ычаг скоростей и не нажать на педаль газа. Может быть, он так  и
сделал бы, если бы сидел за рулем  Кристины..,  но  он  был  в  "крайслере",
принадлежавшем Уиллу Дарнеллу. Он услышал слова Уилла, говорившего ему,  что
если сумка с багажом окажется в руках полиции, то это будет  его  сумка.  И,
слыша слова Дарнелла, он видел перед  собой  лицо  Рудольфа  Дженкинса,  его
колючие карие глаза и коротко подстриженные волосы. Он знал,  что  это  была
работа Дженкинса.
   Он хотел смерти Рудольфу Дженкинсу.
   - В сторону, "крайслер"! Это приказ! В сторону!
   Чувствуя  какую-то  тошнотворную  пустоту  в  животе,  Эрни  зарулил   на
свободную полосу справа. Ему было страшно - но не за себя самого. Он  боялся
за Кристину. Что они сделают с Кристиной?
   Он вдруг мысленно представил  себе  решетки  на  окнах  тюрьмы.  Судью  в
мантии, объявляющего приговор. И  Кристину,  которую  рабочие  загоняют  под
пресс на заднем дворе гаража.
   А потом, когда он поставил "крайслер"  на  тормоз  и  увидел,  что  сзади
остановилась полицейская машина, его успокоила неизвестно откуда появившаяся
холодная мысль: Кристина сама позаботится о себе.
   Вторая  мысль  появилась,  когда  он   увидел   приближавшихся   к   нему
полицейских, один из которых держал в руке ордер  на  задержание.  Она  тоже
возникла ниоткуда, но была  воспроизведена  скрипучим  голосом  Ролланда  Д.
Лебэя: "И она позаботится о тебе, мальчик. Ты должен только довериться ей, и
она позаботится о тебе".
   Эрни открыл дверь и вышел из "крайслера".
   - Арнольд Каннингейм? - спросил один из полицейских.
   - Да,  собственной  персоной,  -  спокойно  сказал  Эрни.  -  Я  превысил
скорость?
   - Нет, сынок, - сказал другой. - Но тебе все равно не повезло.
   Первый полицейский шагнул вперед,  как  хорошо  вымуштрованный  армейский
офицер:
   - У меня есть приказ обыскать  "крайслер  империал"  1966  года.  Полиция
штата Нью-Йорк Соединенных Штатов Америки получила сведения о находящемся  в
нем контрабандном грузе.
   Эрни  посмотрел  на  машины,  проезжавшие  мимо.  Сидевшие  в  них   люди
оглядывались на него.
   - Дай мне ключи, детка, - проговорил полицейский.
   - Почему бы тебе самому не слазить за ними? - спросил Эрни.
   -  Ты  не  стараешься  облегчить  свое  положение,  детка,   -   произнес
полицейский, но на его лице промелькнуло выражение удивления,  смешанного  с
испугом. Ему показалось,  что  голос  подростка  прозвучал  так,  как  будто
принадлежал пятидесятилетнему мужчине, а не щуплому  долговязому  школьнику,
которого он видел перед собой.
   Он нагнулся над водительским сиденьем, вынул ключи из замка зажигания,  и
они сразу направились к багажнику "крайслера". "Они знают". - подумал  Эрни.
По крайней мере его груз не имел отношения к  навязчивой  идее  Дженкинса  о
причастности Эрни к делу Реппертона - Уэлча; встреча с полицией была  больше
похожа на хорошо  спланированную  операцию  против  Дарнелла,  занимавшегося
нелегальной торговлей с Нью-Йорком и Новой Англией.
   Они  открыли  багажник,  вытащили  из  него  запасное  колесо,   домкрат,
несколько коробок с инструментами и мелкими запасными  деталями  -  болтами,
лампочками,  предохранителями  и  прочей  автомобильной  утварью.  Один   из
полицейских почти полностью скрылся в багажнике; из  машины  торчали  только
его ноги в светло-голубых брюках. На один момент у  Эрни  появилась  смутная
надежда, что они не найдут потайного отделения в машине; затем он отогнал от
себя эту мысль - в ней было слишком много ребячества, слишком много прежнего
Эрни Каннингейма, от которого  он  хотел  избавиться,  чтобы  не  пострадать
вместе с ним. Они найдут то, что ищут. И чем  быстрее  найдут,  тем  быстрее
закончится эта невыносимо затянувшаяся дорожная сцена.
   Словно какой-то бог услышал его желание и решил сию же секунду  выполнить
его, полицейский торжествующе выкрикнул из багажника:
   - Сигареты!
   - О'кей, - сказал полицейский, державший ордер на задержание. -  Закрывай
багажник. - Он повернулся к Эрни и зачитал ему  права,  предоставленные  ему
законом. - Ты все понял? Не нужно повторять?
   - Не нужно, - сказал Эрни.
   - Ты хочешь сделать какое-нибудь заявление?
   - Нет - Садись в машину, сынок. Ты арестован. "Я  арестован",  -  подумал
Эрни, и все происходящее показалось ему каким-то кошмарным сном, от которого
он скоро должен был проснуться. Арестован. Его повезут в полицейской машине.
Люди будут смотреть на него...
   Горькие, ребяческие слезы подкатили к его горлу, и он проглотил их вместе
со слюной. Его грудь вздрогнула - один раз,  другой.  Полицейский,  читавший
его права, положил руку ему на плечо, но Эрни резким движением сбросил ее.
   - Не прикасайтесь ко мне!
   - Не бойся, сынок. Садись в  машину.  -  сказал  полицейский.  Он  открыл
дверцу патрульной машины и помог Эрни залезть в нее.
   Эрни уже не собирался плакать. Вместо этого он думал о  Кристине.  Не  об
отце, не о матери, не о Ли, не о Дэннисе и даже не о Дарнелле - не  об  этих
жалких говнюках, предавших его.
   Он думал о Кристине и хотел думать только о ней одной. Эрни открыл  глаза
и откинулся на спинку сиденья. Как всегда, мысли о Кристине  успокоили  его.
Через  некоторое  время  он  уже  был  способен  сосредоточиться,   подробно
вспомнить случившееся и обдумать свое положение.

***

   Майкл Каннингейм повесил телефонную  трубку  так  медленно  и  осторожно,
словно та была начинена взрывчаткой. Затем он так же  медленно  и  осторожно
опустился в кресло, стоявшее возле письменного стола с электрической пишущей
машинкой и грудой исторических журналов. За окном  завывал  холодный  ветер.
Теплое утро, растопившее снег на подоконнике, сменилось холодным декабрьским
вечером, и сын Майкла был арестован по обвинению в контрабандных махинациях:
нет мистер  Каннингейм,  это  не  марихуана,  это  сигареты,  двести  блоков
"Винстона" без штампа об уплате налога.
   Сверху доносилось жужжание швейной машинки Регины. Ему нужно было  встать
снова, подойти к двери, открыть ее, пройти через холл к лестнице,  подняться
по ступенькам,  миновать  недлинный  коридор,  переступить  порог  маленькой
комнатки с цветочными горшками, развешанными по стенам,  и,  стоя  в  ней  и
чувствуя на себе взгляд Регины (она будет в очках для чтения),  сказать  ей:
"Регина, полиция штата Нью-Йорк арестовала Эрни".
   Майкл понимал: необходимо сделать хоть что-то, но  после  первой  попытки
встать упал обратно в кресло. Сердце в  груди  стучало  быстро  и  причиняло
боль, отдававшую в висках.
   Внезапно его охватило такое смешанное чувство отчаяния и  тоски,  что  он
застонал и замер, обхватив голову руками. К нему разом вернулись все  мысли,
передуманные им за последние шесть месяцев. Всего шесть месяцев назад у него
не было причин жаловаться на сына. Теперь тот сидел в тюрьме. Что  случилось
с Эрни за прошедшие полгода? Мог ли он, Майкл, что-нибудь исправить? И  знал
ли он, что именно должно было быть исправлено? Но с чего все началось?
   "Господи..."
   Тяжело дыша, он сидел неподвижно и слушал завывание ветра за окном. Он  и
Эрни посеяли бурю, которая только что разразилась. А ведь еще  недавно  весь
их домашний мир казался таким ясным и безоблачным...
   "Господи", - снова проговорил он тем слабым, слезливым  голосом,  который
презирал в себе.
   Внезапно ему вспомнилось, как Регина брала с собой  четырехлетнего  Эрни,
когда ходила на распродажи детских вещей. Регина обычно шла пешком,  а  Эрни
крутил педали своего маленького трехколесного велосипеда и повторял:  "Мама,
мы  едем  на  ласплодажу?"  Тогда  Эрни  почти  не  расставался   со   своим
трехколесным чудом, хотя у того были спущены шины и почти облупилась красная
краска на раме и руле. Он с утра до вечера колесил на нем вокруг дома и даже
выезжал на пешеходную дорожку за оградой. Майкл закрыл глаза и увидел  Эрни,
катающегося на нем в голубом свитере и коротких штанишках, а  потом  у  него
вдруг что-то случилось с памятью и вместо маленького красного велосипеда  он
увидел Кристину, ее красный проржавевший кузов  и  помутневшие  от  старости
стекла.
   Он  заскрежетал  зубами.  В  этот  момент  его  можно  было  принять   за
сумасшедшего. Немного подождав и успокоившись,  он  встал  и  пошел  наверх,
чтобы поговорить с Региной о том, что произошло с их сыном. Он надеялся, что
Регина подскажет, что им делать, - так было всегда: подскажет, и ему  станет
легче, хотя он все равно будет знать, что их сын стал кем-то другим.

40/ ПРИБЛИЖЕНИЕ БУРИ

   Передний  край  самого  свирепого  урагана  той   зимы,   рвавшегося   на
северо-восток и постепенно  захватывавшего  всю  верхнюю  треть  Соединенных
Штатов, обрушился на Либертивилл в самый канун Рождества.
   "Если не хотите провести Рождество где-нибудь на обочине между  Бедфордом
и Карлайслом, то выезжайте из города пораньше или не покидайте  его  совсем.
Это мой совет", - сказал  утром  диск-жокей  радиостанции  УКВ-104  и  начал
праздничную  музыкальную  программу  песней  "Санта-Клаус  идет  к  нам"   в
интерпретации Брюса Спрингстина.
   К 11 часам до полудня, когда Дэннис Гилдер наконец-то  покинул  городскую
больницу Либерти-вилла (по ее правилам он мог встать на  костыли  только  на
улице, и поэтому Эллани везла его на коляске до самого выхода), небо  сплошь
затянули тяжелые серые облака. Дэннис проскакал на костылях до  их  семейной
машины и ненадолго остановился, чтобы подышать свежим воздухом.  Ему  сейчас
понравилась бы любая погода.

***

   К  часу  дня  "вольво",  принадлежавший  Регине  Каннингейм,  подъехал  к
окраинам небольшого городка,  расположенного  на  девяносто  миль  восточнее
Либертивилла. К этому времени облака стали еще темнее, а  температура  упала
на шесть градусов.
   Это была идея Эрни, и  они  решили  по  старой  традиции  провести  канун
Рождества у тети Вики и дяди Стива, сестры и свояка Регины. Их поездка  была
обговорена еще в начале декабря. Она была отменена после  того,  что  Регина
упорно называла "неприятностями Эрни", но тот с начала недели агитировал  за
семейный визит к родственникам, а у его матери не было  сил  сопротивляться.
Она слишком устала в предшествовавшие три дня.
   Когда Майкл поднялся к ней наверх и  рассказал  о  телефонном  звонке  из
полиции, она молча выключила швейную машинку, встала, подошла к  телефону  и
начала борьбу за выживание - свое, своей семьи и своего сына.  На  стоявшего
рядом мужа она в первые часы обращала не больше  внимания,  чем  на  предмет
обстановки.
   Она позвонила Тому  Спрагу,  своему  адвокату,  который,  узнав,  что  ее
проблема носила криминальный характер, спешно отослал ее к  своему  коллеге,
Джиму Варбергу. Она позвонила в офис  Варберга,  и  приятный  женский  голос
ответил, что не может дать домашнего телефона Варберга. Она некоторое  время
сидела перед журнальным столиком, барабаня по нему пальцами, а  потом  снова
набрала номер Тома Спрага. Он тоже  не  хотел  называть  домашнего  телефона
Варберга, но все-таки сдался. Когда Регина через  двадцать  минут  отпустила
его, голос Тома был ошеломленным, почти шокированным. Спраг не ожидал от нее
такого натиска.
   Она позвонила Варбергу, который сказал, что не может взяться за ее  дело.
Регина снова пошла в атаку. В результате Варберг не только взялся  за  дело,
но даже согласился немедленно поехать  в  Элбени,  где  содержался  Эрни,  и
посмотреть, что можно было предпринять. Варберг говорил  слабым,  удивленным
голосом человека, которого накачали кокаином, а потом положили под  гусеницы
бульдозера. Регина была непреклонна. Варберг  вылетел  частным  самолетом  и
через час рапортовал о выполнении задания.
   Он сказал, что обвинение Эрни еще не предъявлено. По его словам, Эрни был
задержан для последующей передачи полиции Пенсильвании,  которая  ведет  все
дело. Главной же целью полицейских штата был не Эрни -  для  властей  такого
уровня он был  слишком  мелкой  фигурой,  -  а  Дарнелл  с  его  нелегальной
торговлей сигаретами, спиртным и наркотиками.
   - Задерживать человека  и  не  предъявлять  ему  обвинения  незаконно.  -
мгновенно отреагировала Регина.
   Варберг понял, что ему предстоит еще раз испытать ее железную  хватку,  и
решил, что лучшее средство обороны - нападение. Он быстро проговорил:
   - Миссис Каннингейм, мы должны благодарить Бога за то,  что  они  еще  не
вынесли ему обвинения. У него была найдена партия контрабандных  сигарет,  и
они были бы счастливы обвинить его. И я советую вам и вашему мужу как  можно
скорее приехать сюда.
   - Мы можем чем-нибудь помочь Эрни?
   - Да. Полицейским нужен не Арнольд, а его показания против  Дарнелла.  Но
ваш сын не хочет ничего говорить, и они начинают терять терпение. Вы  должны
срочно убедить Арнольда, что его молчание не в его интересах.
   - Это действительно так? - поколебавшись, спросила она.
   - Разумеется, да! - В голосе Варберга что-то треснуло.  -  Они  не  хотят
сажать его в тюрьму. Он из хорошей семьи, за ним не числится никаких прежних
провинностей. Может быть, он даже не будет  встречаться  с  судьей.  Но  ему
нужно заговорить.
   Так они собрались и через некоторое время были в  Элбени.  Там  их  сразу
привели в небольшую комнатку с  двумя  стульями  и  столом,  на  поверхности
которого были видны следы тушения сигарет. У окна стоял Эрни. Его лицо  было
бледным и изможденным, но взгляд казался спокойным.
   - Эрни, - сказала она и пошла к нему. Он отвернулся, поджав губы,  и  она
остановилась на полпути. Более слабая женщина могла расплакаться, но  Регина
только холодно огляделась  и  села  на  стул.  Она  поняла,  что  одна  лишь
холодность может помочь ей.
   Она сказала ему, что нужно делать. Он отказался. Она  приказала  ему  все
рассказать полиции. Он снова отказался. Она попробовала урезонить его. Он не
поддался. Она стала умолять его. Он снова не поддался. Наконец она спросила,
почему он не хочет слушать ее. Он отказался говорить.
   - Я думала, у тебя есть хоть капля соображения! - не вытерпев,  закричала
она. Она готова была сойти с ума от отчаяния  -  мальчик,  который  когда-то
сосал молоко из ее груди, теперь абсолютно не нуждался в ней и ни во что  не
ставил ее горе. - Я не знала, что ты настолько глуп! Тебя посадят в  тюрьму!
Ты хочешь пойти в тюрьму ради Дарнелла? Ты этого хочешь? Ты  просто  кретин!
Кретин! - Регина не могла вообразить ничего худшего, но ее  сын  не  обращал
никакого внимания на ее ярость.
   - Я делаю это не для Дарнелла, - вдруг произнес он спокойным голосом. - И
не собираюсь садиться в тюрьму.
   - О чем ты говоришь? На что ты  надеешься?  -  вновь  закричала  она,  но
ярость уже сменилась чувством облегчения. По крайней мере он сказал  что-то.
- Они нашли сигареты в багажнике твоей машины! Контрабандные сигареты!  Эрни
мягко поправил ее:
   - Сигареты были не в багажнике. Они были в отделении  под  багажником.  В
потайном отделении. И машина принадлежит Уиллу. Уилл  велел  мне  взять  его
машину.
   Она посмотрела на него.
   - Ты хочешь сказать, что ничего не знал о сигаретах?
   Эрни посмотрел на нее  с  выражением,  которое  Регина  просто  не  могла
принять, - с презрением. "Мой золотой мальчик", - вспомнилось ей.
   - Я знал, и Уилл знал. Но ведь это надо доказать, не так ли?
   Она была изумлена.
   - Если на меня повесят сигареты,  -  добавил  он,  -  то  тюрьмы  мне  не
избежать.
   Этот разговор Регина пересказала Варбергу. Она спросила,  могли  ли  быть
хоть какие-то шансы на то, что ее сын был прав.
   Варберг задумался.
   - Да, такой вариант зашиты возможен. - произнес он. - Но он был бы хорош,
если бы Эрни был главной целью полиции. Кроме  того,  здесь  находится  один
человек  по  имени  Генри  Бак.  Товар  предназначался  для  него.  Он  тоже
арестован.
   - Что он сказал? - спросил Майкл.
   - Не знаю.  Но  когда  я  попробовал  поговорить  с  его  адвокатом,  тот
отказался от разговора. По-моему, это зловещий знак. Если Бак заговорил,  то
у Эрни нет никаких надежд.

***

   Первые хлопья снега закружились в небе, когда они свернули на улицу  тети
Вики и дяди Стива. "Интересно, идет ли снег в Либертивилле?" - подумал  Эрни
и нащупал в кармане ключи с кожаным брелком. Вероятно, да. Там шел снег.
   Кристина стояла в опечатанном гараже Дарнелла. Это было хорошо. Во всяком
случае, она была защищена от непогоды. Он заберет ее оттуда. В свое время.
   Прошедший уик-энд был похож на кошмарный сон. Его  родители,  по  очереди
кричавшие на него  в  маленькой  комнате  с  прожженным  сигаретами  столом,
казались ему какими-то незнакомыми людьми, чужестранцами  в  его  мире.  Они
говорили на непонятном  языке.  Адвокат,  которого  они  наняли,  Варли  или
Фарбер, втолковывал ему что-то о необходимости "защищаться всеми средствами,
а не стараться разозлить полицейских".
   Но Эрни больше волновался за Кристину.
   Он все ясней и ясней ощущал, что Ролланд Д. Лебэй находился где-то рядом,
а может быть, срастался с ним. Эта  мысль  не  пугала  Эрни;  наоборот,  она
успокаивала его. Но он должен был остерегаться. Не Дженкинса: он чувствовал,
что у полицейского были только смутные  подозрения  и  они  основывались  на
Кристине, но вели не к ней, а от нее.
   Другое дело - Дарнелл.., с  Дарнеллом  могли  быть  сложности.  Настоящие
сложности.
   В ту ночь, когда его мать вернулась в мотель, Эрни отвели  в  камеру  для
задержанных, и он заснул удивительно легко и быстро. В ту ночь ему приснился
сон  -  не  ночной  кошмар,  но  нечто  обеспокоившее  его.  Он  очнулся   в
предутренней темноте, разбитый и потный.
   Ему приснилось, что Кристина превратилась в крошечный, размером не больше
ладони, "плимут" 58-го года. Она  ездила  по  маленькой,  искусно  сделанной
автостраде, которая была похожа на пластиковый макет какой-то  дороги  -  не
Бэйзн-драйв, но и не Кеннеди-драйв, где погиб Шатун  Уэлч.  Окружающие  дома
были уменьшенными копиями тех, что  стояли  в  верхней  части  Либертивилла.
Пластиковые дома, пластиковые деревья.., и огромная, гигантская фигура Уилла
Дарнелла, нажимающего на кнопки пульта управления и следящего  за  тем,  как
"фурия" ползет  по  улицам  и  перекресткам.  Он  тяжело  дышал,  и  из  его
поврежденных легких вырывались звуки, напоминающие свист зимнего ветра.
   - Ты должен не раскрывать рта, детка, - сказал Дарнелл. Он навис над этим
игрушечным городом, как необъятных размеров Гулливер над страной  лилипутов.
- Ты должен меня слушаться, потому что здесь правлю я. Я  могу  сделать  вот
что...
   И Уилл начал медленно надавливать на кнопку с надписью: БЫСТРО.
   - Нет! - попытался закричать Эрни. - Нет, не делайте этого, прошу вас!  Я
люблю ее! Не надо, вы убьете ее!
   Кристина мчалась по крошечному Либертивиллу. Ее скорость все возрастала и
возрастала. На поворотах ее заносило к  противоположной  стороне  дороги,  а
двигатель завывал все громче и громче.
   - Прошу вас, - закричал Эрни. - Прошу-у-у ва-а-а-а-а-ас!
   Наконец Уилл отпустил кнопку. Казалось,  он  был  доволен  собой.  Машина
стала замедлять ход.
   - Если ты что-нибудь задумаешь, детка, то вспомни,  у  кого  сейчас  твоя
машина. Не раскрывай рта, мы с тобой еще столкнемся на узкой дороге.  Слушай
меня...
   Эрни попробовал схватить свою игрушечную машину. Уилл оттолкнул его.
   - Чья эта сумка, детка?
   - Уилл, прошу вас...
   - Чья эта сумка?
   - Моя.
   Запомни это, детка.
   И Эрни проснулся в поту и в слезах. В ту ночь он больше не спал.
   Возможно ли, что Уилл узнал.., мог ли он  что-нибудь  знать  о  Кристине?
Нет. Ему было известно только, что в ноябре Эрни не ремонтировал Кристину, -
то, о чем мог догадаться Дженкинс.
   Что еще он мог знать?
   Чувствуя, как холод поднимается по его ногам и распространяется по  всему
телу, Эрни вдруг понял, что Уилл мог находиться в гараже именно в  ту  ночь,
когда погибли Реппертон и другие. Пожалуй,  это  было  более  чем  вероятно.
Джимми Сайке бы