уковина, - удивленно проговорил Майкл.
   - Благодарю, - улыбнувшись, сказал Эрни.
   Майкл вдохнул:
   - Пахнет, как новая.
   - Почти так и есть. Эта обивка сидений обошлась мне в восемьдесят баксов.
Часть денег, из-за которых  так  вопила  Регина,  я  потратил  на  публичную
библиотеку и постарался кое-что узнать из книг и журналов. Но это  оказалось
не так просто.
   - Почему?
   -  Ну,  во-первых,  "плимут-фурия"  58-го  года  не   был   задуман   как
классический автомобиль, и поэтому о  нем  никто  много  не  писал,  даже  в
ретроспективных изданиях - таких как "Америкен кар". "Америкен классике" или
"Автомобили 1950-х".
   - Я не знал, что ты так интересуешься старыми автомобилями,  Эрни.  Давно
ты стал изучать литературу о них?
   Он неожиданно пожал плечами:
   - Как бы то ни было, проблема заключалась в том, что  Лебэй  изменил  вид
машины. Детройт не выпускал "фурию" с красно-белой расцветкой, - а  я  хотел
сделать ее такой, какой она была у своего владельца. Поэтому  я  должен  был
кое-что узнать о ремонте старых автомобилей.
   - Почему ты хотел переделать ее так, как переделывал Лебэй?
   Вновь неопределенное движение плечами.
   - Не знаю. Просто мне казалось, что так будет лучше.
   - Ну, по-моему, ты проделал адскую работу.
   - Спасибо.
   Его отец наклонился вперед, глядя на приборную панель.
   - Будь я проклят! - воскликнул Майкл. - Никогда не видел такого.
   - Что? - Эрни взглянул вниз. - А! Милеометр.
   - Он крутится в обратную сторону, да? Счетчик и в самом деле  крутился  в
обратную сторону. Вечером первого ноября он показывал 79,500 и еще несколько
миль. Пока Майкл наблюдал за ним, правая цифра  2  на  индикаторе  сменилась
цифрой 1, потом - нулем. Когда появилась  цифра  9,  число  пройденных  миль
уменьшилось на единицу. Майкл улыбнулся:
   - Вот одна вещь, которую ты упустил из виду, сынок.
   Эрни тоже улыбнулся.
   - Верно, - сказал он.  -  Уилл  говорит,  что  в  электропроводке  где-то
перепутана полярность.
   - Он хоть значения точно отмеряет?
   - А?
   - Ну, если ты проедешь от нашего дома до главной площади,  то  он  вычтет
необходимые пять миль из первоначального числа?
   - Я понял тебя, - сказал Эрни. - Нет, он совсем не  точен.  После  каждой
пройденной мили целое число миль уменьшается на две или три единицы.  Иногда
больше. Рано или поздно оборвется проводка спидометра, и я заменю ее. Я  сам
сумею все исправить.
   Майкл, у которого два или три  раза  были  неприятности  со  спидометром,
тревожно взглянул на его стрелку. Однако та почти неподвижно  застыла  возле
отметки "40". Казалось, что спидометр был в порядке; неисправен  был  только
милеометр. Неужели Эрни на самом  деле  думал,  что  спидометр  и  милеометр
питаются от одной и той же проводки? Конечно, нет.
   Он улыбнулся и проговорил:
   - Это сверхъестественно, сынок.
   - Так почему аэропорт? - спросил Эрни.
   - Я покажу тебе место для парковки, -  сказал  Майкл.  -  Пять  долларов.
Дешевле, чем в гараже Дарнелла. И ты в любое время можешь добраться  до  нее
на автобусе. Правда, аэропорт находится в самом конце маршрута.
   - О Господи, ничего более безумного я еще не слышал! - вскричал Эрни.  Он
свернул на боковую дорогу. - Я должен  ехать  двадцать  миль  до  аэропорта,
чтобы добраться до своей машины? Это уже кое-что из "Уловки-22"! Нет! Ни  за
что!
   Он хотел что-то добавить, но вдруг почувствовал, что его схватили за шею.
   - Послушай меня, - проговорил Майкл. - Я  твой  отец,  так  что  послушай
меня. Твоя мать права, Эрни. Ты потерял  голову.  Последние  два  месяца  ты
ведешь себя безрассудно.
   - Пусти меня, - сказал Эрни, пытаясь сбросить руку отца.
   Майкл не отпустил его, но ослабил объятие.
   - Послушай меня, - еще раз повторил он. -  Да,  до  аэропорта  добираться
долго, но не намного дольше,  чем  до  гаража  Дарнелла.  Некоторые  стоянки
расположены ближе, но в городе слишком участились кражи автомобилей и случаи
вандализма. В аэропорту же все будет безопасно.
   - Ни одна общественная стоянка не безопасна.
   - Во-вторых, там дешевле, чем в городских гаражах, и намного дешевле, чем
в гараже Дарнелла.
   - Это не довод, и ты это знаешь!
   - Может быть. - Майкл помолчал, пристально вглядываясь в сына.  Когда  он
снова  заговорил,  его  голос  зазвучал  не  громче,  чем  музыка   на   его
магнитофоне. - Но я не знал, куда пропало  твое  чувство  перспективы.  Тебе
почти восемнадцать лет,  ты  последний  год  ходишь  в  общественную  школу.
По-моему, ты решил не поступать в университет. Я видел  у  тебя  брошюры  из
колледжа...
   - Да, я не буду поступать в университет, - почти спокойно произнес  Эрни.
- После всего этого я не могу поступить туда. Ты даже  не  знаешь,  как  мне
хочется наплевать на все. А может, понимаешь.
   - Понимаю, Эрни. И думаю, что это  будет  лучше,  чем  постоянные  прения
между тобой и твоей матерью. Только я прошу тебя пока ничего не говорить ей.
Пока.
   Эрни пожал плечами и пообещал ничего не говорить заранее.
   - Но вот о чем ты не подумал, - продолжил Майкл. - Ты,  наверное,  хочешь
ездить на автомобиле в колледж?
   - Конечно.
   - А если в  твоем  колледже  не  разрешают  новичкам  ставить  машины  на
стоянку?
   Эрни удивленно посмотрел на отца. О такой возможности он и в  самом  деле
не подумал.
   - Я не буду ходить в колледж, запрещающий мне садиться за руль, -  сказал
он. В его голосе прозвучала терпеливая настойчивость  воспитателя,  ведущего
урок в классе для умственно отсталых детей.
   - Вот видишь? - спросил Майкл. - Она права. Выбирать  колледж  на  основе
его отношения к автомобилям учеников - это верх  безрассудства.  Ты  одержим
своей машиной.
   - Я не ждал, что ты поймешь меня.
   - Как бы то ни было, в аэропорту ты сэкономишь деньги.  Твоя  мать  будет
рада своей маленькой победе. -  На  лице  Майкла  снова  появилась  грустная
усмешка. - Она не думает, что ты транжиришь  доллары.  Она  думает,  что  ты
хочешь отдалиться от нее.., от нас обоих.
   Он помолчал и посмотрел на сына. Эрни был задумчив.
   - Ты сможешь по воскресеньям ставить машину дома. Регина будет  счастлива
видеть тебя и не станет обращать внимания на нее. Дьявол! Она будет помогать
тебе мыть ее и натирать  "Тартлваксом"!  Десять  месяцев.  Затем  все  будет
позади. У нас в семье снова будет мир. Ну давай! Эрни, я прошу тебя.
   Эрни снова вырулил на шоссе, ведущее к аэропорту.
   - Она застрахована? - внезапно спросил Майкл. Эрни засмеялся:
   - Если у тебя нет страховочного обязательства в нашем штате и ты попал  в
аварию, то полицейские съедят  тебя  живьем.  Без  обязательства  ты  будешь
виноват, даже если другой автомобиль свалится с неба и упадет тебе на крышу.
На дорогах Пенсильвании эти говнюки никого не хотят слушать.
   - Только обязательство?
   Они проехали под  ярко  блеснувшим  знаком  с  надписью  ЛЕВАЯ  ПОЛОСА  К
АЭРОПОРТУ.  Эрни  выключил  дальний  свет  и  занял  другую  полосу.   Майкл
облегченно откинулся на спинку сиденья.
   - Страховку все равно не будут  рассматривать,  пока  мне  не  исполнится
двадцать один год. Все страховочные компании богаты, как Крезы,  но  никогда
не хотят расставаться с деньгами.  -  В  голосе  Эрни  послышались  какие-то
горькие и в то же время грубые нотки, каких Майкл раньше не знал  за  сыном.
Их знал Дэннис Гилдер, но не он и не Регина.
   Впереди засияли огни аэропорта,  по  бокам  дороги  появились  светящиеся
неоновые линии.
   - Если кто-нибудь спросит  меня,  какой  человек  больше  всех  похож  на
дерьмо, - добавил Эрни, - то я скажу: страховой агент.
   - Ты успел разобраться в этом  вопросе?  -  рассеяно  спросил  Майкл.  Он
воздержался от дальнейших комментариев, потому что чувствовал: Эрни  вот-вот
сорвется.
   - Я был в пяти различных компаниях. Вопреки словам мамы, я вовсе не желаю
бросать деньги на ветер.
   - И не нашел ничего лучшего, чем страховочное обязательство?
   - Да, оно мне подходит больше - всего шестьсот пятьдесят долларов в год.
   Майкл присвистнул.
   Сверкнул еще один дорожный знак, указывавший, что две левые полосы вели к
парковочной стоянке, а правая - к местам посадки. Перед въездом  на  стоянку
дорога снова раздваивалась. Правая вела к автоматическим воротам, где  можно
было купить талон на краткосрочную парковку. Слева стояла большая стеклянная
будка, в которой сидел сторож, куривший сигарету  и  смотревший  черно-белый
телевизор.
   Эрни вздохнул:
   - Может, ты и прав. Может,  это  и  в  самом  деле  лучшее  решение  всех
проблем.
   - Конечно, так оно и есть, - оживился Майкл. Эрни  опять  стал  похож  на
самого себя. - Десять месяцев, и все.
   - Разумеется.
   Он подрулил к будке, и сторож, молодой парень в  черно-оранжевом  свитере
выпускника средней школы, открыл небольшое стеклянное окошко:
   - Могу чем-нибудь помочь?
   - Мне нужен билет на тридцать дней, - сказал Эрни, вынимая бумажник.
   Внезапно Кристина заглохла.  За  мгновение  до  этого  двигатель  работал
безукоризненно. Теперь он был нем и неподвижен; на приборной панели зажглись
лампочки индикаторов масла и силы тока.
   Майкл удивленно поднял брови:
   - Что это?
   - Не знаю, - нахмурившись, проговорил Эрни.  -  Раньше  с  ней  этого  не
случалось.
   Он повернул ключ, и двигатель сразу заработал.
   - По-моему, ничего, - констатировал Майкл.
   - На неделе придется  проверить  синхронность  зажигания,  -  пробормотал
Эрни. Он нажал на педаль газа и внимательно прислушался.
   В эту секунду Майкл подумал, что Эрни сейчас был совсем не похож  на  его
сына. Он выглядел старше и упрямее. У Майкла что-то екнуло в груди.
   - Эй, вы будете покупать  билет  или  будете  всю  ночь  разговаривать  о
зажигании? - спросил сторож. Он показался смутно знакомым Эрни, как человек,
изредка встречавшийся в коридорах школы, но больше ничем не связанный с ним.
   - Ах, да. Извините. - Эрни протянул ему пятидолларовую бумажку, и  сторож
дал ему временный билет.
   - В конце стоянки, - сказал сторож. - Не забудь оплатить ее за пять  дней
до начала следующего месяца, если хочешь,  чтобы  она  осталась  на  том  же
месте.
   - Ладно.
   Он зарулил в дальний конец стоянки, нашел свободное место  и  припарковал
Кристину. Выключив двигатель, он поморщился и засунул руку за спину.
   - Тебя что-нибудь беспокоит? - спросил Майкл.
   - Так, немного, - ответил Эрни. - У меня уже все прошло, но  вчера  снова
началось. Наверно, поднял что-нибудь тяжелое. Не забудь запереть свою дверь.
   Они выбрались из автомобиля, и Майкл почувствовал, что ему стало легче  -
как будто сын сразу стал ближе и понятнее ему. Он почему-то подумал,  что  в
машине ночь была ощутимее, чем снаружи.
   - Посмотрим, сколько времени у меня будет уходить на  автобус,  -  сказал
Эрни, и они направились к выходу со стоянки.
   По пути в аэропорт  Майкл  составил  свое  мнение  о  Кристине.  На  него
произвела впечатление работа, которую проделал  над  ней  Эрни,  -  но  сама
машина ему очень не понравилась. Он мысленно посмеялся над своими  чувствами
к неодушевленному предмету, но неприязнь от этого не  прошла,  а,  наоборот,
увеличилась.
   От источника этой неприязни невозможно было избавиться.  Машина  принесла
множество огорчений в семью, и он думал, что они были главной  причиной  его
чувства.., главной,  но  не  единственной.  Ему  не  понравилось,  как  Эрни
выглядел за рулем "плимута": в нем было что-то высокомерное  и  -  в  то  же
время - обидчивое. Эта бессильная озлобленность, с  которой  он  прошелся  о
страховании.., его отвратительное, мерзкое слово "говнюки".., даже  то,  как
он поглаживал машину.
   И запах. Он был не сразу заметен, но он  присутствовал  в  ней.  Нет,  не
запах новой обивки, тот был достаточно приятен; это  был  какой-то  скрытый,
неясный  душок.  Это  был  какой-то  очень  застарелый   душок.   "Но   ведь
автомобиль-то старый, - подумал Майкл, - почему ты  хочешь,  чтобы  от  него
пахло новизной?" И  все-таки  он  не  мог  избавиться  от  своего  ощущения.
Несмотря на  фантастическую  работу,  которую  проделал  Эрни.  "фурии"  был
двадцать один год. Этот горький, затхлый душок - он мог исходить от  старого
покрытия на полу, от старой циновки; возможно, от старой набивки под новыми,
яркими покрытиями сидений. Просто запах старости.
   Но этот смутный, тошнотворный запашок не переставал  беспокоить  его.  Он
как будто накатывал медленными волнами, порой очень  внятными.  Казалось,  у
него не было никакого  определенного  источника.  Иногда  он  ощущался,  как
трупный запах какого-нибудь маленького зверька: кошки, бурундука,  а  может,
белки, - который затем уходил под багажник или развеивался под потолком.
   Майкл очень гордился успехами своего сына.., и очень радовался тому,  что
выбрался из его машины.

22/ СЭНДИ

   Сторожем на стоянке в тот вечер, как и в каждый вечер с шести  до  десяти
часов, работал молодой  человек  по  имени  Сэнди  Галтон,  единственный  из
закадычных дружков Бадди Реппертона, не  присутствовавший  на  площадке  для
курения в день, когда Бадди исключили из школы. Эрни не узнал его, но Галтон
узнал Эрни.

***

   Бадди Реппертон,  исключенный  из  школы  и  не  проявлявший  интереса  к
достаточно длительным процедурам восстановления в  ней,  пошел  работать  на
бензозаправочную станцию, принадлежавшую отцу Дона  Ванденберга.  Проработав
там несколько недель,  он  полностью  освоил  весь  набор  нехитрых  уловок,
практикуемых не самыми  добросовестными  представителями  его  профессии,  -
обсчитывал тех излишне  торопливых  клиентов  станции,  у  которых  не  было
времени пересчитать  сдачу  с  крупных  купюр,  устанавливал  на  их  машины
изношенные  детали  вместо  новых,  что  составляло   основную   часть   его
нелегального бизнеса, и продавал наклейки дорожной инспекции  школьникам  из
окрестностей Питсбурга,  не  имевшим  возможности  получить  их  официальным
путем.
   Станция была открыта двадцать четыре часа в сутки, и Бадди работал на ней
в ночную смену, с девяти вечера до пяти утра. Приблизительно  в  одиннадцать
часов обычно подъезжал потрепанный "мустанг" Сэнди Галтона,  привозившего  с
собой Шатуна Уэлча; Ричи Трелани появлялся на своем "файрберде"; и, конечно.
Дон Ванденберг почти всегда находился поблизости - когда не валял  дурака  в
школе. По уик-эндам к ним присоединялись еще пять-шесть парней, и все вместе
они до утра пили пиво, мешая его с виски и разговаривая о чем-нибудь.
   В начале ноября во время одного из таких собраний Сэнди Галтон  невзначай
упомянул о том, что Эрни Каннингейм поставил  свою  машину  на  долгосрочную
стоянку в аэропорту. Он сказал, что тот купил билет на тридцать дней.
   Бадди, который обычно на станции вел себя, как  сонная  муха  на  оконном
стекле, резко вскочил со своего пластикового конторского кресла, отчего  оно
опрокинулось, и со стуком поставил на стол недопитую бутылку виски.
   - Что ты сказал? - спросил он. - Каннингейм? Прыщавая Рожа?
   - Ну да, - удивленно и немного смущенно проговорил Сэнди. - Это он.
   - Ты уверен? Тот парень, из-за которого меня вытурили из школы?
   Сэнди с нарастающей тревогой смотрел на него.
   - Да. А что?
   - И он  купил  билет  на  тридцать  дней?  То  есть  он  припарковался  в
долгосрочном терминале?
   - Да. Может, его родители не хотят, чтобы он дома ставил...
   Сэнди запнулся. На лице Бадди появилась улыбка. Она была не из  приятных,
эта улыбка, потому что из-за нее можно было видеть, насколько  подгнили  его
зубы.
   Бадди  перевел  взгляд  сначала  на  Шатуна  Уэлча,  а  потом   на   Дона
Ванденберга. Они уставились на него заинтересованно и немного испуганно.
   - Прыщавая Рожа, - протянул он тихим изумленным голосом. - Прыщавая  Рожа
починил машину, и его  трусливые  мама  и  папа  заставили  поставить  ее  в
аэропорту.
   Он засмеялся.
   Шатун и Дон недоумевающе переглянулись.
   Бадди наклонился к ним, опершись локтями на стол.
   - Слушайте, - сказал он.

23/ ЭРНИ И ЛИ

   В машине звучало радио WDIL, передававшее "Ухаживая за Сью" в  исполнении
Диона, но они его не слушали.
   Его рука  скользила  под  ее  блузкой,  поглаживала  мягкие  груди  с  их
упругими, выпирающими  сосками.  Она  дышала  прерывисто  и  возбужденно.  И
впервые ее рука проникла туда, куда ему хотелось, где она была нужна, в  его
лоно,  в  области  которого  она  работала  без  опыта,  но  со   старанием,
достаточным для успеха.
   Он поцеловал ее, она приоткрыла губы, подставив ему язык, и он насладился
поцелуем чистым, как аромат леса во время дождя. Он ощущал  ее  возбуждение,
жаркий призыв, исходивший от нее.
   Он  наклонился  к  ней,  потянулся  к  ней  и   на   какое-то   мгновение
почувствовал, что она отвечает ему чистой, незамутненной страстью.
   Затем она ушла.
   Эрни сидел немного справа от руля, оглушенный и  сбитый  с  толку,  когда
зажглось  внутреннее  освещение  Кристины.  Оно  горело  недолго;   щелкнула
закрывавшаяся пассажирская дверца, и свет снова погас.
   Он посидел еще несколько секунд, не понимая, что случилось,  и  в  первое
мгновение даже не совсем осознавая, где находился. У него бешено  колотилось
сердце, мучительно болело горло. В  напряженной  плоти  пульсировала  кровь,
распространяя по жилам тугие волны адреналина.
   Он сжал кулак и с силой ударил по  колену.  Затем  подвинулся  к  дверце,
открыл и выбрался из машины.
   Ли стояла на самом краю дороги и  смотрела  в  темноту.  Посередине  этой
темноты,  в  ярком  прямоугольнике  света  маячило  изображение   Сильвестра
Сталлоне, одетого в костюм молодого рабочего лидера тридцатых годов. У  Эрни
снова появилось чувство пребывания в каком-то непредсказуемом сне, который в
любой момент мог превратиться в ночной  кошмар..,  возможно,  это  сейчас  и
происходило.
   Она стояла слишком близко к  краю  обрыва  -  он  взял  ее  за  локоть  и
осторожно отвел назад.
   Почва здесь состояла из крошащихся комков глины. Не было  ни  ограды,  ни
парапета. Если бы земля осыпалась, то Ли  упала  бы  вниз;  ее  бы  нашли  у
подножия Либерти-Хилл, по склону которой проходило шоссе.
   Был поздний вечер четвертого  ноября,  и  шел  мелкий  дождь  со  снегом,
начавшийся еще засветло. Эрни повлек ее обратно в машину, думая, что  на  ее
щеках были капли дождя. И только при смутном зеленоватом свечении  приборной
панели увидел, что она плакала.
   - Что случилось? - спросил он. - Что  не  так?  Она  замотала  головой  и
заплакала еще сильнее.
   - Я.., ты делала то, что тебе не хотелось? - Он сглотнул и заставил  себя
произнести. - ...Трогала меня, так?
   Она снова замотала головой, но он не понял, что  это  могло  значить.  Он
обнял ее, встревоженно и неуклюже. У него неожиданно  промелькнула  мысль  о
том, что им придется возвращаться по заснеженной дороге, а у Кристины еще не
было снеговых покрышек.
   - Я не делала этого ни одному мальчику, - приговорила она,  уткнувшись  в
его плечо. - Я в первый раз так  трогала..,  ты  же  знаешь.  Я  делала  это
потому, что хотела. Потом у что хотела, вот и все.
   - Тогда что же?
   - Я не могу здесь. - Эти слова дались ей мучительно, и она произнесла  их
неохотно.
   - Рядом с обрывом? - Эрни начал тупо осматриваться по сторонам, не  зная,
на чем остановить взгляд.
   - В этой машине! - внезапно закричала она. - Я не могу заниматься любовью
с тобой в этой машине!
   - А? - Эрни ошеломленно уставился на нее. - О чем ты говоришь? Почему  не
можешь?
   - Потому что.., я.., я не знаю! - Она силилась  сказать  что-то  еще,  но
вдруг разрыдалась с новой силой.
   Эрни прижимал ее к себе до тех пор, пока она не успокоилась.
   - Просто я не знаю, кого ты любишь  больше,  -  проговорила  Ли,  немного
придя в себя.
   - Но ведь... - Эрни помолчал, затем встряхнул головой и улыбнулся. -  Ли,
это какое-то безумие.
   - Да? - спросила она, изучая его лицо. - С кем из нас ты проводишь больше
времени? Со мной и