усу выйти за пределы своей касты.
     Но в книге есть и более глубокий подтекст - во всяком случае,  я на это
надеюсь. Если "Степфордские жены" рассказывают о том, чего мужчины  хотят от
женщин, то  "Кэрри"  - это книга о том, как женщины находят точку приложения
своих сил  и что страшит мужчин в женской сексуальности... Я писал эту книгу
в 1973 году, всего три года спустя после окончания колледжа,  и  был уверен,
что знаю, чего Движение  за права  женщин требует от меня и от моего пола. В
более "взрослом" смысле  написав  ее,  я  как  бы  отшатнулся  от  грядущего
равноправия  женщин.  Для меня  Кэрри  Уайт  -  обиженный  подросток, пример
человека, чей дух сломлен "ради ее же блага" в той яме пожирателей  мужчин и
женщин, какой обычно является  средняя школа. Но  она к  тому  же и Женщина,
впервые  ощутившая свои силы и, подобно Самсону, обрушивающая в  конце книги
храм на всех окружающих.
     Тяжелая, сложная тема - но в романе она есть  только для тех, кто готов
ее воспринять.  А если нет, я возражать не стану. Подтекст действенен только
тогда,  когда он  ненавязчив  (возможно,  по  части  ненавязчивости  я  даже
чересчур  преуспел:  в  своей  рецензии  на  фильм  Де  Пальма  Полина  Кейл
отмахивается от моего романа  как от "непритязательной халтуры" - угнетающая
оценка, а главное, несправедливая).
     Фильм Де  Пальма  более амбициозен.  Как  и в "Степ-фордских  женах", в
"Кэрри" ужас и юмор существуют бок о бок и взаимодействуют друг с другом,  и
только к  концу ужас  одерживает  верх. Мы видим,  как Билли Нолан (которого
отлично  сыграл Джон Траволта) по-акульи улыбается  полицейским,  пряча пиво
между ног; момент,  напоминающий "Американские  граффити". Но немного погодя
мы  видим, как  он разбивает кувалдой голову свинье на скотном дворе; акулья
улыбка  перешла границу безумия, и именно об  этом переходе  границы и  снят
фильм.
     Мы  видим  троих юношей в смокингах  (одного из них, формально -  героя
фильма,  играет Уильям Катт),  которые борются за  успех  на школьном  балу;
соревнование  включает  в  себя спор  в  стиле Дональда  Дака  и  ускоренное
вращение. Видим девушек, которые унижали Кэрри в душевой, после упражнений в
гимнастическом зале  бросали в  нее тампоны и санитарные пакеты  под музыку,
напоминающую "Прогулку слоненка". Но под этими  детскими и не очень смешными
шутками  мы  чувствуем  бессмысленную,  почти  несфокусированную  ненависть;
общество неосознанно мстит тому, кто пытается подняться над ситуацией. Почти
на  всем  своем  протяжении  фильм  Де  Пальма  поразительно  весел,  но  мы
чувствуем, что его игривость  опасна; за ней  видится акулья улыбка, которая
превращается в  застывшую  пасть.  И  на балке над  тем  местом, где  должны
короновать Кэрри и Томми (Катт), стоит ведро со свиной кровью.., и ждет.
     Де  Пальма искусно и  верно управляет  своими актрисами.  Когда я писал
роман, то с трудом приближался к концу, стараясь использовать все,  что знаю
о женщинах (а знал я  тогда  очень  немного). Это  напряжение  чувствуется в
книге. Мне кажется, она читается быстро и легко, а еще (для меня по  крайней
мере) увлекательно. Но есть некая  тяжесть, какой не должно  быть в подлинно
популярном романе,  ощущение Sturm und Drang (буря и  натиск), от которого я
не мог  избавиться,  как  ни  старался. В смысле характеров и действия книга
кажется достаточно  ясной  и  правдивой,  но  ей недостает стиля  фильма  Де
Пальма.
     Книга  пытается  прямо проанализировать  муравейник средней  школы;  Де
Пальма  в этом  же исследовании  идет окольными.., и  гораздо  более верными
путями. Фильм появился в то время, когда кинокритики сетовали на  отсутствие
картин с хорошими  полноценными женскими ролями.., но никто из этих критиков
не  заметил,  что  в   своей   киноинкарнации   "Кэрри"  принадлежит   почти
исключительно  женщинам. Билли  Нолан,  главный - и самый  пугающий  - образ
книги,  в кино  сведен к почти второстепенной  роли.  Томми,  юноша, который
приглашает Кэрри  на бал, показан в книге как мальчик, пытающийся  поступить
по-мужски:  он по-своему пытается преодолеть  кастовую систему.  В фильме он
становится всего лишь игрушкой своей подружки, она расплачивается им за  все
пережитые унижения.

        "***"

     - Я  хожу только с теми, с  кем хочу, -  терпеливо  сказал Томми. - И я
приглашаю  тебя, потому что хочу тебя пригласить. И вдруг он понял,  что так
оно и  есть <Стивен  Кинг.  Кэрри.  Пер,  с англ.  А.  Корженевского. М.:
Огонек, 1993.>.

        "***"

     В фильме,  однако,  когда  Кэрри спрашивает  Томми, почему он именно ее
приглашает на бал,  тот отвечает ослепительной - "солнце и прибой" - улыбкой
и  говорит:  "Потому  что  тебе понравились  мои  стихи".  Которые,  кстати,
написала его подружка.
     Роман рассматривает среднюю школу в  довольно обычном свете -  как  уже
упоминавшуюся яму, полную пожирателей мужчин и женщин. Социальная позиция Де
Пальма  более оригинальна: он видит в этой пригородной школе для белых детей
разновидность матриархата. Куда ни  посмотришь, везде за сценой девушки, они
дергают  за невидимые нити, определяют результаты  выборов, используют своих
дружков в качестве  подставных лиц. На таком  фоне  Кэрри становится вдвойне
жалкой,  потому  что ничего  подобного она не в состоянии  сделать, а  может
только  ждать, пока ее спасут или проклянут другие. Единственная ее сила - в
телекинетических  способностях, и со  временем и книга,  и фильм приходят  к
этому  пункту: Кэрри использует  свой "дикий  талант",  чтобы  обрушить  все
прогнившее  общество.  Я  думаю,  что  успех и  книги,  и  фильма  во многом
определяется этим:  любой  школьник,  с которого стаскивали шорты  на  уроке
физкультуры или  разбивали очки  в коридоре, одобрит Кэрри.  Она  уничтожает
гимнастический зал, и в этом (а также в ее разрушительном возвращении домой,
которое  в   фильме  не  использовано   из-за   нехватки  денег)   мы  видим
осуществление мечты всех социально униженных.

        "8"

     "Жил некогда на опушке большого  леса бедный дровосек с  женой  и двумя
детьми:  мальчиком Гензелем  и  девочкой  Гретель.  Он  всегда был беден,  а
однажды, когда в той местности случился голод, не смог даже обеспечить семью
едой.  Однажды вечером, пометавшись по постели, полный тревог и беспокойств,
он сказал жене: "Что с  нами будет? Как мы вырастим наших бедных детей, если
у  нас самих ничего нет?" "Вот что я  скажу тебе, муж, - ответила женщина, -
завтра утром мы отведем детей в самую густую часть леса; там мы разожжем для
них костер и дадим каждому по  куску хлеба, а потом займемся своей работой и
оставим  их  одних.  Они  не  смогут  отыскать  путь  домой,  и  мы  от  них
избавимся..."  <Из "Сокровищницы  волшебных сказок" Эндрю Ленга, изданной
Гэри Уилкинсом. - Нью-Йорк: Эвенел Букс, 1979, с. 91. - Примеч. автора.>

        "***"

     Выше мы обсуждали фильмы ужасов  с подтекстом, который пытается увязать
реальные  (хотя и неопределенные)  тревоги с  кошмарами,  принятыми в  кино.
Теперь   же,  после   обращения   к   "Гензелю   и  Гретель",   этой   самой
распространенной детской сказке, давайте оставим тусклый свет рациональности
и рассмотрим несколько фильмов, действие  которых значительно глубже, потому
что   оно   минует  разум  и  обращается   к  страхам,   которые   считаются
универсальными.
     Здесь мы, несомненно, пересекаем границы табу, и мне лучше  быть с вами
с самого начала откровенным. Я полагаю, что  мы  все  душевно больны; те  из
нас, кто не попал в психлечебницу, только лучше маскируются - и, может быть,
это еще хуже. Мы все знаем людей, которые разговаривают сами с собой; людей,
которые корчат ужасные гримасы, когда считают, что их никто не видит; людей,
страдающих   истерическими  фобиями;  они  боятся  змей,   темноты,   тесных
помещений, падения.., и, конечно, тех червей, что терпеливо  ждут под землей
своей  доли на большом  праздничном столе жизни: то, что когда-то  ело, само
должно быть съедено.
     Когда мы платим  пять или шесть баксов и садимся на свое место смотреть
фильм ужасов, мы бросаем вызов кошмару.
     Почему? Некоторые  причины  этого  просты  и очевидны. Показать, что мы
можем,  что не боимся прокатиться по "русским горкам". Это не значит, что мы
сумеем  не закричать в какой-то сцене хорошего  фильма  ужасов: каждый имеет
право  вскрикнуть,  когда  "горки"  поворачивают   на  полной  скорости  или
опускаются в озеро  в конце падения.  И,  как  "русские горки", фильмы ужаса
всегда  были  царством молодежи: к сорока  или  пятидесяти годам  интерес  к
двойным поворотам на 360 градусов значительно снижается.
     Кроме  того,  как уже  было  отмечено,  мы  стремимся  подкрепить  свое
ощущение нормы:  фильмы ужасов изначально  консервативны,  даже  реакционны.
Фреда Джексон в роли ужасной тающей женщины в "Умри, чудовище, умри!"  (Die,
Monster, Die!) подтверждает, что хотя мы  далеко не так  красивы, как Роберт
Редфорд или Даяна Росс, все равно до  истинного уродства от нас еще  сотни и
сотни световых лет.
     А еще мы хотим позабавиться.
     Да, но  вот как  раз в  этом месте земля начинает уходить  из-под  ног.
Потому что  забава  эта довольно  своеобразная. Забава  в том, что мы  видим
опасность,  грозящую  другим,  - и  иногда  их  даже  убивают.  Один  критик
предположил,  что если профессиональный футбол служит для  зрителей  заменой
войны, то фильм ужасов - современный суррогат публичного линчевания.
     Без  сомнения, мифические, "сказочные" фильмы  ужасов  стараются убрать
все оттенки (в этом одна из причин того, что "Когда звонит незнакомец" (When
the  Stranger Calls) действует плохо;  психопат,  которого  честно  и хорошо
играет  Тони Бекли,  - просто  бедняга,  который  страдает  от  собственного
психоза;  наше сочувствие к нему  ослабляет фильм  так же успешно,  как вода
ослабляет крепость  виски); они уговаривают нас отложить взрослую склонность
к анализу и вновь стать детьми, видеть только черное или белое. Возможно, на
этом уровне фильмы ужасов приносят психическое облегчение своим приглашением
к  упрощению,  и именно  поэтому откровенное безумие встречается  достаточно
редко.  Нам говорят, что  мы  можем  отпустить вожжи  у  своих эмоций.., или
обойтись совсем без вожжей.
     Если все мы безумны, значит, безумие конкретного человека - лишь вопрос
степени.  Если  ваше   безумие  заставляет  вас  резать   женщин,  как  Джек
Потрошитель или Кливлендский  Убийца,  вас запирают в психлечебницу  (только
этих  двух  любителей ночной хирургии так и  не поймали, хе-хе-хе);  если, с
другой  стороны, безумие заставляет  вас только говорить с  самим собою  или
ковырять  в носу, едучи  утром в  автобусе, вас оставят  в покое и  позволят
заниматься своими делами.., хотя сомнительно, чтобы вас при  этом приглашали
на великосветские приемы.
     Потенциальный  линчеватель сидит почти в  каждом  из  нас  (я  исключаю
святых,  прошлых  и нынешних, но все святые тоже были по-своему  безумны), и
время от времени его приходится выпускать покричать и покататься по травке.
     Клянусь Господом, кажется, я  снова завел речь об Оборотне. Наши эмоции
и  страхи  образуют  собственное  тело,  и  мы  понимаем,  что  оно  требует
упражнений для поддержания мышечного тонуса. Некоторые из этих эмоциональных
"мышц" принимаются - даже приветствуются - в  цивилизованном обществе;  это,
разумеется,  те  эмоции, которые  стремятся  поддерживать  статус-кво  самой
цивилизации. Любовь, дружба, верность, доброта - этим эмоциям мы аплодируем,
эти  эмоции  обрели  бессмертие  в плохих куплетах  на открытках  "Холлмарк"
<Поздравительные открытки  на все  случаи жизни с шаржевыми  рисунками  и
забавными стишками > и в виршах (не решусь назвать это поэзией)  Леонарда
Нимоя.
     Проявление    этих    эмоций    общество    приветствует    позитивными
подкреплениями: это мы узнаем, еще не  выйдя из пеленок. Когда еще детьми мы
обнимаем эту  маленькую мерзавку  сестру и целуем ее, все тетушки  и дядюшки
улыбаются, усмехаются и  восклицают: "Ну  разве он не  прелесть?"  И за этим
обычно следует награда в виде галет с шоколадом. Но если мы нарочно прищемим
маленькой  мерзавке  пальцы  дверью,   последуют   санкции:  гневные   укоры
родителей, теток и дядюшек; и дадут нам не галету с шоколадом, а шлепок.
     Но  антиобщественные  цивилизации  эмоции  никуда  не уходят  и требуют
соответствующих  упражнений.  У нас существуют такие "черные"  шутки, как "В
чем  разница между грузовиком, полным  шаров  для боулинга,  и  грузовиком с
мертвыми  детьми?" (нельзя разгрузить  шары  для  боулинга  вилами..,  между
прочим, я впервые услышал эту шутку от десятилетнего мальчика).  Такая шутка
может  вызвать улыбку или  даже смех, хотя внутренне мы отшатываемся,  и это
лишний  раз  подтверждает  тезис:  если  мы  разделяем  братство  людей,  то
одновременно разделяем и их безумие. И это не оскорбительно для черных шуток
или для  безумия; это просто объяснение, почему лучшие фильмы ужасов,  как и
волшебные   сказки,   умудряются    быть   реакционными,   анархистскими   и
революционными в одно и то же время.
     Мой агент Кирби Макколи любит рассказывать сцену из фильма Энди Уорлофа
"Плохой" (Bad) -  и  рассказывает ее  добродушным  тоном завзятого  любителя
ужастиков.  Мать выбрасывает ребенка  из  окна небоскреба; мы  переносимся к
толпе внизу и слышим  громкий  всплеск. Другая мать проводит своего  ребенка
сквозь толпу к  мокрому  месту  (по-видимому,  на  самом  деле это  разбитый
арбуз), показывает на него и говорит:
     "Вот что случится с тобой, если ты будешь плохим!" "Черная"  шутка, как
та,  про  грузовик  с мертвыми детьми  - или  с  детьми  в лесу, которую  мы
называем "Гензель и Гретель".
     У фантастических фильмов ужасов, как у  "черных" шуток, работа грязная.
Они  сознательно  обращаются  ко  всему  худшему  в нас.  Это  освобожденная
болезненность,  спущенные  с цепи примитивнейшие  инстинкты,  ожившие  самые
отвратительные  фантазии..,  и  все  это  происходит,  как  и полагается,  в
темноте. Поэтому хорошие либералы  сторонятся фильмов ужасов.  Что  касается
меня, то  я  рассматриваю самые агрессивные из них  -  "Рассвет  мертвецов",
например - таким образом: они поднимают  крышку люка в цивилизованной лобной
части мозга  и  бросают корзину  сырого  мяса голодным аллигаторам,  которые
плавают там в подземной реке.
     А зачем это  нужно?  Чтобы они не вздумали  вырваться, парень. Так  они
остаются там, внизу,  а я здесь, наверху.  Лен-нон  и Маккартни сказали, что
все, что нам нужно, это  любовь, и  я  с ними согласен.  С одним уточнением:
пока твои крокодилы сыты.
     А теперь  слово поэту Кеннета Петчена. Из его маленькой умной книги "Но
даже так" (But Even So):

        "9"

     Иди же сюда, дитя,
     если бы мы хотели
     причинить тебе зло, неужели ты думаешь,
     мы бы затаились здесь,
     у дороги,
     в самом темном уголке
     леса?

     Это квинтэссенция  настроя всех лучших  фантастических фильмов  ужасов;
она  доказывает,   что   под  уровнями   простой  агрессивности  и   простой
болезненности  есть еще один,  на  котором фильмы  ужасов  проделывают самую
важную  работу. И  это хорошо, потому  что без этого уровня наше воображение
было  бы бедным  и  униженным  и  довольствовалось бы  тем  ужасом,  который
предлагают ему фильмы вроде "Последний дом по левой  стороне" (Last House on
the Left) и "Пятница, 13-е" (Friday the 13-th). Да, фильм  ужасов собирается
причинить нам вред, и именно поэтому он затаился здесь, в самой темной части
леса. На  этом, самом фундаментальном уровне фильм ужасов вас не обманывает:
он  хочет до  вас добраться.  Как  только ему удалось низвести вас до уровня
детской психологии, он начинает играть более простые и гармоничные мелодии -
величайшее ограничение (и следовательно, величайший вызов) жанра ужасов есть
его  строгость. То,  что  действительно  глубоко пугает  людей,  может  быть
сведено  к  немногому.  И  как  только  это  сделано,  анализ,  который  был
представлен на предыдущих страницах, становится невозможен.., и даже если бы
он был возможен, то оказался бы бесполезен. Можно указать  на воздействие, и
на этом дело кончится. Идти дальше бессмысленно,  это все равно что пытаться
разделить простое  число надвое и получить  при этом целые числа.  Но  этого
воздействия   может   оказаться   достаточно:  есть  фильмы  вроде  "Уродов"
Браунинга, которые способны низвести нас  до состоянии дрожащей протоплазмы,
заставить шептать (или скулить) про  себя: "Пожалуйста, не надо"; эти фильмы
сохраняют свою власть над  нами,  что бы мы  ни  делали,  включая применение
самого  волшебного  из всех  заклинаний:  "Это всего лишь кино". И они могут
открываться самой удивительной волшебной отмычкой "однажды".
     Так что прежде чем двигаться дальше, вот вам небольшая  шутка. Возьмите
листок бумаги, ручку и записывайте свои ответы. Двадцать вопросов; на каждый
вопрос  по пять очков.  Если вы  набрали  меньше семидесяти,  вам необходимо
вернуться  и проделать школьную  работу над настоящими страшными фильмами..,
теми, что пугают нас, потому что пугают.
     Готовы? Отлично. Назовите фильмы.
     1. Однажды мужу слепой  женщины, чемпионки  мира, пришлось на  какое-то
время отлучиться (чтобы убить дракона  или  что-нибудь в  этом роде), и злой
человек по имени Гарри Роат из Скарсдейла пришел к ней в отсутствие мужа.
     2. Однажды три няньки вышли из дому на Хэллоуин,  и только одна из  них
дожила до Дня всех святых.
     3.  Однажды женщина, укравшая деньги, провела не слишком очаровательный
вечер в захолустном мотеле. Все шло хорошо, пока не появилась мать владельца
мотеля; эта мать сделала кое-что очень плохое.
     4.  Однажды  плохие  люди  испортили линию  подачи кислорода  в большой
больнице, и очень многие уснули надолго - как Белоснежка. Только они никогда
уже не проснулись.
     5.  Однажды  жила-была печальная девушка; она знакомилась с мужчинами в
баре и когда приводила их к себе домой, то уже не была печальной.  Но как-то
раз  она познакомилась  с мужчиной, который носил  маску. А  под  маской  он
оказался привидением.
     6. Однажды  смелые исследователи  высадились на другой  планете,  чтобы
проверить, не нужна  ли  кому помощь.  Помощь  никому  не  была  нужна,  но,
возвращаясь, они обнаружили, что кое-кого с собой прихватили.
     7. Однажды  печальная женщина по имени  Элеанора  отправилась на поиски
приключений  в зачарованный замок. В  зачарованном  замке леди Элеанора была
уже не такой печальной, потому  что нашла новых друзей. Но только эти друзья
ушли, а она осталась.., навсегда.
     8. Однажды один  молодой человек пытался привезти волшебное снадобье из
другой страны  на  борту волшебного ковра-самолета.  Но плохие люди схватили
его, прежде  чем он  добрался до ковра-самолета,  отобрали  у него волшебное
зелье и посадили его в темницу.
     9. Однажды жила-была маленькая девочка, которая выглядела очень  милой,
но на  самом деле  была  очень  злой.  Она заперла своего воспитателя в  его
комнате и  подожгла его матрац, набитый легковоспламеняющейся стружкой  -  а
все потому, что он был с ней строг.
     10. Однажды  жили-были двое маленьких детей, очень похожих на Гензеля и
Гретель,  и когда их папа умер, мама вышла  замуж за злого человека, который
делал  вид,  что он хороший.  На  пальцах одной  руки  у этого человека было
вытатуировано слово "ЛЮБОВЬ", а на пальцах другой - "НЕНАВИСТЬ".
     11. Однажды одна американка, чья святость была под вопросом, приехала в
Лондон. И ей  показалось, что возле соседнего меблированного дома  произошло
убийство.
     12. Однажды женщина и ее брат пошли положить цветы на могилу матери,  и
брат, который любил розыгрыши, сказал:
     "Они идут за тобой, Барбара". Только оказалось, что они  на самом  деле
пришли за ней.., но сначала они забра