кального  автомата:
"Она, наверно, святая" в исполнении Рэя Прайса. Крис вдруг подумала, что
пластинки в "Кавальере" не меняли еще с тех пор,  как  она  пришла  сюда
впервые два года назад с подчищенными документами. Разумеется, тогда она
была в зале, а не в одной из этих, комнатенок для "особых"  гостей  Сэма
Девео.
   В темноте, словно глаз встревоженного демона,  то  и  дело  вспыхивал
кончик  сигареты  Билли.  Крис,  погрузившись  в  воспоминания,   лениво
следовала за ним взглядом. В первый раз она переспала с Билли  только  в
прошлый понедельник, когда он пообещал, что уговорит приятелей и поможет
ae устроить Кэрри Уайт "сюрприз", если та действительно решится пойти на
бал с Томми Россом. Но они бывали здесь и раньше, целовались, тискались,
одним словом, развлекались - она называла это "шотландской  любовью",  а
Билли с его неизменной склонностью подбирать меткие вульгарные выражения
- "сухой ездой".
   Крис собиралась продержать его в ожидании, пока он  действительно  не
сделает что-то серьезное (впрочем он  ведь  добыл  кровь),  но  ситуация
начала выходить у нее из-под контроля, и это ее беспокоило. Если бы  она
не уступила ему в тот понедельник сама, он взял бы ее силой.
   Билли, конечно, был у нее не первым парнем, но оказался первым,  кого
ей не удавалось  заставить  плясать  под  свою  дудку,  когда  она  того
пожелает. До него все они были просто неглупыми марионетками  с  ясными,
без прыщей лицами, с родителями, у которых хорошие связи в обществе, и с
обязательным членством в загородном клубе.  Все  водили  "Фольксвагены",
или  "Джавелины",  или  "Доджи".  Все  учились  либо   в   Массачусетсом
университете, либо в Бостонском колледже. Осенью все носили студенческие
ветровки  с  названиями  колледжей,  а  летом  яркие  полосатые   майки,
подчеркивающие  мускулатуру.   Они   покуривали   марихуану   и   любили
рассказывать о всяких забавных ситуациях, в которые попадали под кайфом.
Начинали  все  дружелюбно-покровительственно  (школьницы,   даже   очень
хорошенькие,  просто  по  определению,  стояли   ступенькой   ниже),   а
заканчивали, бегая за ней с высунутым языком,  как  распаленные  кобели.
Если они бегали достаточно долго  и  по  ходу  дела  тратили  достаточно
денег, Крис обычно позволяла им переспать с ней.  Но  часто  она  просто
лежала, не мешая и не помогая, и ждала,  когда  все  кончится,  а  позже
достигала   оргазма,   просматривая   происшедшее   в   памяти    словно
закольцованную пленку.
   С  Билли  Ноланом  она  начала  встречаться  вскоре   после   обыска,
устроенного полицейскими  в  одной  из  кембриджских  квартир.  Четверых
студентов, включая и того, с которым  пришла  Крис,  взяли  за  хранение
наркотиков. Крис и других девушек обвинили  в  посещении  "притона".  Ее
отец все уладил, но после спросил, понимает ли она, что стало бы  с  его
имиджем и его практикой, если бы ей предъявили обвинение в  употреблении
наркотиков. Крис своенравно ответила, что, по ее мнению, и то  и  другое
уже трудно испортить, после чего отец отобрал у нее машину.
   Спустя педелю Билли предложил подбросить ее после школы домой, и  она
согласилась.
   В школе таких называли "напильниками", потому  что  лучше  всего  они
проявляли себя в механических мастерских. Тем  не  менее  что-то  в  нем
привлекло ее, и теперь, лежа рядом с Билли в  дремотном  оцепенении  (но
чувствуя, как просыпается в ней возбуждение и  щекочущий  нервы  страх),
она думала, что дело здесь, по-видимому, в его машине - во всяком случае
так было вначале.
   Машина у Билли не шла ни в какое сравнение с  гладенькими,  безликими
автомобилями ее университетских  дружков  со  всеми  их  автоматическими
стеклами  на  окнах,  телескопическими  рулевыми  колоннами   и   слегка
неприятным запахом пластиковых чехлов или растворителя для мойки стекол.
   Билли гонял на  старой,  черной,  немного  зловещего  вида  машине  с
побелевшим по краям ветровым стеклом, словно на  ее  единственном  глазу
начало образовываться бельмо. Сиденья свободно  двигались  туда-сюда,  и
при желании их вообще можно было снять. По днищу  перекатывались  пустые
бутылки  из-под   пива   (ее   университетские   приятели   предпочитали
"Бадвайзер",  Билли  и  его  компания  пили  "Райнголд"),  а   ноги   ей
приходилось ставить по обеим  сторонам  огромного,  заляпанного  смазкой
открытого металлического ящика с инструментами. Инструменты там были  из
самых разных наборов, и Крис  подозревала,  что  большинство  из  них  -
краденые. В машине пахло маслом и бензином.  Снизу  через  тонкое  днище
доносился громкий будоражащий звук выхлопа. Циферблаты,  болтающиеся  на
проводах под приборной  доской,  показывали  амперы,  давление  масла  и
какие-то "тахи" (одному Богу известно, что это такое). Задние  колеса  у
машины были подрессорены выше передних, и капот, казалось, целит прямо в
дорогу.
   Разумеется, он гонял на ней вовсю.
   Когда они ехали вместе в третий раз, одна из облысевших  шин  лопнула
на скорости шестьдесят миль в час, и машину с визгом повело  в  сторону.
Крис закричала, решив вдруг, что смерть совсем рядом.  В  мозгу,  словно
фото на первой странице  газеты,  мелькнула  картина:  ее  искореженное,
окровавленное тело, лежащее у  основания  столба,  будто  груда  тряпья.
Билли же только ругался и крутил туда-сюда баранку в мохнатом чехле.
   Наконец машина остановилась - у левого бордюра, -  и,  выбравшись  на
дрожащих ногах из кабины, едва не падая, Крис увидела, что они  оставили
позади петляющий черный след футов семьдесят длиной.
   Билли, бормоча что-то себе под нос, открыл багажник и достал домкрат.
На голове у него хоть бы волосок  сбился.  Он  прошел  мимо  нее  уже  с
сигаретой в зубах и на ходу бросил:
   - Достань-ка мне ящик с инструментами, крошка.
   Крис даже онемела - от потрясения и от негодования. Рот у нее  дважды
открылся и закрылся, как у выброшенной  на  берег  рыбы,  но  потом  она
все-таки отыскала нужные слова:
   -  Я...  Ты  с  ума  сошел!  Ты  меня  чуть  не  угро...  ты  -  псих
ненормальный, сукин сын! И кроме того, он весь грязный!
   Билли повернулся и бросил на нее холодный колючий взгляд.
   - Или ты притащишь его, или я не повезу тебя завтра  на  этот  хренов
бокс.
   - Да я ненавижу бокс! - Она вообще-то ни разу не была  на  боксерских
соревнованиях, но злость и негодование требовали категоричности. Прежние
приятели вечно таскали ее на рок-концерты, и их-то она точно ненавидела,
потому что так или иначе они всегда  оказывались  рядом  с  каким-нибудь
волосатым типом, который не мылся уже несколько недель подряд.
   Билли  пожал  плечами,  вернулся  к  спущенному  переднему  колесу  и
принялся работать домкратом.
   Спустя  несколько  минут  она  принесла  ему  ящик  с  инструментами,
перепачкав в смазке совершенно новую кофточку.  Он  что-то  буркнул,  но
даже не обернулся. Майка у него  выбилась  из  джинсов,  и  стало  видно
полоску кожи на спине - гладкую, загорелую, играющую мышцами. Крис долго
не могла оторвать взгляд.
   Затем она помогла ему снять с обода шину, и ладони у нее стали  такие
же черные, как у  Билли.  Машина  опасно  покачивалась  на  домкрате,  а
запасная покрышка оказалась протертой до основы в двух местах.
   Когда они поставили колесо на место, Крис села в кабину.  Кофточка  и
дорогая красная юбка были в жирных пятнах.
   - Если ты думаешь... - начала она, когда Билли сел за руль, но он, не
дав ей договорить, перегнулся и начал  ее  целовать,  ползая  руками  по
талии и груди. От него резко пахло табаком, "Брилкримом" и  потом.  Крис
наконец вырвалась и, переведя  дыхание,  взглянула  на  себя.  К  жирным
пятнам  на  кофточке  прибавились  новые  пятна  грязи.  Двадцать   семь
пятьдесят в магазине "Джордан Марш", но теперь кофточка  годилась  разве
что для мусорного бака. Однако Крис  чувствовала  только  острое,  почти
болезненное возбуждение.
   - Как ты собираешься все это объяснять? - спросил Билли  и  снова  ее
поцеловал.  Даже  не  видя  его  губ,  можно  было  догадаться,  что  он
улыбается.
   - Трогай меня, - прошептала она ему на ухо. - Всю. Выпачкай меня всю.
   Что он и сделал. Колготки на одной ноге разошлись,  словно  раскрытые
губы. Юбку, и без того  короткую,  Билли  рывком  задрал  до  пояса.  Он
буквально лапал ее - грубо и жадно. И от чего-то - может быть, именно от
этого или от того, как близко они разминулись со смертью  -  Крис  почти
сразу кончила.
   На следующий день она отправилась с Билли смотреть бокс.
   - Без четверти восемь, - сказал он и сел на  постели,  затем  включил
лампу и начал одеваться. Его тело по-прежнему приковывало  взгляд.  Крис
вспомнила тот понедельник, как это все случилось. У него...
   (стоп)
   Об этом можно подумать и потом - скажем, когда будет  какой-то  толк,
кроме бесполезного сейчас возбуждения. Она  скинула  ноги  с  кровати  и
натянула трусики-паутинку.
   - Может быть, это не самая лучшая идея, - сказала она, не понимая  до
конца, себя проверяет или его. -  Может  быть,  нам  лучше  вернуться  в
постель и...
   - Идея что надо, - ответил Билли, и на его  лице,  словно  мимолетная
тень, промелькнула усмешка. - Свиная кровь для свиньи.
   - Что?
   - Нет, ничего. Пошли. Одевайся.
   Крис оделась, и, выйдя через черную лестницу на улицу, почувствовала,
как внутри у нее, словно хищный ночной цветок, распускается  и  набирает
силу какое-то мощное будоражащее чувство.
   Из книги "Меня зовут Сьюзен Снелл" (стр.45):
   Знаете, на самом деле я вовсе не переживаю из-за тех событий  так  уж
сильно, как люди почему-то считают,  должна.  Нет,  никто,  конечно,  не
говорит мне этого прямо, но все, кого  я  встречаю,  постоянно  твердят,
как, мол, им жаль - обычно перед тем, как попросит у меня автограф.  Они
ожидают, что я буду безутешно рыдать, носить черное, пить слишком  много
или ударюсь в наркотики. Как  правило,  люди  говорят  что-нибудь  вроде
этого: Ужасно, просто ужасно... Но знаете, то, что с ней произошло...  и
так далее, и так далее.
   Но жалость - это все равно что припарки. Жалеть можно о  пролитом  на
скатерть кофе или о промахе в боулинге. А истинная скорбь так же  редка,
как и истинная любовь. Я уже больше не жалею о том, что Томми мертв.  Он
теперь вспоминается как чудесный сон. Может быть, вы подумаете, что  это
жестоко, но с той ночи утекло много воды.  И  я  не  жалею  о  том,  что
сообщила Комиссии по делу Кэриетты Уайт. Я говорила  правду  -  столько,
сколько знала.
   Но мне жаль Кэрри.
   Ведь ее забыли. Ее превратили в своего рода символ и забыли, что  она
была обычным человеком, таким же, как вы сами,  человеком  с  надеждами,
мечтами и так далее. Впрочем, говорить об этом, видимо, бесполезно. Едва
ли теперь  удастся  превратить  нечто,  созданное  газетами,  обратно  в
человека. Но она была человеком,  и  она  страдала.  Так  страдала,  что
большинству из нас это и представить себе трудно.
   Поэтому мне ее жаль, и я надеюсь, что ей  было  хорошо  на  выпускном
балу. Надеюсь, что бал - пока не начался весь этот ужас - стал  для  нее
самым замечательным, чудесным, волшебным событием в жизни...
   Томми вырулил к стоянке у нового крыла школьного  здания.  Мотор  еще
секунду поурчал на холостом ходу, а затем он выключил  зажигание.  Кэрри
сидела  справа  от  него,  придерживая  на  плечах  платок.   Ей   вдруг
показалось, что все происходит во сне,  наполненном  какими-то  неясными
перспективами, и она только-только это поняла. Что же  она  делает?  Она
оставила маму одну.
   - Волнуешься? - спросил Томми, и Кэрри невольно вздрогнула.
   - Да.
   Он рассмеялся и выбрался  из  машины.  Кэрри  собралась  уже  открыть
дверцу, но Томми обошел, машину и сделал это сам.
   - Не волнуйся, - сказал он. - Ты сейчас как Галатея.
   - Кто?
   - Галатея. Мы проходили это у  мистера  Иверса.  Она  превратилась  в
такую прекрасную женщину, что ее никто не узнал.
   Кэрри на секунду задумалась.
   - Я хочу, чтоб меня узнали, - сказала она.
   - Еще бы. Пойдем.
   У автомата с кока-колой стояли Джордж  Доусон  и  Фрида  Джейсон.  На
Фриде было нечто оранжевое из  гипюра,  и  в  этом  наряде  она  немного
напоминала басовую трубу. В дверях проверяли билеты Донна Тибодо и Дэвид
Бракен. Оба были членами Национального общества отличников, оба  входили
в "личное гестапо" мисс Гир, и оба оделись на этот раз в цвета  школы  -
белые брюки и красные пиджаки.  Тина  Блейк  и  Норма  Уотсон  раздавали
программки и рассаживали участников бала в соответствии  с  планом.  Обе
были в черном - Кэрри подумала, что девушки, должно быть,  считают  себя
очень элегантными, но ей они больше всего напоминали  продавщиц  сигарет
из  старых  гангстерских  фильмов.  Когда  вошли  Томми  и  Кэрри,   все
повернулись в их сторону, и на секунду в зале повисло неловкое молчание.
   Кэрри вдруг захотелось  облизнуть  губы,  но  она  сдержалась.  Затем
Джордж Доусон воскликнул:
   - Ну ты и вырядился, Томми!
   Томми улыбнулся.
   - А ты сам-то давно с дерева слез?
   Доусон, сжав кулаки качнулся вперед, и  Кэрри  на  мгновение  охватил
ужас - еще чуть-чуть, и она швырнула бы Джорджа через весь  холл.  Затем
она сообразила, что это старая, привычная игра между двумя приятелями.
   Парни,  улыбаясь,  пританцовывали  друг  вокруг  друга  в  боксерских
стойках и обменивались ударами. Но потом  Джордж,  которому  уже  дважды
досталось под ребра, комично заверещал:
   - Не бей моя вьетнамца! Не бей моя вьетконг!
   Томми опустил руки и рассмеялся.
   - Не волнуйся, - сказала Фрида Кэрри, подходя  ближе  и  кивая  своим
похожим на нож для вскрывания конвертов носом. - Если они прикончат друг
друга, я буду танцевать с тобой.
   - Уж больно глупо они выглядят, чтобы помереть  от  такой  ерунды,  -
рискнула пошутить Кэрри. - Как динозавры.
   Фрида улыбнулась, и Кэрри почувствовала, как  в  душе  у  нее  словно
ослабли старые ржавые цепи и разлилось тепло. Стало легче, спокойнее.
   - Где ты купила такое платье? - спросила Фрида. - Мне очень нравится.
   - Я сама его сшила.
   - Сшила?! - Фрида удивленно распахнула глаза. - Что, серьезно?
   Кэрри почувствовала, что заливается краской.
   - Да. Я... мне  нравится  шить.  Материал  я  купила  в  "Джонсе",  в
Вестоувере, а покрой тут совсем не сложный.
   - Пойдем в зал, - сказал Джордж, обращаясь сразу  ко  всем.  -  Скоро
группа начнет. - Он закатил глаза и снова начал валять  дурака.  -  Бум,
бум, бум! Моя вьетконга любит большая звука гитара.
   В зале он принялся  пародировать  Бобби  Пикетта.  Кэрри  расказывала
Фриде о своем платье, а Томми просто стоял и улыбался, засунув обе  руки
в карманы. Сью наверняка сказала бы, что он их  оттягивает,  но  черт  с
ними, с карманами, в самом-то деле.  Кажется,  все  идет  отлично.  Ему,
Джорджу и Фриде оставалось жить меньше двух часов.
 
*** 
 
   Из книги "Взорванная тень" (стр.133):
   Заключения Комиссии но делу Кэриетты Уайт относительно  причины  всех
дальнейших событий - а именно, двух ведер свиной крови, установленных на
балке над сценой,  -выглядят  весьма  недостоверно,  даже  в  свете  тех
немногих конкретных доказательств, что имелись в распоряжении  комиссии.
Если принять на веру показания приятелей Нолана (и  если  называть  вещи
своими именами, они просто недостаточно умны, чтобы убедительно  лгать),
тогда на этом этапе приготовлений Нолан полностью забрал  инициативу  из
рук Кристины Харгенсен и действовал уже самостоятельно...
   За рулем Билли всегда молчал - ему  нравилось  просто  вести  машину.
Процесс давал ему ощущение силы, с которым  не  могло  сравниться  ничто
другое, даже бабы.
   Дорога стелилась впереди словно бесконечная  черно-белая  фотография,
стрелка  спидометра  дрожала  за  отметкой  восемьдесят.  Билли  рос   в
типичной, по определению работников социальных служб,  "неблагополучной"
семье. Его отец смылся  после  неудачной  попытки  удержать  "на  плаву"
собственную бензоколонку, когда Билли исполнилось двенадцать,  и  с  тех
пор мать сменила уже четверых  "приятелей".  Последнее  время  в  особом
почете у нее был Брюси. Он почти не вылезал из бутылки, да мать  и  сама
постепенно превращалась в испитую каргу.
   А вот машина - это совсем другое дело!  Машина  дарила  ему  энергию,
переливающуюся  откуда-то  из  ее  внутренних  мистических   источников,
наполняла  гордостью.  Она  делала  его  человеком,  с   которым   нужно
считаться, человеком, почти равным богам  по  силе.  И  не  случайно  он
большинство своих подруг трахал  на  заднем  сиденье.  Машина  была  его
рабыней и богиней одновременно. Она давала, но могла и брать. И Билли не
раз использовал ее, чтобы брать. Долгими бессонными ночами, когда мать и
Брюси начинали скандалить. Билли прихватывал с собой пакетик  кукурузных
хлопьев и выруливал на дорогу в поисках бродячих  собак.  Случалось,  он
возвращался под утро и с выключенным двигателем загонял машину в  гараж,
даже не обтерев передний бампер, с которого все еще капала кровь.
   Крис  к  этому  времени  уже  изучила  его  привычки  и  не  пыталась
заговорить - он все равно не обратит на нее внимания. Она просто  сидела
рядом, подогнув под себя одну ногу,  и  грызла  костяшки  пальцев.  Свет
проносящихся навстречу машин мягко поблескивал в ее  волосах,  окрашивая
их серебром.
   Интересно, думал Билли, надолго ли она  с  ним?  После  сегодняшнего,
возможно, уже нет. Все словно к этому и шло. даже  в  самом  начале,  и,
когда дело будет сделано, связь  между  ними  станет  тоньше  и,  может,
растворится совсем, оставив их обоих в недоумении: как она вообще  могла
возникнуть? Скорее всего, она все меньше и меньше будет для него богиней
и все  больше  обыкновенной  светской  сучкой,  отчего  ему  обязательно
захочется как-нибудь ей наподдать. А может, и не наподдать, а хорошенько
врезать. Поставить на место.
   Они выехали на Брикъярд-Хилл, откуда уже было  видно  внизу  школу  с
автостоянкой, забитой пухленькими блестящими папочкиными машинами. Билли
почувствовал, как в горле у него поднимается привычный ком  ненависти  и
презрения. Ну, мы им сегодня устроим
   (запомнят они эту ночь!)
   Веселый праздник. Уж будьте уверены...
   Крыло, где располагались классные комнаты,  стояло  тихое,  темное  и
пустое, холл освещали обычные желтые лампочки, зато стекло на  восточной
стороне спортивного зала было залито мягким, слегка  оранжевым  и  почти
призрачным свечением. Билли снова ощутил горечь во  рту;  дико  хотелось
перебить им все стекла.
   - "Вдали огни, огни веселой вечеринки", - пробормотал он.
   - А? - Крис повернулась  к  нему,  вырванная  звуком  его  голоса  из
раздумий.
   - Так, ничего, - Билли потер рукой шею. - Пожалуй, я дам тебе дернуть
за веревку.
   Всю подготовку Билли закончил сам. Он отлично знал, что в таких делах
доверять никому нельзя - урок не из легких, гораздо  сложнее,  чем  все,
что проходили в школе, но уже в этом возрасте он  усвоил  его  накрепко.
Парни, что ездили с ним на ферму Генти предыдущей ночью, даже не  знали,
для чего ему понадобилась кровь. Может быть, они  подозревали,  что  тут
каким-то образом замешана Крис, но сказать с уверенностью  никто  ничего
не мог. Билли подкатил к зданию школы спустя несколько минут после того,
как четверг превратился  в  пятницу,  и  дважды  объехал  вокруг,  решив
убедиться, что там действительно никого нет и где-нибудь  поблизости  не
курсируют две патрульные машины чемберленской полиции.
   Проехав с выключенными огнями мимо стоянки, он обогнул здание  сзади.
Оттуда уже  начиналось  футбольное  поле,  прикрытое  тонким  покрывалом
тумана, стелющегося у самой земли.
   Билли открыл багажник и отпер ящик со льдом. Кровь замерзла,  но  это
его вполне устраивало - впереди еще целые сутки, оттает.
   Поставив  ведра  в  багажник,  рядом  с  ящиком,  он  выбрал   нужные
инструменты, запихал их в задний карман джинсов, затем взял с  переднего
сиденья приготовленну