м парик (во всяком случае, так он думал). Он
казался себе похожим на Гаррисона Форда в  фильме  "Берег  Москитов".  Умник
смотрел на себя с восторгом. В мгновение  ока  он  из  пятидесятидвухлетнего
мужчины превратился в человека не старше тридцати  лет,  вполне  годного  по
возрасту и вышнему облику для работы на телевидении. И не корреспондентишкой
каким-нибудь вшивым, а оператором или, может быть, даже режиссером.
   Он свернул крышку  пузырька  и  сморщился  -  содержимое  источало  запах
расплавленного тракторного аккумулятора. Из  горлышка  пузырька  поднималась
тонкая струйка пара. "Берегись, - думал Умник, - гляди в оба".
   Он подложил свободный  наручник  под  правую  ляжку  и  с  силой  натянул
цепочку. Затем вылил немного отвратительной темной жидкости на звено цепочки
под самым запястьем, следя за тем, чтобы ни одна капля не  попала  на  кожу.
Сталь немедленно задымилась и запузырилась. Несколько  капель  пролилось  на
коврик на полу, и он тоже пошел пузырями, подняв облако дыма и запах паленой
резины. Умник достал из-под ляжки второй наручник, потянул за цепочку  и,  к
его неописуемому восторгу, она отделилась без всякого усилия с его  стороны,
разорвалась, словно бумага, и Умник швырнул ее на пол.
   Браслет, правда, оставался на запястье, но с им можно было  жить;  больше
всего неприятностей доставляли второй наручник и цепочка. Он вставил ключ  в
замок зажигания, повернул его и уехал.
   Не более чем через три минуты автомобиль шерифа округа  Касл  подъехал  к
дому Китона, из него вышел Сит Томас и обнаружил Миртл Китон, перегородившую
своим мертвым телом дорогу из кухни в гараж. Еще некоторое время спустя туда
же подъехали четыре машины полиции  штата.  Полицейские  обшарили  весь  дом
снизу до верху в надежде найти самого Дэнфорта или хоть какие-то  следы  его
исчезновения. Никто не обратил внимания на коробку с игрушечным  ипподромом,
лежавшую на столе в кабинете. Она была старая, грязная и,  вероятнее  всего,
сломанная.  Казалось,  она  принадлежала  когда-то  небогатому  семейству  и
вылезла на свет Божий с  чердака,  пропылившись  там  предварительно  многие
десятилетия.
 
4 
 
   Эдди Уорбертон, дворник при  муниципалитете,  на  дух  не  выносил  Сонни
Джекета, но за последние пару дней злость переросла в ярость.
   Когда летом 1989 года полетела коробка передач его  маленькой  аккуратной
"хонды", Эдди не решился везти  машину  в  ремонт  на  станцию  обслуживания
именно этих машин - встало бы недешево. К тому же недели через  три  отказал
еще и передний привод. Поэтому Эдди отправился к Сонни и спросил, есть ли  у
того опыт работы с иностранными марками. Сонни сказал:
   - Конечно, как не быть!
   Он вел беседу в таком нарочито  снисходительном  тоне,  в  каком  с  Эдди
разговаривало   большинство   жителей   здешних   мест.   "Мы   не    грешим
предрассудками, парень, - говорил этот тон. - Тут ведь север, сам знаешь,  и
мы никакого отношения не имеем к южным безобразиям. Конечно,  ты  негр,  это
видно невооруженным взглядом, но нам до  этого  нет  никакого  дела.  Белый,
черный, красный, зеленый - все едино".
   - Так что тащи сюда свою колымагу, - сказал Сонни. Коробку передач  Сонни
починил, но счет представил на сто долларов больше, чем обещал, и  по  этому
поводу у них с Эдди чуть до драки не дошло в  Мудром  Тигре.  Затем  адвокат
Сонни позвонил Эдди (Уорбертон был убежден, что все янки рождаются сразу  на
пару с адвокатами) и предупредил, что Сонни собирается возбудить против Эдди
судебное дело. В результате всех этих треволнений  Эдди  пришлось  доплатить
пятьдесят  долларов,  а   пять   месяцев   спустя   в   "хонде"   загорелась
электропроводка.  Машина  в  это  время  стояла  на  автостоянке  у   здания
муниципалитета. Кто-то позвал Эдди, но к тому времени, когда он выскочил  на
улицу с пожарным баллоном в руках, в салоне "хонды" бушевало пламя. Все было
кончено.
   Он частенько задумывался, не Сонни ли Джекет весь этот фейерверк устроил.
Страховой агент составил акт о  несчастном  случае  в  результате  короткого
замыкания... такое сплошь и рядом случается. Но что  может  знать  страховой
агент? Ровным счетом ничего, кроме того, это не его деньги.
   Страховки никак не хватало, чтобы покрыть расходы Эдди. А теперь он знал.
   Знал достоверно.
   Сегодня ближе к полудню он получил по почте небольшую посылку.
   Предметы, вложенные туда, говорили сами  за  себя:  почерневшие  кусачки,
старая, загнутая по углам фотография и записка.
   Кусачки  были  именно  такие,   какими   при   желании   можно   устроить
электрическое  возгорание.  Раскрути  изоляцию,  отсоедини  концы  проводов,
замкни их кусачками - и нате вам.
   На фотографии был изображен Сонни Джекет в компании со своими  белокожими
приятелями, которые  всегда,  как  ни  зайдешь  в  контору  бензозаправочной
станции, раскачивались там на стульях и точили лясы.
   Правда,  снимок  был  сделан  не  на  станции  Сонни   Саноко;   действие
происходило на свалке Робишо на шоссе ј 5. Придурки стояли вокруг  сгоревшей
"хонды"
   Эдди, вливали в себя пиво, гоготали, как жеребцы, и жрали арбуз.
   Текст записки был краток и ясен. "Глубокоуважаемый Чернозадый! Играть  со
мной в салочки была идея не из лучших".
   Поначалу Эдди удивился, получив от Сонни записку, начисто  забыв  о  том,
что сам по просьбе мистера Гонта отправлял послание Полли Чалмерс. Он решил,
что просто Сонни такой дурак, которого уже только могила исправит. И все же,
если происшествие с "хондой" его серьезно задело, почему он так долго  ждал,
чтобы  отомстить?  Но  чем  больше  он  об  этом   думал   (Глубокоуважаемый
Чернозадый!), тем меньше его трогала  причина.  Зато  все  большее  значение
приобретали плоскогубцы и старая фотография. Они и в самом  деле  жужжали  у
него в голове, словно целая стая комаров.
   Незадолго до этого он купил у мистера Гонта  пистолет.  Неоновая  реклама
станции  Сонни  Саноко  отбрасывала  яркое   пятно   на   мощеную   площадку
автостоянки. Там  Эдди  и  пристроил  свой  подержанный  "олдс",  заменивший
великолепный "сивик". Он вышел из машины, держа  руку  в  кармане  и  сжимая
рукоятку пистолета.
   Задержавшись на пороге  конторы,  он  заглянул  внутрь.  Сонни  сидел  за
прилавком с кассовым аппаратом, раскачиваясь на  пластмассовом  стуле.  Эдди
был виден козырек неизменного кепи Сонни,  выглядывающий  из-за  развернутой
газеты. Читатель, мать твою! У белых всегда  за  спиной  торчит  адвокат,  а
поиздевавшись вдоволь над чернокожими, такими как Эдди,  они  усаживались  в
своих конторах в кресла, удобно  откидывались  на  спинки  и  погружались  в
чтение газет.
   Пропади пропадом все  белые,  пропади  пропадом  их  адвокаты  и  пропади
пропадом их газеты.
   Эдди вытащил из  кармана  пистолет  и  вошел  в  контору.  Та  часть  его
сознания, которая до сих пор пребывала в  полусне,  внезапно  пробудилась  и
закричала что было сил: "Не делай  этого,  Эдди,  нельзя  этого  делать,  ты
пожалеешь!" Но он не  обратил  внимания  на  призыв.  Не  обратил,  так  как
обнаружил, что больше не принадлежит самому себе, каким бы странным  это  не
показалось. Он превратился в привидение,  выглядывающее  из-за  собственного
плеча с любопытством, - что же будет? Грех взял верх над  добродетелью,  зло
победило добро.
   - Я тут кое-что для тебя припас, тварь продажная, - услышал  Эдди  слова,
слетевшие с его собственных губ, и заметил, как палец дважды нажал спусковой
крючок   автоматического   пистолета.   Два   черных   небольших   отверстия
образовались в заголовке газетной  полосы,  сообщавшем:  рейтинг  маккернана
ВЗЛЕТЕЛ ДО НЕБЕС. Сонни Джекет вскрикнул  и  конвульсивно  дернулся.  Задние
ножки раскачивающегося стула поскользнулись, и Сонни полетел назад,  спиной,
заливая кровью рабочую куртку.  Только  имя,  вышитое  золотыми  нитками  на
отвороте нагрудного кармана, осталось незапятнанным: РИККИ. Это был не Сонни
Джекет, это был Рикки Биссонет.
   - Дьявол! - завопил Эдди. - Ошибочка вышла!
   - Привет, Эдди, - раздался у него за спиной голос Сонни Джекета.  Повезло
мне, что я в сортир отлучился, правда?
   Эдди стал медленно поворачиваться. Три  пули,  выпущенные  из  пистолета,
который Сонни не далее как сегодня после полудня приобрел у  мистера  Гонта,
продырявили его поясницу и размозжили позвоночник, не позволив  развернуться
полностью.
   Беспомощным  взглядом  широко  раскрытых  глаз  он  смотрел,  как   Сонни
наклоняется над ним. Дуло пистолета, зажатого в руке Сонни, было велико, как
вход в тоннель, и черно, как вечность. Над ним белело лицо  Сонни.  По  щеке
медленно стекала жирная струйка густой смазки пистолета.
   - Твоя ошибка была не в том, что ты собирался  стащить  мой  новый  набор
гаечных ключей, -  говорил  Сонни,  прижимая  дуло  пистолета  ко  лбу  Эдди
Уорбертона. - Ты промахнулся, послав записку  о  том,  что  собираешься  это
сделать.
   В сознании Эдди вспыхнул яркий свет - свет догадки. Он  вспомнил  письмо,
которое опустил в почтовую щель в  доме  Полли  Чалмерс,  вспомнил  записку,
полученную им самим якобы от Сонни Джекета, и сопоставил все это  с  тем,  о
чем теперь толковал Сонни.
   - Слушай, - прошептал  он.  -  Ты  должен  выслушать  меня,  Джекет.  Нас
облапошили, обоих. Мы...
   - Прощай, чернявенький, - сказал Сонни и нажал спусковой крючок.
   Несколько секунд Сонни смотрел на то, что осталось от Эдди Уорбертона,  и
думал, не стоило ли выслушать его последнее признание. Но решил, что  смысла
в этом не было никакого.  Что  может  разумного  сказать  кретин,  способный
послать письмо такого содержания?
   Сонни вошел в контору и остановился у ног Рикки Биссонета, распростертого
на полу. Затем он открыл сейф и достал оттуда ящик с набором гаечных ключей,
купленных у мастера Гонта. Вынимая один за другим, он любовно поглаживал  их
и укладывал обратно в ячейки.  За  этим  занятием  Сонни  и  застала  группа
полицейских, приехавшая по его душу.
 
5 
 
   "Остановись на углу улиц Берч и Мейн я жди, - приказал по телефону мистер
Гонт. - Я кого-нибудь к тебе подошлю".
   Умник исполнил распоряжение со всей возможной скрупулезностью. Со  своего
наблюдательного пункта он видел, как за  угол  Нужных  Вещей  сворачивали  и
появлялись из-за него вновь  множество  посетителей.  Видимо,  не  у  одного
Китона были дела к мистеру Гонту. Десять минут назад туда прошла миссис Раск
в платье, расстегнутом почти до самого низу, и с видом женщины не в ладах  с
рассудком.
   Не прошло и пяти минут, как она снова появилась из-за угла, пряча  что-то
в карман по-прежнему расстегнутого платья, из-под которого было  видно  все,
на  что,  в  принципе,  можно  было  бы   обратить   внимание   при   других
обстоятельствах. Со всех концов Мейн Стрит то и  дело  доносились  отдельные
выстрелы. Умнику показалось, хотя он не стал бы утверждать, что несколько из
них прозвучали со станции автосервиса Сонни Саноко.
   Автомобили полиции штата разъезжали  взад  и  вперед,  завывая  сиренами,
раздражая  зрение  мигалками  и  вспугивая  корреспондентов,  словно  стайки
воробьев. Грим не грим, но Умник решил,  что  все  же  будет  безопаснее  не
выходить из машины. Проносившиеся  мимо  патрульные  полицейские  автомобили
выхватывали фарами прислонившийся к борту фургона полотняный мешок защитного
цвета. Любопытство взяло верх, и Умник, развязав узел  веревки,  стягивающей
мешок, заглянул внутрь.
   Поверх всего содержимого он увидел коробку. Коробку вынул  и  понял,  что
все остальное - это часовые  механизмы.  Множество  часовых  механизмов.  Не
менее двух дюжин. Циферблаты смотрели на него своими безмятежными  невинными
белыми ликами. Раскрыв коробку, он обнаружил там множество кусачек -  такими
пользуются электрики, чтобы соединить концы проводов.
   Умник нахмурился и вдруг перед глазами у него всплыл бланк заказа, вернее
бланк запроса о финансировании, если быть точным.  Против  графы  "Товары  и
услуги, требующие оплаты" было аккуратно напечатано: 16 ЯЩИКОВ динамита.
   Умник сидел на заднем сидении фургона и улыбался.  А  потом  затрясся  от
смеха. Вдалеке громыхали раскаты грома. Длинный жгучий  язык  молнии  лизнул
пухлую тучку и метнулся дальше, в сторону Касл Стрим.
   Умник хохотал. Он хохотал так, что фургон трясся.
   - Они! - кричал он, смеясь и плача одновременно. - Наконец-то мы  до  Них
доберемся. Уж Они у нас попляшут!
 
6 
 
   Генри Пейтон, прибывший в  Касл  Рок,  чтобы  сменить  нерадивого  шерифа
Пэнгборна, стоял на пороге конторы  Сонни  Саноко,  раскрыв  рот.  Еще  двое
мертвецов. Один черный, другой белый.
   Третий, хозяин фирмы, судя по табличке на рабочем комбинезоне,  сидел  на
полу у вскрытого сейфа, держа в руках  старый  ободранный  ящик  с  гаечными
ключами,  и  баюкал  его,  словно  младенца.  Рядом  с  ним  на  полу  лежал
автоматический пистолет. При виде его у Генри сердце екнуло. Такой же, каким
Хью Прист укокошил Генри Бофорта.
   -  Смотри,  -  дрожащим  шепотом  произнес  за  спиной  у  Генри   второй
полицейский. - Там еще один.
   Гейри так резко повернул голову, что хрустнули  шейные  позвонки.  Третий
автоматический пистолет - лежал у руки распростертого на полу негра.
   - Ничего не трогать, - приказал  он  остальным  полицейским.  -  Даже  не
приближайтесь. - Он переступил через лужу крови, ухватил  Сонни  Джекета  за
борт куртки и поднял на ноги. Тот  не  сопротивлялся,  но  при  этом  крепко
прижимал к груди ящик с инструментами.
   - Что здесь такое творится, черт тебя побери?! -  прорычал  Генри  ему  в
лицо. - Отвечай!
   Сонни указал на Эдди  Уорбертона  локтем  так,  чтобы,  не  дай  Бог,  не
выронить из рук ящик.
   - Он пришел. У него был пистолет. Он, кажется, чокнулся: смотрите, что  с
Рикки сделал. Наверняка тронулся. Хотел украсть мои инструменты. Глянька.
   Сонни улыбнулся и, раскрыв ящик,  повернул  его  так,  что  Генри  увидел
несколько проржавевших, давно никуда не годных гаечных ключей.
   - Не мог же я позволить ему это сделать, скажи? Это  ведь...  мое.  Я  за
инструмент заплатил, значит, он мой.
   Генри раскрыл рот, чтобы что-то  сказать.  Но  так  и  не  придумал,  что
именно, тем более что в тот же момент послышалось еще  несколько  выстрелов,
на этот раз со стороны Касл Вью.
 
7 
 
   Линор Поттер стояла над телом Стефани Бонсэйн с автоматическим пистолетом
в руках. Из дула пистолета поднималась тонкая  струйка  дыма.  Тело  Стефани
лежало на цветочной клумбе позади  дома,  единственной,  которую  не  успела
уничтожить мерзавка во время своих двух первых визитов.
   - Не стоило тебе возвращаться, - сказала Линор. Она никогда  в  жизни  не
держала в руках оружия, а теперь убила женщину... но  единственное  чувство,
возникшее  у  нее  при  этом,  можно  было  охарактеризовать   как   мрачное
удовлетворение. Эта женщина пришла для того, чтобы разгромить ее  имущество,
покушалась на ее собственность,  погубила  ее  сад  (Линор  дождалась,  пока
своими глазами не увидела мерзавку на своей территории, - в семье ее испокон
века дураков не водилось), и поэтому она  имела  полное  право  действовать.
Полное и законное.
   - Линор? - окликнул ее муж. Он выглядывал из окна ванной на втором  этаже
и лицо у него было в мыльной  пене.  В  голосе  прозвучала  тревога.  -  Что
случилось, Линор?
   - Я убила злоумышленницу, - спокойно сообщила Линор, даже не обернувшись.
Она подцепила носком туфли бездыханное тело и приподняла.
   Тяжесть обмякшего безжизненного тела мерзавки Бонсэйн откликнулась  в  ее
душе неожиданным удовлетворением. - Это Стефани Бон...
   Тело перевернулось. Это была не Стефани Бонсэйн. Это была милая и  добрая
жена помощника шерифа. Линор убила Мелиссу Клаттербак.
   В течение нескольких секунд аура Линор превратилась из небесно-голубой  в
алую, затем в багровую и, наконец, в черную, как беззвездная ночь.
 
8 
 
   Алан Пэнгборн сидел и смотрел на свои руки, а сквозь них  в  непроглядную
тьму. Он предполагал, что  после  сегодняшнего  недоразумения  мог  потерять
Полли не на  короткий  период  времени,  а  навсегда,  безвозвратно.  А  это
означало, что вся оставшаяся жизнь превратится в ничтожное существование.
   Он услышал тихое поскрипывание туфель и резко поднял голову. Подошла мисс
Хендри. Она казалась  взволнованной,  но  судя  по  всему,  приняла  твердое
решение.
   - Мальчик ворочается, - сообщила она. - Он еще  не  проснулся,  ему  дали
сильное успокоительное, но уже шевелится.
   - И что? - спросил Алан,  с  трудом  сдерживая  нетерпение.  Мисс  Хендри
прикусила нижнюю губу и сдвинула брови. Но все  же  решилась  на  дальнейший
шаг.
   - Знаете, шериф Пэнгборн,  я  бы  позволила  вам  поговорить  с  ним,  но
поверьте, просто не имею на это права. Поймите меня правильно. Какие  бы  ни
происходили события в вашем городе, этому ребенку всего семь лет.
   - Да.
   - Я спущусь вниз, в кафе, выпью чашку чаю. Миссис Иванс  опаздывает  она,
надо сказать, никогда вовремя не приходит - но все же  должна  с  минуты  на
минуту появиться. Если вы пройдете в палату к Шону Раску сразу  после  того,
как я уйду, и до того, как появится миссис Иванс, она вас не заметит.
   Вы меня поняли? Палата номер девять.
   - Да, - с благодарностью в голосе произнес Алан.
   - Обход не начинается раньше восьми, так что, если вы управитесь до этого
времени, она вообще о вашем появлении не узнает. Но если вы  все  же  с  ней
столкнетесь, то не забудьте сообщить, что я поступила по всем правилам и вас
к больному не  пускала.  Скажите,  что  прошли  туда  самовольно,  когда  на
дежурном посту никого не было. Согласны?
   - Да, - твердо сказал Алан. - Обещаю.
   - Уйти можете по лестнице в другом конце коридора. Если, конечно, все  же
пойдете к Шону Раску, чего я вам в любом случае настоятельно не советую.
   Алан поднялся и, под влиянием порыва, поцеловал медсестру  в  щеку.  Мисс
Хендри покраснела.
   - Спасибо вам, - сказал Алан.
   - За что? Я ничего не сделала. А теперь, пожалуй, пойду выпью чаю.
   Прошу вас, оставайтесь на месте до тех пор, пока я не скроюсь из вида.
   Алан  снова  послушно  опустился  в  кресло.  Он  сидел,  уставившись  на
Простофилю Грегори и  пекаря  до  тех  пор,  пока  двухстворчатые  двери  не
закрылись, скрыв за собой мисс Хендри. Затем он встал  и,  бесшумно  ступая,
пошел по коридору с ярко  раскрашенными  стенами  и  разбросанными  по  полу
игрушками. Он направлялся к палате ј 9.
 
9 
 
   Когда Алан вошел, Шон Раск  окончательно  проснулся  и  смотрел  на  него
широко открытыми глазами.
   Отделение было педиатрическое и кроватка детская,  совсем  маленькая,  но
Шон все равно в ней почти потерялся. Крохотный комочек и голова на  подушке,
как будто отдельно от тела. Лицо его было бледно. Под глазами залегли  тени,
глубокие и темные, как синяки. Смотрел он на Алана спокойно  и  без  всякого
любопытства. Волнистая прядь волос забавной запятой лежала на лбу.
   Алан взял стул от окна и поставил его к кровати с поднятой боковой сеткой
для того, чтобы ребенок не упал. Головы Шон не повернул, но взглядом  следил
за Аланом.
   - Привет, Шон, как себя чувствуешь?
   - В горле пересохло, - хрипло проговорил мальчик. На тумбочке  у  кровати
стоял кувшин с водой и два стакана. Алан налил в стакан воды и  склонился  с
ним над Шоном, перегнувшись через сетку.
   Шон попытался сесть, но не смог. Голова его бессильно упала на подушку, и
он так тяжело  вздохнул,  что  сердце  у  Алана  сжалось.  В  памяти  возник
маленький беспомощный Тодд, его собственный погибший сын. Он  просунул  руку
под шею Шону, чтобы помочь приподняться, и воспоминания накинулись  шквалом.
Он вспомнил тот день, когда, выглянув  из  окна  кабинета,  увидел  Тодда  у
машины, помахал ему на прощанье и ему показалось,  что  вокруг  головы  сына
возникло яркое сияние, осветив каждую дорогую, любимую черточку лица.
   Рука у него дрогнула, и несколько капель  воды  пролилось  на  больн