аса.
   - Отлично. - И я положил трубку. Теперь пришла пора заняться совами.  Где
же мне их искать?
   Взгляд упал на дверь подвала. Элементарно, мой дорогой Ватсон.

***

   Темные ступени лестницы уходили вниз. Я уже стоял на верхней  площадке  и
нащупывал  рукой  выключатель  на  стене,  когда  дверь   за   моей   спиной
захлопнулась с таким грохотом, что я от неожиданности вскрикнул. Ни ветерка,
ни сквозняка, воздух как застыл, а дверь  все  равно  захлопнулась.  Или  ее
захлопнули?
   Я стоял в темноте, искал выключатель и вдыхал затхлый  воздух.  Если  нет
хорошей вентиляции, в подвалах он всегда такой.  Не  только  затхлый,  но  и
холодный, куда холоднее, чем по другую  сторону  двери.  И  я  отдавал  себе
отчет, что в подвале я не один. Я боялся. Если б  я  этого  не  признал,  вы
имели бы все основания назвать меня лжецом... Но  при  этом  меня  разбирало
любопытство. Рядом со мной находилось нечто. Здесь, рядом со мной находилось
нечто.
   Я убрал руку со стены,  прекратив  поиски  выключателя.  Прошло  какое-то
время. Минуты или секунды - не знаю. Сердце отчаянно колотилось в  груди.  Я
чувствовал, как кровь бьет в висках. Стало очень холодно.
   - Привет, - сказал я.
   Ответа не последовало. Я слышал, как далеко внизу с какой-то трубы падают
капли  конденсата.  Я  слышал  собственное  дыхание.  Я  слышал  доносящееся
издалека, из  другого  мира,  где  светило  солнце,  торжествующее  карканье
вороны. Может, она только что разгрузилась на капот  моего  автомобиля.  Мне
действительно нужна сова, подумал я. Просто не знаю, как  я  сумею  без  нее
обойтись.
   - Привет, - вновь подал я голос. - Ты можешь говорить?
   Тишина.
   Я облизнул губы. Я стоял в темноте, обращался к призракам и тем не  менее
не казался себе полным идиотом. Отнюдь. Я чувствовал холод, которого сначала
не было, и знал, что я в подвале не один.
   -  Тогда  ты  можешь  стучать.  Наверняка  можешь,  если  тебе  по  силам
захлопнуть дверь.
   Я стоял и вслушивался в падение капель. Других  звуков  не  было.  Я  уже
поднял руку к выключателю, когда где-то под ногами раздался негромкий  стук.
В "Саре-Хохотушке" подвал глубокий, и три верхних  фута  бетона  изолированы
большими панелями "инсу-гард" <гидроизоляционный материал.>. И звук, который
я слышал, возникал, я мог в  этом  поклясться,  при  ударе  кулака  о  такую
панель.
   От этого удара волосы у меня встали  дыбом,  глаза  едва  не  вылезли  из
орбит, а вся  кожа  покрылась  мурашками.  В  подвале  что-то  есть!  Что-то
мертвое. Я более не мог нажать  на  рычажок  выключателя,  даже  если  бы  и
захотел. У меня не было сил поднять руку.
   Я попытался заговорить, но сподобился лишь на сиплый шепот:
   - Ты здесь?
   Удар.
   - Кто ты? - Я  по-прежнему  говорил  сиплым  шепотом,  словно  умирающий,
который отдает последние указания жене и детям. На этот раз мне не ответили.
   Я лихорадочно размышлял, что делать дальше, и тут мне вспомнился какой-то
старый  фильм,  в  котором  Тони  Кертис  играл  Гарри  Гуцини   <знаменитый
иллюзионист.>. Согласно сценарию, Гуцини искал честного медиума. Он попал на
один спиритический сеанс, по ходу которого с мертвыми общались...
   - Если ответ - да, стукни один раз, если нет - два. Сумеешь?
   Удар.
   Пониже меня.., но не у самого пола.  Пятью  ступенями  ниже,  максимум  -
семью. Достаточно далеко, чтобы я не мог дотянуться рукой  до  этого  нечто,
зависшего в темноте подвала.
   - Ты... - Я не договорил. Холодный воздух перехватил горло. Я собрал волю
в кулак и предпринял вторую попытку. - Ты - Джо?
   Удар. Несильный удар кулаком по гидроизоляции. Пауза, потом два удара.
   Да и нет.
   Тут я задал вроде бы совсем неуместный вопрос:
   - Совы внизу?
   Два удара.
   - Ты знаешь, где они?
   Удар.
   - Следует мне их искать?
   Удар! Очень сильный.
   "Зачем она их купила?" - хотел спросить я, но обитатель подвала  не  смог
бы...
   Горячие пальцы коснулись моих глаз, и я чуть  не  вскрикнул,  но  вовремя
сообразил, что это пот. Я поднял руки и  вытер  лицо.  Я  просто  купался  в
собственном поту.
   - Ты - Лэнс Дивоур? Двойной удар. Вез промедления.
   - В "Саре" я в безопасности? Мне тут ничего не грозит?
   Удар. Пауза. Я знал, что это пауза, что я еще не услышал полного  ответа.
Потом: два удара. Да, мне ничего не грозит. Нет, все-таки угроза есть.
   Я вновь обрел контроль над рукой.  Поднял  ее,  коснулся  стены,  нащупал
выключатель, положил палец на рычажок. Горячий пот  на  лице  превратился  в
лед.
   - Ты плачешь в ночи?
   Два удара, а в паузе между ними я щелкнул выключателем. Вспыхнули лампы в
подвале и под потолком над лестничной площадкой. Яркие, никак не меньше  ста
двадцати пяти ватт. Времени спрятаться, не то чтобы  убежать,  не  было,  да
никто и не пытался. Опять же,  миссис  Мизерв,  при  всех  ее  достоинствах,
забыла подмести лестницу, ведущую в подвал.  Спускаясь  к  тому  уровню,  на
котором раздавались удары, я оставлял следы на серой пыли. Других следов  не
было.
   Я шумно выдохнул и увидел легкий парок. Значит, в подвале  было  холодно,
но температура быстро повышалась. Второй выдох - пар еще оставался, третий -
исчез.
   Я провел  рукой  по  гидроизоляционной  панели.  Гладкая,  ровная.  Ткнул
пальцем,  не  прикладывая  особой  силы,  но  на   серебристой   поверхности
образовалась ямочка. Панель мягкая, как пирог. Если б кто-то  лупил  по  ней
кулаком,   серебристая   оболочка    разорвалась    бы,    открыв    розовый
гидроизоляционный материал. Но все панели серебрились передо мной.
   - Ты все еще здесь? - спросил я. Ответа я не получил, но чувствовал,  что
мой гость никуда не делся. По-прежнему пребывал в подвале.
   - Надеюсь, я не обидел тебя, включив свет. - Вот тут мне стало как-то  не
по себе. Наверное, я являл собой странное зрелище: стою на лестнице,  громко
разговариваю - видимо, с пауками. - Я просто хотел тебя увидеть. - Не  знаю,
правду я говорил или нет.
   Резко, так резко, что едва не потерял равновесие и не  скатился  вниз,  я
повернулся в полной уверенности, что за моей спиной стоит существо в саване,
что именно оно стучало по панелям, не добрый  призрак  старинных  баллад,  а
жуткая тварь из потустороннего мира.
   Но никого не увидел.
   Я вновь развернулся на сто восемьдесят градусов, два или три раза глубоко
вдохнул, успокаивая нервы, спустился вниз. В  подвале  обнаружил  готовое  к
плаванию каноэ, даже с веслом, старую газовую плиту,  которую  мы  заменили,
купив коттедж, кадку, в которую Джо  (несмотря  на  мои  возражения)  хотела
что-то  посадить.  Я  нашел  чемодан  со  скатертями,  картонную  коробку  с
кассетами  (на  них  остались  "шедевры"  таких  групп,   как   "Дифлоникс",
"Функаделик", "38-й  калибр"),  несколько  картонных  же  ящиков  со  старой
посудой. Если здесь и теплилась жизнь, то не слишком интересная.  Не  идущая
ни в какое сравнение с той, что я почувствовал в студии Джо. Оно и  понятно:
я видел прошлое того настоящего, что уже стало прошлым. Таи  уж  заведено  в
этом мире.
   На полке лежал альбом с фотографиями.  Я  его  взял  главным  образом  из
любопытства.  Ничего  из  ряда  вон  выходящего  не  обнаружил.  В  основном
окрестные пейзажи, заснятые в год покупки "Сары-Хохотушки".  Нашел,  правда,
фотографию Джо в джинсах-бананах, с  волосами,  зачесанными  назад  и  белой
помадой на губах, и Майка Нунэна в цветастой рубашке и  с  бакенбардами,  от
одного вида которых меня  скривило  (вдовцу  Майку  такой  женатый  Майк  не
понравился).
   Я нашел сломанные пяльцы Джо,  грабли,  которые  мне  могли  понадобиться
осенью: сгребать опавшую листву, широкую лопату  для  расчистки  дорожек  от
снега, несколько банок краски. Чего я не отыскал, так это пластмассовых сов.
Моя подруга (или друг), стучавшая по гидроизоляции, не ошиблась.
   Наверху зазвонил телефон.
   Я поспешил наверх, уже  выскочил  за  дверь,  потом  вернулся  и  щелкнул
выключателем. С одной стороны, мой поступок меня позабавил,  с  другой  -  я
поступил как и должно.., к примеру, в детстве, шагая по тротуару я  старался
не наступать на трещины и не видел в этом ничего предосудительного.  А  если
мое поведение и показалось кому-нибудь странным, так  ли  уж  это  важно?  Я
пробыл в "Саре" только три  дня,  но  уже  вывел  Первый  нунэновский  закон
эксцентричности: когда ты один, твое странное  поведение  вовсе  не  кажется
странным.
   Я схватил трубку:
   - Слушаю.
   - Привет, Майк. Это Уэрд.
   - Что-то ты быстро.
   - Архив от меня в двух шагах. Я все нашел. В еженедельнике Джо на  второй
неделе ноября 1993 года есть только одна  запись.  Зачитываю.  "Эс-ка  Мэна,
Фрип,  Одиннадцать  утра".  Вторник,  шестнадцатое.  Это   тебе   что-нибудь
говорит?
   - Да. Премного тебе благодарен, Уэрд. Ты ! мне здорово помог.
   Я отключил связь, положил  телефон  на  подставку.  Действительно  помог.
"Эс-ка Мэна" расшифровывалось как "Суповые кухни Мэна". С 1992 года по  день
своей смерти Джо входила в состав совета директоров  этой  благотворительной
организации. Фрип - сокращение от Фри-порта. Наверное, речь шла о  заседании
совета. Вероятно, они  говорили  о  том,  как  накормить  бездомных  в  День
Благодарения.., а потом Джо проехала семьдесят миль до Тэ-Эр, чтобы получить
у почтовиков двух пластмассовых сов. Нет, ответа на свои вопросы я так и  не
получил.
   И тут же в голове раздался голос НЛО: Раз  уж  ты  стоишь  у  телефонного
аппарата, почему бы не позвонить Бонни  Амудсон?  Поздороваешься,  спросишь,
как она поживает.
   В начале девяностых  Джо  входила  в  состав  совета  директоров  четырех
благотворительных организаций. Ее подруга Бонни убедила ее  поучаствовать  в
работе "Суповых кухонь", когда  в  совете  освободилось  одно  место.  И  на
заседания они часто ездили  вместе.  Так  что  едва  ли  Бонни  вспомнит  то
заседание, что проходило в ноябре 1993 года.., все-таки прошло  пять  лет..,
однако, если у нее сохранились протоколы...
   Да, странные мысли лезли мне в голову. Позвонить Бонни,  поболтать  ни  о
чем, потом попросить поднять  протокол  заседания,  которое  имело  место  в
ноябре 1993 года. А дальше? Спросить, отмечено  ли  в  протоколе  отсутствие
Джо? Полюбопытствовать, не заметила ли  она  изменений  в  поведении  Джо  в
последний год ее жизни? А если Бонни спросит, зачем мне все это  нужно,  что
мне ей ответить?
   Дай ее сюда, рявкнула Джо в моем сне. В нем она и не выглядела, как  Джо,
скорее, напоминала женщину из Книги пословиц, странную женщину, у которой  с
губ тек мед, но  в  сердце  затаились  змеи  и  черви.  Странную  женщину  с
пальцами, холодными как лед. Дай ее сюда. Это мой пылесос.
   Я подошел к двери подвала, взялся за ручку. Повернул.., затем отпустил. Я
не хотел заглядывать в темноту, не хотел  слушать  чьи-то  удары.  Лучше  уж
оставить дверь закрытой. А чего мне хотелось, так  это  выпить  какой-нибудь
холодной жидкости. И я пошел на кухню, повернулся к  холодильнику  и  обмер.
Магниты вновь образовали окружность, но на этот раз в ее центре вытянулись в
ряд четыре буквы и одна цифра. Из них сложилось слово:

   hel1o

   В доме жил призрак. Теперь я  в  этом  не  сомневался  и  ясным  днем.  Я
спрашивал, безопасно ли для меня пребывание в  "Саре-Хохотушке",  и  получил
двойственный ответ.., но это ничего не значило. Если б я сейчас  ретировался
из "Сары", ехать мне было некуда. У меня был ключ от дома в Дерри, но ответы
на интересующие меня вопросы я мог найти только здесь. И я это знал.
   - Привет, - ответил я и открыл холодильник, чтобы взять банку "пепси".  -
Кто бы ты ни был, привет.

Глава 11

   Я проснулся в темноте, в полной уверенности, что в северной спальне я  не
один. Сел, протер глаза и увидел темный,  плечистый  силуэт,  стоящий  между
моей кроватью и окном.
   - Кто ты? - спросил я, подумав, что ответ я получу не в словах, а ударами
по стене. Один удар - да, два удара - нет... Какие предложения,  Гудини?  Но
фигура у окна не прореагировала на мои слова. Я нащупал шнурок бра,  висящей
над кроватью, дернул. Рот у меня перекосило, тело напряглось.
   - Дерьмо, - выдохнул я. - Чтоб я сдох! На перекладине  для  занавесок  на
плечиках висел мой пиджак. Я повесил его туда, когда  распаковывал  вещи,  и
забыл убрать в стенной шкаф. Я попытался рассмеяться и не смог. В  три  часа
ночи висящий на окне пиджак не показался мне смешным.
   Я выключил свет,  полежал  с  открытыми  глазами,  ожидая  услышать  звон
колокольчика Бантера или детский плач. И слушал, пока не уснул.
   Семью часами позже, когда я уже позавтракал и собирался  пойти  в  студию
Джо, чтобы проверить, не стоят ли пластмассовые совы в  чулане,  куда  я  не
заглядывал днем раньше,  новенький,  последней  модели  "форд"  скатился  по
проселку и замер нос к носу с моим  "шевроле".  Я  уже  ступил  на  короткую
дорожку, соединяющую коттедж и студию, но повернул назад. День вновь выдался
жарким, поэтому мой наряд состоял  из  джинсов  с  обрезанными  штанинами  и
шлепанцев.
   Джо всегда говорила, что среди тех, кто одевается в  кливлендском  стиле,
есть  представители  двух  направлений:  классического  и  небрежного.   Мой
утренний гость, безусловно, придерживался второго:  гавайка  с  ананасами  и
мартышками, светло-коричневые брюки из банановой  республики,  белые  туфли.
Кливлендский стиль цвета носков не оговаривал, но в обуви признавался только
один цвет - белый. Непременным атрибутом являлось и  что-нибудь  кричащее  и
золотое. И тут мой гость  оправдал  мои  ожидания:  на  левой  руке  блестел
"ролекс", на шее сверкала цепь. Рубашку он носил навыпуск, на спине под  ней
что-то подозрительно бугрилось. Похоже, этот господин предпочитал  ездить  в
гости вооруженным.
   - Майкл Нунэн?
   Некоторые женщины от него млели. Те, кто сжимается в комок, если  мужчина
повышает голос. Те, кто не бежит в полицию после домашних  разборок,  потому
что верят, что сами накликали на  себя  неприятности.  Как  то:  фонарь  под
глазом,  вывихнутую  руку,  а  то  и  сигаретный  ожог  на  груди.  Те,  кто
предпочитает обращаться к своему мужу или любовнику, как к отцу:
   "Принести тебе пива,  папуля?"  или  "На  работе  выдался  тяжелый  день,
папуля?"
   - Да, я - Майкл Нунэн. Чем могу служить? "Папуля" отвернулся, наклонился,
взял что-то с пассажирского сиденья. Закрепленная под приборным щитком рация
пискнула и замолчала. Он вновь повернулся ко мне, со светло-желтой папкой  в
руке. Протянул ее мне.
   - Это вам.
   Поскольку я не сделал попытки взять папку, он шагнул ко мне  и  попытался
всунуть ее мне в ладонь, чтобы мои пальцы, повинуясь безусловному  рефлексу,
схватили папку. Я, однако, успел поднять руки, словно он  наставил  на  меня
свой револьвер.
   Он по-отечески взглянул на меня - лицо у него было ирландское,  как  и  у
братьев Арленов, только без арленовских доброты, открытости, любопытства. Их
место заняло пренебрежение, словно все человеческие хитрости давно ему не  в
диковинку, а с самыми изощренными он сталкивался как  минимум  дважды.  Одну
бровь рассекал давнишний шрам, а румянец на щеках указывал то ли на отменное
здоровье, то ли на повышенный интерес к спиртным напиткам. Похоже, он мог бы
скинуть тебя в канаву, да еще усесться сверху, чтобы услышать: "Я ничего  не
сделал, папуля, отпусти меня, не сердись".
   - Не создавайте себе лишних проблем. Вы возьмете эту повестку, мы оба это
знаем, так что не будем тянуть время.
   - Сначала покажите мне ваши документы.
   Он вздохнул, сунул  руку  в  карман  рубашки,  достал  кожаный  бумажник,
раскрыл. Я увидел полицейский жетон и удостоверение с  фотографией.  Ко  мне
пожаловал Джордж Футмен, помощник  шерифа  округа  Касл.  На  фотографии  он
смотрел прямо в объектив. Точно так же в полицейских участках  фотографируют
задержанных, прежде чем определить их в камеру.
   - Довольны? - спросил он.
   Я взял папку, когда он вновь протянул ее мне. Он  продолжал  смотреть  на
меня все с тем же пренебрежением, прописанном на лице.  Десятого  июля  1998
года, то есть в пятницу, в десять утра, мне надлежало явиться в Касл-Рок,  к
адвокату Элмеру Дарджину. Вышеупомянутого Элмера Дарджина назначили опекуном
ad  litem  <для  целей  судопроизводства  (лат.).>  Киры  Элизабет   Дивоур,
несовершеннолетней. Он намеревался  взять  у  меня  свидетельские  показания
касательно всего того, что мне  известно  о  здоровье  и  благополучии  Киры
Элизабет Дивоур. Указание взять  с  меня  показания  многоуважаемый  адвокат
получил от Высшего суда <В штате  Мэн  -  промежуточная  судебная  инстанция
между судебными учреждениями первой  инстанции  и  Верховным  судом  штата.>
округа  Касл  и  судьи  Нобла   Рэнкорта.   Мои   показания   предполагалось
стенографировать.  Меня  заверяли,   что   желание   получить   их   выразил
непосредственно суд, и решение это никак не связано с действиями  истца  или
ответчика.
   - Моя обязанность -  напомнить  вам,  что  уклонение  от  дачи  показаний
является уголовно...
   - Премного вам благодарен, но давайте считать, что  свои  обязанности  вы
выполнили, хорошо? Я приеду. - Я бросил на  его  машину  негодующий  взгляд.
Будь у меня автомат, изрешетил бы ее. Меня охватила ярость. Какое они  имели
право грубо вламываться в мою жизнь? Мне никогда не вручали повестку, и я не
испытывал ни малейшего желания появляться в суде.
   Он вернулся к "форду", уже хотел сесть за руль, но  остановился,  положив
волосатую руку на открытую дверцу. "Ролекс" яростно блестел на солнце.
   - Позвольте дать вам совет.  -  Этой  фразы  мне  вполне  хватило,  чтобы
понять, с кем я имею дело. - Не переходите дорогу мистеру Дивоуру.
   - А не то он раздавит меня как жука.
   - Что?
   - Вы просто не договорили. Ваша ремарка:
   "Позвольте дать вам совет... Не переходите дорогу мистеру Дивоуру,  а  не
то он раздавит вас как жука".
   - Ну да, вы же писатель, - протянул он.
   - Вроде бы мне об этом говорили.
   - Вы можете придумать такое, потому что вы - писатель.
   - У нас же свободная страна, не так ли?
   - Острите, значит?
   - Давно вы работаете на Макса Дивоура, помощник  шерифа?  И  знают  ли  в
управлении шерифа, что вы подрабатываете на стороне?
   - Знают. И ничего не имеют против. Так что с этим у меня проблем  нет.  А
вот у вас они могут возникнуть, мистер Остряк-Писатель.
   Я решил, что лучше остановиться до того, как мы ублажим слух  друг  друга
более непристойными прозвищами.
   - Пожалуйста, помощник шерифа, покиньте мою подъездную дорожку.
   Он еще несколько секунд смотрел на меня,  судя  по  всему,  хотел,  чтобы
последнее слово осталось за ним, но не мог ничего продумать. Вот где ему мог
бы прийти на помощь мистер Остряк-Писатель.
   - В пятницу я буду вас искать.
   - С тем чтобы пригласить на ленч? Не волнуйтесь, я  не  привередлив,  так
что особо тратиться вам не придется.
   Румянец на щеках стал гуще, и я понял, что именно такой цвет и приобретут
его щеки к шестидесяти годам, если он не откажется от употребления  огненной
воды. Он завел мотор, включил задний ход и с такой силой надавил на  педаль,
глаза, что колеса едва не провернулись. Я постоял,  пока  он  не  выехал  на
Сорок  вторую  дорогу,  а  потом  вернулся  в  дом.  Подумал  о   том,   что
дополнительная работа помощника шерифа Футмена неплохо оплачивается, раз  он
может позволить себе "ролекс". С другой стороны, он мог носить и подделку.
   Успокойся, Майкл, послышался голос Джо. Красной тряпки больше нет,  никто
не машет ею перед тобой, так что успокойся...
   Я осек ее голос. Не собирался я успокаиваться. Наоборот, я  только  начал
распаляться. Они вломились в мою жизнь.
   Я  прямиком  направился  к  столу  в  прихожей,  в  котором  Джо  держала
документы, которые  могли  понадобиться  в  любой  момент  (в  том  числе  и
ежедневники, подумал я) и за уголок вытащил повестку из светло-желтой папки.
После чего поднял сжатый кулак на  уровен