чтобы утопить маленькую девочку? Перед моим мысленным взором возникла  ручка
Ки, высовывающаяся из воды. Пальчики сжимались и  разжимались,  сжимались  и
разжимались... Я отогнал это мерзостное видение. И подавил желание  со  всех
ног броситься в "Уэррингтон". Не мог я  одновременно  бежать  и  бороться  с
паникой.
   В этот момент мне более всего  хотелось  почувствовать  присутствие  Джо.
Никогда раньше, за все годы, прошедшие после  ее  смерти,  я  так  остро  не
чувствовал одиночества. Но она ушла. Похоже,  безвозвратно.  Мне  оставалось
надеяться только на себя, и я двинулся на юг, по заваленной деревьями Улице,
иногда перелезая через стволы, продираясь сквозь листву, иногда  обходил  по
склону. По пути я, наверное, произнес все молитвы, которые пришли на память.
Но ни одна из них не могла отогнать лица  Роджетт  Уитмор,  маячащего  перед
моим мысленным взором. Ее перекошенного криком, безжалостного лица.

***

   Помнится, я еще подумал: это тот же  "Дом  призраков",  только  созданный
самой природой. Мне казалось, что лес кишит нечистой силой.
   Первый, самый мощный удар стихии вырвал из земли одни деревья и  расшатал
множество других. И теперь они то и дело рушились под напором ветра и дождя.
Грохот от их падения заглушал все звуки. Проходя мимо коттеджа Батчелдеров -
округлыми обводами он напоминал шляпу, небрежно брошенную на край стула, - я
увидел, что крышу срезало как ножом.
   Прошагав с полмили, я заметил на тропе одну из белых лент Ки. Поднял  ее,
подумав о том, что красные полосы по краям очень уж напоминают кровь.  Сунул
в карман и продолжил путь.
   Пять минут спустя я подошел к старой, поросшей мхом сосне, перегородившей
Улицу. Она рухнула совсем  недавно,  переломившись  в  нескольких  футах  от
основания, и  теперь  ее  крона  полоскалась  в  озере.  Ствол,  однако,  не
оторвался от пня, держась на честном слове.  Я  присел  на  корточки,  чтобы
пролезть в узкий зазор между стволом и землей, и увидел свежие следы, кто-то
только что прошел тем же путем. И еще я увидел вторую ленту Ки и отправил ее
в карман вслед за первой.
   Уже вылезая из-под сосны, я услышал, как падает очередное дерево,  совсем
близко. За грохотом падения последовал  вскрик  -  не  боли  или  страха,  а
удивления, даже злости. А потом, сквозь дождь и  ветер,  до  меня  донеслись
слова Роджетт:
   - Остановись! Не ходи туда, это опасно!
   Я вскочил, даже не почувствовав,  как  острый  конец  обломавшейся  ветви
разорвал рубашку на пояснице и царапнул кожу,  и  побежал  по  тропе.  Через
маленькие деревья я перескакивал, не сбавляя ходу, через те,  что  побольше,
перелезал, не думая о царапинах и порезах. В яркой вспышке молнии  я  увидел
сквозь деревья серую громаду "Уэррингтона". В  тот  день,  когда  я  впервые
повстречал Роджетт, большое здание практически  полностью  скрывала  зеленая
стена, но теперь лес напоминал лохмотья. Два громадных дерева  свалились  на
заднюю часть дома, так что и ему  требовался  изрядный  ремонт.  Чем-то  они
напоминали вилку и нож, которые после завершения трапезы положили  крест  на
крест на пустую тарелку.
   - Уходи! Не нузна ты мне, седая нанни! Уходи!  -  голосок  Ки  звенел  от
ужаса, но как же он меня обрадовал!
   В сорока футах от того места, где я на мгновение  застыл,  вслушиваясь  в
слова Роджетт, еще одно дерево  лежало  поперек  Улицы.  Роджетт  стояла  по
другую сторону ствола, протягивая руку к Ки. С руки капала кровь, но смотрел
я не на руку, а на Ки.
   Понтонный причал между Улицей и "Баром заходящего солнца" уходил в  озеро
на добрых семьдесят, а то и на сто футов. Удобный такой причал, пройтись  по
которому в теплый летний вечер под руку с подругой или возлюбленной  -  одно
удовольствие. Ураган еще не развалил его - пока не развалил, - но  от  ветра
настил ходил ходуном. Мне  вспомнился  фильм,  который  я  видел  в  далеком
детстве:  подвесной  мостик,  пляшущий  над  горной  речкой.  То  же   самое
происходило и с причалом, соединяющим Улицу и "Бар заходящего солнца".  Вода
то и дело захлестывала его, причал скрипел, но держался. А вот от  перил  не
осталось и следа. Кира уже преодолела половину хлипкого настила. Я видел  по
меньшей мере три черные прогалины  между  берегом  и  тем  местом,  где  она
стояла: совместными усилиями ветер и вода вышибли три  доски.  Металлические
бочки, на которых покоился настил, то и дело бились друг о друга.  Некоторые
сорвало с якоря и отнесло к берегу. Доски под Кирой гнулись,  и  она,  чтобы
сохранить  равновесие,  подняла  ручонки,  словно   канатоходец   в   цирке,
балансирующий на тонком канате. Подол черной футболки обтягивал ее коленки.
   - Возвращайся! - кричала Роджетт. Ее седые волосы торчали во все стороны.
Черный блестящий плащ изорвался в клочья. Теперь она протягивала к Кире  обе
руки.
   - Нет, седая нанни! - Кира затрясла головой, показывая, что  возвращаться
не собирается, а мне хотелось крикнуть - не тряси  так  головой,  ты  можешь
упасть. Ее качнуло. Одна ручонка взлетела вверх, другая пошла вниз,  в  этот
момент она походила на самолет, закладывающий резкий вираж. Если  бы  сейчас
настил чуть накренился, Кира полетела бы в воду. Но она удержалась на ногах,
восстановила  равновесие,  хотя  мне  и  показалось,  что  ее  босые   ножки
заскользили по мокрым доскам.  -  Уходи,  седая  нанни,  ты  мне  не  нузна!
Уходи.., пойди поспи, ты отень устала!
   Меня Ки не видела, она смотрела только на седую нанни. И седая  нанни  не
видела меня. Я упал на живот, по-пластунски заполз под дерево. Раскат  грома
прокатился над озером, эхом отразившись от далеких гор. Вновь  приподнявшись
на корточки, я увидел, что Роджетт медленно приближается к  причалу.  Но  на
каждый ее шаг Кира делал свой, отступая к "Бару заходящего солнца".  Роджетт
протягивала к ней здоровую руку, и на мгновение мне показалось, что она тоже
кровоточит. Однако я тут же понял, что на пальцах у нее не  кровь,  а  более
темная субстанция. А когда она заговорила, догадался, что это шоколад.
   - Давай поиграем в нашу игру, Ки, - ворковала Роджетт. - Начнешь первой?
   Она шагнула к  Ки,  девочка  отступила  на  шаг,  покачнулась,  взмахнула
ручонками, чтобы удержаться на ногах.  Сердце  у  меня  остановилось,  потом
продолжило бег. И я двинулся на эту омерзительную старуху. Но не бегом. Я не
хотел, чтобы она вышла из транса и сообразила, что ее  ждет.  Могла  ли  она
выйти из транса? Не знаю. Меня нисколько не волновало, удастся ли ей это или
нет. Черт, я же смог расколоть молотком череп Джорджа Футмена! А уж  врезать
этой уродине - одно удовольствие. На ходу я сжал пальцы в кулак.
   - Что? Не хочешь начинать? Стесняешься? - От этого медового голосочка мне
хотелось скрипеть зубами. - Хорошо,  давай  я.  Хлопушка.  Что  рифмуется  с
хлопушкой, Ки? Зверушка.., и игрушка.., у тебя была игрушка, когда я  пришла
и разбудила тебя, верно, Ки? А как насчет того, чтобы  посидеть  у  меня  на
коленях, деточка? Мы покормим  друг  друга  шоколадом,  как  и  прежде...  Я
расскажу тебе веселую сказку...
   Еще шаг. Она подошла вплотную к причалу. Если  б  Роджетт  просто  хотела
избавиться от Ки, то начала бы швырять в нее камни,  как  совсем  недавно  в
меня, пока один из них не сбросил бы девочку в озеро.  Но  у  нее  и  мыслей
таких не было. За  некоей  чертой  безумие  -  это  дорога  с  односторонним
движением, причем, в  отличие  от  автострады,  съездов  на  ней  нет.  И  в
отношении  Ки  у  Роджетт  были  другие  планы:  утопить  девочку  в   озере
собственными руками. Только так и не иначе.
   - Подойди, Кира, поиграй с седой нанни. - Она вновь протянула  к  девочке
руку с шоколадной конфетой "Херши киссес". Шоколад протекал сквозь порванную
фольгу. Кира оторвала от нее взгляд и наконец-то  увидела  меня.  Я  покачал
головой, как бы  говоря:  не  выдавай  меня!  Но  куда  там.  Она  просияла.
Выкрикнула мое имя, и я увидел, как дернулись плечи Роджетт.
   Последний десяток футов я пробежал, вскинув сцепленные руки, как дубинку,
но в критический момент  поскользнулся  на  мокрой  земле,  а  Роджетт  чуть
отклонилась. Поэтому мой  удар  пришелся  не  в  основание  черепа,  а  лишь
скользнул по плечу. Она покачнулась, припала  на  одно  колено,  но  тут  же
поднялась.  Стаза  ее  напоминали  синие  лампочки,  только  спирали  в  них
светились не от электрического тока, а от ярости.
   - Ты! - прошипела она.
   А на причале Ки радостно  выкрикивала  мое  имя,  подпрыгивая  на  мокрых
досках, взмахивая руками, чтобы сохранить  равновесие.  Волна  перехлестнула
через край причала, накрыла ее босые ступни.
   - Держись, Кира! - крикнул я.  Роджетт  воспользовалась  тем,  что  я  на
мгновение отвлекся, повернулась и побежала к девочке.  Я  метнулся  за  ней,
схватил за волосы, и они остались у меня в руке.  Все.  От  неожиданности  я
даже остановился и уставился на мокрый седой скальп, облепивший мне пальцы.
   Роджетт оглянулась  через  плечо  и  оскалилась  -  злобный  лысый  гном,
вымоченный дождем, и я подумал: это же Дивоур, он совсем не умирал, каким-то
образом он заставил эту женщину занять его место. Она покончила с собой,  ее
тело отправили в Калифорнию на...
   Она отвернулась, но я и так все понял. К  Ки  бежала  именно  Роджетт,  и
напрасно я удивлялся ее сходству с Дивоуром. Просто тайное сделалось  явным.
Болезнь не только лишила ее волос, но и состарила. Я  полагал,  что  ей  под
семьдесят. На самом же деле она была лет на десять моложе.
   Многие называют своих детей схожими именами, как-то сказала мне миссис М.
Макс Дивоур входил в их число, потому что назвал сына  Роджером,  а  дочь  -
Роджетт. Возможно, и фамилия у нее была Уитмор - в более нежном возрасте она
могла выйти замуж, но фамильное сходство не  оставляло  никаких  сомнений  в
том, кто ее отец. Чтобы выполнить последнюю волю  Сары,  по  доскам  причала
бежала тетя Ки.

***

   А Ки быстро-быстро пятилась и уже не смотрела, куда  ставит  ножки.  И  я
понимал, что теперь она точно свалится в воду, шансов остаться на причале  у
нее не было. Но прежде чем девочка упала, волна ударила о причал между ней и
Роджетт, ударила в том месте, где из-под  досок  выбило  несколько  бочек  и
причал частично погрузился в воду. Брызги и пена  поднялись  и  закружились,
превращаясь в  вихрь,  из  тех,  что  мне  уже  доводилось  видеть.  Роджетт
остановилась по щиколотку в воде, я остановился в двенадцати футах от нее.
   Вихрь превращался в человеческую фигуру, и прежде чем я сумел  разглядеть
лицо, я уже видел знакомые шорты и топик. Такие  бесформенные  топики  могли
продаваться  только  в  "Кей-марте".  Я  думаю,  это   положение   закреплял
федеральный закон.
   Мэтти. Мэтти встала из могилы,  чтобы  пронзить  Роджетт  взглядом  серых
глаз. Роджетт вскинула руки, покачнулась, попыталась повернуться. В  тот  же
самый момент волна поднырнула под причал, приподняв  его,  и  тут  же  ушла,
резко наклонив. Роджетт полетела в воду. А чуть дальше я видел  Ки,  лежащую
на веранде "Бара заходящего солнца". Должно быть, другая волна подхватила ее
и перенесла в более безопасное место.
   Мэтти смотрела на меня, губы ее шевелились, глаза не отрывались от  моих.
Я мог читать по губам Джо, но тут не сумел разобрать ни слова. Старался  изо
всех сил, но ничего не понимал.
   - Мамотька! Мамотька!
   Фигуре не пришлось поворачиваться, я видел, что под обрезом  шорт  ничего
нет. Она просто перелетела к бару, где Ки уже поднялась на ноги и тянулась к
ней ручонками.
   Что-то схватило меня за ногу.
   Я посмотрел вниз и увидел чудище, вылезающее из  бурлящей  воды.  Глубоко
запавшие глаза таращились на меня из-под  лысого  черепа.  Роджетт  кашляла,
выплевывая воду из раззявленного рта. Губы ее стали лиловыми, словно  сливы.
Ее рука тянулась ко мне. Пальцы разжимались.., и сжимались. Разжимались.., и
сжимались. Я опустился на колено. Протянул ей руку.  Она  вцепилась  в  меня
мертвой хваткой и дернула, пытаясь утащить за собой. Лиловые губы  разошлись
в зверином оскале, обнажив желтые зубы, такие же, что торчали в черепе Сары.
Все так - я подумал, что в тот момент смеялась уже Роджетт.
   Но я сумел удержаться на причале и, наоборот, с  силой  дернул  ее  руку,
вытаскивая Роджетт из воды. Действовал я чисто инстинктивно, не думая о том,
что делаю. Весом я превосходил ее на добрых сто фунтов, так что она  на  три
четверти вылезла из воды, будто  гигантская  форель-мутант.  Она  закричала,
наклонила голову и впилась зубами мне  в  запястье.  Резкая,  безумная  боль
пронзила все тело. Я вскинул руку еще выше, а  потом  разом  опустил.  Я  не
хотел ударить ее, я думал только о том, как вырвать запястье из  зубов  этой
твари. Еще одна волна  ударила  в  причал  и  расщепила  доску,  на  которую
наткнулась Роджетт. Один глаз выскочил из орбиты, щепка вонзилась в нос, как
кинжал, другая, как ножом, взрезала кожу на  лбу,  обнажив  кость.  А  потом
озеро потащило ее с  причала.  Еще  мгновение  я  видел  изуродованное  лицо
Роджетт, потом она скатилась в воду и черный дождевик укрыл ее, как саван.
   А повернувшись к "Бару заходящего солнца", я увидел еще одного  пришельца
из потустороннего мира, но как разительно отличался он  от  Сары,  чье  лицо
проступило в Зеленой Даме или от отвратительного, страшного  силуэта  Твари.
Кира уже стояла на веранде, вокруг валялись перевернутые столики и стулья, а
перед ней едва проглядывала сквозь  дождь  полупрозрачная  женская  фигурка.
Опустившись на колени, женщина протягивала к Кире руки.
   Они попытались обняться, но ручонки Киры прошли сквозь Мэтти.
   - Момми, я  не  могу  тебя  обнять!  Женщина  заговорила,  я  видел,  как
шевелятся ее губы. А потом, всего на мгновение, Мэтти  повернулась  ко  мне.
Наши взгляды встретились, и ее глаза были  цвета  озера.  Она  стала  Темным
Следом, который был здесь задолго  до  того,  как  я  появился  в  Тэ-Эр,  и
останется, когда меня уже не станет. Я поднес руки ко рту, поцеловал  ладони
и раскрыл их к ней.  Мерцающие  руки  Мэтти  поднялись,  чтобы  поймать  мой
воздушный поцелуй.
   - Момми, не уходи? - Кира обхватила ручонками  полупрозрачную,  сотканную
из водяных капелек фигуру. Но только вымокла насквозь и отпрянула,  протирая
глазки и кашляя. Рядом с ней никого не было. Только вода полилась на  доски,
чтобы, просочившись сквозь щели, воссоединиться с озером, берущим начало  от
глубоких ключей, что бьют из разломов  в  скалистом  основании,  на  котором
покоится Тэ-Эр и эта часть нашего мира.
   Осторожно, чтобы  не  угодить  ногой  в  щель,  чтобы  не  свалиться  при
неожиданном крене причала,  я  направился  к  "Бару  заходящего  солнца".  А
поднявшись на веранду, взял Киру на руки. Она крепко прижалась ко мне, дрожа
всем тельцем.
   - Пьиходила Мэтти, - сообщала она.
   - Знаю. Я ее видел.
   - Мэтти пьогнала седую нанни.
   - Это я тоже видел. Сиди  тихо,  Кира.  Мы  должны  вернуться  на  берег.
Пожалуйста, не крутись у меня на руках, а не то мы окажемся в воде.
   Она замерла, как мышонок. На Улице  я  попытался  было  поставить  ее  на
землю, но она еще крепче ухватила меня за шею. Я  не  возражал.  Поначалу  я
решил подняться с ней в  "Уэррингтон",  но  передумал.  Да,  там  нас  ждали
полотенца, сухая одежда, но, возможно, и ванна  с  теплой  водой.  Опять  же
дождь заметно ослабел, а небо на западе просветлело.
   - Что сказала тебе Мэтти, цыпленок? - спросил я, шагая по Улице на север.
Ки разрешала мне опускать ее на землю, когда нам приходилось проползать  под
деревьями, но потом снова поднимала руки, желая занять прежнее место.
   - Велела быть хоесей девотькой и  не  гьюстить.  Но  мне  гьюстно.  Отень
гьюстно.
   Она заплакала, и я погладил ее по мокрым волосам.
   К тому времени как мы подошли к лестнице,  Ки  уже  выплакалась..,  а  на
западе, над горами, я заметил маленькую, но очень яркую полоску синевы.
   - Все дейевья упали. - Ки огляделась. Ее глаза широко раскрылись.
   - Ну.., не все, - возразил я. - Многие, но не все.
   Одолев половину лестницы, я остановился, чтобы перевести  дух.  Но  я  не
спросил Киру, можно ли опустить ее на землю. Мне не хотелось опускать ее  на
землю. Я остановился лишь для того, чтобы собраться с силами.
   - Майк?
   - Что? Куколка?
   - Мэтти сказала мне кое-тьто есе.
   - Что именно?
   - Мозно сепнуть тебе на уско?
   - Конечно, если тебе так хочется. Ки наклонилась ко мне, приложила губы к
уху и прошептала несколько слов.
   Я внимательно выслушал. А потом кивнул, поцеловал ее в  щечку,  пересадил
на другую руку и отнес в дом.

***

   "Такой ураган бывает раз в сто лет, или ты думаешь иначе?" "Отнюдь".
   Так говорили старожилы, которые сидели перед большой армейской  палаткой,
раньше служившей походным госпиталем, которая в те лето  и  осень  выполняла
роль "Лейквью дженерел". Громадный вяз рухнул на магазин и раздавил его, как
банку с сардинами. Падая, вяз потащил с собой и провода. От  искры  вспыхнул
пропан,  вытекающий  из  поврежденного  баллона,  и  магазин  сгорел  дотла.
Местные, однако, предпочитали  ездить  за  хлебом  и  молоком  в  "Мэш".  Не
нравились им красные кресты на крыше палатки.
   Старожилы сидели на складных  стульях  вдоль  брезентовой  стены,  махали
руками  другим  старожилам,  которые  проезжали  мимо  на   древних   ржавых
автомобилях (все уважающие себя старожилы имели если не "форд", то  "шеви"),
наблюдали, как дни становились  короче  и  прохладнее,  по  мере  того,  как
подходило время давить сидр и  выкапывать  картошку,  наблюдали,  как  город
начинает отстраиваться, ликвидируя последствия стихийного бедствия.
   А наблюдая, они говорили о буране, который случился  прошлой  зимой,  том
самом, что оборвал все провода и обвалил миллион деревьев между  Киттерли  и
Форд-Кентом.  Говорили  о  циклонах,  которые  задели  Тэ-Эр  в  1985  году.
Ib-ворили об урагане 1927 года. Вот тогда природа действительно разгулялась.
Да, погуляла на славу, клянусь Богом.
   Я уверен, в их словах была доля правды, и я с ними не спорю.  Редко  кому
удается одержать верх в споре с настоящим старожилом-янки,  тем  более  если
предмет спора - погода, но для меня ураган, пронесшийся над  Тэ-Эр  21  июля
1998 года, всегда будет Ураганом с большой буквы. И я  знаю  одну  маленькую
девочку, которая испытывает те же чувства. Возможно,  она  доживет  до  2100
года, учитывая темпы развития медицины,  но  я  точно  знаю,  что  для  Киры
Элизабет Дивоур ни один другой природный катаклизм не затмит этот ураган, во
время которого ей явилась мать, одетая в озеро.

***

   Первый автомобиль скатился по моей подъездной дорожке в шесть  часов.  Не
патрульная машина, как я ожидал, а желтый пикап  с  мигалкой  на  крыше.  За
рулем  сидел  парень   в   фирменном   дождевике   Энергетической   компании
центрального Мэна, рядом с ним -  коп,  Норрис  Риджуик,  шериф  округа.  Он
подошел к двери с револьвером на изготовку.
   Изменения в погоде, о которых говорили по ти-ви, уже  произошли.  Ледяной
ветер унес тучи на восток. Дождь перестал, но в лесу еще  с  час  продолжали
падать деревья. Около пяти я приготовил сандвичи с сыром и  томатный  суп..,
хоть какая-то, но еда, сказала бы Джо. Кира ела вяло, но ела, и с  жадностью
пила молоко. Я переодел ее в другую мою футболку, а волосы  она  завязала  в
хвост. Я предложил ей белые ленты, но  она  решительно  от  них  отказалась,
отдав предпочтение резинке.
   - Я больсе не люблю эти ленты, - заявила она. Я решил, что и мне  они  не
нравятся, и выбросил их. Кира не возражала. А потом я направился к  дровяной
печке.
   - Тьто ты делаес? - Она допила второй стакан  молока,  слезла  со  стула,
подошла ко мне.
   - Разжигаю огонь. Что-то я продрог. Наверное, за это лето привык к жаре.
   Она молча наблюдала, как  я  беру  страничку  за  страничкой  из  стопки,
которую взял на столе и положил на печку, сминаю каждую в шарик и  бросаю  в
топку. А когда  шариков  набр