ас,  как  из  задницы,  потому  что  вокруг
свистели пули и у ребят отрывались руки и головы".
   Я усмехнулся, но его следующие слова заставили меня насторожиться.

***

   - Пару раз я ездил в этой машине Лебэя. Мне она всегда не нравилась. И  я
бы не сел в нее после того, как его жена.., ну, ты знаешь.
   - Понимаю, - сказал я, и мне показалось, что мой голос донесся  откуда-то
издалека. - Послушайте, а что он сделал, когда покинул Легион? Вы  говорили,
это было связано с машиной?
   Он засмеялся:
   - Но тебя ведь не очень волнует эта старая история, да?
   - Нет, она как раз интересует меня. Я же говорил, машину купил мой друг.
   - Ну хорошо, я расскажу. В общем-то вышло все дерьмово.  Мы  сами  в  нее
влезли, когда решили подшутить над ним. Но ведь у нас никто по-настоящему не
любил его. Для нас он был чужим, посторонним...
   "Как Эрни", - подумал я.
   -  ..и  мы  порядком  выпили,  -  продолжал  Маккендлесс.   -   Как   раз
заканчивалась вечеринка, и Лебэй корчил из себя  еще  большую  задницу,  чем
обычно. Мы сидели в баре и видели, что он собирается домой.  А  когда  Лебэй
уходил, то всегда делал это так: прыгал в свой "плимут", давал задний ход, а
потом сразу пускал его в карьер. Эта штука вылетала со стоянки, как  ракета,
- назад неслись целые кучи гравия. И вот Сонни Беллерман  предложил  немного
проучить его, а заодно самим порезвиться. Мы встали за углом дома, так чтобы
он не заметил нас, когда будет садиться  в  машину.  Он  всегда  называл  ее
каким-то женским именем, как если бы женился на этой поганой штуковине.
   Он вышел минут  десять  спустя,  пьяный,  как  свинья,  и  Сонни  сказал:
"Ребята, тихо! Будьте готовы".
   Лебэй сел в машину и дал задний ход. Все получилось как нельзя лучше:  он
затормозил, чтобы закурить сигарету.  В  этот  самый  момент  мы  подхватили
машину под задний бампер  и  подняли  ее  так,  что  задние  колеса  немного
оторвались от земли, и Лебэй при всем желании  не  мог  больше  разбрасывать
гравий на стоянке.
   - Да, я тоже проделывал такие трюки, - сказал я, вспомнив, как однажды мы
чуть не свели с ума тренера Пуффера, который минут пять не  мог  сообразить,
почему его машина не двигается с места.
   - Правда, мы не ожидали  того,  что  произошло:  он  закурил  сигарету  и
включил радио. Между прочим, мы не любили его еще и потому,  что  он  обожал
слушать рок-н-ролл и презирал старую музыку, затем он  переключил  передачу.
Мы этого не видели, потому что согнулись в три погибели за его багажником. Я
помню, как Сонни Беллерман тихо засмеялся и прошептал: "Они над землей?" Ему
досталось больше всех нас. Из-за обручального кольца. Но  я  клянусь  Богом,
они были над землей! Мы оторвали задние колеса "плимута" не меньше,  чем  на
четыре дюйма от земли.
   -  Что  случилось  дальше?  -  спросил  я,  хотя  уже  догадывался,   чем
закончилась эта история.
   - Что случилось дальше? Он стартовал, как обычно, вот и  все.  Не  считая
того, что задний бампер его проклятой машины сорвал не меньше  ярда  кожи  с
моей левой руки. И того, что Сонни Беллерман лишился безымянного  пальца.  И
мы слышали, как засмеялся Лебэй, - он будто знал, что мы были там. В  общем,
он мог знать: если бы перед выходом из бара он зашел в  ванную  комнату,  то
мог бы увидеть нас в окно.
   Ну, после этого Легион был закрыт для него.  Мы  послали  ему  письмо,  в
котором предлагали выйти в отставку, и он покинул  службу.  Если  бы  он  не
воевал, то не отделался бы так просто.
   - Задние колеса должны были стоять на земле, - рассеянно сказал я,  думая
о том, что случилось с ребятами, которые пошутили над Кристиной в ноябре.
   - И все-таки мы их подняли, - проговорил Маккендлесс. - Когда нас осыпало
гравием, то он вырвался из-под передних колес. До сих пор  не  могу  понять,
как ему удалось сделать такой трюк. Чертовщина какая-то. Джерри Барлоу -  он
был одним из нас - предположил,  что  Лебэй  наставил  привод  на  обе  оси,
переднюю и заднюю. Но ведь это технически невозможно, да?
   - Да, - согласился я. - Вряд ли он мог это сделать.
   - Вот и я так думаю, - сказал Маккендлесс  и,  помолчав,  проговорил  уже
другим голосом:
   - Ну ладно парень. У нас заканчивается перерыв, а я хочу выпить еще  одну
чашку кофе. Если мы найдем адрес, то пришлем его тебе. Полагаю, скоро ты его
получишь.
   - Благодарю вас, мистер Маккендлесс.
   - Рад буду помочь тебе. Ну, пока? Звони, если что-нибудь еще понадобится.
Он положил трубку.
   Я долго смотрел на телефон и думал о машинах, которые остаются  на  ходу,
даже если поднять над землей  их  ведущие  колеса.  Чертовщина  какая-то.  И
вправду чертовщина,  если  у  Маккендлесса  остался  шрам,  доказывающий  ее
существование. Его слова напомнили что-то из рассказа Джорджа Лебэя. Ну  да.
Джордж тоже показал мне шрам, когда говорил о Ролланде Д. Лебэе. И когда  он
рос, его шрам рос вместе с ним.

44/ НОВОГОДНЯЯ НОЧЬ

   Я позвонил  Эрни  в  канун  Нового  года.  Мне  понадобилась  пара  дней,
потраченных на раздумья, чтобы решиться на это. Я пришел к мысли, что нельзя
делать никаких выводов, не встретившись с Эрни. И с Кристиной.  За  семейным
завтраком я небрежно упомянул о машине, и отец сказал, что, по  его  мнению,
все автомобили,  опечатанные  в  гараже  Дарнелла,  уже  сфотографированы  и
возвращены владельцам.
   К телефону подошла Регина. Узнав меня, она  сначала  запнулась,  а  потом
попросила "повлиять на Эрни": ее сын бросил  готовиться  к  колледжу,  начал
приносить плохие баллы из школы, перестал  замечать  родителей  и..,  совсем
изменился. Наконец она подозвала Эрни.
   - Алло? - спросил чей-то враждебный голос, и у меня в  голове  пронеслась
лихорадочная мысль:
   "Это не Эрни".
   - Эрни?
   - Слышу Дэнниса Гилдера - человека, от которого  остались  только  рот  и
уши, - проговорил некто. Да, его голос  напоминал  голос  Эрни,  но  казался
немного огрубевшим - как после долгого, надрывного крика. У  меня  появилось
жуткое чувство, что я говорю с посторонним, умевшим имитировать интонации  и
выражения моего друга Эрни.
   - Думай, что говоришь, скотина. - сказал я. Я улыбнулся, но руки  у  меня
похолодели, как у покойника.
   - Знаешь, - голос понизился до тона конфиденциального сообщения,  -  твое
лицо и моя задница подозрительно похожи друг на друга.
   - Я заметил сходство, но в прошлый  раз  мне  показалось,  что  все  было
наоборот, - проговорил я, и, обменявшись нашими  обычными  любезностями,  мы
помолчали. - Ну, так что делаешь сегодня вечером? - спросил я.
   - Пока ничего не намечал, - ответил он. - Ни свиданий, ни чего другого. А
ты?
   - Я-то? Ну, я в  прекрасной  форме,  -  сказал  я.  -  Сейчас  забегу  за
Розанной, и мы поедем в "Студию 2000". Если хочешь, можешь поехать с нами  и
подержать мои костыли, пока мы будем танцевать.
   Он немного посмеялся.
   - Я думал, что мы встретимся, - добавил я, - и, как  всегда,  отпразднуем
Новый год вместе. Как ты отнесешься к моему предложению?
   - Чудесно! - воскликнул Эрни.  Казалось,  его  воодушевила  моя  идея.  -
Посмотрим Гая Ломбардо и его новогоднюю программу. Это будет замечательно!
   Я снова замолчал, не зная, что сказать. Наконец осторожно проговорил:
   - Ну, может быть. Дика Кларка или кого-нибудь  еще.  Гай  Ломбарде  давно
умер, Эрни.
   - Умер? - Эрни явно был в некотором замешательстве. - Ах да. Ну  конечно,
умер. Но ведь Дик Кларк еще выступает, да?
   - Верно, - сказал я.
   - Ну, так пусть будет Дик Кларк, - произнес Эрни уже совершенно не  своим
голосом. У меня неожиданно потемнело в глазах,
   (лучший запах в мире.., не считая запаха гнили) и рука судорожно  сдавила
телефонную трубку. Я был готов закричать. Я говорил не с Эрни, я  говорил  с
Ролландом Д. Лебэем. Я говорил с покойником.
   - Да, посмотрим Дика, - услышал я себя, как будто издалека.
   - Как твое самочувствие, Дэннис? Ты уже водишь машину?
   - Нет, пока еще нет. Я попрошу отца привезти меня  к  тебе.  -  Я  набрал
воздуха в легкие, а потом выдохнул:
   - Может быть, ты отвезешь меня обратно? У тебя ведь есть машина?
   - Конечно! - Он на самом деле  обрадовался.  -  Да,  это  будет  здорово,
Дэннис! По-настоящему здорово! Посмеемся, развлечемся - как в старые  добрые
времена.
   - Да, - сказал я. А потом - клянусь Богом, у меня вырвалось само собой  -
добавил:
   - Как в офицерском клубе.
   - Да, верно! - со смехом ответил Эрни. - Правильно. До встречи, Дэннис.
   - Правильно, - автоматически повторил я. - До встречи.
   Я положил трубку, посмотрел на телефон, и  неожиданно  меня  затрясло  от
дрожи. Никогда в жизни мне не было так страшно, как тогда. Позже  я  задавал
себе вопрос: не мог ли Эрни пропустить мимо ушей мою реплику  об  офицерском
клубе? - но в тот момент у меня не было сомнений:  Лебэй  вселился  в  Эрни.
Мертвый или нет, Лебэй вселился в него.
   И Лебэй вытеснил Эрни.

***

   Отец подвез меня к дому Каннингеймов и помог дойти до двери - мои костыли
не были предназначены для передвижения по обледеневшей и  заметенной  снегом
дорожке.
   Машин, принадлежащих Майклу и Регине, не было видно, но  Кристина  стояла
возле гаража, покрытая тонким слоем сверкавшей на солнце изморози. Бросив на
нее  взгляд,  я  почувствовал  какой-то  тупой  страх.   Мне   не   хотелось
возвращаться домой на ней - ни сегодня, ни когда-либо еще. Я бы  с  радостью
сел за руль моего совсем обыкновенного, наспех отштампованного "Дастера".
   Дверь открыл Эрни. Он даже не был похож на себя. Его  плечи  ссутулились;
движения были замедленны. Я сказал себе,  что  нахожусь  под  властью  своих
подозрений, и, конечно, понимал, что  порядком  накрутил  себя  перед  нашей
встречей.., и все же я знал, что это было так.
   Он был одет во фланелевую сорочку и в джинсы.
   - Дэннис! - проговорил он. - Здорово, парень!
   - Привет, Эрни, - сказал я.
   - Здравствуйте, мистер Гилдер.
   - Хеллоу, Эрни. - В знак приветствия мой отец поднял  руку.  -  Как  твои
дела?
   - В общем-то не очень. Но скоро все переменится. Новый год,  новые  силы,
старое дерьмо уходит, так ведь?
   - Пожалуй, - несколько  ошеломленно  произнес  мой  отец.  -  Дэннис,  ты
уверен, что мне не нужно заезжать за тобой?
   В ту минуту я больше всего на свете хотел бы вернуться  домой  на  машине
отца, но на меня внимательно смотрел улыбающийся Эрни.
   - Нет, Эрни отвезет меня.., если его развалюха тронется с места.
   - Ой,  поосторожнее,  Дэннис,  -  сказал  Эрни.  -  Она  у  меня  девочка
чувствительная.
   - Чувствительная девочка, говоришь?
   - Да, чувствительная, - улыбаясь, ответил Эрни.
   Я повернул голову и воскликнул:
   - Прости меня, Кристина!
   - Так-то лучше.
   Наступило молчание. Отец и я поедали глазами невысокую лестницу,  которая
вела на кухню. Затем отец проговорил:
   - О'кей, ладно. Только не пейте слишком много, ребята. Эрни, позвони мне,
если почувствуешь, что тебе лучше не садиться за руль.
   Он пошел к машине. Я смотрел ему вслед  и  чувствовал,  как  костыли  все
сильнее врезаются мне в подмышки. Когда он сел в машину и вырулил на дорогу,
мне стало немного легче.

***

   Я отряхнул снег с костылей и проковылял на кухню Каннингеймов. Ее пол был
покрыт гладким пластиком.
   - Ты  ловко  управляешься  со  своими  штуковинами,  -  проговорил  Эрни,
наблюдавший за моими осторожными движениями.  Затем  он  достал  из  кармана
сигару, откусил один из кончиков и закурил.
   - Поскорей бы забыть это искусство, - сказал я. - Когда ты  начал  курить
сигары?
   - Когда работал у Дарнелла, - ответил он. - Я не курю в присутствии  моей
матери. От табачного дыма она впадает в истерику.
   Он обращался с сигарой не как подросток, а как курильщик с двадцатилетним
стажем.
   -  Сейчас  пожарю  кукурузные  хлопья,  -  добавил  он.  -  Ты  как,   не
откажешься?
   - Конечно, нет. У тебя есть пиво?
   - Три упаковки в холодильнике и еще две в комнате.
   - Великолепно. - Я с вытянутой левой ногой осторожно уселся  за  кухонный
стол. - А где твои родители?
   - Пошли на новогоднюю вечеринку к Фассенбахам. Когда тебе снимут гипс?
   - В лучшем случае - в конце января. Он вылил в глубокую сковороду чуть ли
не полбутылки оливкового масла и поставил сковороду на плиту. Затем пошел  к
холодильнику. Достал упаковку с шестью банками пива, две из которых  открыл,
и одну протянул мне. Я взял. Он взял свою.
   - Тост, - сказал Эрни. - Чтобы в 1979 году сдохли все говнюки на свете. Я
медленно поставил банку:
   - Эрни, я не стану пить за это. В его серых  глазах  сверкнули  маленькие
искорки злобы. Вспыхнули - и тут же погасли.
   - Ну, за что же ты станешь пить?
   - Может, за колледж?
   Он молча посмотрел на меня, и я понял, что он  вовсе  не  был  в  хорошем
настроении, как мне показалось сначала.
   - Так и знал, что она задурила  тебе  мозги.  Моя  мать  -  это  женщина,
которая сделает любую пакость, чтобы добиться своего. Ты же знаешь,  Дэннис.
Она самому дьяволу поцелует задницу, если ей будет нужно.
   Я отодвинул банку от себя.
   - Ну, она не целовала мою задницу. Просто сказала, что ты не готовишься к
поступлению и что она волнуется за тебя.
   - Это мое дело, - сказал Эрни. Его губы скривились, лицо стало неописуемо
уродливым. - Я буду делать то, что хочу.
   - А поступать в колледж ты не хочешь, да?
   - Нет, я поступлю. Но только в свое время.  Так  и  скажи  ей,  если  она
спросит. В свое время. Не в этом году. Если  она  думает,  что  я  собираюсь
летом поступать в университет и там она будет ходить за мной  по  пятам,  то
она выжила из ума.
   - Что же ты собираешься делать?
   - Уехать отсюда, - сказал он. -  Сяду  в  Кристину  и  уберусь  из  этого
паршивого городка. Тебе ясно?
   Он повысил голос, а я почувствовал, что на меня  накатывает  новая  волна
ужаса. Я был беспомощен перед этим человеческим страхом и  только  надеялся,
что он не проступал на моем лице. Потому что теперь это был не просто  голос
Лебэя; теперь это было даже лицо Лебэя, выпиравшее из-под маски, которая еще
не успела затвердеть на покойнике.
   - Здесь слишком много дерьма, и я думаю, что этот проклятый Дженкинс  все
еще следит за мной, хотя ему следовало бы почаще оглядываться назад...
   - Кто такой Дженкинс? - спросил я.
   - Не важно, - ответил  он.  -  Ты  его  не  знаешь.  -  На  кухне  начала
потрескивать сковорода с маслом. - Мне нужно  к  плите,  Дэннис.  Ты  хочешь
сказать тост или нет? Мне - все равно.
   - Ладно, - произнес я. - Давай за нас? Он улыбнулся, и мне стало  немного
легче.
   - За нас - другое дело. Давай выпьем за нас. Мы стукнули банкой об  банку
и выпили. Эрни пошел к плите.  Встряхнув  сковороду,  высыпал  в  нее  пачку
кукурузных хлопьев. Я сделал пару глотков пива и больше не захотел.
   Однако Эрни выпил свою банку еще до того, как  перестало  хлопать  масло.
Смяв ее в руке, он подмигнул мне и проговорил:
   - Смотри, Дэннис, как она попадет прямо в задницу маленького бродяги.
   Намека я не понял и поэтому только  неопределенно  улыбнулся.  Он  бросил
банку Она ударилась об стенку, отскочила и угодила в мусорную корзину.
   - Два очка, - сказал я.
   - Верно, - сказал он. - Будь любезен, еще баночку.
   Я подумал, что если Эрни напьется, то мне не придется возвращаться  домой
в Кристине, но  пиво  совершенно  не  действовало  на  него.  Он  приготовил
кукурузные хлопья, пересыпал их в большое пластиковое блюдо,  бросил  сверху
кубик маргарина, подсолил и сказал:
   - Давай посмотрим телевизор в общей комнате. Ладно?
   - Давай.
   Я встал на костыли, зажал их под мышками и потянулся к трем банкам  пива,
оставшимся на столе.
   - Я вернусь за ними, - сказал Эрни. - Иди, иди.  Пока  не  переломал  все
снова. - Он улыбнулся мне,  и  в  тот  момент  настолько  был  прежним  Эрни
Каннингеймом, что у меня защемило сердце.
   Новогодняя передача была не из лучших. Пели Донни  и  Марси  Осмонд,  они
обнажали гигантские белые зубы, и в их жизнерадостных  улыбках  было  что-то
акулье. Мы отвернулись от  телевизора  и  стали  разговаривать  о  том,  как
проводили время в больнице, и о том, что в это время делали мои  родители  и
Элли. Он часто улыбался и кивал головой.
   Не могу сказать, что я улыбался так же часто, хотя  иногда  у  меня  было
чувство, что передо мной сидел тот самый Эрни  Каннингейм,  которого  я  так
давно знал. Изредка мне начинало казаться, что это был вовсе не Эрни. У него
появились привычки, каких я раньше не замечал у него, - он то и дело  вертел
в воздухе ключами от машины, держа их  за  кожаный  брелок,  нервно  хрустел
суставами пальцев и, задумавшись, покусывал ноготь на большом пальце. У него
появились выражения, которых я не понимал или не знал, - такие, как  реплика
о заднице маленького бродяги. Наконец, выпив пять банок пива, он был все еще
трезвым.
   Телепередача закончилась в одиннадцать, и Эрни включил другой  канал,  по
которому  транслировали  танцевальный  вечер,  проходивший   неподалеку   от
Таймс-сквера. Это был не Гай Ломбарди, но нечто близкое к нему.
   - Ты и в самом деле не собираешься в колледж? - спросил я.
   - Не в этом году Сразу после школы мы с Кристиной поедем в Калифорнию. На
Золотой Берег - Твои родители знают? Подобная идея изумила его:
   - Дьявол! Конечно, нет. И ты не вздумай говорить им.
   - А что ты собираешься там делать? Он пожал плечами:
   - Поищу какую-нибудь работу. Буду ремонтировать автомобили. В этом деле я
собаку съел. - И небрежно добавил:
   - Надеюсь, смогу убедить Ли поехать со мной.
   Я подавился  пивом  и,  закашлявшись,  забрызгал  брюки.  Эрни  дважды  и
довольно сильно хлопнул меня по спине.
   - С тобой все в порядке?
   - Конечно, - выдавал я из себя. - Просто попало не в  то  горло.  Эрни..,
если ты думаешь, что она  поедет  с  тобой,  то  ты  живешь  иллюзиями.  Она
готовится к поступлению в  колледж.  Друг,  она  слишком  серьезно  к  этому
относится.
   Его глаза мгновенно сузились, и я понял, что сказал лишнего.
   - А откуда ты так много знаешь о моей девушке?  Внезапно  я  почувствовал
себя так, как если бы оказался посреди огромного минного поля:
   - Эрни, она больше ни о чем не желает говорить. Ни  о  чем,  кроме  своих
вступительных экзаменах.
   - Больно ты разговорчивый. Дэннис, ты ведь не хочешь становиться на  моем
пути? - Он пристально посмотрел на меня. - Ты ведь не будешь так  поступать,
да?
   - Нет, - соврал я со всей искренностью, на которую был способен. - Именно
этого я хотел бы меньше всего.
   - так откуда ты знаешь о том, что она собирается делать?
   - Иногда я вижу ее, - сказал я. - Мы говорим о тебе.
   - Она говорит обо мне?
   - Да, - небрежно бросил я. - Она сказала, что у  вас  была  стычка  из-за
Кристины. Это был верный ход. Он расслабился.
   - Просто небольшая заминка. Ерунда. Она поедет со мной.  И  в  Калифорнии
тоже есть колледжи, если ей так они нужны. Мы поженимся, Дэннис. У нас будут
дети и все прочее дерьмо.
   Я изо всех сил удерживал маску на своем лице.
   - Она это знает? Он засмеялся.
   - Пока нет. Но узнает. Довольно скоро.  Я  люблю  ее,  и  мне  ничего  не
помешает. - Смех оборвался. - Что она говорила о Кристине?
   Осторожно, мина.
   - Сказала, что не любит ее. По-моему.., по-моему, она немного ревнует.
   И снова правильный ход. Он даже еще больше расслабился.
   - Да, она и вправду немного ревновала. Но она поедет, Дэннис.  Можешь  не
волноваться. Если еще раз увидишь ее,  то  скажи,  что  я  позвоню  ей.  Или
поговорю, когда начнутся занятия в школе.
   Он хрипло засмеялся и, допив пиво, пошел в кухню за  новой  упаковкой.  Я
думал о Ли. А потом подумал  об  Уэлче,  о  Реппертоне,  Трелани.  Стэнтоне.
Ванденберге и о Дарнелле.

***

   Мы встретили Новый год.
   Блюдо с кукурузными хлопьями давно опустело.  Эрни  выглядел  усталым.  В
какой-то момент я взял себя в руки и задал вопрос, которого избегал  до  тех
пор:
   - Эрни? Как ты думаешь, что случилось с Дарнелл