днею  Упадка.  У  меня  есть  свидетельство
искусствоведов, где написано, что это орудие "бенка-литис",  то  есть  белой
магии. Возьмите и носите. Наверное, вам все это кажется глупым и,  вероятнее
всего, так оно и есть. Но в небесах и на  земле  встречаются  явления  более
странные, чем мы  могли  бы  себе  представить  даже  в  моменты  наивысшего
философского состояния души.
   - Вы действительно в это верите?
   - Да. Я встречался в жизни с подобными  вещами  -  целебные  медальоны  и
амулеты чаще всего выглядят вполне обыденно. - Загадочное пламя вспыхнуло на
мгновение в его бездонном взоре. -  С  многими  подобными  вещами.  Укромные
уголки мира полны сказочного хлама. Но все это неважно, Полли. Главное -  вы
сами.
   - Еще в первый день нашей встречи, когда  боль,  думаю,  была  далеко  не
столь  изнурительной,  я  подумал  о  том,  в  каком  тяжелом  положении  вы
находитесь.  И  тогда  решил,  что...  этот   маленький   предмет...   стоит
опробовать. В конце концов,  что  вы  теряете?  Все,  что  вы  пробовали  до
нынешнего дня, не сработало, не так ли?
   - Я ценю вашу заботу, мистер Гонт, правда ценю, но...
   - Лилэнд, не забывайте.
   - Да, конечно. Я ценю ваше  внимание,  Лилэнд,  но,  к  сожалению,  я  не
суеверна.
   Она подняла голову и увидела,  что  сверкающий  взор  его  ореховых  глаз
устремлен на нее.
   - Не важно, суеверны ли вы, Полли, потому что  суеверно...  вот  это.  Он
встряхнул цепочку и "азка" легонько подпрыгнула. Полли снова открыла рот, но
на этот раз не смогла вымолвить ни слова. Она вдруг поняла,  что  вспоминает
день прошлой весной, когда Нетти, уйдя домой, забыла забрать  номер  журнала
"Взгляд В Себя". Рассеянно перелистывая его и скользя глазами по  статьям  о
детях-оборотнях из Кливленда, о геологических формированиях  на  поверхности
луны, похожих на человеческие лица, Полли наткнулась на  объявление  чего-то
под названием  "Помолимся  О  Древних".  Предполагалось,  что  это  средство
помогает от головных болей, болей в желудке и при артрите.
   К рекламе прилагался черно-белый рисунок. На нем был изображен человек  с
длинной бородой и в  чалме  чародея  (то  ли  Нострадамус,  то  ли  Гэндалф,
подумала  тогда  Полли)  с   предметом   в   руках,   похожим   на   детскую
игрушку-флюгер. Этот флюгер-чародей держал над головой, в инвалидном кресле.
   Лопасти флюгера отбрасывали на инвалида пучок лучей, и вид у больного был
такой, как будто он через пару деньков начнет отплясывать на дискотеке.
   Смешно, конечно, суеверный крючок для людей, чей разум  ослаб,  а,  может
быть, и дал трещину под воздействием постоянной изнурительной боли и немощи,
он все же...
   Она тогда долго сидела и смотрела на этот рисунок и, верите ли, чуть было
не позвонила по номеру 800, указанному в конце рекламы. Потому что рано  или
поздно...
   - Рано или поздно страдалец пойдет по нехоженным тропам, если  эти  тропы
могут привести хоть к  какому-то  облегчению,  -  закончил  ее  воспоминания
мистер Гонт. - Разве не так?
   - Я... я не знаю...
   - Терапия холода... термические варежки... даже  облучение...  ничего  не
помогло, правда Полли?
   - Откуда вы знаете?
   - Хороший торговец должен знать все о нуждах своих  клиентов,  монотонным
голосом произнес Гонт. Он сделал шаг  навстречу  Полли,  протягивая  руку  с
цепочкой, на которой  болталась  "азка".  Она  отшатнулась  от  его  длинных
пальцев с отполированными ногтями.
   - Не бойтесь, дорогая. Я не трону волоска на вашей голове. Если только вы
будете вести себя спокойно... и не двинетесь с места...
   И Полли успокоилась. Она не двинулась с места. Она  стояла,  сложив  руки
(все в тех же теплых варежках) на груди, и позволила  мистеру  Гонту  надеть
цепочку на шею. Он сделал это с нежностью отца,  опускающего  фату  на  лицо
своей дочери-невесты. Ей показалось, что она далеко  от  мистера  Гонта,  от
Нужных Вещей, от Касл Рок, даже от .себя самой. Ей казалось, что  она  стоит
одна-одинешенька в песчаной пустыне, под выцветшим  от  беспощадного  солнца
голубым небом, вдали от всего живого.
   "Азка" стукнулась с легким лязгом о замок молнии на кожаной куртке.
   - Вложите ее внутрь, под куртку. А  когда  придете  домой,  спрячьте  под
блузку. Ее для максимального эффекта надо носить как можно ближе к телу.
   - Я не могу вложить ее под куртку, - словно, в полусне произнесла  Полли.
- Там молния, а молнию я расстегнуть не сумею.
   - Нет? А вы попытайтесь.
   Тогда Полли сняла одну варежку и попыталась. К своему великому  удивлению
она обнаружила, что в состоянии  настолько  сблизить  подушечки  большого  и
указательного пальцев, чтобы ухватиться за  язычок  молнии  и  потянуть  его
вниз.
   - Ну вот, видите?
   Маленький серебряный шарик упал на блузку. Он  казался  очень  тяжелым  и
неудобным. Полли думала: что там может быть  внутри,  что  производит  такое
шуршание? Нечто вроде травы, сказал Гонт, но звук не походил на шорох  сухих
листьев или порошка. Ей казалось, что внутри шуршит тяжелая пустота.
   Похоже, мистер Гонт понял ее неприятные ощущения.
   - Вы привыкнете, и скорее чем предполагаете. Поверьте мне.
   Где-то вдали, в тысячах миль, как показалось Полли, снова завыли  сирены.
Они гудели, как обеспокоенные мухи.
   Мистер Гонт отвернулся, и как только его взгляд соскользнул  с  ее  лица,
Полли стала понемногу приходить в себя. Она  была  несколько  озадачена,  но
чувствовала себя при этом совсем неплохо. Как будто только  что  пробудилась
от спокойного глубокого сна. Ощущение дискомфорта и  беспокойства  полностью
прошло.
   - Руки все еще болят, - сказала она, и это  было  правдой...  но  так  ли
сильно они болели? Ей показалось, что наступило  некоторое  облегчение,  но,
может быть, только показалось...  Скорее  всего  Гонт  ее  загипнотизировал,
убеждая принять "азку". А еще, вероятно,  могло  сказаться  тепло  помещения
после уличного холода.
   - Я, конечно, сомневаюсь, что обещанный эффект будет незамедлительным,  -
сухо произнес мистер Гонт. - И все же попытайтесь. Обещаете, Полли?
   Она пожала плечами.
   - Хорошо.
   В конце концов, что она теряет? Шарик такой крохотный, что вряд ли  будет
выпирать из-под блузки или свитера. Ей не придется давать  объяснения,  если
его никто не заметит, и  это  замечательно.  Розали  Дрейк  была  бы  крайне
удивлена, и  Алан,  суеверный  не  более,  чем  высохшее  дерево,  наверняка
посмеялся бы над ней. А что касается Нетти... ну Нетти потеряла бы дар речи,
если бы узнала, что Полли нацепила одну из магических безделушек, о  которых
она без конца читает в своем любимом журнале "Взгляд В Себя".
   - Его нельзя снимать, - продолжал мистер Гонт. - Даже в душе. Да в этом и
нет необходимости. Вещица серебряная и не подвержена ржавчине.
   - А если сниму?
   Гонт покашлял в кулак, как будто растерянно.
   - Видите ли, действие  "азки"  должно  идти  по  нарастающей.  Обладатель
чувствует себя лучше с каждым днем. Во всяком случае так мне сказал.
   Кто сказал, интересно, подумала Полли.
   - Если "азку" снять, то больной возвращается в изначальное  состояние,  и
потребуется новый, такой же длительности,  период  времени,  чтобы  добиться
достигнутого улучшения.
   Полли рассмеялась. Она не смогла удержаться и была рада, что мистер  Гонт
присоединился к ней.
   - Я понимаю, что вас насмешило, но я всего лишь хочу помочь, всей  душой,
- сказал он. - Вы верите?
   - Верю, - искренне призналась Полли. - И благодарю. Но когда она вышла  в
его сопровождении из магазина, ей пришлось призадуматься. Например,  о  том,
что находилась в полутрансе, когда Гонт надел на нее цепочку. О том, что она
с таким ужасом ожидала его прикосновения, что совершенно  не  совмещалась  с
дружеским чувством беспокойства и заботы, которое он распространял над  ней,
словно ауру.
   Неужели он и в самом деле загипнотизировал ее? Глупость какая-то...
   Она попыталась вспомнить,  как  себя  чувствовала,  когда  они  обсуждали
"азку", и не могла. Если  он  действительно  это  сделал,  то  наверняка  не
случайно и с ее помощью. Конечно. Она была к этому готова  под  воздействием
огромного  количества  выпитого  перкодана.  Вот  это  ей  больше  всего  не
нравилось в лекарствах. Нет, возразила самой себе Полли. Это ей не нравится,
во-вторых.
   А, во-первых, то, что они далеко не всегда выполняют возложенную  на  них
задачу, вот что самое отвратительное.
   - Я бы отвез вас домой, если бы водил машину, но, к сожалению, так  и  не
научился, - сказал мистер Гонт.
   - Все в порядке,  -  сказала  Полли.  -  Не  беспокойтесь.  Я  вам  очень
благодарна.
   - Поблагодарите, если поможет. Желаю доброго дня.
   И снова воздух наполнился воем сирен.  Он  доносился  с  восточной  части
города, со стороны улиц Элм, Уиллоу,  Понд,  Форд.  Полли  повернулась  туда
лицом. Было нечто в этом вое, особенно в  такой  тихий  день,  что  вызывало
тревогу. Тревожные мысли - не только образы - о надвигающейся опасности.
   Вой постепенно затихал, раскручиваясь,  как  невидимая  пружина  часового
механизма.
   Она повернулась, чтобы поделиться впечатлениями  с  мистером  Гонтом,  но
дверь оказалась запертой и на ней висела табличка
 
   ЗАКРЫТО
 
   Табличка медленно покачивалась на веревочной петле между спущенной шторой
и стеклом. Он скрылся в магазине, пока Полли смотрела в другую сторону,  так
тихо, что она не услышала и не заметила.
   Полли медленно пошла домой. Не успела она дойти до конца Мейн Стрит,  как
еще одна машина, на этот раз принадлежавшая Полиции Штата,  пронеслась  мимо
нее.
 
19 
 
   - Дэнфорт?
   Миртл закрыла за собой входную дверь  и  прошла  в  гостиную.  Она  долго
мучилась, вытаскивая из замочной скважины ключ, оставленный там Китоном.
   Под мышкой у нее была зажата кастрюлька-фондю.
   - Дэнфорт, я пришла!
   Ответа не последовало, и телевизор не работал. Странно, он так торопился,
чтобы попасть вовремя к началу футбольного матча. Она подумала, не пошел  ли
он смотреть футбол к кому-нибудь из соседей, к Гарсонам, например, но ворота
гаража были закрыты, а это, значит, машина на месте.
   Пешком Дэнфорт не ходил никогда, если в этом не было необходимости.
   Особенно по Касл Вью, тянувшейся по довольно крутому склону.
   - Дэнфорт, ты дома?
   Молчание. В столовой один стул перевернут. Сдвинув брови, Миртл поставила
кастрюльку на стол и поправила стул.  Первые  нити  беспокойства,  тонкие  и
прозрачные, как паутина, натянулись в душе. Она подошла  к  кабинету.  Дверь
оказалась запертой. Миртл прижалась к ней  ухом  и  прислушалась.  Она  была
уверена, что слышит слабый скрип кресла. - Дэнфорт, ты здесь?
   Нет ответа... но ей показалось, что из-за двери  донеслось  покашливание.
Беспокойство перерастало в тревогу.  Последнее  время  Дэнфорт  находился  в
нервном напряжении - он единственный из всех  сотрудников  городской  управы
работал в полную силу. а весил при этом гораздо больше, чем  нужно  при  его
росте. Что если у него случился сердечный приступ? Что если он лежит там, на
полу? Если тот звук, который она приняла за кашель тяжелое дыхание?
   Прекрасное утро и начало  дня,  проведенные  сообща,  подсказывали  такое
завершение, как вполне возможное. Начали за здравие, кончили за упокой.  Она
взялась было за ручку двери, но тут же отдернула руку и прижала к  горлу.  У
нее уже был достаточный опыт подобных попыток войти к Дэнфорту в кабинет без
стука, чтобы больше никогда этого не делать. Никогда, никогда,  никогда  она
не войдет в его святая святых без приглашения.
   Да...  но  если  у  него  инфаркт...  а  если...  или...  Она   вспомнила
перевернутый стул, и беспокойство снова захлестнуло ее.
   Предположим, он  пришел  домой  и  вспугнул  грабителя?  Вдруг  грабитель
стукнул Дэнфорта по голове и отволок  его,  без  сознания,  в  кабинет?  Она
забарабанила в дверь.
   - Дэнфорт? С тобой все в порядке?
   Молчание. Тишина в доме, нарушаемая лишь тихим тиканьем старых дедушкиных
часов в гостиной и... да, она теперь полностью в этом уверена поскрипыванием
кресла в кабинете. Миртл снова потянула за дверную ручку.
   - Дэнфорт, с тобой все в...
   Пальцы уже обхватили ручку, когда из-за двери послышался его  разъяренный
крик, заставивший Миртл отшатнуться с испуганным всхлипом.
   - Оставь меня в покое! Неужели  ты  не  можешь  оставить  меня  в  покое,
тупица?
   Миртл застонала. Сердце колотилось высоко, почти в  горле.  То,  что  она
услышала, не было неожиданностью: все та же ярость и ненависть в голосе.  Но
после такого прекрасного дня, проведенного вместе, он не  мог  ее  оскорбить
больше. Даже если бы все лицо изрезал бритвой.
   - Дэнфорт, я думала тебе плохо... - голос ее звучал  так  тихо,  что  она
сама еле слышала.
   - Оставь меня в покое! - Теперь он стоял уже прямо за дверью, она  поняла
это по звуку.
   О, Господи, неужели он сошел с ума? Может так быть? Как это  может  быть?
Что случилось после того, как он высадил меня у Аманды?
   На эти вопросы она не могла найти ответов. И тогда она поднялась  наверх,
достала из шкафа в швейной комнате новую куклу и пошла в спальню.
   Сняв туфли, Миртл легла на постель со  своей  стороны  и  положила  куклу
рядом.
   Откуда-то издалека доносился перекликающийся вой сирен. Она  не  обращала
на него внимания.
   Их спальня была прелестна в это  время  дня,  полна  яркого  октябрьского
солнца. Но Миртл этого не замечала. Она видела лишь  непроглядную  тьму.  На
душе у нее  камнем  лежало  горе,  горе,  которое  не  могла  развеять  даже
прекрасная кукла. Ощущение Несчастья, беды  забило  ей  горло  и  не  давало
дышать.
   О, как она была счастлива сегодня, как счастлива! И он тоже был счастлив.
Она уверена. А теперь все даже хуже, чем было раньше. Гораздо хуже.
   Что же случилось? О, Господи, что случилось, и кто за это в ответе?
   Миртл обнимала куклу и смотрела в  потолок.  Через  некоторое  время  она
начала плакать. Тяжелые, глубокие всхлипы сотрясали все ее тело.
 
Глава 11 
 
1 
 
   Без четверти полночь этого долгого воскресного октябрьского дня открылась
дверь подвального помещения окружной больницы в Кеннебек Вэлли  и  выпустила
шерифа Алана Пэнгборна. Он шел медленно,  опустив  голову.  Ноги,  обутые  в
войлочные больничные тапочки,  шаркали  по  покрытому  линолеумом  полу.  На
закрывавшейся за ним двери висела табличка:
 
   МОРГ
   ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН
 
   В  конце  длинного  коридора  санитар  натирал  полотером  пол,  ленивыми
размашистыми движениями. Алан пошел  к  нему  навстречу,  стягивая  на  ходу
больничную шапочку. Откинув полу  зеленого  халата,  он  засунул  шапочку  в
задний карман джинсов.  Мягкое  шуршание  полотера  усыпляло.  Меньше  всего
сегодня ночью ему хотелось оказаться в больнице в Августе.
   Санитар поднял голову и, увидев Алана, выключил свою машину.
   -  Неважно  выглядишь,  приятель,  -  приветствовал  он   Алана.   -   Не
удивительно. Сигарета найдется?
   Санитар достал из нагрудного кармана пачку Лакиз и вытряхнул сигарету для
Алана.
   - Здесь нельзя курить, - предупредил он и кивнул на дверь  морга.  -  Док
Райан шею намылит.
   Алан послушно кивнул.
   - А где можно?
   Санитар проводил его до поворота в другой коридор и указал на дверь  чуть
поодаль. - Оттуда попадешь во внутренний двор. Дверь не закрывай  до  конца,
придержи чем-нибудь, а  то  возвращаться  придется  через  центральный  ход.
Спички есть?
   Алан двинулся по коридору.
   - У меня зажигалка. Спасибо за сигарету.
   - Говорят, сегодня был двойной удар, - проговорил ему вслед санитар.
   - Точно, - откликнулся Алан, не оборачиваясь.
   - Вскрытие - свинская вещь, правда?
   - Да, - подтвердил Алан.
   За спиной у него снова уютно зажужжал  полотер.  Свинство  -  это  точное
определение. Вскрытие трупов Нетти Кобб и Вильмы Ержик были двадцать третьим
и  двадцать  четвертым  по  счету  за  все  время  службы  Алана,  все   они
отвратительны, но последние два были хуже всех.
   Дверь,  указанная  санитаром,  была  снабжена  сигналом   тревоги.   Алан
огляделся в поисках предмета, которым можно было  бы  придержать  дверь,  но
ничего подходящего не нашел. Тогда он стянул с себя халат,  свернул  его  и,
открыв дверь,  сунул  в  щель.  Ночной  воздух,  прохладный  но  освежающий,
захлестнул его волной облегчения. Глоток  чистого  воздуха  был  как  нельзя
кстати после стойкого назойливого, пропитавшего все помещение морга,  запаха
спирта.  Удостоверившись,  что  халат  не  даст  двери   захлопнулся,   Алан
отвернулся и забыл об этом. Прислонившись спиной к бетонной стене,  рядом  с
тонким лучом света, пролившимся из приоткрытой двери, он закурил.
   От первой затяжки голова пошла кругом. Два года он уговаривал  себя,  что
бросил курить и почти уговорил. Вот ведь, обязательно что-то должно помешать
благому намерению. В  этом  проклятие  и  благословение  полицейской  работы
одновременно. Каждый раз что-нибудь вмешивается в твои планы.
   Он поднял глаза к звездам - они всегда успокаивали - но  увидел  немного:
яркий свет  прожекторов,  обступивших  кольцом  здание  больницы,  приглушал
сияние звезд. Алан  смог  отыскать  созвездие  Большой  Медведицы,  Орион  и
маленькую красноватую точку, вероятно. Марс - вот и все.
   Марс, подумал он. Вот оно. Несомненно. Боги войны прилетели в  полдень  с
Марса и, приземлившись в Касл Рок, пустили свои  огненные  стрелы  в  первых
попавшихся - Нетти  Кобб  и  суку  Ержик.  Боги  войны  обожгли  их  души  и
превратили в монстров. Другого объяснения нет.
   Он решил пойти к Генри Райану, главному медицинскому эксперту штата  Мэн,
и сказать ему:
   - То, что  произошло,  док,  результат  вторжения  инопланетян.  Так  что
следствие можно считать закрытым. - Вряд ли Райан  посмеется.  У  него  тоже
была непростая ночь.
   Алан глубоко  затянулся.  Вкус  и  запах  табака  были  восхитительны,  и
кружилась при  этом  голова  или  нет,  он  теперь  понимал  почему  курение
запрещено в больницах Америки. Джон Кэлвин абсолютно прав:  ничего  тебе  не
поможет, если ты получаешь кайф от курения. И все же, шеф, дай чинарик, кайф
словить - такой балдежь!
   Алан подумал, как было бы здорово купить целый блок этих Лакиз,  обрезать
с обеих  сторон  и  подпалить.  А  как  здорово  было  бы  напиться!  Второе
неопровержимое  жизненное  правило  -  когда  тебе   по-настоящему   хочется
напиться, ты не в состоянии этого сделать или не можешь себе позволить.
   Алан решил, что алкоголики всего мира  -  единственные  люди,  которые  в
результате многолетней борьбы окончательно добились своих прав.
   Тонкий лучик света из дверной щели расширился. Алан  оглянулся  и  увидел
Норриса Риджвика. Норрис вышел и прислонился к стене рядом с ним. Шапочка на
Норрисе сидела криво, завязки халата болтались  на  спине.  Этот  наряд  как
нельзя более сочетался с его комплекцией.
   - О, Господи, Алан.
   - Это твои первые?
   - Нет, я однажды присутствовал при вскрытии в Северном Виндхеме.
   Случай удушья. Но это... Господи.
   - Да, - согласился Алан и выпустил облако дыма. - Вот тебе и Господи.
   - У тебя нет еще сигаретки?
   - Нет - извини. Я эту выпросил у санитара. - Он с рассеянным любопытством
посмотрел на помощника. - Не знал, что ты куришь, Норрис.
   - Я и не курю. Но, наверное, теперь начну.
   Алан тихо рассмеялся.
   - Бог мой, не могу дождаться, когда завтра  отправлюсь  на  рыбалку.  Или
выходные отменяются, пока мы не растрясем это дело?
   Алан подумал и покачал головой. Нет, скорее всего виновники не Боги войны
с Марса; вся эта история простакам мычание - в том-то весь ужас. Он не видел
причин лишать Норриса выходных.
   - Прекрасно, - обрадовался Норрис и, подумав, добавил:
   - Но я явлюсь по первому твоему требованию, Алан. Никаких проблем.
   - Нет необходимости. Джон и Клат со мной  на  связи.  Клат  отправился  с
ребятами  из  уголовной  полиции  беседовать  с  Питом  Ержиком,  а  Джон  с
оперативн