лил я со следующим вопросом.
   - Вероятно,  написанная  Эдуардом  Остином.  В  середине  пятидесятых  он
приезжал сюда каждое лето и поселился здесь, выйдя на пенсию.  "Дни  Темного
Следа" он написал в тысяча девятьсот шестьдесят пятом или шестьдесят шестом.
Опубликовал на свои деньги, потому что ни одно  издательство  его  книга  не
заинтересовала. Даже региональные издатели ему отказали. - Она вздохнула.  -
Местные книгу покупали, но сколько экземпляров они могли купить?
   - Полагаю, всего ничего.
   - Писатель он не из лучших.  Да  и  фотограф  тоже.  От  его  черно-белых
иллюстраций у  меня  болят  глаза.  Однако  там  есть  несколько  интересных
историй. Об изгнании микмаков,  о  своенравном  жеребце  генерала  Уинга,  о
финансовых  аферах  в  восьмидесятых  годах  прошлого  столетия,  о  пожарах
тридцатых...
   - Что-нибудь насчет "Сары и Ред-топов"?
   Улыбнувшись, она кивнула:
   - Наконец-то решили ознакомиться с историей собственного дома?  Рада  это
слышать. Он нашел их старую фотографию, она приведена в книге.  Он  полагал,
что снимок сделали на ярмарке во Фрайбурге в  1900  году.  Эд  говорил,  что
многое бы отдал за возможность послушать их пластинку.
   - Я бы тоже, но они не записали  ни  одной.  -  Внезапно  мне  вспомнился
риторический вопрос греческого поэта Георгия  Сефериса:  "Это  голоса  наших
умерших друзей или  всего  лишь  граммофон?"  -  Что  случилось  с  мистером
Остином? Вроде бы я не слышал такой фамилии.
   - Он умер за год или за два до того, как  вы  с  Джо  купили  коттедж,  -
ответила Линди. - Рак.
   - Вы упомянули две книги.
   - О второй вы скорее всего знаете. "История  округа  Касл  и  Касл-Рока".
Выпущена к столетию округа, сухая, как пыль. Пусть книга Эдди написана и  не
очень хорошо, но сухой ее не назовешь. В этом ему не откажешь. Обе книги  вы
найдете вон там, - она указала на стеллаж с табличкой:

   КНИГИ О МЭНЕ

   - На руки они не выдаются. - Тут она просияла:
   - Но мы с радостью сделаем  ксерокопии  нужных  вам  страниц.  Стоит  это
недорого.
   Мэтти сидела в другом углу, рядом с мальчишкой  в  бейсболке,  повернутой
козырьком  к  затылку.  Учила  его  пользоваться  устройством   для   чтения
микрофильмов. Она  посмотрела  на  меня,  улыбнулась  и  сказала:  "Отличный
прием", имея  в  виду  мой  вчерашний  успех  на  площадке  для  софтбола  в
"Уэррингтоне". Я скромно пожал плечами и направился к стеллажу с  книгами  о
Мэне. Действительно, мяч я поймал ловко.

***

   - Что вы ищете?
   Я так увлекся историческими книгами,  что  подпрыгнул  от  неожиданности.
Повернулся с  улыбкой.  Первым  делом  отметил,  что  она  надушилась  очень
легкими, приятными духами, потом обратил внимание на взгляд Линди Бриггс. От
улыбки, с которой она встретила меня, не осталось и следа.
   - Заинтересовался прошлым того места, где сейчас живу. Старые истории.  И
все благодаря моей домоправительнице. - Тут я понизил голос:
   - Учительница на нас смотрит. Не оглядывайтесь.
   На лице Мэтти отразилась тревога. Как потом выяснилось, не напрасно.  Она
спросила, какую из книг  можно  поставить  на  полку.  Я  протянул  ей  обе.
Принимая их от меня, Мэтти прошептала:
   - Адвокат, который представлял вас  в  прошлую  пятницу,  нанял  частного
детектива. Он говорит, что они смогут  найти  что-нибудь  интересное  насчет
опекуна ad litem.
   К стеллажу с книгами о Мэне я вернулся вместе с Мэтти,  надеясь,  что  не
доставлю ей этим дополнительных  забот.  Спросил,  что  подразумевается  под
интересным.  Она  покачала  головой,  одарила  меня  сухой  профессиональной
улыбкой библиотекаря, и я ушел.
   По пути домой я анализировал прочитанное. К сожалению, почерпнул немного.
Писателем Остин оказался никаким,  и  фотографии  он  делал  плохие.  А  его
историям, пусть и достаточно колоритным,  недоставало  фактов.  Он  упомянул
"Сару и Ред-топ бойз", но назвал их "дикси-лендским октетом", а даже я знал,
что это не так. "Ред-топы" могли играть диксиленд, но в основном они  играли
блюзы (по вечерам в пятницу и субботу) и церковную музыку (утром  и  днем  в
воскресенье). Две странички Остина о пребывании  "Ред-топов"  в  Тэ-Эр  ясно
указывали на то, что он не слышал ни одной их мелодии, пусть и в  исполнении
других музыкантов.
   Он подтвердил,  что  ребенок  умер  от  заражения  крови,  после  травмы,
нанесенной капканом, тут его информация  не  расходилась  с  версией  Бренды
Мизерв... Но с чего бы она могла расходиться? Скорее всего эту историю Остин
услышал от отца или деда миссис М. Он также указал,  что  мальчик  этот  был
единственным сыном Сынка Тидуэлла, а звали гитариста  Реджинальд.  Вроде  бы
Тйдуэллы прибыли  в  Тэ-Эр  из  квартала  красных  фонарей  Нового  Орлеана,
знаменитого места, которое на рубеже столетий называлось Сторивилль.
   В более формальной истории округа Касл о Саре и "Ред-топах" я  ничего  не
нашел. В обеих книгах не было упоминания о трагической смерти младшего брата
Кенни Остера. Незадолго до того, как Мэтти подошла ко мне, в голове  у  меня
мелькнула дикая мысль: Сынок Тидуэлл и Сара Тидуэлл были мужем и женой, а от
заражения крови погиб их единственный ребенок (его имени Остин не указал). Я
нашел фотографию, о которой говорила мне Линди, и внимательно изучил ее. Она
запечатлела с дюжину чернокожих на фоне  старого  колеса  Ферриса  <прообраз
нынешнего  колеса  обозрения.>.  Должно  быть,  сделали  ее  на  ярмарке  во
Фрайбурге. Старая и выцветшая, она, в отличие от фотографий  Остина,  дышала
жизнью. Вы видели фотографии времен  Великой  депрессии?  Суровые  лица  над
аккуратно завязанными галстуками, глаза, не прячущиеся  в  тени  широкополой
шляпы.
   Сара стояла по центру и чуть впереди, в черном платье, с гитарой. Она  не
улыбалась в объектив, но улыбкой светились ее глаза, и я подумал, что  такие
же иной раз видишь и на картинах: глаза, которые смотрят на тебя, в какой бы
точке зала ты ни находился. Я пристально вглядывался в фотографию и думал  о
язвительных интонациях в ее голосе, который я слышал во сне. Так что  же  ты
хочешь знать, сладенький? Наверное, я хотел узнать как можно больше о ней  и
о других: кто они, как жили в свободное от выступлений время,  почему  ушли,
куда.
   Обе ее руки были на виду, одна сжимала  гриф,  пальцы  второй  перебирали
струны. Длинные, артистические пальцы, без единого кольца. Это не  означало,
что она не была женой Сынку  Тидуэллу,  а  если  и  не  была,  то  маленький
мальчик, который попал в капкан, мог родиться и вне брака. Да только  та  же
улыбка выглядывала из глаз Сынка. Сходство не вызывало сомнений.  Я  бы  мог
поклясться, что эти двое приходились друг другу братом и сестрой, а не мужем
и женой.
   Я думал обо всем этом по дороге домой, думал о кабелях, которые не видны,
но тем не менее существуют..,  но  более  всего  мои  мысли  занимала  Линди
Бриггс.., которая сначала улыбалась мне, а потом совсем  даже  не  улыбалась
своему молодому красивому  библиотекарю  с  дипломом  об  окончании  средней
школы. И меня это тревожило.
   А  вернувшись  домой,  я  полностью  погрузился  в  свой  роман  и  жизнь
населявших  его  персонажей,  мешков  с  костями,  которые  с  каждым   днем
наращивали плоть.

***

   Майкл Нунэн, Макс Дивоур и Роджетт Уитмор  разыграли  эту  отвратительную
комедийную сценку в пятницу вечером. Но прежде произошло еще два события,  о
которых надлежит упомянуть.
   Во-первых, в четверг позвонил Джон Сторроу. Я  сидел  перед  телевизором,
отключив  звук,  смотрел   бейсбольный   матч   (кнопку   MUTE   на   пульте
дистанционного управления  можно  смело  отнести  к  величайшим  достижениям
технического прогресса) и думал о Саре Тидуэлл, Сынке Тидуэлле  и  маленьком
сыне Сынка. Я думал  о  Сторивилле,  названии,  которое  греет  душу  любому
писателю <Сторивилль - город историй (англ.).>. И еще я думал о  моей  жене,
которая умерла беременной.
   - Слушаю?
   - Майк, у  меня  прекрасные  новости.  -  Джона  буквально  распирало  от
радости. - У Ромео Биссонетта, возможно, странное имя, но детектива  он  мне
нашел отменного. Его зовут Джордж Кеннеди. Вот  уж  кто  не  теряет  времени
даром. Он мог бы работать и в Нью-Йорке.
   - Если это самый большой комплимент, который  вы  можете  придумать,  вам
надо почаще выезжать из города.
   Он продолжал стрекотать, словно и не услышал меня:
   - Кеннеди работает со страховой компанией, а все остальные  рассматривает
как хобби.  И  зря.  Он  просто  зарывает  талант  в  землю.  Большую  часть
информации он получил по телефону. Я отказываюсь в это верить.
   - Что именно вас особенно изумило?
   -  Мы  сорвали  банк!  -  Вновь  в  его  голосе  прозвучала   та   алчная
удовлетворенность, что одновременно и пугала, и радовала меня. - С мая этого
года Элмер Дарджин сделал следующее:  выплатил  кредит,  взятый  на  покупку
автомобиля, расплатился за свой  летний  коттедж  в  Ренджли-Лейкс,  оплатил
девяносто лет детской страховки...
   - Никто не оплачивает девяносто лет  детской  страховки,  -  вырвалось  у
меня. - Это невозможно.
   - Возможно, если у тебя семеро детей. - И Джон залился радостным смехом.
   Я вспомнил самодовольного толстячка с  губками  бантиком,  с  блестящими,
ухоженными ногтями.
   - Не может быть!
   - Может. - Джон все смеялся. - Именно столько он настрогал. Возрастом  от
ч-четырнад-цати д-до т-трех лет! С потенцией у него  все  в  порядке!  -  Из
трубки лился смех. Заразительный  смех,  потому  что  я  уже  вторил  Джону.
Кеннеди собирается прислать мне по.., по факсу.., фото.., фотографии всей..,
семьи! - Я представил себе Джона Сторроу, который сидит в своем кабинете  на
Парк-авеню и хохочет, как безумный, пугая уборщиц.
   - Впрочем, количество детей значения не имеет, - сказал он, когда приступ
смеха миновал. - А что имеет, вы уже поняли, так?
   - Да. Неужели он так глуп? - Я имел в виду Дарджина, но вопрос  цеплял  и
Дивоура. И Джон, судя по ответу, меня понял.
   - Элмер Дарджин - мелкий адвокат из  маленького  городка,  затерянного  в
лесах западного Мэна, вот и все. Он и представить себе не мог, что  появится
ангел-хранитель, который выведет его на чистую воду. Между прочим, он  купил
катер. Две недели назад. С двумя подвесными  моторами.  Большой  катер.  Все
кончено, Майк. Победа за нами, и с разгромным счетом.
   -  Если  вы  так  говорите...  -  Но  тут  мои   пальцы   словно   обрели
самостоятельность и сжались в кулак,  который  ударил  по  дереву  кофейного
столика.
   - Однако на софтбольный матч я приезжал не зря.
   - Правда?
   - Я к ней проникся.
   - К ней?
   - К Мэтти, - терпеливо объяснил он. - Мэтти Дивоур. - Пауза. -  Майк?  Вы
меня слышите?
   - Да. Трубка выскользнула. Извините. - Трубка выскользнула не больше  чем
на дюйм, но я подумал, что Джон не уловил  смятения  в  моем  голосе.  Да  и
откуда? Если речь заходила о Мэтти, я, по мнению Джона, был вне  подозрений.
Как прислуга в загородном доме  из  какого-нибудь  детектива  Агаты  Кристи.
Мысль о том, что мужчина моих лет  мог  испытывать  сексуальное  влечение  к
Мэтти, просто не приходила ему  в  голову..,  может,  и  заглянула  на  пару
секунд, но он отмел ее как нелепую. Точно так же и Мэтти решила,  что  между
моей женой и мужчиной в коричневом пиджаке ничего такого быть не могло.
   - Я не могу ухаживать за ней, представляя ее интересы, - продолжал  Джон.
- Это неэтично. И вредит делу. А вот потом... Как знать.
   - Это точно. - Я слышал свой голос как  бы  со  стороны.  Словно  говорил
кто-то другой. И звук долетал из динамиков радиоприемника  или  магнитофона.
Так случается, когда тебя застают врасплох. Это голоса наших умерших  друзей
или всего лишь граммофон? Я думал о его руках, с длинными, тонкими пальцами.
Кольца не было ни на одном. Как и на руках Сары на старой фотографии. -  Как
знать.
   Мы попрощались, и  я  какое-то  время  смотрел  бейсбол.  По-прежнему  не
включая звук. Собирался было  сходить  в  кухню  за  пивом,  но  решил,  что
холодильник слишком далеко, и я к такому путешествию не  готов.  Поначалу  я
чувствовал обиду, а потом она сменилась более приятным чувством. Я бы назвал
его печальным облегчением. Не староват  ли  он  для  нее?  Разумеется,  нет.
Разница в возрасте самая подходящая. Прекрасный принц номер два, на этот раз
в костюме-тройке. В отношениях с мужчинами удача наконец-то поворачивалась к
Мэтти лицом, а если так, мне следовало радоваться.
   Вот я и радовался. И испытывал облегчение. Потому что у меня есть  другое
занятие - писать книгу, а потому стоит  забыть  о  белых  кроссовках,  вдруг
возникающих в сгущающихся сумерках  из-под  красного  платья,  и  о  тлеющем
кончике сигареты, пляшущем в темноте.
   Однако впервые после  того  как  я  увидел  Киру,  марширующую  по  белой
разделительной полосе Шестьдесят восьмого шоссе в купальнике и шлепанцах,  я
остро ощутил собственное одиночество.
   - "Смешной вы человечишка,  -  молвил  Стрикленд",  -  сообщил  я  пустой
гостиной. Слова эти сорвались с моего языка, прежде  чем  я  успел  об  этом
подумать,  и  тут  же  переключился  телевизионный  канал.  Бейсбол   сменил
повторный показ сериала "Дела  семейные",  потом  на  экране  возник  другой
сериал "Рен и Стимпи". Я покосился на пульт  дистанционного  управления.  Он
лежал на кофейном столике, на том самом месте, куда  я  его  положил,  когда
взял телефонную трубку. Канал сменился вновь, и теперь я смотрел  на  Хэмфри
Богарда и Ингрид Бергман. Они стояли рядом с самолетом и мне не  требовалось
включать звук, чтобы понять, что Хэмфри  убеждает  Ингрид  улететь  на  этом
самолете. Самый любимый фильм моей жены.  В  конце  которого  она  неизменно
заливалась слезами.
   - Джо? - спросил я. - Ты здесь? Один раз звякнул колокольчик  Бантера.  В
доме жили несколько призраков, я в этом нисколько не сомневался.., но в  тот
вечер, впервые, я точно знал, что рядом со мной Джо.
   - Кто он, дорогая? - спросил я. - Тот парень  у  софтбольного  поля,  кто
он?
   Колокольчик  Бантера  застыл.  Она,  однако,  была  в  комнате.   Я   это
чувствовал, как затаенное дыхание.
   Я  вспомнил  злобное,  насмешливое  послание,  которое  я  обнаружил   на
холодильнике после обеда с Мэтти и Ки. "Синяя роза лгунья ха-ха".
   - Кто он? - Мой голос дрожал, я едва сдерживал слезы. - Что ты тут делала
с этим парнем? Ты... - Но я не смог заставить себя спросить,  обманывала  ли
она меня, изменяла ли мне. Я не мог этого спросить, даже  если  призрак  Джо
присутствовал не в комнате, давайте уж смотреть правде в  глаза,  а  в  моей
голове.
   "Касабланка" исчезла с экрана, уступив  место  всеобщему  любимцу,  Перри
Мейсону. Извечный противник  Перри,  Гамильтон  Бургер  допрашивал  какую-то
несчастного вида женщину, и тут появился звук, заставив меня подпрыгнуть.
   - Я не лгунья!  -  воскликнула  актриса  в  стародавнем  телефильме.  Она
посмотрела на меня, и я ахнул, увидев  глаза  Джо  на  черно-белом  лице  из
пятидесятых годов. - Я никогда не лгала, мистер Бургер, никогда!
   - А я считаю, что лгали. - Бургер  хищно,  как  вампир,  оскалился.  -  Я
считаю, что...
   Экран погас. Колокольчик Бантера коротко звякнул, и призрак, составлявший
мне компанию, покинул гостиную. Мне заметно  полегчало.  Я  не  лгунья...  Я
никогда не лгала, никогда.
   Я мог бы в это поверить, если бы захотел.
   Если бы захотел.
   Я пошел спать, и в эту ночь мне ничего не приснилось.
   Я взял за правило вставать рано, до того как солнце нагреет мой  кабинет.
Выпивал  стакан  сока,  съедал  гренок  и  до  обеда  молотил  по   клавишам
"Ай-би-эм", с удовольствием наблюдая, как страница следует за  страницей.  Я
не считал свое занятие работой,  хотя  называл  его  именно  так.  Скорее  я
кувыркался на некоем мысленном батуте, пружины которого  на  какое-то  время
снимали с моих плеч тяжесть проблем реального мира.
   В полдень я прерывался, ехал к Бадди Джеллисону, чтобы съесть  что-нибудь
большое и жирное,  потом  возвращался  и  работал  час-полтора.  После  чего
купался в озере и часа два спал в северной  спальне.  В  главную  спальню  в
южном крыле я практически не заглядывал, и если миссис Мизерв  находила  это
странным, то свои мысли на этот счет она держала при себе.
   В пятницу, семнадцатого июля, по пути  домой  я  остановился  у  "Лейквью
дженерел", чтобы заправить "шевроле" бензином. Бензозаправка  была  и  около
автомастерской Брукса, причем  галлон  бензина  стоил  там  на  пару  центов
дешевле, но мне не хотелось видеть ни Дикки, ни тем  более  Ройса  Меррилла.
Бензин лился в бак, я смотрел  на  далекие  горы,  когда  с  другой  стороны
бетонного возвышения, на котором  стояли  колонки,  остановился  "додж  рэм"
Билла Дина. Он вылез из джипа, улыбнулся:
   - Как дела, Майк?
   - Нормально.
   - Бренда говорит, что ты пишешь, не разгибаясь.
   - Есть такое. - Я уж собрался заикнуться о починке кондиционера, но слова
эти так и не  слетели  с  моих  губ.  Я  до  смерти  боялся  потерять  вновь
обретенную способность писать, а потому не  решался  хоть  что-то  изменить.
Глупо, конечно, попахивает суеверием, но я не решался. Как знать, вдруг этот
самый неработающий кондиционер входит в совокупность  факторов,  позволивших
мне родиться заново?
   - Что ж, рад это слышать. Очень рад.  -  Слова  прозвучали  искренне,  но
чем-то он отличался от привычного мне Билла Дина. Во всяком случае, от  того
Билла Дина, что приезжал ко мне в "Сару" в понедельник, шестого июля.
   - Я тут роюсь в прошлом моей стороны озера.
   - "Сара и Ред-топ бойз"? Помнится, они всегда тебя интересовали.
   - Без них, конечно, не обойтись, но они - только  часть  истории.  Я  тут
беседовал с миссис М., и она рассказала мне о Нормале Остере. Отце Кенни.
   Улыбка Билла осталась у него  на  губах,  пауза  длилась  лишь  несколько
секунд, пока он свинчивал крышку с горловины бака, но  я  почувствовал,  как
внутри у него все оборвалось.
   - Ты не собираешься писать об этом, Майк, а? Потому что здесь живет много
людей, которым это не понравится. То же самое я говорил и Джо.
   - Джо? - Я едва подавил желание перепрыгнуть через бетонное возвышение  и
схватить его за руку. - А при чем тут Джо?
   Он ответил долгим, полным любопытства взглядом.
   - Она тебе не говорила?
   - О чем ты?
   - Она раздумывала, а не написать ли большой материал о "Саре и Ред-топах"
для одной из местных газет. -  Билл  говорил  медленно,  тщательно  подбирая
слова. Я это запомнил, как и жаркое солнце, обжигающее  мне  шею,  и  резкие
тени на асфальте. Он начал заливать бензин в бак, и  урчание  насоса  так  и
било мне в уши. - Вроде бы она упоминала журнал  "Янки".  Я,  конечно,  могу
ошибаться, но вряд ли.
   Я утратил дар речи. Почему она держала в секрете  свое  желание  написать
очерк о местной истории? Думала, что вторгается на мою  территорию?  Нелепо.
Она же знала, что я не обижусь.., наверняка знала.
   - Когда вы говорили об этом, Билл? Ты помнишь?
   - Естественно, - кивнул он. - В тот же день, когда привезли пластмассовых
сов. Только этот разговор завел я, потому что люди  говорили  мне,  что  она
задает много вопросов.
   - Совала нос в чужие дела?
   - Я этого не говорил, - нервно ответил он. - Твои слова.
   Все так, но я понимал, что именно это он и имел в виду.
   - Продолжай.
   - А что продолжать? Я ей сказал, что в Тэ-Эр немало больных мозолей,  как
и в других местах, и попросил ее  не  наступать  на  них,  если  есть  такая
возможность. Она ответила, что все поняла. Может, поняла, а может, и нет. Но
я знаю, что  вопросы  она  продолжала  задавать.  Слушала  истории,  которые
рассказывали старики, у которых в голове все давно перепуталось.
   - И когда это было?
   - Осенью девяносто третьего и весной девяносто четвертого. Она кружила по
городу, заглядывала  даже  в  Моттон  и  Харлоу,  с  блокнотом  и  маленьким
кассетным магнитофоном. Это все, что мне известно.
   И тут я сделал уд