня  после  того,  как  Мистер  Джинглз  начал
делать трюк с катушкой, Харри  Тервиллиджер,  роясь  во  всяких  штуках,
которые мы хранили в смирительной комнате, нашел  восковые  карандаши  и
принес их Делакруа с какой-то смущенной улыбкой.
   - Мне кажется, стоит покрасить катушку в разные цвета, -  сказал  он.
-Тогда твой маленький дружок станет как настоящая цирковая мышь.
   - Цирковая мышь! - воскликнул Делакруа, и вид у  него  при  этом  был
безмятежно счастливый.  Я  думаю,  что  таким  полностью  счастливым  он
выглядел, наверное, впервые за свою жалкую жизнь.
   - Это он и есть! Цирковая мышь! Когда я выйду отсюда, он сделает меня
богатым, как в цирке! Вот увидите.
   Перси Уэтмор, несомненно, напомнил бы Делакруа, что, когда тот выйдет
из Холодной Горы, то поедет  в  скорой  помощи,  которая  не  станет  ни
торопиться, ни включать сирену или мигалку, но Харри было  лучше  знать.
Он просто сказал, что Делакруа может покрасить катушку  в  какие  угодно
цвета, и это нужно сделать быстро, потому что после обеда  ему  придется
забрать карандаши назад.
   Дэл сделал ее разноцветной. Когда он  закончил,  один  конец  катушки
стал желтым,  другой  -  зеленым,  а  барабан  посередине  красным,  как
пожарная машина. Мы привыкли к тому,  что  Делакруа  трубит  на  ломаном
французском: "Maintenant, m'sieurs et mesdames! Le  cirque  presentement
le mous' amusant et amazeant!" (Внимание, месье и медам! Цирк предлагает
забавную и восхити тельную  мышь!).  Это,  конечно,  не  совсем  то,  но
примерно таким был его французский. Потом его голос умолкал -  я  думаю,
он представлял в это время барабанную дробь,  а  потом  бросал  катушку.
Мистер Джинглз кидался за ней в мгновение  ока,  прикатывая  назад  либо
носом, либо передними лапками. За второе можно  было  платить  деньги  и
показывать в цирке. Делакруа, его мышь и эта разноцветная катушка  стали
для нас главным развлечением, когда под нашу опеку явился Джон Коффи,  и
все оставалось как есть.  Потом  моя  "мочевая"  инфекция,  затихшая  на
время, вернулась, появился Вильям Уортон, и вот тут начался ад.
 
Глава 10 
 
   Даты  все  время  выпадают  у  меня  из  головы.  Наверное,  придется
попросить мою внучку Даниэль посмотреть некоторые  из  них  в  подшивках
старых газет, хотя стоит ли? Ведь события тех самых важных  дней,  того,
например, когда м