л я, и тут же Джон дернулся, застонал. Он был жив,  но
потерял много крови.
   - Майк, слушай, - начал Джордж, но, прежде чем он продолжил, из  горящего
в кювете автомобиля донесся жуткий крик. Орал  водитель,  сгоравший  заживо.
Стрелок начал поворачиваться на крик, и Джордж поднял револьвер.
   - Замри, а не то застрелю.
   - Вы не можете обречь его на такую смерть? - Из-под маски  голос  стрелка
звучал глухо. - Собаку, и ту спасают от такой смерти.
   - Он уже мертв, - ответил Джордж. - А к автомобилю ближе  чем  на  десять
футов можно подойти только в асбестовом костюме. - Джорджа качнуло,  а  лицо
его цветом не отличалось от капельки крема, которую я стер с носа Ки-Стрелок
всем своим видом показал, что сейчас  бросится  на  него,  и  Джордж  поднял
револьвер еще выше.
   - Если тебе чего-то хочется, действуй. Только учти, я не промахнусь.  Это
я тебе гарантирую. А теперь снимай маску.
   - Нет.
   - Ты мне надоел. Не забудь передать привет Господу, -  и  Джордж  оттянул
ударник револьвера.
   - Господи! - вырвалось у стрелка, и он стянул маску.
   Откровенно говоря, я не удивился, увидев Джорджа  Футмена.  Из  пылающего
автомобиля донесся  очередной  вопль,  последний.  Клубы  черного  дыма  все
поднимались к небу. Вновь загрохотал гром.
   - Майк, пойди в трейлер и найди, чем его связать, - попросил меня  Джордж
Кеннеди. - Еще минуту, может, две, я смогу удержать его на  прицеле,  но  не
больше, потому что истекаю кровью. Ищи скотч. Им можно повязать и Гудини.
   Футмен переводил взгляд с меня на Джорджа, потом посмотрел на  Шестьдесят
восьмое шоссе., как это ни странно, совершенно пустынное в  этот  далеко  не
поздний час.  А  может,  ничего  странного  в  этом  и  не  было:  синоптики
совершенно правильно предсказали время прохождения грозового фронта. Туристы
и обитатели летних коттеджей укрылись от дождя. А местные...
   Местные.., в определенном смысле слушали. Не могу подобрать более точного
определения.  Пастор  говорил  о  Ройсе  Меррилле,  о  его  долгой  жизни  и
плодотворной деятельности, о том, как он  служил  родине  во  время  мира  и
войны, но старожилы его не слушали. Они  слушали  нас,  точно  так  же,  как
раньше толпились вокруг динамика  в  "Лейквью  дженерел"  и  слушали  прямой
репортаж с поединка тяжеловесов.
   Билл Дин так крепко сжимал  запястье  Яветт,  что  костяшки  его  пальцев
побелели. Он причинял ей боль.., но она не жаловалась. Она хотела, чтобы  он
держался за нее. Почему?
   - Майк! - Голос Джорджа заметно ослабел. - Пожалуйста, помоги  мне.  Этот
парень опасен.
   - Отпустите меня, - повернулся к нему Футмен. - Вам же будет лучше.
   - Как бы не так, сукин ты сын. Я встал, направился к  трейлеру,  поднялся
по бетонным ступенькам мимо горшка с  помидором,  под  которым  лежал  ключ.
Молния разорвала небо, оглушительно громыхнул гром.
   Ромми сидел на стуле за кухонным столом.  С  еще  более  бледным,  чем  у
Джорджа лицом.
   - Девочка в порядке. - Слова давались ему с трудом. -  Но  она  вроде  бы
просыпается... Я больше ходить не могу. Лодыжка ни к черту.
   Я шагнул к телефонному аппарату.
   - Без толку. - голос у  него  заметно  подсел.  -  Уже  пробовал.  Полная
тишина. Наверное, линия повреждена. Господи, как же больно!
   Я выдвинул ящики на  кухне,  начал  рыться  в  поисках  скотча,  бельевой
веревки. Если Кеннеди потеряет сознание,  пока  я  здесь,  думал  я,  Футмен
отберет у него револьвер,  застрелит  его,  застрелит  Джона,  лежащего  без
сознания на дымящейся траве. Покончив с ними, он  придет  сюда  и  застрелит
меня и Ромми. А потом настанет черед Киры.
   - Нет! - сказал я себе. - Он оставит ее в живых.
   Возможно, это был бы  наихудший  вариант.  Попадались  мне  только  ножи,
ложки, вилки, пакеты для сандвичей, мешки для мусора,  аккуратно  схваченные
резинкой продовольственные талоны, держалки для кастрюлей и сковородок.
   - Майк, где Мэтти?
   Я повернулся с виноватым видом,  будто  меня  застали  за  разглядыванием
порнографических  картинок.  Заспанная  Кира,  с   растрепанными   волосами,
разрумянившаяся от сна, стояла в коридорчике. Закрутка для волос  охватывала
левое запястье, как браслет. В ее широко раскрытых глазах  застыл  ужас.  Ее
разбудили не выстрелы, даже не крик матери. Разбудили ее мои мысли.
   В тот же миг я осознал, что мне следовало как-то экранировать  их,  но  с
этим я опоздал. Совсем недавно она выудила из моей головы все, что  касалось
Дивоура, и сказала, что не надо думать о грустном. А теперь,  прежде  чем  я
успел возвести защитный барьер, из моих мыслей она узнала о случившемся с ее
матерью.
   Рот ее раскрылся. Пиза округлились еще больше. Она пронзительно закричала
и бросилась к двери.
   - Нет; Кира, нет! - Я метнулся через кухню, едва не наткнувшись на  Ромми
(он уже ничего не  соображал  от  боли),  и  успел-таки  перехватить  ее.  И
одновременно  увидел,  как  Бадди  Джеллисон  покидает  Большую  баптистскую
церковь через черный ход. В сопровождении двоих мужчин, которые курили с ним
до начала службы. Теперь я понимал, почему Билл Дин  так  крепко  держал  за
руку Яветт, и любил его за это. Любил их обоих. Что-то  хотело,  чтобы  Билл
ушел с Бадди и другими.., но Билл остался на месте.
   Кира вырывалась из моих рук, крича:
   - Отпусти меня, я хотю к момми, отпусти, я хотю к момми.., к момми...
   Я произнес ее имя, с той  единственной  интонацией,  которую  только  она
могла уловить, понять. Кира перестала вырываться, повернулась ко мне  лицом.
Ее огромные глаза заблестели от слез. Еще несколько мгновений  она  смотрела
на меня, смиряясь с мыслью о том, что выходить  из  трейлера  ей  нельзя.  Я
поставил ее на пол. Она попятилась, пока не уперлась спиной в  посудомоечную
машину. Уселась на пол.., и зарыдала, вне себя от горя. Видите ли,  она  все
поняла. Мне пришлось ей  кое-что  показать,  иначе  она  не  осталась  бы  в
трейлере пришлось.., и я смог это сделать, потому что мы оба вошли в транс.
   Пикап с надписью на борту "БАММ КОНСТРАКШН", в  котором  сидели  Бадди  и
двое мужчин, уже катил в нашу сторону.
   - Майк! - крикнул Джордж. В его голосе слышались панические нотки. - Надо
бы тебе поспешить.
   - Держись! - ответил я. - Держись, Джордж!
   Мэтти сложила грязную посуду около раковины,  но  я  не  сомневался,  что
разделочный столик был совершенно чист, когда я бросился Кире  наперерез.  А
теперь его покрывал слой сахара, высыпавшегося из перевернутой банки.  И  по
сахару прошлась чья-то невидимая рука, написав:

   GO NOW

   <Теперь уходи.>

   - Как бы не так! - прорычал я и вновь склонился над ящиками.  Ни  скотча,
ни веревки. Не было даже паршивой пары наручников, хотя у хорошей хозяйки их
должно быть уж не меньше трех.  А  потом  меня  осенило:  надо  заглянуть  в
шкафчик под мойкой. Когда я вышел из трейлера, Кеннеди уже качало из стороны
в сторону, а Футмен пристально следил за ним, выбирая момент для атаки.
   - Ты нашел скотч? - спросил Джордж Кеннеди.
   - Я нашел кое-что получше, - ответил я - Скажи мне, Футмен, кто  заплатил
тебе? Дивоур или Уитмор? Или ты не знаешь?
   - Пошел ты на хрен! Правую руку я  держал  за  спиной.  Левой  указал  на
дорогу и изобразил на лице изумление.
   - Что это задумал Осгуд? Скажи ему, чтоб убирался отсюда.
   Футмен повернул голову, инстинктивно, и я ударил его по затылку молотком,
который нашел в ящике с инструментами под  мойкой  Мэтти.  Раздался  ужасный
звук, брызнула кровь, я почувствовал, как подалась под железом кость. Футмен
рухнул как подкошенный, я выронил молоток, к горлу подкатила тошнота.
   - Отлично! - прокомментировал Джордж.  -  Возможно,  излишне  радикальное
решение, но учитывая.., учитывая...
   Он не рухнул, как Футмен, а опускался медленно, все еще  держа  тело  под
контролем, но в итоге тоже отключился.  Я  поднял  револьвер,  посмотрел  на
него, затем зашвырнул в кусты по другую сторону дороги. Для  себя  пользы  в
оружии я  не  видел.  Скорее,  наоборот,  оно  могло  доставить  мне  лишние
неприятности.
   Еще двое мужчин  покинули  церковь.  А  также  четыре  женщины  в  черных
платьях, под вуалями. Мне следовало поторопиться. Я расстегнул брюки Джорджа
и стянул их вниз. Пуля пробила бедро, но рана уже  практически  не  кровила,
закупоренная сгустком свернувшейся крови.  С  Джоном  дело  обстояло  иначе:
кровь из раны в предплечье продолжала течь ручьем. Я вытащил ремень  из  его
брюк и стянул им руку повыше раны. Потом  отвесил  Джону  пару  оплеух.  Его
глаза раскрылись, вроде бы он меня узнал.
   - Открой рот, Джон! - приказал я. Он только смотрел на меня. Я наклонился
к нему и, когда наши носы едва не соприкоснулись, рявкнул:
   - ОТКРЫВАЙ РОТ! БЫСТРО!
   Он открыл, как ребенок,  когда  медицинская  сестра  просит  его  сказать
"а-а-а". Я засунул конец ремня между губами.
   - Закрывай! - Он закрыл рот, зажал ремень зубами.  -  Вот  так  и  держи.
Держи, даже если потеряешь сознание.
   Времени, чтобы убедиться, понял он  меня  или  нет,  не  было.  Я  встал,
огляделся. Злобное черное небо, все в змеях-молниях. Такого видеть  мне  еще
не доводилось.
   По бетонным ступенькам я взлетел в трейлер. Ромми уже повернулся лицом  к
столу, положил на него руки, на них -  голову.  Кира  по-прежнему  сидела  у
посудомоечной машины и заливалась слезами.
   Я поднял ее на руки, почувствовал, что она описалась.
   - Нам пора идти, Кира.
   - Я хотю Мэтти! Я хотю Мэтти! Я хотю мою Мэтти. Сделай так, тьтобы ей  не
было больно! Сделай так, тьтобы она не умийала!
   Я направился к двери. Проходя мимо столика с романом Мэри Хиггинс  Кларк,
я увидел ленты для волос - ленты,  которыми  мать  и  дочь  поначалу  хотели
заплести волосы Киры, но потом отказались  от  этой  мысли,  остановив  свой
выбор на закрутке. Белые ленты с красными полосками по краям.  Красивые.  Не
останавливаясь, я подхватил их, сунул в карман брюк, потом пересадил Киру на
другую руку.
   - Я хотю Мэтти! Я хотю момми! Сделай так, тьтобы она  вейнулась!  -  Кира
начала вырываться. Забарабанила кулачками по моей  голове.  -  Опусти  меня!
Отпусти! Отпусти!!!
   - Нет, Кира.
   - Отпусти меня! Отпусти! ОТПУСТИ! ОТПУСТИ!
   Я понял, что сейчас она вырвется из моих  рук.  А  потом,  уже  в  дверях
трейлера, она перестала сопротивляться.
   - Дай мне Стикена! Хочу Стикена! Я не понимал,  о  чем  она  говорит,  но
посмотрел, куда она указывала, и мне все стало ясно. На дорожке,  неподалеку
от горшка с помидором, под  которым  Мэтти  прятала  запасной  ключ,  лежала
набивная игрушка из  "Счастливого  домика".  Игры  на  улице  отразились  на
внешности Стрикленда. От пыли светло-серый мех заметно потемнел. Однако если
игрушка могла успокоить девочку,  почему  отказывать  ей  в  этой  маленькой
радости? А о грязи и микробах в такой ситуации следовало забыть.
   - Я дам тебе Стрикленда, если ты пообещаешь закрыть глаза и не  открывать
их, пока я тебе не разрешу Обещаешь?
   - Обесяю? - Она дрожала всем тельцем,  и  огромные  слезы,  такие  бывают
только в сказках, но не в реальной жизни,  покатились  по  ее  щекам.  Пахло
горелым. То ли травой, то ли  мясом.  К  горлу  подкатила  тошнота,  но  мне
удалось подавить приступ.
   Ки закрыла глаза. Еще две слезы скатились мне на руку. Большие и горячие.
Одну руку Кира вытянула перед  собой,  растопырив  пальцы.  Я  спустился  по
ступенькам,  поднял  игрушку,  задумался.  Сначала  ленты,  теперь   собака.
Ленты-то ладно, но не хотелось давать Кире набивную собаку, чтобы она  взяла
ее с собой. Не хотелось, а с другой стороны...
   Она  же  серая.  Ирландец,  прошептал  голос  НЛО.   Нечего   из-за   нее
беспокоиться, она серая. А в твоем сне набивная игрушка была черной.
   Я смутно понимал, о чем толкует голос, да  и  не  хотел  понимать.  Сунул
Стрикленда в ладошку Ки. Она схватила игрушку, поднесла к  лицу,  поцеловала
пыльный мех, по-прежнему не открывая глаз.
   - Стикен помозет момми, Майк. Стикен - волсебная собатька.
   И Кира уткнулась носом мне в шею. Я пересек двор, открыл переднюю  дверцу
моего автомобиля со стороны пассажирского сиденья, опустил на него  девочку.
Она тут же улеглась, закрыв голову руками, не  выпуская  собачки  из  пухлых
пальчиков. Я велел ей так  и  лежать,  не  поднимая  головы.  Она  ничем  не
показала, что услышала меня, но я и так знал, что мои слова дошли до нее.
   Нам следовало поспешить, потому  что  старожилы  приближались.  Старожилы
хотели довести дело до конца. А укрыться от них  мы  могли  только  в  одном
месте, только в одном месте мы могли чувствовать себя  в  безопасности  -  в
"Саре-Хохотушке". Но уехать сразу же я не мог.
   В багажнике лежало одеяло,  старое,  но  чистое.  Я  вытащил  его,  вновь
пересек двор, остановился рядом с Мэтти Дивоур, набросил одеяло на ее  тело.
Под одеялом она стала совсем маленькой. Повернувшись,  я  увидел,  что  Джон
смотрит на меня. Его глаза остекленели от шока,  но  я  чувствовал,  что  он
постепенно приходит в себя. Зубами он по-прежнему держал ремень. Ну  вылитый
наркоман, перетягивающий руку перед тем, как уколоться.
   - Э не мо ыть, - промычал он, но я понял, что он хотел сказать: "этого не
может быть".
   - Помощь подоспеет через несколько минут. Держись. А мне надо ехать.
   - Куда?
   Я не  ответил.  Не  успевал.  Наклонился  над  Джорджем,  пощупал  пульс.
Медленный, но наполненный. Рядом с ним тяжело дышал Футмен. Без сознания, но
живой. Естественно, убить "папулю" не так-то просто.  Ветер  бросил  в  меня
дымом от горящего автомобиля, и пах этот дым сгоревшей человеческой  плотью.
У меня в который уж раз скрутило желудок.
   Я побежал к "шеви", скользнул за руль, задним  ходом  выехал  на  дорогу.
Бросил один взгляд на двор: накрытое одеялом тело,  трое  мужчин  на  земле,
черные дыры от пуль в стенке трейлера, распахнутая дверь.  Джон  приподнялся
на здоровом локте, по-прежнему сжимая ремень зубами.  Его  плавающий  взгляд
задержался на моем автомобиле. Молния сверкнула так ярко, что  мне  пришлось
прикрыть глаза рукой. А когда я убрал руку, вспышка погасла, и  день  скорее
напоминал темные сумерки.
   - Лежи, Кира, - обратился я к девочке. - Не поднимай головы.
   - Я тебя не слысу. - Голос ее сел от слез. - Ки и Стикен спят.
   - Хорошо, - ответил я. - Отлично.
   Я проехал мимо горящего "форда", остановился у выезда на шоссе. Посмотрел
направо и увидел пикап, припаркованный на обочине. На борту надпись

   БАММ КОНСТРАКШН

   В кабине - трое мужчин, все не спускают с меня глаз. У дверцы со  стороны
пассажирского сиденья сидел  Бадди  Джеллисон.  Я  узнал  его  по  шляпе.  Я
медленно поднял правую руку, выставил средний палец, показал им. Мужчины  не
отреагировали, выражение застывших лиц не изменилось ни на  йоту,  но  пикап
тронулся с места и покатил ко мне.
   Я повернул на Шестьдесят восьмое шоссе и под черным небом погнал "шеви" к
"Саре-Хохотушке".

***

   В двух милях от того места, где Сорок вторая дорога отходит от  шоссе  на
запад,  к  озеру,  стоял  заброшенный   сарай,   на   стене   которого   еще
просматривалась выцветшая надпись: "МОЛОЧНАЯ  ФЕРМА  ДОНКАСТЕРА".  Когда  мы
подъезжали к сараю, восточная половина неба осветилась мощной лиловато-белой
вспышкой. Я вскрикнул, загудел гудок "шеви" - сам по себе, я в этом  уверен.
Из вспышки вылетела молния и вонзилась в сарай. С мгновение он стоял, как  и
прежде, только подсвеченный изнутри, а потом обломки  разлетелись  в  разные
стороны. Ничего похожего в реальной жизни я никогда не видел, только в кино.
А уж последовавший удар грома чуть не  разорвал  мои  барабанные  перепонки.
Кира жалобно пискнула и сползла  с  сиденья  на  пол,  зажимая  уши  пухлыми
ручонками. В одной руке она сжимала набивную собачку.
   Минутой позже я въехал на Сахарный Гребень. Сорок вторая дорога  отходила
от шоссе у подножия северного склона. С  вершины  я  увидел  весь  Тэ-Эр-90:
леса, поля, сараи, даже кусочек  озера.  Все  это  лежало  под  черным,  как
угольная пыль, небом, по которому то и  дело  змеились  молнии.  Воздух  так
наэлектризовался, что начал светиться. А с каждым вздохом я  ощущал  во  рту
вкус пороха. За  Гребнем  все  словно  застыло.  И  мне  никогда  не  забыть
сюрреалистической  четкости  представшей  передо  мной  картины.  Я   словно
соприкоснулся с неким явлением природы, о  существовании  которого  даже  не
подозревал.
   Взглянув в зеркало заднего обзора, я увидел, что к пикапу  присоединились
еще два автомобиля, один из них с особым номерным знаком, указывающим на то,
что принадлежит автомобиль ветерану войны. Когда я притормаживал, сбрасывали
скорость и мои преследователи. Когда ускорялся, они тоже нажимали на  педаль
газа. Однако я не сомневался, что они прекратят преследование, как только  я
сверну на Сорок вторую дорогу.
   - Ки? Ты в порядке?
   - Сплю, - донеслось с пола.
   - Хорошо, - кивнул я, и "шеви" покатил вниз по склону Я уже видел красные
велосипедные рефлекторы, маркирующие поворот на Сорок вторую  дорогу,  когда
пошел град. Большие куски белого льда сыпались с неба, барабанили по  крыше,
словно тяжелые пальцы, отлетали от  капота.  Начали  скапливаться  в  зазоре
между ветровым стеклом и капотом, в котором "прятались" дворники.
   - Что это? - испуганно спросила Кира.
   - Просто град, - ответил я. - Нам он не  страшен.  -  И  едва  эти  слова
слетели с моих губ, как градина размером с небольшой лимон ударилась  о  мою
сторону ветрового стекла и отлетела  рикошетом,  оставив  после  себя  белую
выбоину с побежавшими во все  стороны  трещинками.  Неужели  Джон  и  Джордж
Кеннеди  по-прежнему  лежат  под  открытым  небом?  Я   попытался   мысленно
дотянуться до них, но ничего не почувствовал.
   Когда я сворачивал на Сорок вторую дорогу, град валил с такой силой,  что
я ничего перед собой не видел. Колеи засыпало льдом. Правда,  под  деревьями
он сразу таял. Я включил фары. Яркий свет прорезал белую пелену.
   Едва мы въехали под деревья, опять полыхнула  лиловато-белая  вспышка,  и
мне пришлось отвести взгляд от бокового зеркала, чтобы  не  ослепнуть.  Кира
закричала. Я оглянулся и увидел огромную  старую  ель,  медленно  валившуюся
поперек дороги. Ее комель уже горел. Падая, ель оборвала провода.
   Мы блокированы, подумал я. И с  другого  конца  дороги  тоже.  Мы  здесь.
Хорошо это или плохо, но мы здесь.
   Кроны деревьев с двух сторон  смыкались  над  Сорок  второй  дорогой,  за
исключением того места, где она выходила к Лугу Тидуэлл. Град  бомбардировал
лес, как шрапнель, сшибая с деревьев ветки. Давно уже в этой части света  не
было такого страшного града. Падал он с четверть часа, не больше,  но  этого
вполне хватило, чтобы уничтожить на полях почти весь урожай.
   Над нами сверкали молнии. Я поднял голову и увидел большой оранжевый шар,
за которым гнался шарик поменьше. Летели они сквозь деревья  слева  от  нас,
поджигая верхние ветви. Когда же мы добрались до Луга Тидуэлл, град сменился
стеной дождя. Я бы не смог вести машину, если б мы тут  же  не  нырнули  под
деревья. Под ними я все-таки мог продвигаться вперед, согнувшись над рулем и
чуть  ли  не  тычась  носом  в  ветровое  стекло:  пытался  хоть  что-нибудь
разглядеть в подсвеченной фарами водной стихии. Гром гремел без перерыва,  а
тут еще поднялся ветер и завыл меж верхушек деревьев. Перед "шеви" на дорогу
свалилась толстая ветвь. Я переехал ее, слушая, как  она  скребет  по  днищу
автомобиля.
   Пожалуйста, не перекрывай нам дорогу,  взмолился  я,  уж  не  знаю  кому.
Пожалуйста, позволь мне доехать до дому. Позволь нам укрыться в доме.
   К тому времени, когда я свернул на подъездную дорожку, ветер усилился  до
ураганного. Деревья гнуло чуть ли не до  земли,  дождь  лил  как  из  ведра.
Подъездная дорожка  превратилась  в  реку,  но  я  без  малейшего  колебания
крутанул руль - на Сорок второй дороге мы оставаться не могли:  если  бы  на
автомобиль упало большое дерево, нас с Кирой раздавило